В 1950 году Евдокия Шитова без какого-либо блата, по собственному желанию и в результате выбора компетентных старших товарищей была принята на работу в Ленинградское нахимовское училище.
В 1963 году Евдокии Андреевне, заслужившей любовь и уважение нахимовцев, признание коллег, было присвоено высокое звание «Заслуженный учитель РСФСР».
В день рождения любимого преподавателя, как и в прошлые годы, питоны и коллеги по педагогической стезе поздравляют Евдокию Андреевну с юбилеем!
Счастья, здоровья и благополучия Вам, дорогая учительница, дорогой товарищ преподаватель!
С Флотом на всю жизнь!
Питоны и коллеги.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Санкт-Петербургский Союз суворовцев, нахимовцев и кадет горячо поддерживает Вашу борьбу против бандеровско-фашистской клики, захватившей власть на Украине, делающей попытку незаконно удержать Крым под своим господством. 2014 год – год 70-летия освобождения Севастополя от немецко-фашистской оккупации в Великой Отечественной войне. Принципиально важно, чтобы 9 мая Город Русских Моряков встретил свободным от неонацистского бандеровского присутствия! Мы поддерживаем борьбу русских за гражданские права и свободы, за русский язык, за достойную жизнь во всех областях. Да здравствует Российский флаг над Севастополем! Да здравствует русский язык на Украине и в Крыму! Да здравствует братская дружба между народами России и Украины!
Обращение принято на расширенном заседании Совета Санкт-Петербургского Союза суворовцев, нахимовцев и кадет 27 февраля 2014 года.
Председатель Санкт-Петербургского Союза суворовцев, нахимовцев и кадет, капитан 1 рангаА.О. Грязнов
26 февраля в Доме офицеров (Литейный пр,20) по инициативе Содружества ветеранских организаций «За други своя», «Боевого братства», ОКО «Казачья стража», движения «Народный Собор» и др. состоялось общегородское собрание представителей организаций военно-патриотической направленности по поводу происходящих в последнее время событий на Украине. В актовом зале Дома офицеров собрались порядка 150 человек, представлявших более 50 ветеранских, казачьих и патриотических организаций. На собрании был заслушан доклад представителя Союза граждан Украины г. Киева Алексея Наталенко. Стали известны новые подробности государственного переворота на Украине, организованного неонацистскими группировками при усиленной финансовой и моральной поддержке США и попустительстве правительства Виктора Януковича.
По словам Алексея, на сегодняшний день силам гражданской самообороны удалось организоваться только в Крыму. Попытки сделать «точками сборки» Харьков, Донецк и Луганск до сих пор не реализованы из-за предательства местной власти. В такой ситуации под ударом экстремистов могут оказаться в первую очередь семьи бойцов Беркута, внутренних войск, граждане русской национальности, русскоязычные, гражданские активисты, которые оказывали сопротивление бандеровцам в Киеве и других городах, а также православные святыни. Участники собрания обсудили ряд конкретных предложений по организации помощи нашим братьям на Украине, а также недопущению расползания коричневой заразы на российской территории. В частности, было решено сформировать Координационный центр взаимодействия с Украинскими силами гражданской самообороны при законодательном собрании СПб, который в первую очередь подготовит обращение к Президенту России и возьмет на себя координирующие функции по организации помощи семьям бойцов «Беркута» и размещению их семей в Петербурге, а равно осуществит противодействие деструктивным силам в Петербурге и другие функции. Один из значимых практических шагов в этом направлении может быть осуществлен уже сегодня. Участник вчерашнего собрания, депутат Законодательного Собрания, председатель «Боевого братства» Игорь Высоцкий осуществит запрос в органы исполнительной власти СПб по факту прошедшего 16 февраля на Марсовом поле неофашистского митинга «В поддержку Майдана». В свою очередь, движение «Народный Собор» готовит заявления в правоохранительные органы о привлечении должностных лиц, виновных в потворстве майданщикам, к административной, дисциплинарной и уголовной ответственности.
Пресс-служба Содружества ветеранских организаций «» Пресс-служба ООД «»
А Мелкова, моего одногодка, отпустили с учетом некоторых семейных обстоятельств — он был женат на родственнице знаменитого адмирала Басистого. Во всяком случае Анатолий Антонович с солдатской прямотой напомнил мне об этом. В результате учеба отложена на год. Для меня пилюля подслащивалась тем, что буквально накануне этих событий было получено известие о присвоении мне очередного звания «капитан 3 ранга». Правда, увидеть себя в зеркале в новых двухпросветных погонах пока возможным не представлялось, это можно было сделать только по возвращении на Родину. Здесь же ко мне начали обращаться «Майор Кофф», сокращая фамилию Рыжиков в целях упрощения произношения, но и это сердцу военного человека было приятно. Так что приходилось работать за двоих до тех пор, пока индонезийские экипажи не пройдут «Курса боевой подготовки подводных лодок», не организуют службу и подготовку корабля к плаванию. Из Москвы мы получили благодарности Главкома ВМФ «За успешное выполнение особого правительственного задания». Командир лодки «С-292» Григорий Таргонин и комбриг А.А.Рулюк были награждены орденами Красного Знамени. Подозреваю, что остальные командиры не были удостоены орденов благодаря зоркому оку политотдела и бригадного «особиста». Каждый где-то, как-то «прокололся» на выпивке или нелояльных высказываниях. Например, один из командиров лодок имел неосторожность во всеуслышание заявить, что не стал бы топить судно с красным крестом на борту, несмотря ни на какие приказания. Это была ужасная крамола! Бедняге командиру чуть было не записали в аттестацию фразу об элементах неповиновения. А по некоторым данным, все-таки вписали и по возвращении назначили на береговую должность. Тешило мое самолюбие и то, что «Журнал боевых действий» пл «С-236», который я вел, штаб признал лучшим и учил на нем всех остальных командиров и старпомов. В общем, настроение перед убытием было хорошим. Пережили мы и несколько неприятных суток во время Карибского кризиса. Индонезия заявила тогда о своем нейтралитете.
Нам объявили, что в случае конфликта между СССР и США экипажи советских лодок будут интернированы. Комбриг на собрании офицеров заявил, что интернироваться мы не будем, а будем с боем(?!!) прорываться во Владивосток. Честно говоря, я не очень четко представлял себе этот «прорыв». Почему-то начал вспоминать, как еще будучи командиром БЧ-2-3 (было такое сочетание — артиллерийско-минное) сдал кормовое орудие на артсклад в Севастополе, а носовую пушку — в Молотовске, ныне в Северодвинске. Чья-то «умная» оперативно-конструкторская голова посчитала, что артиллерия на лодках нецелесообразна. «Фантом» мол пушкой не собьешь. Оставалось с завистью смотреть на ранее переданные Индонезии лодки: по требованиям этой страны, на них нашими специалистами во Владивостоке были вновь установлены носовые универсальные артиллерийские автоматы. Кормовых-то пушек, наверное, уже и на флотских складах не было или индонезийцы старых чертежей не нашли... Придется, видимо, «Калашниковыми» да «Макаровыми» держать оборону, пока не пройдем узкий выходной канал до глубины, где сможем погрузиться, или дать полный ход дизелями. Я уже писал, что по этому фарватеру нужно было ползти до моря не один час. Такие вот крамольные мысли шевелились в моей (да только ли в моей) голове во время выступления уважаемого Анатолия Антоновича Рулюка на том собрании. Однако, как водится, все единодушно поддержали решение адмирала. Да и что мог предложить наш старый и мудрый вояка, штурманивший еще у Грешилова в Отечественную и получивший, наконец, выстраданные «беспросветные» погоны немногим более года назад? И как иначе в то время мы могли реагировать? Слава богу, обошлось. Хрущев с Кеннеди «замирились», и позора интернирования мы избежали. Карибский кризис миновал. Кстати, даже в эти тревожные дни обучение индонезийских экипажей не прекращалось. Трудно, правда, было сохранять спокойствие, когда на душе «кошки скребли». Все прекрасно понимали на краю какой пропасти оказался мир. Но и на этот раз победил разум. Жизнь продолжалась!
Из интересных событий того периода вспоминается такой эпизод. В индонезийских вооруженных силах, как я отмечал, поражало легкомысленное отношение к оружию. А тут еще было такое! Во время тренировок и парада в честь Дня ВМФ Индонезии проходящее мимо трибуны с начальством и гостями подразделение снимало винтовки с плеч и давало дружные залпы в воздух. Для нас это просто неслыханно! Я в свое время участвовал в четырнадцати парадах, из них половина — с винтовкой на плече. Каждый раз перед выходом на Дворцовую или Красную площади наши командиры тщательно проверяли у нас подсумки и залезали пальцами в патронники винтовок, дабы убедиться в отсутствии там патронов. Поэтому, на мой взгляд, стало возможным убийство Анвара Садата в Египте во время парада. Видимо, и там со стрельбой было свободно!
Прощай, Индонезия - здравствуй, Родина!
Наступил декабрь. На пришедший в Сурабайю спецрейсом теплоход «Владивосток» погрузились матросы, старшины и офицеры шести бывших советских лодок. В Индонезии еще оставались командиры лодок, командиры боевых частей и старшины команд. Они должны были довести местные экипажи до уровня выполнения остальных задач боевой подготовки и только после выполнения ими учебных торпедных стрельб тоже убыть домой. Мы с Володей Лепешинским прощаемся с командиром, с остающимися офицерами и старшинами. Некогда лихо звучавшая песенка «Мы идем по Сурабайе», переиначенная с известной «Мы идем по Уругваю», звучит на этот раз грустно. Всех нас ожидают новые корабли, новые назначения... Прощай родная «С-236», получившая в Индонезийском флоте имя «Брамастра»! Прощай тропический климат, вонь и лихорадка. Нет больше дружной семьи — «поющего экипажа "С-236"»...Уходим, оставляя, как всегда, часть своей души там, где было столько пережито и передумано. Прощайте гостеприимные индонезийцы!
Впереди — десятисуточное плавание в качестве пассажиров по штормовым зимним морям, встреча там нового 1963 года, высадка в бесснежно-морозный Владивосток (а на нас только китайские плащи «Дружба» и шляпы), двухнедельное сидение в карантине и, наконец, возвращение в родную, а теперь чужую базу в заливе Владимира. Впрочем, поход был весьма поучителен. Недаром в личном деле появилась запись «Имеет опыт боевых действий в тропиках». Тропики тропиками, а глаза на политику и на свою роль пешек в ней открылись у нас довольно широко. Думаю, что ощущение своей унизительной малозначительности в больших межгосударственных играх осталось у всех участников этой, слава богу, не начавшейся войны.
ТАК ОНИ И ТОНУТ
В отличие от героя фронтовой песни «Землянка», которому до смерти оставалось « четыре шага», подводникам до смерти иногда остаются считанные метры глубины...
Мне за семьдесят. Годы круто катятся «под горку». Вроде бы совсем недавно радовался получению своего последнего воинского звания — капитан 1 ранга, а вот уже все реже и реже надеваю флотскую тужурку даже в святой для каждого моряка день — последнее воскресенье июля. Нет больше беспокойной, нелюбимой военной работы, не от кого получать и некому давать «ценные указания», жизнь течет относительно спокойно, если так можно считать в наше беспокойное время. Однако именно сейчас, когда недавно очень плотная завеса, надежно защищавшая от посторонних глаз такую сложно-болевую проблему, как аварийность подводных лодок, начинает потихоньку подниматься, захотелось поделиться со сменившим нас поколением подводников некоторыми мыслями, наблюдениями, выводами. По моему глубокому убеждению, главная причина большинства аварий и аварийных происшествий, случающихся на подводных лодках — низкая организация службы, проще говоря, халатность в исполнении своих обязанностей членами экипажей. Нисколько не умаляю значение чисто технических, конструктивных причин, особенно связанных с недоработкой отдельных узлов механизмов подводных кораблей, однако, все-таки внимательное изучение аварийных ситуаций, непосредственным свидетелем которых пришлось быть, выделяет эту главную причину бед подводных кораблей. Желание рассказать об одном из эпизодов своей службы, а значит и жизни, связанном с возможной гибелью подводной лодки, особенно усилилось после ряда публикаций, пытающихся пролить свет на тайну гибели однотипной с «моей» подводной лодки «К-129».
Буду рад если мой рассказ еще раз подтвердит читателю, особенно если этот читатель начинающий службу моряк, истину о крайней важности для безопасности плавания отработанности, сплаванности, дисциплинированности экипажа корабля, то есть всего того, что скрывается под казенным понятием «организация службы».
Неожиданная просьба
Промозглым вечером холодной осени 1965 года я, старший помощник командира дизельной ракетной по тогдашней классификации — крейсерской подводной лодки «К-126» одного из соединений Тихоокеанского флота, шел по коридору плавбазы подводных лодок «Нева», имея под мышкой приготовленный к утверждению командиром «Суточный план работ и занятий экипажа». Лодка находилась в планово-предупредительном ремонте и у старпома работы хватало, как впрочем, хватает ее у этой рабочей лошадки любого корабля всегда. Неожиданно передо мной возник мой коллега — старпом командира «систер шип» — однотипной соседней подводной лодки «К-139», находящейся в боевом дежурстве, то есть в одночасовой готовности к выходу в океан по боевой тревоге. Юра Лазарев, так звали моего коллегу, являл собой вид крайне удрученный и растерянный. Он тут же на ходу, стал просить меня подменить его в качестве старпома дежурной подводной лодки дней на десять, поскольку ему срочно нужно слетать домой в Куйбышев из-за тяжелой болезни отца. Разрешение командира соединения получено, с моим командиром вопрос согласован и теперь нужно только мое согласие. С Юрой мы были приятелями, и я, конечно, согласился, тем более, что такая подмена ничем, на первый взгляд, особенно не обременяла. Я должен был только участвовать во всякого рода проверках готовности дежурного корабля, периодически проводящихся командованием и штабами соединения, объединения, флота и главным штабом ВМФ, продолжая одновременно работать на своей подводной лодке. Мне даже не запрещалось, в отличие от офицеров дежурной лодки, иногда увольняться не берег, т. е. уходить домой. Мы пожали друг другу руки, сходили на доклад к командиру соединения, и я оказался «един в двух лицах».
Камчатка. ПБ "Нева" и ПЛ 629 проекта.
Прошло несколько дней. По моим расчетам Юра должен был вот-вот вернуться, как вдруг... Ничто не предвещало каких-либо тревог, даже не завывал ветер за окнами, и, следовательно, не было опасности быть вызванным на корабль для «отскакивания» от пирса на рейд. Особенностью бухты, в которой базировались подводные лодки нашего соединения, является зыбь при сильных ветрах определенных направлений, вызывающая обрывы корабельных швартовов. Допивая третий стакан чая в кругу семьи, я с интересом досматривал очередной детектив из телесериала о сыщиках и ворах и, как говорится, готовился отойти ко сну. Вдруг, как в известном с детства стихотворении, зазвонил телефон. В трубке кто-то, очевидно дежурный по соединению, прохрипел «петушиное слово», означающее срочный вызов на корабль. Наскоро попрощавшись с женой, я успокоил ее, напомнив о том, что проверки дежурной лодки дело обычное, и пообещав, что через пару часов я вернусь. Бегом скатился с сопки, на которой стоял мой дом, бегом взбежал по трапу на плавбазу и привычно прыгнул в верхний рубочный люк дежурной лодки.
Срочный выход
В центральном посту ярко горел свет, привычно помигивали многочисленные лампочки приборов, хлопали и лязгали замками переборочные двери второго и четвертого отсеков, экипаж занимал свои места на боевых постах. В нижнем рубочном люке периодически появлялись черные брюки и ботинки — это спешили занять свои места по боевому расписанию офицеры и мичманы. Они ловко, почти не касаясь перекладин трапа, скатывались вниз и исчезали в переборочных дверях. Командир БЧ-5 - механик, устроившись в углу отсека, колдовал над расчетом дифферентовки, дежурный офицер по кораблю принимал доклады отсеков о наличии личного состава — картина довольно обычная при объявлении боевой тревоги. Приняв доклад дежурного о готовности отсеков к бою, я занял место у переговорного устройства и подал команду: «По местам стоять, подводную лодку экстренно к бою и походу приготовить!» «Отставить!»— вдруг услышал я за своей спиной голос командира лодки капитана 2 ранга Семена Холчанского. Оказывается, он минуту назад спустился в лодку, а я, к своему стыду, в суматохе этого не заметил. «Начинай обычное приготовление,— добавил он, — не торопись, дай тщательно осмотреть механизмы. Пусть механик как можно скрупулезнее рассчитает нагрузку и дифферентовку». Пришлось переиграть предыдущую команду и начать обычное приготовление. Командир хмуро оглядел центральный пост, что-то сердито пробурчал себе под нос, шагнул во второй отсек и, как мне показалось, слишком громко задраил за собой переборочную дверь. Послышался треск с силой отодвигаемой двери командирской каюты. Ничего хорошего это не предвещало. Привыкнув, однако, за годы службы ничему не удивляться, по крайней мере, не показывать вида, я продолжал готовить корабль. Через положенное время подводная лодка была готова к выходу в море. Я, было, направился во второй отсек с докладом командиру, но он сам вошел в центральный пост с тем же хмуро-озабоченным лицом, одетый по-походному — в канадку, сапоги и пилотку. Кивком головы командир пригласил меня с собой наверх.
Я встретил ее через несколько дней в Кадриорге. Парк был весь желтый — повсюду лежали упавшие листья, и сквозь поредевшую листву было видно зеленое море. Мы спустили собак с поводков, и они принялись носиться по парку. На дорожке лежал сломанный бурей дуб; ветви кто-то успел пообрезать. Карина, широко расставив руки, пробежала по толстому стволу. Ларсен, тихонько повизгивая, осторожно шел за хозяйкой. — Ингрид, вперед! Ингрид вскочила на дерево, я — за ней. Дерево было скользкое, но я рискнул. Сорвусь — то-то посмеется Карина! Не сорвался... А об Ингрид и говорить нечего. — А теперь наперегонки! — закричала Карина. — Внимание! Старт! Ты готов, Максим? До «Русалки». Раз, два, три! Под ногами шуршали желтые листья. Карина неслась словно ветер, а за ней, высунув языки, бежали собаки; она первая прибежала к памятнику «Русалке»: на гранитной скале стоит ангел, указывая в море. Ни души не было возле памятника утонувшему . Мы стали рассматривать доски с именами погибших матросов и офицеров.
— Они ушли в море,— сказала Карина,— и надеялись, что проживут еще много-много лет... Вот так всегда — думаешь, что еще проживешь много лет, а на самом деле... У нас в классе Вера Бергман хотела стать архитектором. Какие дома рисовала! А летом она утонула в Пирите. — А ты... не раздумала ты быть штурманом? — Нет! Ведь я люблю море не меньше, чем папа... и ты! — посмотрела она мне в глаза. Мы болтали о том и о сем. Я говорю, что страшно много читаю. Прочел все морские рассказы и повести Станюковича, узнал, как плавали на парусных кораблях мои прапрапрадеды. Прочитал «Цусиму» и «Порт-Артур» — о том, как прапрадеды воевали. — У нас есть девочки, которые не любят читать. Они не читают, а зубрят. Даже «Онегина» вызубривают, чтобы, чего доброго, не получить тройку. Получают пятерку, а спроси их: расскажи своими словами— нипочем не расскажут. А какая прелесть — Онегин, Ленский, Татьяна... А ты музыку любишь? — Очень. Я сначала в концерты ходить не любил, думал, что не могу понять музыку; но отец сказал, что музыку можно не понимать, нужно чувствовать. И вот однажды в зале «Эстония» исполняли «Бурю» Чайковского. Я немного скучал, и вдруг во мне что-то поднялось — я услышал, как море шумит, ну совсем, как у нас, в Кивиранде. Поднимается шторм. Корабль борется с наступлением волн. Мурашки забегали по спине... Но вот буря стихла. Появляется солнце. Море больше не серое. Оно желто-розовое, и в нем отражается лес. Мне показалось, я куда-то лечу, лечу... Но тут музыка кончилась. Я увидел музыкантов во фраках и дирижера, которому подносили цветы. Отец смотрел на меня улыбаясь. — Ты знаешь, я каждый раз закрываю глаза и тоже себе представляю. Как непохожа на других девчонок Карина! С ней интересно и просто. Как будто с товарищем. Она не охорашивается, как другие девчонки. И не поправляет прическу. У нее — косы. Сейчас их так редко увидишь! И словно в ответ на мои мысли Карина сказала:
— У нас есть , которые только и любят, что танцы и легкую музыку, и хотят причесываться, как взрослые. Когда мальчик знакомится с ними на улице, они с ума сходят от радости. Они называют это: он за мной ухаживает... В вашей школе есть такой Шиллер Элигий. Я сказала, что не знакомлюсь на улицах. Он нашим девочкам нравится, а мне нет. Они его называют «красавчиком». Ты вот, Максим, некрасивый... — Она запнулась. — Валяй, валяй... — Я немного обиделся. — А с тобою я стану дружить. — Спасибо...— Обида еще не прошла. — Ты что же, обиделся? — Нет. — Пожалуй, обижаться не стоило. — У других мальчиков голова забита футболом. Ничем не интересуются — ни музыкой, ни театром, ни книгами. Весь ум ушел в ноги. — Бывает... Не все мы, конечно, живем одним футболом, но есть среди нас и такие, у которых ум ушел в ноги. Метко сказала! Собаки весело плескались в море. Выбегали на берег, отряхивались, сбрасывали воду нам на ноги и снова бежали купаться. Они подружились. Мы, кажется, тоже.
Во всяком случае, мушкетеры приняли Карину в компанию. Ходили вместе в Морской клуб ДОСААФа, где я увидел модель подводной лодки, выточенную из , под которой было написано: «Работа члена клуба Карины Карамышевой» (никогда не подумал бы, что девчонка может соорудить модель корабля); в Музей Балтики, в Дом офицеров на встречи с ветеранами флота, с писателями. Карамышев все не возвращался. Далеко же он уплыл под водой! Никто не осуждал мою дружбу с Кариной. Одна только тетка Наталья с недоброй усмешечкой сказала отцу, чтобы он «присмотрелся». Отец вспылил: — Ты что, в чистую дружбу не веришь? — Ну, как знаете,— дернула тетка плечом и стала накрашивать фиолетовым карандашиком губы. Отец пошутил: — Я понимаю, когда ремонтируют старый фасад, он требует краски. Но ты-то еще молода. Тетка страшно обиделась.
***
Однажды я, придя в класс, увидел на доске идиотскую надпись: «Максим + Карина». Кто додумался до такой подлости? Поднимаясь домой после школы, я увидел на стене: «Максим + Карина = любовь». Я с яростью стер глупую надпись. Поймать бы этого идиота! На другой день она появилась снова. Стер опять — рукавом. Мой свитер от этого чище не стал. Мама спросила: — Где ты измазался? Я промолчал. Но я все же узнал, кто пишет на стене пакости. Эх, если бы я был самбистом! Я видел, как Орест Серебрянщиков запросто перекидывает через плечо собственного отца, а отец у него — о-го-го! — увесист.
Моряк должен быть безусловно . Идешь по улице, видишь — пристают хулиганы к женщине или девчонке, подошел: рраз — через плечо одного, рраз — другого! Перекидал и пошел себе дальше. Будь я самбистом, я бы перекинул через плечо Элигия Шиллера. И я пожалел, что не хожу на занятия самбо. «Красавчик» выше и, пожалуй, вдвое сильнее меня.
ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ
Отец Карины вернулся, а где он был — не рассказывает. Смеется. — В гости ходил к Нептуну!.. Пока не время,— сказал он мне, когда я просил его рассказать о походе. Ох, как я на него рассердился! И понимал, что Сергей Иванович не может раскрыть военную тайну, и все же злился. Но он пообещал когда-нибудь обо всем рассказать. — Книжку можно написать почище Жюля Верна. Помнишь капитана Немо, Максим? Отстал безнадежно тот Немо. Я очень рад, что ты подружился с Кариной. С тобой не так скучно было ей без меня... Мать Карины умерла два года назад, еще совсем молодая. Залив замерз, замерз и пруд в Кадриорге; лебедей переселили на зимние квартиры. Парк весь в снегу, как на новогодних открытках. Собаки оставляют голубые следы. Мы с Кариной идем на каток. Из пасти у Ларсена валит пар. Он и Ингрид охраняют наши пальто и ботинки. Карина оставляет на скамейке свой кошелечек. — Да, ты знаешь, что у нас в школе случилось? — говорит она.— Один мальчик стащил у Любы Назарчук кошелек и накупил себе сигарет, лимонада и шоколадок. Какое страшное слово «вор»! — А что сделали с этим воришкой? — Его исключили из школы. Приходила к директору его мама. Она ужасно плакала... Ну, идем, Максим! Слышишь — музыка? И мы, взявшись за руки, скользим по льду. Удивительно приятно: скользишь по льду, вокруг стоят великаны-деревья, отряхиваются — и летит на тебя пушистый !
На Карине белая пуховая шапочка с помпоном, она ей идет. Лицо у нее раскраснелось; такой румянец и не снился тетке Наталье. Но нам пора уже во Дворец пионеров. Сегодня у нас репетиция. Вадим, Олежка и другие «артисты» нас ждут. Мы садимся за пьесу, которую готовим к каникулам. Она называется «Рыцари моря». Это пьеса о людях, которые отдали морю всю жизнь. Олежка играет адмирала, потому что он толстый. Конечно, трудно играть старика, и он пыжится, чтобы казаться пожилым и солидным. Карина играет его внучку — «подростка», как сказано в пьесе. Ну, а я — капитан-лейтенанта. Надеваю китель отца и чувствую себя моряком. Вадим играет старого боцмана. В пьесе отставной адмирал со своим старым боцманом живет на покое на окраине Таллина. Началась война, гитлеровцы подошли к эстонскому древнему городу, и подросток — адмиральская внучка — находит в саду раненого капитан-лейтенанта. Они скрывают его. Гитлеровцы врываются в домик. Пытают адмирала и боцмана. Капитан-лейтенант спрятан на чердаке, и внучка боится, что он застонет и гитлеровцы схватят его. Она предлагает гитлеровцам провести их кратчайшей дорогой в центр города. Ну, и тут повторяется история Ивана Сусанина. Эти гады издеваются над ней. Ее в последнюю минуту спасают матросы. Капитан-лейтенант когда-нибудь на ней женится. Но он уходит с матросами, и зритель должен гадать: останется ли он жив, или нет и увидит ли свою спасительницу? Вся беда в том, что никто не хочет у нас играть подлых гитлеровцев. Все хотят быть советскими. Но кому-нибудь надо же играть и мерзкие роли! Я предложил сыграть фашистского лейтенанта Элигию Шиллеру, но он страшно обиделся и обозвал меня так, что и написать неприлично; тогда мы нашли в классе других исполнителей. Они строили зверские лица и стучали деревянными автоматами об пол. А Элигий гордо ушел, отказавшись участвовать в представлении.
.
Я так вошел в свою роль, что мне стало казаться, что у меня болят раны. Вот что значит воображение! Вечером к нам на Лембиту приходит тетка Наталья с поэтом Эдемом Мерлушкиным. Он самоуверенный парень в модных очках. Его стали даже печатать в комсомольской газете, передавали по радио. Отец заперся. Он все вечера готовится «защитить диссертацию». — Давай соревноваться, сынок. Оба будем сдавать на пятерки! Да, завоевать нахимовское я могу только пятерками. Когда отец появляется наконец из своего кабинета, тетка просит, чтобы поэт прочитал нам стихи. Эдема не пришлось долго упрашивать. Он читает напыщенно, с завываниями. Совсем как Элигий. По-моему, он пишет очень плохие стихи; меня разбирает смех. А Мерлушкин, наверное, думает, что Маяковский, Есенин и Евтушенко в подметки ему не годятся. В себе он очень уверен. Тетка мечет в меня злые взгляды. Отец поглядывает со строгостью, но в глазах его я замечаю озорные смешинки; мы понимаем друг друга. Отец терпеть не может воображающих о себе петухов. Он говорит, когда мы садимся ужинать: — Ну что ж, Наталья, ты спрашивала: где счастье? Оно сидит с тобой рядом.
И приосанивается и воображает, что он действительно теткино счастье. А может быть, она — его счастье? Он тощий и с жадностью ест. Тетка будет приносить ему сытный обед. Кстати, в столовой на улице Виру Эдем с ней и познакомился (он написал в стихах благодарность — кажется, первую в ее книге жалоб).
***
На каникулах мы поставили «Рыцарей моря» и имели большущий успех. Да, только «гитлеровцы» чуть не вывихнули руку Карине. Но она и виду не подала, что ей больно. Молодец! Мы танцевали с ней на елке после спектакля, и я увидел на ее тонкой ручке большой синячище. А в саду Дворца пионеров Вадим закатил фейерверк. Он мастер на такие штуки и подготовил все сам. В небо вылетел даже белый корабль с алыми парусами «Секрет». Вадима качали. Приезжал из Балтийска Валерий. Большого удовольствия я не почувствовал. Он еще больше вытянулся, и из рукавов его щегольской куртки торчали длинные руки. Он все время одергивал рукава. Но джинсы ему были впору. Я спросил двоюродного братца: — Ну, как дела, мотоциклист? — Я не буду мотоциклистом. — Почему? — Разочаровался. — Разочаровался? — Ну да. Я выпросил у одного сверхсрочника мотоцикл покататься, поехал, и он, понимаешь, вдруг прямо взбесился... — Сверхсрочник?
— Мотоцикл, дурень! Перестал слушаться. Я на столб налетел, завалился в . Очухался — лежу на обочине и кругом милиционеры. Провалялся в госпитале месяц... Видал? Он нагнул голову и показал вмятину. В ней что-то пульсировало. Наверное, мозг. Так недолго и мозги растерять.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
