ПРИКАЗЫВАЮ:
За долголетнюю и безупречную службу в кадрах Военно-Морского флота и в связи с 50-летием со дня рождения капитану 1-го ранга Верюжскому Н.А. объявить БЛАГОДАРНОСТЬ и наградить ценным подарком – наручными часами «КОМАНДИРСКИЕ» в позолоченном корпусе.
Желаю Вам, Николай Александрович, хорошего здоровья и дальнейших успехов в службе.
Командующий Краснознамённым Тихоокеанским флотом
АДМИРАЛ В.Сидоров.
На дружеском товарищеском ужине по этому поводу, который прошёл в тёплой обстановке небольшой компании близких коллег по службе, Юрий Михайлович Гитлин зачитал такие шутливые поздравительные слова с пожеланиями долгих лет:
«Полвека срок уже не малый, но в то же время не большой. Мы верим в силу медицины: решив проблему долголетья, чтобы советский человек прожил не менее, чем век! А раз теперь проблемы нет. Тебе желаем жить сто лет, иметь здоровье без изъяна. С поклоном Юрий и Татьяна».
Для меня было совершенно ясно, что на этом и должна закончится моя военно-морская служба. Внутренне и подсознательно я готовил себя к принятию решения на увольнение из Вооружённых Сил, что соответствовало «Положению о прохождении воинской службы офицерским составом». Вместе с тем, существовала статья, которая давала возможность продлить срок службы ещё на пять лет, при желании самого офицера и ходатайстве непосредственного начальства. Однако я твёрдо решил увольняться.
К принятию такого твёрдого решения, надо сказать, подтолкнул такой факт. В 1984 году вышел приказ Министра Обороны СССР № 125, в котором в частности говорилось, что офицеры, прослужившие пять и более лет в отдалённой местности или районах приравненной к ней, имеют право на перевод в другие районы. Имея за плечами более чем в два раза превышающий указанный срок службы, я решил напомнить о себе и подал по инстанции прошение о переводе меня в западные районы. Начальник 2-го отдела «ходатайствовал по существу моего рапорта». Совершенно не надеясь на положительное решение, я посчитал свой рапорт, как пробный шар, пущенный мимо лузы. Естественно, этот рапорт незамедлительно тут же был мне возвращён с размашистой, по своему обыкновению, через весь лист резолюцией и подписью начальника Разведки ТОФ: «Не разрешаю». Однако, хочу заметить, что в последующем этот приказ помог многим офицерам положительно решить вопросы о переводе в другие районы.
25. Увольнение с военной службы.
Немногим более, чем за месяц до своей круглой даты я написал рапорт об увольнении меня с воинской службы в запас. Как мне теперь вспоминается, сам факт написания рапорта, пожалуй, тогда был самым психологически волнующим моментом, поскольку в глубине своего сознания я понимал, что на этом заканчивается длительный период моей военной флотской жизни. И от этого становилось немного грустно, что жизнь по-существу завершается. Сейчас, мысленно возвращая себя к той ситуации, когда передо мной лежал чистый лист бумаги для написания рапорта, вспоминаю, что вдруг неожиданно какое-то щемящее чувство чего-то безвозвратно уходящего охватило мою душу. Однако, справившись с возникшим волнением, я чётко, твёрдо и уверенно стал излагать свои законные требования.
Контр-адмиралу Ю.С.Максименко.
Рапорт.
Прошу включить меня в Список на увольнение в запас из Вооружённых Сил на 1986 год (после окончания зимнего периода подготовки), как достигшего предельного возраста состояния на действительной военной службе согласно статьи 63 Закона СССР «О всеобщей воинской обязанности» и в соответствии со статьёй 7 «Положения о прохождении воинской службы офицерским составом ВС СССР.
Старший офицер 2-го отдела Верюжский Н.А. 23.07.1985.
Моё решение об увольнении для всех ближайших сослуживцев было крайне неожиданным. В своём коллективе мне не хотелось будировать этот вопрос преждевременными рассуждениями. По правде сказать, даже такой темы для разговоров до поры до времени не возникало.
В этот период начальник 2-го отдела капитан 1-го ранга Ю.М.Гитлин находился в отпускной рекреации и при возвращении на службу был крайне и даже, как мне показалось, несколько расстроен развитием такого хода событий, видимо, из-за того, что это произошло помимо его внимания. С моим рапортом на доклад к начальнику Разведки побежал Николай Демьянович, замещавший начальника отдела. Надо заметить, что Жигалин к начальнику Управления не ходил, а, угодливо согнувшись, как-то вприпрыжку, именно бегал по длинному коридору на полусогнутых ногах, стуча мелкой дробью своими каблуками импортных ботинок “Made in Japan”.
Как я и предполагал, Макс, так между собой мы называли Максименко, по моему рапорту никакого решения не принял. Прошёл день, два, неделя, а реакция нулевая. Решил сам узнать, в чём дело и почему мой рапорт без движения. Юрий Спиридонович разговаривал со мной достаточно уважительно и доброжелательно, советуя мне пересмотреть своё решение и забрать рапорт с тем, чтобы продолжить службу ещё в течение пяти лет, поскольку, как он заявил, я соответствую занимаемой должности, и у него ко мне по выполнению служебных обязанностей замечаний нет. Поблагодарив за доверие, тем не менее, я твёрдо заявил, что это не сиюминутное решение, а глубоко обдуманный план действий – уволиться в первой половине следующего 1986 года. Завершая наш разговор, контр-адмирал Ю.С.Максименко сказал:
Тут твоё право решать. Задерживать я не могу. Жаль, что уходишь.
Получив свой рапорт с резолюцией: «Начальнику Отдела кадров. Включить в Список на увольнение в запас» и с размашистой подписью Начальника Разведки ТОФ, я вспомнил шутливую, однако не лишенную здравого смысла и бытующую среди офицеров фразу: «Лучше уйти самому со службы на год раньше, чем ждать, когда тебя выгонят на час позже».
Итак, рапорт подписан. Я даже как-то стал спокойнее и увереннее себя чувствовать: отступления на прежние позиции не будет. Я окончательно убедился, что принял правильное и окончательное решение. Осталось только оформить необходимые документы и ждать прохождения их по всем этажам власти вплоть до Министра Обороны СССР.
Возвратившийся из отпуска начальник 2-го отдела капитан 1-го ранга Ю.М.Гитлин с большим неодобрением узнал о моём намерении покинуть службу, но ему ничего не оставалось делать, как подготовить необходимые документы для моей демобилизации. По моим приблизительным подсчётам на всю бумажную волокиту и прохождение документов по инстанциям должно уйти несколько месяцев. Таким образом, я рассчитывал, что к апрелю-маю 1986 года всё будет улажено, и я спокойно могу возвратиться в Москву в начале лета. Но, как показали дальнейшие события, время моего увольнения затягивалось по неизвестным мне причинам.
Здесь надо заметить, что для увольнения офицеров со службы из Вооружённых Сил СССР в Москву, Ленинград и в районы Черноморского побережья, как территории с ограниченной пропиской, существовали весьма строгие особенности. Такое право предоставлялось только тем офицерам, кто, во-первых, призывался на военную службу из этих мест, и, во-вторых, кто располагал сам или в лице членов семьи необходимой жилплощадью. Первое условие для меня никак не подходило, поскольку я не призывался на военную службу, а сразу после окончания Нахимовского училища, приняв присягу в 1953 году, оказался в рядах Военно-морского флота. Оставалось реализовать только второе требование. Этим я и воспользовался. От моей московской трёхкомнатной кооперативной квартиры, которой я располагал с 1964 года, после всех пренеприятнейших, унизительных и оскорбительных передряг, связанных с разводом, разделом паенакопления и разменом жилплощади, сохранилась за мной изолированная комнатка размером восемь квадратных метров в общей кооперативной квартире. Это и явилось достаточным основанием для того, чтобы требовать своего увольнения в запас в город Москву, как имеющего там жилплощадь.
Естественно, проживать в восьмиметровке я не собирался, поэтому заблаговременно с целью расширения своих жилищных условий зарегистрировался в Управлении кооперативного жилищного строительства, где желающие десятилетиями ждали своей очереди. Для контроля прохождения очерёдности и подтверждения своих требований на приобретение жилой площади требовалась ежегодная перерегистрация с оформлением всех необходимых документов. Приходилось в свой отпуск, приезжая в Москву, заниматься этим хлопотным делом, преодолевая административные препоны и замысловатые хитрости коррумпированных чиновников. Взяточничество и обман были видны невооружённым глазом. Мне, например, открытым текстом неоднократно намекали, что, дескать, можно получить ордер на квартиру чуть ли не завтра, но при условии… Никаких намёков на такое ускорение я «не понимал» и упорно дожидался продвижения своей очереди обычным порядком. В конце концов, думаю, удачно получилось, что накануне увольнения со службы завершилось строительство кооперативного дома, в котором после более чем десятилетнего срока ожидания своей очередности получил ордер на двухкомнатную квартиру.
Возвращаюсь, однако, к событиям начала 1986 года. В феврале месяце я получил лаконичное по содержанию, без излишней официальности, но конкретное по смыслу уведомление, подписанное адмиралом Сидоровым без указания должности.
Уважаемый Николай Александрович!
В соответствии с Законом СССР «О всеобщей воинской обязанности» имеется в виду во втором квартале 1986 года отпустить Вас с военной службы на заслуженный отдых.
В связи с этим прошу Вас спланировать свою работу, решить личные вопросы, связанные с предстоящим увольнением и, при необходимости, пройти Военно-Врачебную комиссию.
Указанные в официальном уведомлении сроки увольнения со службы меня вполне устраивали и точно совпадали с моими намерениями. В реальности по причине каких-то непредусмотренных задержек в прохождении документов по инстанциям покинуть Тихоокеанский флот мне пришлось только в третьем квартале 1986 года.
По служебной линии замена на моей должности была определена без особых трудностей. На моё предложение перейти на службу в штаб флота тогда уже майор Дроканов Илья Евгеньевич ответил отказом, видимо, предполагая, как я сейчас думаю, планируемый свой перевод в Ленинград, чего в итоге он и добился. С собственным инициативным предложением обратился ко мне прослуживший в нашей «конторе» несколько лет капитан 2-го ранга Александр Ковалевский, который приобрёл определённый опыт работы и зарекомендовал себя с положительной стороны. У меня никаких возражений не было, и я ходатайствовал о назначении его после моего увольнения на освобождающуюся должность старшего помощника начальника 2-го отдела Управления Разведки ТОФ. Выбор был сделан правильный и впоследствии, как мне стало известно, Александр Ковалевский был повышен в должности и успешно исполнял обязанности начальника 2-го отдела.
Мои коллеги, да и старшие начальники советовали пройти медицинское освидетельствование перед увольнением в запас. В тот период состояние здоровья меня совершенно не беспокоило. За пять лет службы в штабе флота мне пришлось обращаться к врачам не более двух-трёх случаев, да и то по незначительным причинам. Не испытывая особой необходимости пройти Военно-Врачебную комиссию, я всё-таки две недели провёл в нашем Если честно сказать, результаты медицинского обследования оказались для меня неожиданными. Не скажу, что они повергли в уныние и разочарование, но на первых порах заставили несколько задуматься о состоянии и степени своего здоровья. Что же врачи накопали?
Понаписали такого, что, казалось, обратного хода к бодрой, тихой и спокойной пенсионной жизни уже нет: «атеросклероз аорт и коронарных артерий; атеросклеротический кардиосклероз; начальные явления церебрального атеросклероза…» и ещё много чего, что трудно поддаётся чтению по причине неразборчивого врачебного почерка. Пришёл из госпиталя и рассказал своим коллегам в отделе о своих переживаниях. В ответ – радостное оживление и дружеские рассуждения о том, что ничего вечного не бывает. Чего тут расстраиваться, дело житейское, не бери близко, не переживай. Каждому отведено то, что суждено. Так-то оно так, но всё же…
Окончание следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Часики "тикают", не беспокойтесь, как никак, а в позолоченом корпусе. Относительно календарика на часах, даты вручения "часиков", времени написания воспоминаний и их публикации в блоге - пролетело не одно десятилетие. Тем более, ежегодно приходилось переходить с летнего на зимнее и обратное времяисчисление. Так что следует подойти к такому "несоответствию" с умственной интерполяцией давно произошедших событий.
Благодарю за указанное замечание и внимательное прочтение.
Да, многие флотские пережили минуты развода со столичными красавицами, да и борьбу мотивов над чистым листком бумаги, приготовленным на рапорт на ДМБ. Правда, далеко не всем высочайшие особы направляли уведомления...
Но, потом, Николай Александрович, аккурат после увольнения Вашего поколения, "операционная система" ломается или более не подходит под новое "железо", раскрашенное в разноголосицу флагов независимых друг от друга государств. И тот, с кем еще вчера ходил и в разведку, и к девушкам, сегодня - потенциальный противник. Плюс выслуга лет объемом чемодана без ручки - двадцатка. Что у тебя - то и у противника. И забавы московских чиновников с кооперативами кажутся детской забавой по сравнению с братской кровью в новых братских могилах. Вот и кнехты занервничали, тикают ли часики. Правильно ли они отсчитывают розовое время, которого уж и близко нет. Да, не хватает Кнехту "умственной интерполяции". Прошу за него у Вас прощения.