Солнце растворяет Севастополь аквамарином моря.
Белая,выжженная до белизны земля,как холст впитывает краски и в этом авангардизме цвета преобладает синева моря,купающаяся в голубизне неба,да белизна инкерманского
камня распятая улицами.
Херсонес.Раскопки.
Одинокий колокол на конце мыса,как бы еще раздумывающий шагнуть или нет в этот некрещеный русский мир.
Золото куполов Владимирского собора точка начала православия русского.
"Красиво"-словно поняв мои мысли и молчание то ли сказал,то ли спросил мой провожатый.
"Если я начну рассказывать правду о событиях осени 1941 года в Крыму,"-как ты просишь- "то найдутся люди, которые скажут, что я очерняю героев и поливаю их светлую память грязью...
" Историческая правда"-хмыкнул он- "понять бы только кому она нужна?"
"Кто расскажет, что чувствовали тысячи голодных и израненных бойцов на скалах Херсонеса, когда немцы сверху закидывали их гранатами, да на головы мочились.
Ты даже не представляешь всю бездну отчаяния и черной убивающей тоски, которую пришлось испытать людям, брошенных своим командованием и обреченных на смерть и плен.
Я действительно не хочу многое рассказывать... "
Мой Вергилий по кругам севастопольского ада,который даже Данте вряд ли смог бы выдумать,сказав первые горькие слова уже не мог остановиться.
"В конце октября наспех сформированный батальон морской пехоты прибыл в район Джанкоя.
Винтовочка образца,сам знаешь какого года и тридцать патрон на брата.На перешейке творилась невообразимое для военного человека, дивизии скомплектованные из местных татар бежали в панике.
Наша армия была попросту разбита немецкой авиацией... Приморская Армии после жуткой бомбежки разделилась, часть войск ушла на Феодосию, а часть - отступила в Севастополь.
Дошли до Массандры. Бегущая пехота перебила охрану винных складов, составленную из красноармейцев, и началась вакханалия.
Все пьяные.
Люди тонули в вине, стреляли друг в друга. Идут к фронту грузовики с горючим и снарядами. Водители видят, что склады грабят и тоже -вперед!
Ящики со снарядами и бочки с бензином выбрасывают из кузова, и вместо них грузят бочки с вином! Какая тут уже оборона Крыма...
По всей линии фронта немцы установили громкоговорительные установки, и с утра до вечера зачитывали списки бойцов попавших к ним в плен, с указанием воинских частей этих бедолаг.
А потом выступали солдаты попавшие в плен . Приглашали. Мол- "есть водка, селедка, колхозов нет, жизнь- малина, переходи к немцам ребята, иначе всех вас в море, как слепых котят потопят"...
В Симферополе были устроены публичные дома для немцев. Работали там девушки добровольно! Так немцы, привозили к передовой проституток, и те завывали проникновенными голосами по громкоговорителю - "Ванечка, иди ко мне, ты нужен мне живой". И гармошка играет...
Ты даже представить этого не можешь......"
В его голосе не было горечи,он всю жизнь прожил с нею,растворяя ее то водкой,то работой,то попыткой сбежать от нее в никуда.
"После войны,не сразу,но я иначе стал воспринимать немца.
Немецкие генералы в Сталинграде имели возможность сбежать на самолетах, но остались со своими солдатами.
Другое понятие о чести офицера...
Даже у таких зверей и нелюдей, какими были немцы... И своих в 1944 году, немцы из Севастополя вывезли почти всех, только восемь тысяч в плен всего попало.
Мы даже не могли представить, что Октябрьский и Петров бросили своих солдат.
Девяносто тысяч человек немцам на растерзание отдали!... Тридцать тысяч раненых бросили!.
Трудно судить мертвых,но я о другом..
Есть офицерская этика... Есть кодекс поведения, наконец...
Сына-адъютанта, Петров не забыл вывезти. Когда подводная лодка "Щ-209", в надводном положении ждала, пока на шлюпке сына Петрова с берега переправят, команда баграми и сапогами била по рукам и головам подплывавших к лодке раненых матросов, которые, в последней надежде спастись, пытались попасть на лодку.
Их назад в воду, на смерть, сбрасывали, - перегруза боялись. Вспоминал ли Петров перед своей смертью, как на его глазах тонули герои Севастополя ? Он все видел, он в это время в рубке стоял.
Служил на этой лодке офицер, который еще тридцать пять лет тому назад, в своих записках, эту ночь описал подробно... Хотите фамилии свидетелей? Я назову. И тех, кто эту историю на следующий день, из уст экипажа слышал еще можно найти. Живет здесь неподалеку подводник с лодки "Д-4".
Да и бывший командир погибшего в Севастополе эсминца "Свободный" Иосиф Чеверткин написал об этом, и вообще, о войне на Черном море всю правду, да только кто издаст его книгу ?
Ну да хрен с ним,с этим генералом сапогом а вот Октябрьский!...
Он же моряк!
Он не имел право покинуть город! Капитан не покидает тонущий корабль. Он был обязан остаться... Мы же ему верили... Есть такое святое понятие, как флотское братство. Флотские традиции.
Не было у этих людей ни чести,ни совести,чтобы мне не говорили.
Знаменитый севастопольский хирург Кофман был расстрелян немцами в плену, как еврей. Он мог улететь из города, у него был посадочный талон на один из последних самолетов покидавших Севастополь.
Но он отдал его медсанбатовской медсестре Кононовой, у который был маленький ребенок. Она спаслась, а военврач первого ранга профессор Кофман добровольно остался с ранеными, разделив их трагическую судьбу...
Другое понятие чести,достоинства,да и человечности наконец.
С 30 июня, каждый транспортный самолет на аэродроме в Херсонесе брался с стрельбой и рукопашным боем, все спасали свои шкуры.
Ладно, - свои жизни
О погрузке раненых уже никто не думал. Редкому счастливчику повезло попасть на последние рейсы.
Вице -адмирал, комфлота Филлип Октябрьский улетел...
А немцы мочились на головы брошенных раненых...
В 1961 году собрали всех защитников на научную конференцию,смешно и только...
Сидим тогда на встрече, большинство в затрапезной одежке, потертых пиджаках, стоптанных ботиночках. Многие прошли через плен, а потом у них жизнь не особо заладилась, времена -то какие были...
Комиссар флота Кулаков, вдохновитель наш идейный. Не постеснялся адмирал, после войны, себе звезду Героя на китель повесить увидел как мы одеты, приказал всех одеть в парадную флотскую форму и выдать по солидному денежному подарку.
Редко кто принял, не смущаясь, сказали - "Мы не девки, чтобы с нами заигрывать, нам этих подачек не надо. Вы бы лучше, товарищ адмирал, в сорок втором году о кораблях для эвакуации позаботились, тогда бы мы сейчас в обносках не ходили".
И пусть вам не говорят, что не было ни кораблей, ни возможности спасти севастопольский гарнизон. Могли нас выручить. Были корабли и на Тамани и на Черном море. И даже не "тюлькина флотилия". Если бы захотели, и самолеты бы нашли, чтобы прикрыть эвакуацию с воздуха.
Никому мы уже были не нужны,как и те сотни тысяч калек,которых после войны выбросили из больших городов,чтобы вида не портили...."
На весах моей совести лежит этот непритязательный рассказ.
Как мне хотелось бы знать, какое наказание господь Бог уготовил им, бросивших своих братишек на растерзание немцев.
И как можно было жить им с этой памятью?
