Анатолий Васильевич Семин – выпускник 1-й Московской спецшколы ВВС 1953 г., полковник в отставке, кандидат политических наук, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН, член Союза московских журналистов. 30 сентября 2009 г.
"Официально именовавшаяся «1-я Московская специальная школа ВВС» школа являлась одним из звеньев советского аналога системы кадетских корпусов, в которой свое место занимали суворовские и нахимовские училища, летные спецшколы, морские и артиллерийские подготовительные училища. Образование спецшкол и подготовительных училищ предшествовало появлению суворовских и нахимовских училищ. Если первые были созданы уже в предвоенные годы, то вторые – только с 1943 года. Выпускники летных и артиллерийских спецшкол имели возможность участвовать в войне, некоторые – с первых ее дней.
Среди довольно многочисленных спецшкол ВВС московская была на особом положении: в ней единственной отсутствовал пансионат. Учащиеся жили в своих семьях, ежедневно прибывая на занятия. Эта особенность была существенной – ею в значительной мере объяснялся тот либеральный дух, который царил в учебном заведении, несмотря на все принимавшиеся начальством контрмеры.
Достаточно сказать, что в одной со мной учебной роте учился теперь широко известный «писатель-диссидент» в одном учебном взводе – будущий доктор юридических наук Николай Монахов, выступавший защитником на судебном процессе над группой «диссидентов» ( Лариса Богораз и др.), устроивших в 1968 году демонстрацию протеста на Красной площади в связи с вводом советских войск в Чехословакию.
Анатолий Гладилин мне не был близко знаком в период учебы. Я учился во втором взводе, а он - в пятом, был в нем даже помощником командира взвода. О спецшколе он упоминает вскользь в повести «Каким я был тогда», помещенной в сборнике «Бес - покойник» ("Беспокойник". 1992.). О Гладилине как о писателе, признаюсь, я до 1990-х годов слышал мало, притом, что его относят к тому ряду шестидесятников, в который входят Вас. Аксенов, Е. Евтушенко, А. Вознесенский.
Николай Монахов мне известен больше. Он, безусловно, уже тогда выделялся среди нас как личность одаренная, хотя учился средне, явно без интереса. У меня сохранилась забавная фотография, на которой мы запечатлены вдвоем в довольно комичном виде: Николай там снят в обнимку со мной, в военном кителе с платочком на голове. Друзьями мы не были. И даже не избежали конфликта. Однажды мы подрались в коридоре школы – на беду в тот момент рядом неожиданно оказался начальник спецшколы. К моему изумлению, он сделал вид, что не понял происшедшего. Поступи он иначе – исключения из школы, очевидно, было не миновать. Чем руководствовался начальник в том случае, мне не известно. Возможно, имело значение достойное поведение в том эпизоде Николая: тот, получив только что удар в лицо, на вопрос начальника: «Что здесь происходит?» ответил: «Все в порядке».
Московской спецшколе были присущи некоторые черты элитарности. Здесь был собран, как считалось, высокопрофессиональный педагогический коллектив. Учебно-материальная база была лучше, чем у большинства обычных московских школ. Не случайно, в предвоенное время в школе учились
В сорок пятом спецшколу окончил будущий космонавт ставший посмертно Героем Советского Союза. После войны в течение ряда лет замполитом в школе работал Герой Советского Союза летчик известный моему поколению по книге Бориса Полевого
К слову, Василий Сталин, будучи до весны 1952 года командующим ВВС МВО, лично шефствовал над школой, которую окончил. Правда, при мне он ни разу не побывал в здании, расположенном в Чапаевском переулке. Но некое участие выпускника летной спецшколы и сына Генералиссимуса в делах «альма-матер» было замечаемо - в основном по его подписям на грамотах за спортивные успехи, висевших на одной из стен в коридоре школы.
Итак, в сентябре 1950 года я, постриженный наголо, надел военную форму. И началась моя новая жизнь - в качестве учащегося военной спецшколы. Этот факт нашел отражение в маминой записной книжечке, куда она заносила нужные телефонные номера, в такой фразе: «В четырнадцать с половиной лет Толя надел военную форму». В этих словах легко прочитывалась материнская гордость за сына, который уже благополучно вырос и избрал правильный жизненный путь. Знала бы мама, сколько раз я потом пожалел о своем выборе.
Наверное, в то время такой выбор был естественным. Он был сделан всего через пять лет после победоносного окончания Отечественной войны, когда военная профессия в обществе оставалась востребованной, а среди большой части населения – и уважаемой.
Спецшкола была военной, но главное в ней для воспитанников было успешное изучение общеобразовательных предметов. Уровень преподавания был довольно высоким, а учебный процесс все три года – весьма напряженным. Мне было интересно на уроках истории, логики, психологии. На эмоциональном подъеме для всех нас проходили занятия физкультурой в зале. За годы учебы мы научились многому - овладели упражнениями, выполняемыми на турнике, брусьях, кольцах, коне с ручками, батуте. Освоили прыжки с трамплином, в том числе сложные, через коня и козла.
Серьезный подход в школе мы встретили к урокам иностранного языка, что во мне вызывало внутреннее одобрение: я с желанием осваивал язык. Не всем среди нас легко давалось преодоление традиционного для школы той поры облегченного отношения к предмету. Ирина Александровна Кравецкая, высокая, с крупной головой, внешне не очень опрятная пожилая женщина, по прозвищу «тетя лошадь», таким ученикам не давала покоя. Однажды, помню, в восьмом классе за два часа занятий она поставила 18 двоек. Это при существовавшем–то у начальства нетерпимом отношении к этой оценке!
Но что вообще мною, к примеру, с трудом воспринималось, по прежнему опыту ученика рядовой московской школы, так это преподававшиеся в спецшколе уроки бальных танцев. Я, стыдно признаться, по этой дисциплине оказался, мягко говоря, не очень ловким – сносно танцевать так и не научился, о чем в будущем приходилось пожалеть не раз.
В военной подготовке основная нагрузка на воспитанников приходилась во время лагерных сборов – два раза по два летних месяца за весь период учебы. Лагерь находился в живописном лесистом месте у излучины реки Истра, в шести километрах от станции Березки Октябрьской железной дороги. Мы размещались в палатках, в каждой – человек по десять. Изучали военные дисциплины, жили в соответствии с воинскими уставами. Порой мы изнывали от жары, страдали от отсутствия в лагере источника питьевой воды ( ее доставляли из Крюкова, в цистерне ). Временами мокли под дождем, не имея возможности затем просушиться. Мы ходили в суточный наряд и несли караульную службу с незаряженными винтовками. Порой нас среди ночи поднимали по тревоге и заставляли совершать марш-бросок при полной выкладке. В лагере мы получали довольно интенсивную физическую и строевую подготовку. К концу сбора у нас принимались экзамены и зачеты. В Москву мы возвращались в хорошей физической форме – хотя основательно уставали, тем приятнее был отдых, который длился всего только месяц.
Конечно, в учебной программе спецшколы сегодня мне видятся и слабые места. К таковым я отношу в первую очередь недостаточное внимание к воспитанию у нас учащихся любви к летной профессии. Теоретические знания по этому направлению давались минимальные. Словно вскользь. Не было никакой специальной подготовки на стендах или тренажерах, не предпринималось попыток готовить к прыжкам с парашютом. Выработка отношения к летной профессии как бы относилось к сфере персонального выбора: хочешь - люби, не хочешь – не люби. В результате получалось так, что тех, у кого в нашей учебной роте ко времени окончания спецшколы сформировалось сознательное желание летать, были единицы. В моем взводе к ним принадлежал, вне сомнения, Валентин Поликарпов. Он в период учебы в школе по своей инициативе посещал аэроклуб – и в этом объяснение его устремленности стать «сталинским соколом», как тогда говорили.
Вообще, именуясь военной, спецшкола по-настоящему таковой была только отчасти. Возможно, она заслуживала то ироническое название, которое бытовало в отношении нее у части москвичей: «потешные войска Наркомпроса». Именно по этому ведомству, в отличие от суворовских и нахимовских училищ, спецшкола числилась. В администрации школы только несколько должностей занимались людьми, находившимися на действительной воинской службе. Начальник спецшколы был гражданским лицом. Командиры рот были офицерами запаса, а среди командиров взводов большинство было гражданскими, иногда совмещавшими свои должности с преподаванием какого-либо предмета. Таковыми, к примеру, были и представительницы слабого пола: в пятом взводе - химичка Антонина Петровна Днепрова, в первом взводе - преподаватель литературы Ефросинья Андреевна Иванова. Эти женщины-командиры исполняли свои обязанности и в период лагерных сборов, а там им приходилось заступать на суточное дежурство, контролировать несение службы караула, суточного наряда и т.д. Иногда при этом им было трудно не совершать ошибок, в том числе из-за недостаточного знания уставных положений.
Наши учителя в спецшколе нередко отходили от стандартной школьной программы ради повышения качества подготовки. Так, к примеру, было с русским языком. Согласно школьной программы, изучать его тогда заканчивали в седьмом классе, а затем – лишь проверяли уровень знания языка. Это было слабым местом программы: грамотность требовалось повышать. С этой целью с нами были организованы дополнительные занятия по русскому. Дважды в неделю у нас были «нулевые» уроки, до начала первого урока, в девятом, насколько я помню, классе. Занимались мы по рекомендованным нам учебникам для педучилищ. Для углубления знаний пройденного материала по литературе, истории, физике, химии и т.д. нас регулярно водили в музеи столицы : литературные – и др., а также в в и т.д.
За успеваемостью в спецшколе был организован жесточайший повседневный контроль. На построении роты после окончания каждого учебного дня помощники командиров взводов поочередно докладывали командиру роты о полученных на уроках отметках, о тройках и двойках – с указанием фамилий. Получившие двойки вызывались из строя на общее обозрение. Как правило, затем следовало наказание. Могли воспитанника на время лишить права ношения погон, с переодеванием его в бывшую в употреблении хлопчатобумажную форму. Так однажды в первый год поступили со мной и моим соседом по парте Олегом Нечаевым за выставленные нам двойки по физике. До исправления оценок в той выцветшей форме мы среди одноклассников ощущали себя настоящими изгоями.
За тройку по предмету могли пригласить в школу на неприятную беседу родителей. За три года из моего учебного взвода из-за неуспеваемости, дисциплинарных проступков и по другим причинам школу покинул каждый пятый. Среди них были и те, кто как бы решил сойти с поезда, не дожидаясь его прибытия на конечную станцию. В процессе учебы они, очевидно, пересмотрели свои планы, разочаровавшись в перспективах, которые существовали реально для выпускников школы. В нашем втором взводе к этому числу принадлежали, к примеру, Олег Нечаев и Владимир Монахов, в роте - Анатолий Гладилин.
Осень 1952 г. После занятий во дворе школы. Сидят слева направо: Пискарев, Зуев, Поляков, Злодеев, Архангельский, Неборачек. Стоят слева направо: Моторкин, Руденко, Солодухин, Красюков, Поликарпов, Семин, Маслов, Ружников, Щапов, Арсентьев, Демидов.
Нельзя не упомянуть еще об одной стороне жизни спецшколы – неформальной. Она являлась закрытым учебным заведением, с некоторыми характерными для них признаками. В сообществе воспитанников действовали определенные, передаваемые от старших к младшим традиции. Культивировался особый корпоративный - «спецовский» дух, по-особому трактуемый кодекс чести. Были и элементы «дедовщины». Так, стриженных наголо первокурсников именовали «хазарами». Наверное, помните из Песни о вещем Олеге: Этот термин применительно к новичкам использовался еще в стенах дореволюционных кадетских корпусов. Об этом свидетельствовал Владимир Николаевич Булдаков, наш историк, учившийся до 1917 года в кадетском корпусе. «Хазар» не били. Но учили. К примеру, это касалось вопроса «правильного» ношения формы одежды. За пределами школы осуждалось, как минимум, ношение на шинели положенного нам солдатского ремня, а также застегнутые на ней до верха пуговицы. Старшекурсник был в праве потребовать от «хазарина» снять ремень и «разбортоваться», т.е. расстегнуть верхние пуговицы на шинели. Вообще, «спецовской» моде соответствовало наличие огромного размера, особым приемом растянутой, фуражки («фуры» ), с укороченным козырьком, расклешенных брюк, «фольговых» погон, своим орнаментом похожих на офицерские, и кое-что еще в этом же роде. Эти традиции вступали в непримиримое противоречие с требованиями московской комендатуры и начальства спецшколы. Нарушения правил ношения формы одежды сурово карались, вплоть до отчисления. И все же традиции жили. Кому-то удавалось избежать кары, кому-то нет.
Годы моей учебы в спецшколе были временем моего довольно бурного физического и нервно - психического развития. Не всегда я был уравновешен. Наверное, сказывалась и обстановка в семье, с непростыми в ней взаимоотношениями. Время от времени в школе у меня возникали конфликты, стычки с одноклассниками. После одной такой (это произошло в лагере), получив об этом информацию от помощника командира взвода Виталия Кажарского, командир роты капитан Гаврилов (он был выпускником этой же спецшколы, мы его знали как футболиста и женолюба), явно не испытывавший симпатии ко мне, не скрывая злости, сквозь зубы произнес: «Тяжело тебе будет в жизни с твоим характером». Оглядываясь на пройденный путь, нельзя не признать: прогноз был правильный. И испытания меня ожидали уже в год окончания спецшколы. Как говорится, «здесь и сейчас».
Зима. 1953 г. После занятий. Стоят слева направо: Зуев, Моторкин, Красюков, Патрохин, Зеньковский, Скабицкий, Семин, Архангельский, Румянцев.
Наступил 1953-й – год окончания школы. Главным событием того рокового года, разумеется, была смерть Иосифа Сталина. Москва пребывала в шоке. Что мы тогда чувствовали, передать трудно. В том сложном чувстве смешались и недоумение, и растерянность, и ощущение освобождения от тяжелейшего недуга. Но то, что большинство в моем окружении осознавало историческое значение происшедшего, в этом не может быть сомнения. Поэтому остаться в стороне от церемонии прощания с покойным диктатором некоторые из нас не захотели. Думаю, тогда мы прощались – с прошлым.
Повлияла ли смерть Сталина на течение жизни в моем окружении? Казалось бы, прямых последствий не было. На этом фоне в тот год мы, воспитанники московской летной спецшколы, готовились вступать в жизнь. И настроение было неспокойным. Тем более, когда для этого были и другие поводы. Как-то весной со мною, в порядке очередности, состоялась предварительная беседа относительно моего предназначения после окончания школы. Вел разговор замполит в звании подполковника. Довольно бесцветная личность. Я даже не помню его фамилии. Непродолжительная вежливая беседа оставила у меня нехорошее чувство: никакого по существу выбора не было. Меня сориентировали, что буду направлен в одно из летно-подъемных училищ. Разрушалась слабая надежда, что возможно направление в высшее инженерное авиационное училище.
Ближе к окончанию произошел неприятный для меня инцидент, имевший некоторые последствия. На уроке литературы, уверен, без серьезного для того повода я был удален из класса. Почему на это пошла в отношении «без пяти минут» выпускника старший лейтенант Иванова, преподаватель литературы – подобного у нас за три года не случалось – я так и не понял. В спину мне она, покраснев от волнения, бросила слова, прозвучавшие как «домашняя заготовка»: « Буря в стакане воды ». Эпизод получил продолжение – уже на выпускных экзаменах. Их я сдал без единой тройки - испытывал удовлетворение. Не получив троек в четвертях, я был уверен в том, что в итоге аттестат будет, как я это понимал, вполне достойным. Экзамены были позади – и я расслабился. В школе завершалась канцелярская работа по заполнению аттестатов. В один из тех дней у меня состоялся неожиданный разговор в коридоре с Ивановой. По ее инициативе. Она вела себя немного странно: стояла вполоборота ко мне, в лицо не смотрела, ее голос выдавал волнение. Она сказала: « В РОНО не утвердили выставленную Вам четверку по сочинению – исправили на тройку ».
Я был подавлен. Вида постарался не подавать. Я ни на секунду не поверил в версию о решении РОНО. Подобное крайне редко, но случалось с отличными отметками, когда вопрос стоял о присуждении золотой или серебряной медали. Здесь был другой случай. Но я не собирался с этим разбираться – считал, что это бесполезно. Мне было ясно, что происшедшее - дело рук Ивановой, что я стал жертвой женской мести. Эта особа, уже не нуждаясь в ссылках на внешние силы, в аттестат мне выставила две тройки – по русскому и литературе, по предметам, по которым у меня не было троек практически за все время обучения в школе. Так я получил «черную метку» в свою как тогда было принято именовать аттестат зрелости.
Итак, тринадцатый выпуск спецшколы, состоявшийся в 1953 году, мною не воспринимался как радостное событие. Настроение было испорчено. На выпускной вечер я не пошел. К тому моменту все формальности по прекращению отношений с учебным заведением были улажены. Мои документы для последующего направления в летное училище должны были поступить в один из райвоенкоматов Москвы. Спецшкола была приписана к тому военкомату, что находился где-то в районе Белорусского вокзала.
После отпуска в числе более полусотни выпускников мне было назначено прибыть в Каменку-Белинскую, в летное училище первоначальной подготовки. Начиналась взрослая жизнь, в отрыве от семьи, от Москвы.
***
Мой рассказ о московской летной спецшколе был бы неполным, если бы он. заканчивался только 1953-м годом. Печально, но факт – в 1955 году в этом прекрасном, на мой взгляд, учебном заведении состоялся последний выпуск. Кто не успел пройти весь трехгодичный курс, был вынужден менять свои планы на жизнь. Такая судьба школе и ее ученикам была назначена решением Н.С.Хрущева.
В стране была ликвидирована вся сеть спецшкол ВВС. Та - которая была создана в соответствии с Постановлением Совнаркома СССР № 2276 от 6 ноября 1940 г. Тогда, наряду со столицей, школы были открыты в Ленинграде, Баку, Воронеже, Ворошиловграде, Горьком, Днепропетровске, Ереване, Иванове, Казани, Киеве, Краснодаре, Курске, Минске, Одессе, Пензе, Ростове-на-Дону, Саратове, Свердловске, Тбилиси, Харькове.
Мне не известны мотивы, которыми власть руководствовалась, разрушая зарекомендовавшую себя хорошо систему подготовки кадров. Решение, очевидно, было ошибочным. Факты говорят о том, что спецшколы воспитали тысячи молодых людей, прежде всего для военной авиации. Среди выпускников – герои и дважды Герои Советского Союза и России, Герои Социалистического труда, заслуженные летчики-испытатели, заслуженные штурманы-испытатели, заслуженные испытатели парашютов, заслуженные военные летчики и штурманы, заслуженные деятели науки и техники, лауреаты государственных премий. Замечу, оканчивали спецшколу ВВС такие известные в стране люди, как хирург-офтальмолог академик народный артист СССР профессор московской консерватории народный артист СССР писатель популярный киноактер и режиссер Перечисление можно продолжить.
Сегодня тот опыт военного, патриотического воспитания юношества, нет сомнения, востребован в нашем обществе. Сомневаюсь, что у государства есть реальные планы использования того опыта. В прошедшие десятилетия было сделано немало, чтобы он был утрачен. Сужу об этом на примере полузабытой московской спецшколы ВВС, здание которой сохранилось в районе метро Сокол, в Чапаевском переулке, 6. Там как-то удалось сохранить традицию встреч выпускников, но охватывают они лишь горстку выпускников. Встречи проходят довольно однообразно и формально. На общественных началах в помещении существует музей спецшколы, но его состояние оставляет грустное впечатление: известные мне отдельные факты энтузиазма по его оформлению не могут изменить общей картины забвения. Я убежден, что так не должно быть."
Семин Анатолий Васильевич - автор книги биографического характера «В заданных обстоятельствах», вышедшей в свет в 2004 году. Она содержит откровенный рассказ о человеческой жизни, является попыткой осмысления событий, участником или свидетелем которых был автор. В некоторых интернет-магазинах еще встречается.
Помимо ранее приведенных в виде гиперссылок, укажем некоторые, наиболее интересные источники по затронутой теме.
Обстоятельная статья
Удивительно, но до сегодняшнего дня этой темы не касалась рука исследователя. Старший лейтенант запаса Владимир КОЛОТКОВ, Подполковник Александр САМОВИЧ, кандидат исторических наук впервые провели анализ имеющихся архивных документов о средней спецшколе Военно-воздушных сил № 18...
Учащиеся специальной Военно-воздушных сил средней школы в темно-синем суконном обмундировании образца 1940 года.
Школьников, желавших попасть в Минскую среднюю спецшколу ВВС, оказалось немало. Это были юноши, окончившие семилетнюю школу с отличными и хорошими оценками.
Голубые петлицы хлопчатобумажных гимнастерок учащихся украшали эмблемы ВВС – «птичка» и треугольные знаки различия, позволявшие отличить младших командиров от рядовых воспитанников. Их называли «потешные войска Наркомпроса», что не мешало ученикам спецшкол гордиться формой и, погонами, и считать себя почти офицерами.
Воспоминания выпускников спецшкол и о выпускниках.
В 1937-м году в крупных городах — Москве, Ленинграде, Киеве — создали военные спецшколы. Причем в начале они не были, как потом стали, артиллерийскими, а просто военными школами, и тогда много ребят пошло туда учиться. Не были исключением я и многие мои знакомые. Например, Тимур Фрунзе, Артем Сергеев, Василий Сталин. Попали мы во 2-ю спецшколу. Первое время там было необычно — мальчишеская военная школа. Поначалу формы не было, но к Новому году вышло решение (мы о нем узнали в декабре), что все спецшколы — а их было не меньше десяти, из которых пять в Москве — становятся артиллерийскими (авиационных спецшкол тогда еще не было).
доктор технических наук, профессор. Слово об учителе. Воспитанник Казанской специальной школы ВВС о своем командире - воспитателе и учителе.
Две статьи о
Среди участников социальных сетей (Одноклассники, Мой круг, Мой мир) можно найти выпускников спецшкол. Один из из них -
Спецшкольники Сидоров Юрий и Ионов Юрий.
И обращается с просьбой: "ОЧЕНЬ ХОЧУ НАЙТИ ОДНОКЛАССНИКОВ, ОДНОКУРСНИКОВ. Надеюсь только на их детей и особенно на ВНУКОВ. Пожалуйста, посмотрите фото в фотоальбоме МОИ СОСЛУЖИВЦЫ Может быть узнаете своего отца и дедушку. Я учился в 10 Ростовской спецшколе ВВС с 1951 по 1954 год. Лётных училищах в г.г. Уральск 1954-1955 гг., Актюбинск 1955-1956 гг., Кировабад 1956-1957 гг., Борзя 1957-1958 гг. Буду бесконечно благодарен любому сообщению на мой сайт."
Такого рода просьбы подразумеваются практически в каждом сообщении нашего авторского коллектива.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
