В.Д.Коркин
Мы редко говорили о политике, а если говорили, то без злости, скорее — с юмором, на уровне многочисленных политических анекдотов, гулявших по стране. Все, происходившее тогда в стране, мы воспринимали как данность своего бытия. Та страна нас вырастила, мы ей служили и верили в то, что позднее стало называться «социализмом с человеческим лицом».
Нахимовцы второго взвода на встрече в Ленинграде. 1984 год
В нашем общении не имело никакого значения—кто чего добился на службе или на работе, но успехам друзей искренне радовались, а основные события личной жизни каждого были известны всем. Каждый из нас всегда был готов помочь другому, и к друзьям легко было обращаться с любыми, даже необычными просьбами. Помню, как за день до похорон моей тещи вдруг оказалось, что гроб с телом нужно будет нести самим родственникам, а нужного количества мужиков, пригодных для этого, не было. Вечером я позвонил троим друзьям, и каждый из них сразу же сказал, что приедет помочь мне, хотя у каждого из них назавтра был рабочий день. Процедура похорон — дело печальное и длинное, но ребята весь этот день провели со мной. Простые просьбы — не в счет, но пару раз и мне приходилось выполнять не совсем простые просьбы моих друзей.
Жены нахимовцев. 1984 год
Наиболее близкими из нахимовских друзей мне были Слава Жежель и Саша Тележников. Какой-то особый узелок связал меня с Сашкой Тележниковым еще в нахимовском. После окончания училища имени Фрунзе он уехал на Дальний восток, и мы несколько лет не встречались. Он перебрался в Ленинград раньше других, и у нас состоялась первая встреча, определившая наши отношения на всю оставшуюся жизнь. Я приехал к нему в Дивенскую, где у него был доставшийся ему по наследству небольшой дом (он в это время жил там один, пребывая в отпуске). Мы проговорили несколько часов — обо всем, что было с нами и вокруг нас. Тогда и возникла мысль о том, что пора восстанавливать связи с нахимовскими друзьями.
А.С.Тележников
Милый, добрый, спокойный Сашка совсем не был озабочен своей служебной карьерой, но «по зову сердца» занялся кропотливой работой по поиску ребят и переписке с теми, кто был вдали от Ленинграда, и стал организатором наших ежегодных встреч в его загородном доме.
Помимо разных коллективных общений мы с Сашкой иногда встречались вдвоем где-нибудь в метро или на улице, чтобы поговорить «о том, о сем», — я знал о его личной жизни чуть больше, чем другие ребята.
В начале девяностых его взрослая дочь уехала в Америку и неплохо устроилась там. Через несколько лет по ее настойчивой просьбе он поехал навестить ее (она оплатила всю поездку отставного морского офицера, которому в новом российском государстве жилось не здорово). В Америке он пробыл довольно долго, но вернулся. Вскоре после его приезда мы с ним встретились, и он увлеченно рассказывал мне о своей поездке. Его там познакомили с представителями общества ветеранов — морских офицеров, и он общался с разными интересными людьми, в том числе — с президентом этого общества, бывшим президентом США Дж.Картером (в Штатах не говорят «бывший президент»). Дочка уговаривала его остаться насовсем, но не уговорила. «Я как подумал, что больше не увижу никого из вас, так сразу и понял, что Америка — не для меня».
Саша покинул этот мир на пороге нового тысячелетия. Перед самым Новым годом ему должны были делать операцию по поводу классической болезни немолодых мужчин. За два дня до операции я навестил его в Военно-морском госпитале. Мы долго сидели на диване в полутемном коридоре отделения урологии и тихо разговаривали о всяком житейском. К концу нашего разговора он сказал мне на прощанье, что не боится предстоящей операции. Я был последним из близких, кто виделся с ним.
На третий день после операции Саша умер. На его похороны собралось много народа. Как обычно, возникли разговоры о врачах и медицинском персонале госпиталя, а я вспоминал о нашей последней встрече и думал — наверное, у него «вышел срок».
Через год после окончания «дзержинки» Жежель приехал в отпуск и «пижонил», как и всякий холостой лейтенант, прожигающий свои «отпускные». Но больше ему «пижонить» не пришлось. В свой второй отпуск Славка привез из Владивостока худенькую, стройненькую, красивую девушку Риту, которая нам с женой сразу же очень понравилась. В Ленинграде она стала Ритой Жежель, а мы с Алей были свидетелями на их свадьбе. И с той поры мы стали крепко дружить семьями. Сначала мы довольно редко, но очень тепло общались, когда они приезжали из Владивостока в отпуск. А потом, когда они перебрались в Кронштадт, мы стали с большим удовольствием ездить к ним в гости, наслаждаясь гостеприимством хозяев и прогулками по тихому, очень своеобразному городу, окруженному со всех сторон водой Финского залива. Потом Славка закончил службу, и ему дали квартиру в Ленинграде, и мы стали встречаться чаще.
Задиристый и ершистый Славка был полной противоположностью Сашке Тележникову — вокруг него всегда возникали споры, дружеские подначки, шутки и смех. Помимо наших семейных встреч мы иногда общались и без жен — обычно, когда он приезжал в Ленинград по своим служебным делам. В середине семидесятых он имел прямое отношение к работам по реставрации крейсера «Аврора» - технический отдел Ленинградской военно-морской базы выступал в роли заказчика работ.
Тогда это было событием политическим, а позднее вокруг этой реставрации кипели бурные страсти. О содержании и продвижении работ я получал информацию «из достоверного источника». Однажды поздно вечером «источник» неожиданно появился у меня дома (моя жена была на даче) — в большом подпитии и хорошем настроении. Оказалось, что все работы на «Авроре» были закончены, и Жежель принимал участие в подписании приемного акта. Дело затянулось до вечера, ехать в Кронштадт было уже поздно, и он решил переночевать у меня. Мы, как водится, долго сидели на кухне. Рассказывая о прошедшем дне, он похвастался врученным ему сувениром, выполненным на основе подлинной, еле живой, заклепки от старого корпуса «Авроры», — сувенир имел «историческую ценность» и был предназначен для служебного пользования. Я вполне справедливо решил, что Славка еще достанет себе другой такой же сувенир, и ему пришлось отдать этот мне — храню его до сих пор. Еще храню другой его сувенир, который он подарил мне на память о его службе в Кронштадте, — большую деревянную шкатулку с соответствующей символикой (служебные сувениры имеют большой смысл).
Рассказывая о друзьях, я все время осаживаю себя, чтобы не перескочить в «новые времена». После распада Советского Союза жизнь продолжилась, но это уже совсем другая жизнь, в которой друзья, честно отслужившие своей стране, вдруг оказались не нужными новой власти. И рассказ об этой жизни должен быть совсем другим.
Жизнь продолжается, а друзья уходят, оставляя светлую память о себе. И живут они в моей памяти такими, какими были — очень разными, но одинаково верными, надежными и порядочными.
Но вернемся к работе. Шли восьмидесятые годы — в Северодвинске, Ленинграде, Горьком и Комсомольске-на-Амуре по проектам «Рубина» один за другим строились разные корабли. А в стране в это время один за другим менялись Генеральные секретари партии, и в народе зрело ожидание перемен.
Руководящий состав ЦКБ МТ "Рубин". 1986 год
Перемены начались в 1985 году, когда к руководству страной пришел М.С.Горбачев. После смены политического руководства начались подвижки в сфере управления военно-промышленным комплексом, в том числе — и кораблестроением. Новый этап начался и в моей жизни.
ГОДЫ «ПЕРЕСТРОЙКИ»
В начале восемьдесят шестого года я был назначен на должность главного инженера «Рубина» (главный инженер являлся первым заместителем начальника и главного конструктора бюро). В стране была , подувший ветер перемен вселял надежды на светлое будущее, и я с энтузиазмом взялся за новое дело. Хотелось внести свой вклад в решение задачи «ускорения технического прогресса».
Мое вхождение в новую должность было достаточно спокойным благодаря тому, что рядом был уважаемый и надежный шеф, к которому всегда можно было зайти с любым вопросом и получить ясный ответ — разъяснение, совет или указание, а весь руководящий состав бюро мне был хорошо знаком.
К этому времени численность бюро составляла свыше трех тысяч человек. Основные производственные подразделения бюро имели довольно сложную структуру: четыре группы главных конструкторов по основным направлениям проектирования и восемь отделений, в составе которых находилось тридцать два отдела и более ста секторов и других подразделений, обеспечивающих основной производственный процесс.
Мои новые повседневные заботы были связаны с постоянным общением с главными конструкторами проектов и их заместителями, начальниками отделений и отделов, ведущими специалистами конструкторских и других подразделений. Общение с большим кругом людей, выполнявших различные функции в общем процессе проектирования, давало возможность хорошо понимать тот огромный профессиональный потенциал, которым обладало конструкторское бюро, по проектам которого были созданы три поколения атомных подводных ракетоносцев и дизель-электрических подводных лодок. Добрая память об очень многих людях, с которыми мне довелось сотрудничать в «Рубине» в те годы, живет во мне до сих пор.
В круг обязанностей главного инженера бюро входила общая организация технологического прогресса проектирования. Здоровый организм должен постоянно совершенствоваться, чтобы избежать застоя и разложения, поэтому нужно было критически проанализировать организацию работ, сложившуюся за годы создания ракетоносцев третьего поколения, чтобы определить те элементы, которые уже изжили себя, и наметить те мероприятия, которые необходимо реализовать для дальнейшего развития.
В первые годы «перестройки» никаких проблем с загрузкой бюро не было, «портфель заказов» был достаточно полным. Бюро работало в своем обычном размеренном темпе, занимаясь одновременно и текущими делами, и проектами завтрашнего дня, и работами, нацеленными на дальнюю перспективу. В эти годы была закончена разработка — новой, более совершенной подводной лодки с крылатыми ракетами, получившей условное наименование «Антей». Проект был запущен в серийную постройку на Севмашпредприятии. Много лет спустя один из кораблей этого проекта стал печально известен всему миру — это был «Курск».
В самом начале своей работы в должности главного инженера мне довелось участвовать в первых переговорах с представителями Индии о поставке в эту страну нашей новой дизель-электрической подводной лодки проекта 877. Еще только начинались новые веяния «перестройки», новые подводные лодки никогда раньше не продавались за рубеж, и это событие заставило меня изрядно поволноваться.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
.jpg)