При всем многообразии дел, которыми я должен был заниматься в те годы, моим главным делом в течение пятнадцати лет была проблема акустической скрытности проектируемых в «Рубине» подводных лодок — на меня была возложена ответственность за выполнение новых, очень жестких, требований к характеристикам шумности наших подводных лодок, которые были установлены специальным Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР.
Проблема акустической скрытности резко обозначилась в начале семидесятых годов, когда американцы сконцентрировали усилия на создании эффективных стационарных систем гидроакустического обнаружения и устанавливаемых на подводных лодках гидроакустических комплексов. Технический уровень отечественного машиностроения в то время был таким, что все изготавливаемое механическое оборудование сильно вибрировало и шумело в процессе работы. В связи с этим наши атомные подводные лодки первого поколения при движении в подводном положении имели значительное шумоизлучение, которое позволяло американцам обнаруживать их на больших расстояниях. Меры, принятые при создании атомных подводных лодок второго поколения, оказались недостаточными, и ситуация становилась критической.
Тогда в стране была начата огромная кампания по снижению шумности проектируемых и строящихся подводных лодок, в которую были вовлечены научно-исследовательские институты, конструкторские бюро и заводы всех отраслей промышленности, связанных с созданием атомных подводных лодок. Необходимо было решить крупную научно-техническую проблему обеспечения принципиально нового качества наших подводных лодок.
Развернутая кампания быстро приобрела тотальный характер — в ней участвовали тысячи людей самых разных профессий и специальностей. В и в других научно-исследовательских институтах проводились исследования различных аспектов проблемы и разрабатывались мероприятия, направленные на решение разных конкретных задач. В конструкторских бюро непрерывно шли проработки предлагаемых мероприятий, и все, что было возможным и целесообразным, немедленно внедрялось в проектную документацию и строящиеся корабли. На всех предприятиях — поставщиках механизмов и оборудования для подводных лодок была развернута работа по их техническому перевооружению — уникальные станки и высококлассная измерительная аппаратура закупались за границей. А на судостроительных заводах в это время строились подводные лодки разных типов, спроектированные в трех специализированных конструкторских бюро, которые должны были обеспечить конечный результат в решении проблемы акустической скрытности.
Странное это было времечко. Где-то в Москве доживал свой век Генеральный секретарь — творец «развитого социализма», начиналась подковерная борьба соратников за место преемника. В стране «развитого социализма» становилось все хуже с продовольствием, расцветало воровство в торговле и на государственных предприятиях. Качество товаров народного потребления, выпускаемых отечественной промышленностью, не выдерживало никакого сравнения с тем, что делалось в западном мире. Общий профессиональный уровень инженеров и рабочих, работавших в строительстве и на «необоронных» предприятиях, был уныло низким — об этом говорило качество производимых объектов и изделий. А в Северодвинске в немыслимо короткие сроки был построен гигантский , равного которому не было во всем мире, и в нем полным ходом шло строительство новых уникальных кораблей.
Тысячи рабочих — не американских, а наших, советских, работая в две, а иногда — ив три смены, создавали в этом цехе новые, суперсовременные, высококлассные инженерные сооружения — стратегический подводный ракетоносец «Акула» и тактический подводный ракетоносец «Гранит». Для этих ракетоносцев в разных городах страны умом советских ученых и инженеров и руками советских рабочих создавались современные первоклассные корабельные функциональные комплексы — атомные реакторы, паропроизводящие и паротурбинные установки, турбогенераторы, насосы, комплексы радиоэлектронного вооружения и другое оборудование. Все это делалось людьми, которые, приходя с работы домой, окунались в те же бытовые проблемы, с которыми жило большинство населения страны. Эти люди только работали в «другом мире», а жили они по тем же правилам, по которым жили все их сограждане, — некоторое преимущество в заработной плате не могло принципиально изменить условия жизни.
Для меня это было время напряженной и увлекательной работы. Рабочие дни пролетали один за другим в калейдоскопе деловых общений с сотрудниками «своих» отделов и других подразделений бюро, главными конструкторами проектов и их заместителями, деловых встреч с представителями других организаций, многочисленных совещаний в стенах бюро и за его пределами и периодических поездок в Москву и в Северодвинск. Командировки в Москву санкционировались вызовами в Министерство для докладов многочисленным «начальникам», просвещения чиновников или участия в «высоких» совещаниях. Они обычно не доставляли удовольствия по существу дела и были связаны с такими неприятными вещами, как «доставание» обратного билета и места для ночлега, если приходилось задерживаться (считалось, что Министерство должно обеспечивать вызываемым людям решение этих бытовых вопросов, но это делалось кое-как или — вообще не делалось).
Поездки в Северодвинск имели целью решение конкретных вопросов, возникающих в процессе постройки кораблей. Вопросы должны были решаться быстро, и организация таких поездок была в «Рубине» и на заводе на высоком уровне. Приобретением билетов на самолет и оформлением разрешения органов КГБ на въезд в «закрытый» город занимались соответствующие службы бюро, самолет до Архангельска летел сравнительно недолго, в аэропорту тебя ждала машина, на которой часа за полтора можно было доехать до Северодвинска, в гостинице «Волна» ждал удобный одноместный номер, а специальный пропуск позволял сразу же пройти на завод, где тебя ожидали конкретные и понятные дела и встречи с людьми, одинаково болеющими за общее дело. Выйдя из дома в Ленинграде где-нибудь около восьми часов утра, в середине дня можно было уже включиться в работу на заводе.
Для обеспечения постройки спроектированных в «Рубине» кораблей на заводе постоянно работала большая группа сотрудников бюро, численность которой временами достигала двухсот с лишним человек. В составе этой группы пребывали представители многих конструкторских подразделений бюро, в том числе — отделов «моего» отделения. Главные конструкторы проектов и их заместители подолгу находились на заводе, главные конструкторы специализаций, начальники отделов и другие специалисты бюро при необходимости срочно выезжали на завод для решения возникающих вопросов или участия в определенных процедурах в процессе постройки кораблей.
Я не берусь описывать этот уникальный завод, на котором в течение многих лет одновременно строились атомные подводные лодки по четырем-пяти разным проектам, — слишком значительным было это огромное сосредоточение уникальных технических и людских ресурсов. Тысячи людей разных специальностей работали в его трех сборочно-стапельных цехах и многочисленных других цехах и службах, обеспечивавших технологический процесс строительства кораблей, и все они были увязаны в единую строительную систему, конечным действием которой были уходящие в море к местам своего предстоящего базирования, готовые к службе, современные подводные корабли. Мои служебные дела в течение многих лет были, в основном, связаны со стапельно-сборочными цехами, но постепенно я обрел и общее представление о заводе, и это представление вызывало у меня чувство восхищения творением рук человеческих.
При каждом посещении завода я с большим интересом смотрел на то, как воплощаются в жизнь разработанные в бюро проекты. Огромный новый стапельно-сборочный цех, в котором строились головные ракетоносцы «Акула» и «Гранит», поражал воображение своими гигантскими размерами. После того, как корпуса кораблей были сформированы и начались монтажные работы, при входе в цех открывалось впечатляющее зрелище — стоящие на стапельных тележках огромные сооружения, которые уже невозможно было называть «подводными лодками». Сотни людей копошились вокруг и внутри каждого корабля, выполняя массу самых разнообразных работ. В отсеках корабля работающие люди находились в такой тесноте, что можно было только удивляться тому, как они не мешают друг другу.
«Акула» была главным детищем «Рубина» и, соответственно, главной заботой всего технического руководства бюро. Предназначение корабля определило особые требования к его акустической скрытности, поэтому большинство моих поездок на завод было связано с вопросами построения акустической защиты корабля. Наряду с решением тех вопросов, которые возникали у завода, я был озабочен тем, чтобы своими глазами посмотреть на конструктивные мероприятия и средства акустической защиты, рассредоточенные по всему кораблю. По вечерам, когда на корабле работала вторая смена и в отсеках было посвободнее, я вместе с кем-нибудь из своих сотрудников и сотрудников соответствующих служб завода лазал по отсекам корабля, обсуждая с ними увиденное. При общении с рабочими и инженерно-техническими работниками у меня неизменно возникало чувство уважения к высокому профессионализму людей и их отношению к работе.
Огромным стапельно-сборочным производством руководил Давид Гусейнович Пашаев, ставший впоследствии главным инженером завода, а затем — и директором завода. Природа удачно соединила в нем русскую и азербайджанскую кровь его родителей — он словно специально был создан для руководящей работы на большом заводе, где нужно достаточно хорошо разбираться в технике и уметь находить общий язык как с рабочими, так и с технической интеллигенцией. Будучи непосредственным руководителем всех сборочно-монтажных работ на стапелях, он уверенно управлял процессом постройки кораблей, проявляя хорошие организаторские способности, позволившие ему со временем успешно руководить и всем заводом.
Главным инженером завода в то время был Анатолий Иннокентьевич Макаренко — бодрый, веселый, энергичный человек, обладавший высокими деловыми качествами, большим чувством юмора и умением «травить» анекдоты и разные байки. Через несколько лет он стал директором завода, а затем — заместителем министра. Должность главного инженера обязывала его постоянно заниматься вопросами акустической защиты строящихся кораблей, и он довольно часто беседовал со мной на эту тему. Мы были ровесниками и общались запросто, но мне при общении с ним всегда нужно было «быть на чеку», ожидая какого-нибудь подвоха или подначки, чтобы вовремя парировать их соответствующим образом, — он любил легкие словесные дуэли. В работе он бывал и тверд, и жесток, и крут — умел ругаться с конструкторами и давить на работников завода, когда что-то не ладилось. У главного инженера огромного завода была нелегкая доля: он начинал свой рабочий день до восьми часов утра и редко уходил с завода раньше восьми-девяти часов вечера. Так в то время работали и другие главные действующие лица завода.
Периодически приезжая в Северодвинск, я видел, как постепенно меняется жизнь в городе. Город непрерывно строился, на намытых территориях возникали все новые жилые кварталы, улицы, проспекты. Северодвинск постепенно превращался из «города при заводе» в город «сам по себе». Возникали новые предприятия, вроде бы необходимые для жизни города, но они порождали все новые потребности в строительстве жилья, и город разрастался. Соответственно исчезали былой порядок и чистота на улицах и постепенно возникали проблемы с продовольствием. Где-то в начале восьмидесятых я в очередной раз приехал в Северодвинск и в первый день допоздна задержался на заводе. Из дома я уезжал второпях и не взял с собой никаких бутербродов. Столовая в заводоуправлении работала только днем, во время обеда, а вечером нужно было питаться самостоятельно. Вечером, по дороге в гостиницу, я поочередно зашел в три еще работавших продуктовых магазина, и ни в одном из них не оказалось никакой еды для холостяцкого ужина, не было даже хлеба. Обескураженный, я по приходе в гостиницу вынужден был пойти в номер к одному из своих сотрудников с просьбой дать чего-нибудь поесть. Меня накормили и объяснили, что с продуктами в городе стало совсем скверно: кое-какая еда бывает в магазинах днем, а к вечеру обычно все разбирают. После того случая я, уезжая в Северодвинск, стал заботиться о еде. Но и завод позаботился о людях: вечером в заводоуправлении стал работать буфет.
Позднее, во время «перестройки», в Северодвинске была введена карточная система распределения продуктов. Все граждане, прописанные в городе, были прикреплены к конкретным продовольственным магазинам, где на них были заведены карточки учета, по которым они стали получать продукты по устанавливаемым, весьма скромным, нормам (разумеется — за деньги). Немногие в городе столовые стали тогда влачить жалкое существование. Командированный народ оказался было вне продуктов, но завод эту проблему решил — приезжающих в командировку на длительные сроки стали прикреплять к магазинам наравне с жителями города. Те, кто приезжал не надолго, как-то устраивались.
Водка по-прежнему продавалась без карточек, но она в этом городе почти никогда не лежала в магазинах свободно. После каждого поступления этого товара в город в немногих магазинах, продававших водку, выстраивались длинные очереди, и состоятельный трудовой народ в считанные дни разбирал все, что было привезено. Вспоминается одна веселая история, связанная с водкой. Я приехал в Северодвинск сразу же после крупного повышения цен на водку: поллитровка стала стоить шесть рублей, а «ноль семьдесят пять» — восемь. На следующий день я пришел в гастроном, чтобы что-то купить (тогда еще в магазинах были продукты). В это время в гастрономе «давали» водку, и за ней стояла большая очередь. Пробираясь мимо этой очереди в другой отдел, я услышал, как несколько мужиков хором скандировали:
«Водка стала шесть и восемь — все равно мы пить не бросим.
Передайте Ильичу: нам и десять по плечу».
Автор сих «народных» стихов оказался предсказателем: «десять» появилось довольно скоро.
В 1980 году постройка головных ракетоносцев третьего поколения вступила в завершающую фазу. Обстановка на заводе была очень напряженной. Работа на стапелях шла круглосуточно, другие цеха и службы завода работали столько, сколько было нужно. Традиционные еженедельные «проверки» директора, главного инженера и начальника стапельно-сборочного производства проходили в напряженной атмосфере: начальники цехов и участков отчитывались за возникшие отставания от графика работ, а руководящие лица утрясали их взаимные претензии и давили на отстающих. Но общее дело при этом непрерывно двигалось вперед.
В сентябре состоялся . Затем были проведены швартовные испытания корабельных систем, устройств и аппаратуры, и, наконец, пришло время первого выхода корабля в море.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
