На глазах изумленной публики двое старшин сняли портрет, а весь лагерь долго потом обсуждал эту новость.
Смерть Сталина и арест Берии были событиями, которые заставили меня впервые задуматься о том, что происходит у нас в стране. Последующие годы дали обильную пищу для таких размышлений.
Однако, этот памятный день никак не повлиял на нашу лагерную жизнь — она продолжала бежать по привычному пути, обозначенному распорядком дня и расписанием занятий. Но все когда-нибудь кончается, и пришел тот последний день, когда мы должны были навсегда покинуть наш лагерь. Мы в последний раз искупались в море, собрали свои вещи и получили «отпускные» (на время отпуска нахимовцам выдавали небольшую денежную компенсацию за питание). Через месяц мы должны были стать первой ротой, и мы спешили стать «взрослыми», нам нужно было по-своему утверждать себя: ну, как же, ведь настоящие мужчины курят, — и многие из нас, получив «отпускные», купили по пачке курева и дружно начали дымить, изображая «взрослых». Правда, делали это вне поля зрения наших командиров.
Курение в нахимовском училище было категорически запрещено, поэтому до десятого класса курильщики появлялись довольно редко. За курение строго наказывали, а хранить курево незаметно было невозможно, так как любой нахимовец со всеми своими одеждами и пожитками был весь на виду у своих воспитателей. Но при переходе в первую роту многие считали «делом чести» подержать во рту папиросу или сигарету. Учитывая менталитет выпускников, начальство смотрело на это не то, чтобы «сквозь пальцы», но как бы не очень замечая тех, кто просто «форсил». Основные усилия командиров были направлены на то, чтобы вовремя изымать появляющееся у подопечных курево, ликвидируя таким путем возможность незаконного курения. Серьезно пытались бороться только с теми немногими, кто начинал курить по-настоящему (вычислить таких было не сложно). Каждая следующая рота, переходя в первую, прекрасно знала эту ситуацию.
В тот последний лагерный день я тоже купил пачку сигарет «Тройка» - были тогда такие, совсем не дешевые, сигареты для солидных людей, уложенные в красивую картонную коробку с картинкой русской «тройки» на верхней крышке. С чувством собственного достоинства я закурил дорогую сигарету, пару раз попробовал затянуться и закашлялся, после чего потерял всякий интерес к настоящему курению. Сигареты пришлось отдать более настырным освоителям этой вредной привычки.
Традиционное, передаваемое от выпуска к выпуску, стремление нахимовцев выпускной роты к некоторой фронде начинало проявляться в том, что из своего последнего нахимовского отпуска все возвращались в училище на два-три дня позже установленного срока. Все знали, что в первой роте это нарушение не будет иметь последствий. Объяснение перед командирами было простым и вполне правдоподобным: не мог достать билета. Дело в том, что ездить многим приходилось с пересадками, а билеты мы приобретали не за деньги, а по проездным документам в воинских кассах, где всегда было мало билетов и много желающих их приобрести. Поэтому в первую роту все собирались за день до начала учебного года. Переход в первую роту сопровождался некоторыми важными обстоятельствами: мы впервые получили право носить «короткую аккуратную прическу», а на левом рукаве форменки у нас появились три красных «галочки».
При переходе в десятый класс офицеры-воспитатели составляли подробную характеристику каждого своего воспитанника, которая утверждалась командиром роты и подшивалась в личное дело нахимовца, сопровождая его потом в другом училище. Эта характеристика давала прообраз будущего выпускника.
У меня хранится «Характеристика нахимовца Карпова, представленного к переводу в десятый класс», которую мне подарили на память после окончания высшего училища, изъяв ее из моего личного дела. Вот некоторые выдержки из этого документа, которые дают представление о том, что считалось важным в деле воспитания нахимовцев. «Делу Ленина — Сталина и Советскому правительству предан. Дисциплинирован. Скромный, в общении со старшими вежлив, с товарищами общителен. Море и флот любит. Морской болезни не подвергается. Шлюпкой управляет хорошо. Состояние здоровья и физическое развитие хорошее. Общая оценка учебной успеваемости отличная. Внешний вид опрятный. Вывод: достоин перевода в 10 класс. Воспитатель — капитан Федоров.»
Капитан Федоров Александр Александрович
За первой фразой этой характеристики не стояло никакой долбежки «марксизма — ленинизма» и тягомотных политзанятий — всего того, что появилось потом в высшем училище и во взрослой жизни. Постулаты преданности Родине («делу Ленина — Сталина и советскому правительству») в нас закладывали ненавязчиво и потому надежно.
Подписавший эту характеристику мой офицер-воспитатель не отличался теплотой в отношениях с нами и был достаточно строгим командиром. Но он никогда не злоупотреблял властью, не попирал достоинство своих воспитанников и весьма добросовестно выполнял свои воспитательские функции, явно стараясь «для нас», а не «для себя». Когда же мы стали первой ротой, его отношение к нам потеплело. Он стал гораздо меньше допекать нас своими наставлениями и чаще говорить с нами просто так, на разные житейские темы. И когда пришла пора расставаться с ним, мы искренне благодарили его за то, что он делал для нас, и видели, как ему грустно было расставаться с нами. Тонкая это вещь — воспитание отроков, которые собираются стать офицерами.
В первой роте перед каждым из нас ребром встал вопрос: куда идти после окончания нахимовского. Желаемое будущее во многом зависело от себя самого: возможность поступления в то или иное высшее или среднее училище определялась содержанием аттестата зрелости. Правила были такими.
Золотая школьная медаль образца 1954 года, золото 375 пробы, диаметр 32 мм, 15,5 грамма.
Выпускники, получившие золотую или серебряную медаль, имели право свободного выбора любого училища (в высшие инженерные училища направлялись только медалисты).
Серебряная школьная медаль образца 1954 года, серебро, диаметр 32 мм.
Выпускники, окончившие училище без троек, направлялись в высшие командные училища, при этом, как правило, учитывались их личные пожелания. Окончившие училище с тройками в аттестате направлялись в средние военно-морские училища (интендантское, техническое, береговой обороны и т.п.). Бывшие нахимовцы зачислялись в высшие и средние училища без вступительных экзаменов и каких-либо других процедур.
Поэтому с первых дней последнего учебного года большинство нахимовцев выпускной роты ринулись в учебу. Мне очень хотелось окончить училище с медалью, и я тоже «врубился». Трудиться помогал общий настрой нашего класса на учебу.
В самом начале учебного года по роте прошел слух о том, что большинство нашего выпуска направят в Первое Балтийское училище, которое недавно было спрофилировано на подготовку офицеров для подводных лодок (позднее оно стало называться Училищем подводного плавания имени Ленинского Комсомола). Никто из нас тогда еще толком не представлял себе, что такое подводная лодка. Мы только слышали о том, что служба на подводных лодках трудна и опасна, а плавание в подводном положении лишено той романтики, которая сопутствует плаванию на надводном корабле. Но выпускники мечтали о морской романтике, и рота тихо «забурлила» по поводу перспективы стать подводниками вопреки желанию. Никакого собственного желания у большинства из нас тогда еще не было, но любая попытка силового воздействия всегда вызывала у юных нахимовцев внутренний протест. Когда о «бурлении» в выпускной роте узнал начальник училища контр-адмирал Новиков, то он поступил очень просто: собрал выпускную роту в актовом зале и стал рассказывать об устройстве подводных лодок, о боевых действиях подводников в прошедшей войне и о своей службе на подводных лодках. Он рассказывал так увлекательно, что мы засыпали его вопросами. Эта встреча растянулась на два дня и закончилась тем, что очень многие в роте сами решили идти в подводное училище, а потом окончили его и связали свою судьбу с подводными лодками. А начальника училища после этой встречи наша рота стала называть «батей». «Батя» — это высшее проявление уважения к командиру. Никого из предыдущих начальников училища мы так не называли, хотя их тоже достаточно уважали. Но дело-то было не только в этой встрече — действительно был для нас батей.
При переходе в первую роту к нам назначили нового командира роты — майора Остапенко. Вообще-то это довольно рисковое дело — давать выпускной роте нового командира. Выпускники — народ разборчивый, примут не всякого. И если не примут, то у начальства будет много хлопот. Но майор Остапенко был уникальным командиром — он три года подряд командовал выпускными ротами (наша была второй в этом списке) и с каждой ротой находил «общий язык». Все три роты платили ему уважением и самым добрым отношением. Под его руководством наша жизнь в выпускной роте прошла спокойно и без эксцессов, хотя выпускники и любили иногда «пошалить».
Одной из таких шалостей была вспыхнувшая в роте мода на «клеши». Эта военно-морская мода пришла в советский флот от матросов-анархистов революционных времен и периодически возникала, подвергалась гонениям и затухала в разных частях и учебных заведениях военно-морского флота. Вспыхнувшая в нашей роте мода породила увлечение изготовлением «клешей» и веселую эпопею борьбы с ними. Для того, чтобы из штатных выходных суконных брюк сделать «клеши», в роте были изготовлены специальные приспособления — «торпедки», представляющие собой выпиленные из фанеры большие трафареты трапецевидной формы. «Торпедки» были общей собственностью и передавались из рук в руки. Желающий обрести модные «клеши» замачивал в воде штанины своих брюк и мокрыми натягивал их на торпедки. После высыхания брюки и становились «клешами» желаемой ширины. Их снимали с «торпедок» и утюжили. На следующий день с «торпедками» работал очередной любитель моды. Когда мода в роте стала слишком заметной, старшина роты Сидоренко («народное» звание — Сидор) решил покончить «с этим безобразием». Сидор был хороший служака — требовательный, но не злобливый командир, приучавший нас к порядку и дисциплине. В течение предыдущих двух лет он был помощником офицера — воспитателя в моем взводе, и мы жили с ним дружно, несмотря на специфику наших служебных взаимоотношений.
Клеши образца первой половины XX-го века. -
В первой роте должности помощников офицеров-воспитателей были отменены, а вместо них были введены должности помощников командиров взводов и командиров отделений, назначаемых из нахимовцев. Этим ребятам были присвоены звания вице-старшин первой или второй статьи, и они носили на своих погонах соответствующие лычки. Командирство этих ребят носило довольно условный характер, поскольку все они были в дружеских отношениях со своими подчиненными, а общая аура коллектива, в котором мы жили уже много лет, не допускала «выпендривания». Командирство вице-старшин сводилось, в основном, к обеспечению выполнения взводом различных процедур и мероприятий, предусмотренных распорядком дня, необходимость выполнения которых была хорошо известна и понятна и «командирам», и «подчиненным». Поэтому той главной сути армейского командирства, которая заключается в «беспрекословном подчинении» командиру и обязанности выполнять любые его команды, у нас по существу не было.
Став старшиной роты, Сидор нормально дирижировал вице-старшинами, но вот опереться на их помощь в борьбе с «торпедками» он не мог — это выходило за рамки «необходимого», и вице-старшины культурно игнорировали начатую Сидором кампанию. Попытки старшины не выпускать нахимовцев в город в модных брюках успеха не имели — выпускники умели «качать права», а скандалы в выпускной роте начальство не одобряло. Тогда старшина пошел по другому пути — он начал охоту за «торпедками», чтобы ликвидировать моду в ее источнике. И в роте началась азартная игра. Первую пару «торпедок» Сидор «накрыл» очень скоро: натянутые на «торпедки» брюки укладывались на день под матрас, и Сидор, шастая по кроватям в спальнях во время наших уроков, обнаружил их в одной из кроватей. Однако, триумф старшины длился недолго: в роте вскоре появились другие «торпедки». Теперь процедуру сушки натянутых брюк стали проводить по ночам, а на день «торпедки» прятались в самых немыслимых местах, в том числе — в учебных классах. Старшина азартно гонялся за ними, а любители моды с таким же азартом делали свое дело. В конце концов старшина устал — у него было много других забот. А мода постепенно пошла на убыль.
Свободное время в училище, группы по интересам. Фотография предоставлена Ириной Валентиновной Мартыновой, дочерью подполковника В.П.Николаенко.
Вспоминается еще одна «шалость». Весна, стоит солнечная погода, в училище — «свободное время», и большой двор переполнен бегающими, прыгающими и играющими в разные игры нахимовцами всех рот. Большинство — в трусах и тельняшках или просто в трусах. «Броуновское движение» во дворе связано с периодическим перемещением ребят по лестницам здания: кому-то нужно во двор, а кому-то обратно.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
