Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Импортозамещение теплообменного оборудования

Найдено решение
для замены импортных
теплообменников

Поиск на сайте

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 55.

Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 55.

Поскольку в отсеке тесно, то командир БЧ-2 Миша Конаныкин, «хозяин» положения, приглашает нас по очереди к себе в каюту, чтобы «причаститься» по случаю удачного пуска. Каюта у него маленькая, расположена на верхней палубе ракетного отсека. Спирт из канистры наливается в стаканы, каждому по потребности. Тут же стоит графин с водой и находится, чем закусить. Сам «хозяин» не пьёт, только угощает — он еще на службе, это мы «отстрелялись».



Реконструкция подводного залпа.

Придя в хорошее настроение, располагаемся на «раскладушках» (маленьких раскладных сидениях) на средней палубе около отстрелявшей шахты и начинаем общий «треп» о жизни и работе, который продолжается до прихода в базу. Наконец, из центрального сообщают, что лодка ошвартована и можно выходить наверх. Вылезая из верхнего рубочного люка каждый прощается за руку с командиром корабля, стоящим в ограждении рубки. На пирсе нас ждут многочисленные встречающие и транспорт. Выход в море заканчивается в обстановке всеобщей радости и душевного подъема.
А затем побежали трудовые будни — пуски следовали один за другим, создаваемая техника тщательно отрабатывалась. Ракета с дальностью полета 1400 км, стартующая из-под воды, становилась реальностью.
На испытаниях впервые складывалось тесное взаимодействие разработчиков двух сложнейших технических систем — ракетного комплекса и подводной лодки, призванных составить гармоничное единое целое. Успешная реализация этой задачи была бы невозможна без активного и доброжелательного сотрудничества людей, создающих эти системы. Впервые решались сложные технические задачи реализации подводного старта баллистической ракеты, ее последующего полета по заданной траектории и попадания в цель, расположенную на расстоянии более тысячи километров. Десятки людей, представлявших разные предприятия и организации, с энтузиазмом делали общее дело. Отношения между людьми были простыми и добрыми, люди всегда готовы были помочь друг другу, поделиться знаниями и опытом. Общение со сверстниками было «на ты», независимо от служебного положения и выполняемых функций. Добрые отношения, сложившиеся у меня тогда с некоторыми людьми, прошли потом через долгие годы совместных работ. Бежали годы, создавались новые ракетные комплексы, люди меняли свои служебные положения, и мы подолгу не виделись, но, встречаясь снова на разного рода технических совещаниях, деловых встречах или испытаниях новых ракет, мы с теплотой вспоминали времена испытаний своего первого комплекса и всегда доверительно относились друг к другу.
Испытания растянулись на два года. В текущих заботах пролетали дни и месяцы, я набирался опыта и новых знаний. Все более знакомыми становились люди, окружавшие меня, все более привычными становились выходы в море и пуски ракет. Привычной стала своеобразная жизнь в «закрытом» флотском городе, привычным стал и этот северный край с его длинными и темными осенью и зимой, яркой солнечной весной и коротким прохладным летом.




Р-21 (на переднем плане) в Центральном музее Вооружённых Сил.

Среди насыщенных будней бывали и праздники. Маленьким праздникам весьма способствовал суровый «сухой закон», действовавший тогда по всей закрытой зоне Северного флота. В условиях «сухого закона» в большом ходу было «шило» — так назывался в народе спирт, поступавший для поддержания всех видов создаваемой и боевой техники в работоспособном состоянии. «Шило» приносило немало пользы для поднятия морального духа и сплочения коллектива. Надо сказать, что пьянство в экспедиции практически было невозможным, возникавшие изредка эксцессы пресекались самым решительным образом, а все виды спиртных напитков употреблялись обычно с пользой — для поддержания тонуса или в лечебных целях. Поскольку «шило» было обыденным явлением, то появление любых цивилизованных напитков, тайком провезенных через кордон, несмотря на «сухой закон», всегда становилось причиной небольшого праздника, который обычно приурочивался к каким-либо трудовым победам или дням рождения. Через несколько лет сухой закон в Североморске был отменен — исчезла проблема доставания спиртного, но зато не стало и того удовольствия, которое раньше испытывали люди при его добыче.
В один из воскресных мартовских дней мне довелось побывать на традиционном «празднике Севера», который проходил в Мурманске. Поездка была организована ракетчиками, у которых был свой довольно удобный автобус. В то время стояла чудесная погода: целыми днями светило солнце, еще держался небольшой мороз, и все вокруг было покрыто блестящим белым снегом. Всю дорогу до Мурманска мы любовались яркими белыми сопками, сиявшими на фоне чистого голубого неба. Центральным событием праздника были гонки оленьих упряжек, проходившие на окраине города при большом стечении народа. Красивыми оленями управляли ненцы, разодетые в шикарные меховые одежды, азарт участников и зрителей был неописуем. Такого яркого и красочного зрелища мне больше никогда не приходилось видеть.
Короткое северное лето имеет свою прелесть. Однажды белой июньской ночью мы вышли на лодке в море, направляясь на стартовую позицию, чтобы произвести пуск ракеты рано утром. Лодка шла, как обычно, в надводном положении. Коллеги мои спали, кто где смог устроиться, а мне не спалось, и я, с разрешения командира, вылез «наверх». На мостике нес вахту корабельный штурман Рудик Старкин, с которым мы в один год закончили разные училища. Мы подружились еще на первых пусках, и он доброжелательно пригласил меня устроиться поудобнее, чтобы лучше видеть окружающую обстановку. На море был полный штиль, стояла тишина, нарушаемая мерным стуком дизелей. Море и небо были удивительно красивы, но особенно красивы были скалистые берега, видневшиеся невдалеке. Когда среди повседневных забот вдруг начинаешь чувствовать красоту окружающего мира, то это — тоже праздник.




Когда приходилось подолгу сидеть в командировке, то праздником становилась любая возможность съездить на несколько дней домой. Если позволяли дела, то нас отпускали на побывку без всяких сложностей, но проблема заключалась в том, чтобы суметь уехать. Характерной чертой жизни северного края были великие миграции населения, связанные с временами года. Когда наступало лето, женщины с детьми начинали двигаться на юг, то есть на Ленинград и на Москву. С начала мая до середины июля невозможно было достать билеты ни на поезда, ни на самолеты, уходящие из Мурманска. Все же уезжать всегда как-то удавалось: то ли по молодости везло, то ли люди тогда были добрее. Бывали и совсем необычные ситуации.
Как-то раз зимой я без билета приехал в аэропорт. В то время аэропорт в Мурмашах был маленьким, с грунтовыми взлетными полосами. На Ленинград летали винтомоторные самолеты ИЛ-14. На уходящий самолет я не сел, таких желающих было слишком много. Следующий рейс ожидался только завтра утром. Дело было вечером, делать было нечего — надо было ждать утра. Аэровокзал представлял собой большую деревянную избу, в которой был зал ожидания со скамейками. Народу довольно много, сижу грустный, никаких перспектив. Вдруг входит какой-то летчик и говорит: «Кто хочет улететь в Ленинград на грузовом самолете без удобств, быстро покупайте билеты». Желающих набралось много, одни мужики. Через полчаса загружаемся в самолет ЛИ-2, в котором по бортам установлены две длинные скамейки. Мы усаживаемся на них рядком, держась руками за скамейки, так как этот самолет при стоянке на земле имеет очень большой наклон в сторону хвоста. Никаких пристежных ремней в нем нет. Моторы заработали, и мы взлетели. Летим, температура в грузовом отсеке, где мы сидим, начинает снижаться. Становится холодно, и мы стучимся в кабину к летчикам и просим что-нибудь сделать, чтобы нам не замерзнуть. Говорят — сделаем. Откуда-то сверху начинает бить довольно мощная струя горячего воздуха, наверное, непосредственно от двигателей. Через некоторое время в отсеке становиться жарко. Начинаем раздеваться, потом опять стучимся к летчикам, просим убрать отопление. Температура в отсеке опять начинает падать. Одеваемся, мерзнем, опять стучимся к летчикам и так далее. В конце концов, прилетаем в Ленинград и садимся где-то на окраине старого аэропорта. И около полуночи я оказываюсь дома.




На завершающем этапе испытаний мне представилась возможность посмотреть на пуск ракеты с борта обеспечивающего эсминца, на котором находились члены государственной комиссии по проведению испытаний. Это было захватывающее зрелище. Ракета вышла из-под воды, сопровождаемая мощным ревом двигателя и яркой струей пламени, выбрасываемой из его сопел, слегка покачнулась и тут же выпрямилась — это рули отработали возмущение, полученное при переходе из воды в воздух, и пошла в небо — все выше и выше, пока не скрылась из вида. И в это время ты отчетливо понимаешь, как далеко она сейчас полетит. Все это казалось тогда чудом техники.
Несмотря на хорошую общую организацию работ, незадолго до конца испытаний произошло печальное событие: трагически погиб начальник стартовой команды майор Евгений Петрович Панков — прекрасный специалист, хороший человек, к которому все, кому доводилось ходить в море, относились с большой симпатией.
Трагедия произошла совершенно неожиданно. Для проведения пуска ракеты на минимальную дальность подводная лодка ходила довольно далеко в Баренцево море (отдаленность точки старта была обусловлена местом расположения боевого поля, по которому производилась стрельба). Пуск прошел успешно, все были в хорошем настроении, лодка шла домой в надводном положении. Поскольку стартовая позиция, с которой проводились все предыдущие пуски, находилась недалеко от входа в Кольский залив, лодка всегда возвращалась в базу, двигаясь в надводном положении, и испытатели выходили «наверх», то есть в ограждение рубки, чтобы покурить или подышать свежим воздухом. На подводных лодках существует определенный порядок поочередного выхода личного состава «наверх», но за время испытаний сложилась такая практика, что «элита» испытателей при хорошей погоде подолгу находилась «наверху», вблизи ходового мостика и в поле зрения командира или вахтенного офицера. Переход лодки в базу бывал сравнительно недолгим и проходил вблизи своих берегов — никаких проблем с нахождением испытателей «наверху» не возникало.
В этот раз возвращение было долгим. Лодка шла в надводном положении, погода была прохладной, все давно уже накурились, надышались и ушли «вниз», разойдясь по своим местам в отсеках прочного корпуса. «Наверху», как обычно, были командир и вахтенный офицер. Командир был уверен в том, что наверху, кроме них, никого нет. Ему было невдомек, что начальник стартовой команды, в силу своего врожденного трудолюбия, ползает в ограждении ракетных шахт, вне поля зрения командира, и что-то там осматривает По-видимому, Панкову тоже было невдомек, что лодка может вдруг срочно погрузиться.
Неожиданно в воздухе появился самолет-разведчик НАТО. В соответствии с имевшимся на такой случай приказом командир дал команду: «Все вниз, срочное погружение!» И, будучи вполне уверенным в том, что он последним уходит с мостика, закрыл за собой крышку верхнего рубочного люка. Лодка погрузилась в подводное положение и продолжала свой путь. Через некоторое время один из операторов стартовой команды стал по какому-то делу искать Панкова, но его нигде не было. Тогда, с нарастающей тревогой, его стали искать по всей лодке и с ужасом убедились в том, что в отсеках прочного корпуса его нет. Всплыли в надводное положение и окончательно поняли, что начальник стартовой команды остался в ледяной воде Баренцева моря. Видимо, он не слышал команды командира лодки, а когда увидел, что лодка погружается, то было уже поздно.




Попытки искать Панкова в море были безуспешны — лодка успела уйти довольно далеко от места своего погружения. Потеря была горькой. Командир был потрясен случившимся, долгое время ходил мрачнее тучи. Его не сняли с должности — испытания вступили в завершающий этап, и назначение нового командира могло бы нарушить отработанный порядок проведения работ. Но карьера подводника была для него закончена — через некоторое время после окончания испытаний он стал преподавателем в училище подводного плавания.
Испытания комплекса Д-4 были успешно завершены. Создание этого комплекса открыло технические возможности развития у нас в стране нового направления стратегических вооружений и стало началом многолетней непрерывной работы по созданию новых, все более совершенных ракетных комплексов и подводных кораблей, вооружаемых этими комплексами. И я оказался в числе постоянных участников этой работы.
По окончании испытаний я вернулся в бюро и включился в работу своего сектора. Сектор ракетного вооружения был большим и на две трети состоял из мужчин, часть которых постоянно пребывала в командировках — на ракетных полигонах, на заводах-строителях подводных лодок, на предприятиях — партнерах. Женщины в командировки не ездили и были заняты разработкой рабочих чертежей. Их заботами поддерживались уютная обстановка в рабочем помещении и хороший человеческий климат в коллективе. Начальник сектора Валентин Андреевич Петлин, бывший офицер-подводник, создавал в секторе бодрый деловой настрой. Обладая живым умом и быстрой реакцией, он хорошо ориентировался во всем многообразии задач, решаемых сектором, и энергично руководил людьми, в особенности — молодыми и перспективными, заставляя их «много крутиться и быстро соображать».
На общем фоне «послевоенного» состава сотрудников сектора выделялись два ветерана войны, каждый из которых имел за плечами большой жизненный опыт. Один из них, отставной полковник Николай Николаевич Зевельт, обладал высоким ростом, широкими плечами и характерной большой головой, на которой выделялась прямоугольная «железная» челюсть. На вершине своей служебной карьеры он был главным наблюдающим за артиллерийским вооружением тяжелого крейсера, который после войны строился в Николаеве по личному указанию Сталина. Зевельт любил вспоминать о том, как однажды он был вызван к Сталину для доклада о ходе работ по изготовлению артиллерии для крейсера, с каким страхом он шел по коридорам Кремля под контролем охранников, прекрасно зная о том, что в случае неудачи этот визит может закончиться для него весьма плачевно, и как он был счастлив, когда все закончилось благополучно. Он любил также рассказывать разные байки о людях, некогда занимавших высокие посты в государстве, давая тем самым понять о своем непростом прошлом.




Тяжелый крейсер «Сталинград». Заложен в 1951 г., но не достроен. Полное водоизмещение — 42 300 т. Длина наибольшая — 273,6 м, ширина — 32 м, осадка — 9,2 м. Мощность турбин — 280 000 л. с., скорость — 35,2 узла (65 км/ч). Толщина бортовой брони — до 180 мм, башен — до 240 мм. Вооружение: 9 — 305-мм и 12 — 130мм орудий, 24 — 45-мм и 40 — 25-мм автоматов.

Яркой личностью был другой ветеран - отставной поручик Войска Польского Владислав Владиславович Зенкевич. Смешав русскую и польскую кровь, природа сотворила стройного светловолосого красавца, наделив его буйной энергией, авантюрным характером и многими способностями, которым не суждено было по-настоящему раскрыться. Восемнадцатилетним юношей он вступил в польскую армию, формировавшуюся на нашей территории, стал лихим разведчиком, не раз награждался за боевые успехи и храбрость и, несмотря на отсутствие какого-либо образования, был со временем произведен в офицеры. Он был создан для армии, но судьба распорядилась иначе — в конце войны он был тяжело ранен и, соответственно, демобилизован. Женившись, он оказался в Ленинграде, а затем и в ЦКБ-16. Здесь он быстро освоился и стал своего рода «офицером для особых поручений», так как обладал редкими способностями — быстро, весело и энергично съездить, куда нужно, войти в контакт, с кем нужно, договориться, о чем нужно. Он легко сходился с любыми людьми, независимо от их служебного положения: секретарши давали ему нужную информацию и пропускали в кабинеты больших начальников без очереди, а начальники относились к нему уважительно. Этому в немалой степени способствовала его обаятельная внешность. В результате полученного ранения он должен был носить специальный корсет, верхняя часть которого выглядывала из-под воротника рубашки, и при ходьбе опираться на палку. Это не мешало ему быть стройным и подтянутым. Он носил хорошо сшитый костюм с рядами орденских ленточек и свежевыглаженные рубашки, ходил всегда быстро и стремительно, словно куда-то опаздывал, и весь был воплощением боевого офицера, чем вызывал симпатии окружающих. В местах курения мужчин по всему бюро он был популярным рассказчиком всевозможных баек, которых знал множество, и очень многие были с ним на «ты». Однако, неуемная энергия Владислава не соответствовала состоянию его здоровья, и в конце концов он вынужден был осесть за конструкторским столом. Здесь он стал удивлять окружающих бесподобно быстрым выполнением чертежных работ и великолепной графикой. Правда, чертежи его всегда изобиловали ошибками и потому требовали тщательной проверки, увы, не было у него никакого технического образования.




При работе в новом качестве круг моих служебных контактов в бюро расширился — я общался теперь с системщиками, электриками, корпусниками и с хорошо знакомыми мне сотрудниками проектного отдела. Бывая в разных подразделениях бюро и общаясь с их сотрудниками, я постепенно познавал в деталях сложный процесс проектирования подводной лодки и становился «своим человеком» в большой среде конструкторов.
В начале шестьдесят пятого года бюро переехало в новое, только что построенное, большое здание на улице Фрунзе, разделенное пополам для размещения двух конструкторских бюро. Здание производило очень хорошее впечатление своей новизной, большими размерами, необычным зеленовато-сероватым цветом, огромными сияющими окнами и большой металлической фигурой космонавта, укрепленной на боковой стене здания в качестве украшения. Нам так и осталось неизвестным, было ли это украшение задумкой архитектора или тонким ходом режимных органов. Во всяком случае, в течение многих лет вся округа была уверена в том, что в этом здании делают что-то, связанное с космосом.
Мы разместились в новом здании с большим комфортом. Большие светлые комнаты для конструкторов, необычные стеклянные стены вдоль коридоров, просторные кабинеты для начальников, современная конструкторская и офисная мебель, большая столовая и шикарный по тем временам актовый зал — все это благотворно воздействовало на обитателей нового здания, создавая у них хорошее настроение. После тех, совсем некомфортных, условий, в которых мы работали раньше, было очень приятно по утрам приходить на работу в это просторное здание, раздеваться в цивильном гардеробе, идти по светлым лестницам и коридорам, здороваясь с многочисленными приятелями и просто знакомыми людьми, и заходить в свою большую и светлую комнату, где было чисто и уютно, и собирались коллеги, с которыми хорошо работалось. Несколько месяцев я наслаждался служебным комфортом и спокойной и размеренной жизнью. Но это длилось недолго.


Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович


Главное за неделю