Учился я неровно. Пятый класс окончил на круглые пятерки, а в последующем, в связи с увлечения гимнастикой, боксом, фехтованием, шахматами и рисованием, я уже не имел такого результата. В шахматы мы умудрялись играть даже во время уроков, для чего наносили на небольшой квадрат картона шахматные поля, вырезали из того же картона кружочки, на них рисовали условные изображения шахматных фигур и всё это помещалось в стол. У «соперника» было такое же хозяйство, так что, сообщая друг другу шепотом ходы, мы играли, передвигая «фигуры» и за себя и за соперника, а при приближении преподавателя задвигали «шахматные доски» вглубь столов. Мой друг и сосед по столу Павел Вершинин в шахматы не играл, но читал на уроках романы, как и Руслан Черный, так что при произнесенном шепотом слове «полундра» в столы задвигались не только «шахматы», но и романы. Словом, лично для меня такие увлечения сказывались на успеваемости и, в конечном счете, на отметках, которые можно было поправить только на экзаменах.
Экзаменационная сессия. Фото предоставлено И.В.Мартыновой.
Когда приходила экзаменационная пора, увлечения приходилось оставлять в стороне. Тогда не только появлялась возможность, но и необходимость сосредоточиться на подготовке к сдаче каждого экзамена. Надо заметить, что в этот ответственный период наши офицеры наставники делали для нас послабление. Они не требовали, чтобы все готовились к экзаменам обязательно в помещении своего класса. Так как Паша предпочитал готовиться в одиночку, я готовился с Володей Симоновым в паре, для чего мы забирались на чердак. Там было жарко, но мы облюбовали место у слухового окна. Там было прохладнее, и никто нам не мешал. Готовясь к экзаменам по истории, мы по очереди читали вслух самое главное по учебнику (так запоминалось лучше), потом экзаменовали друг друга по событиям и датам, или повторяли материал молча. Это давало хорошие результаты. При наличии тройки за последние четверти, сдача экзамена экзаменационной комиссии проходила не просто. Кроме ответов на вопросы в билете, приходилось отвечать на дополнительные вопросы из разных разделов программы. Но сданный на «отлично» экзамен комиссии означал, что итоговая годовая оценка, скорее всего, будет «отлично».
Однажды, по требованию приехавшей из Москвы комиссии, экзамен по физике был проведен в актовом зале, куда переместили столы и установили их на приличном расстоянии друг от друга. Нас всех рассадили за этими столами и вручили каждому индивидуальное задание. Как оказалось, все задачи были не из учебников, а специально подготовленные для нас, нахимовцев. Мне досталась задача: определить давление на люк подводной лодки, находящейся на глубине 32 метра в Черном море. К заданию была приложена схема подводной лодки с основными размерами, включая параметры люка. Я сообразил, что ловушки в этой задаче состоят в том, что величина столба воды над люком меньше указанной глубины и что при определении веса столба воды над люком нужно вводить поправку на ее соленость.
В другой раз, не зная как решить задачу, изобразил её условия на рисунке и, в конце концов, нашел способ её решения, которого, как оказалось, не было в учебнике. Потом мне сказали, что члены комиссии долго спорили между собой, какую оценку мне поставить. Одни считали, что отлично, так как ответ был правильным. Другие возражали: вот если бы он представил не только решение по-своему, но и то, которое он должен был знать по программе… Тем не менее, в конце концов поставили «отлично».
Экзамены проводились обычно в помещениях классов, но иногда (чаще всего письменные) в актовом зале. Любители шпаргалок имели кое-какие шансы на то, чтобы воспользоваться своими заготовками, если экзамен проходил в классе. Содержание парт перед экзаменом не проверялось и в них, в основном, и прятали «шпоры». Помехой были взгляды командира роты, офицера воспитателя и преподавателей. Другое дело экзамен в актовом зале. Обычно он одновременно проходил для всех четырех взводов роты. По проходам между столами непрерывно ходили несколько офицеров,
Письменный экзамен в актовом зале.
так что шансы воспользоваться «шпорами» были практически нулевыми, и подготовка к этим экзаменам была самой интенсивной.
Перед экзаменом в классе проводилась влажная уборка, а затем натирка паркета оранжевой мастикой. Однажды мы с Олегом Волковым в чем-то провинились, и нам в порядке наказания командир роты, которого за рыжеватые усы мы прозвали тараканом, приказал «надраить к экзамену паркет класса так, чтобы он горел!».
Изобретательный на всякие «штучки» Олег предложил мне: - Давай надраим паркет так, чтобы таракан потом пожалел о своем приказе. – «Это как?» - спросил я. – «Элементарно просто», - ответил он. – «Давай будем драить паркет мастикой до тех пор, пока он не станет идеально скользким. Таракан любит откидываться назад так, что даже передние ножки стула поднимаются, а он покачивается на задних ножках. Вот и посмотрим, как он откинется на паркете, который «горит»!». Мне эта идея показалась стоящей, и мы с усердием принялись за работу, уделив особое внимание зоне стола экзаменационной комиссии.
Экзамен, как всегда начался в торжественной обстановке. Стол экзаменационной комиссии, накрытый большим зеленым сукном, украшала большая ваза с цветами. За столом размещалась экзаменационная комиссия, - наш офицер-воспитатель, инженер-майор Мишин и командир роты, он же - таракан, все в белоснежной форме номер один. Обе женщины-педагоги тоже были одеты нарядно. Мы, как всегда, взяв экзаменационные билеты и назвав их номера, сели за свои парты и углубились в изучение экзаменационных вопросов. Не прошло и десяти минут напряженной тишины, как все вздрогнули от страшного грохота. Мы подняли головы. Члены комиссии были уже на ногах и заглядывали под стол. Ротного не было видно. Оказывается, он вместе со стулом улетел под стол и теперь барахтался там. Офицеры помогли ему выбраться и встать на ноги. Рукава его кителя и брюки были в оранжевых пятнах от мастики. Он оглядел себя, почему-то пожал плечами, тихо извинился перед членами комиссии и удалился.
Таким был самый забавный эпизод на экзамене, за который мы с Олегом Волковым не понесли наказания. Скорее всего, ротный так и не догадался о нашей проделке.
Летние лагеря
Первый летний лагерь, куда мы отправились сразу после окончания учебного года, был расположен в горной местности Сурами. Младших воспитанников отправили туда на машинах, а мы, старшие, воспитанники первой и второй рот, около двухсот ребят в сопровождении офицеров воспитателей и старшин отправились по летней жаре пешком, через Сурамский перевал.
По Тбилиси мы прошли строем, а за пределами города пошли более свободно, но стараясь не растягиваться чрезмерно и не отставать.
Вторая рота направляется в летний лагерь, слева направо: воспитанники В.Клочков, В.Соколовский, О.Волков, А. Голицын, 1948 г.
На одном из привалов, нам разрешили освежиться в небольшой горной речке. Вода в ней была чистая, но холодная, а сама речка мелкой, с дном, устланным галькой. Тем не менее, ополоснувшись, мы почувствовали прилив сил. Когда стали одеваться, чтобы продолжить путь, возникла заминка. Кто-то из воспитанников поднял со дна речки камень со свежим изломом, а излом искрится золотом.
Ребята хотели вернуться к речке, искать золото, но офицер-воспитатель, повертев в руке находку, уверенно сказал, что это минерал только похож на золото. Надо показать этот минерал геологам и узнать, что это за минерал. Разочарованные мы двинулись дальше. Потом нам сообщили, что это был , - серный колчедан, - природное соединение меди и серы.
Когда мы, наконец, пришли в лагерь, там уже были установлены большие длинные палатки из зеленого брезента, в которых нам предстояло жить. Перед палатками поляна, вокруг лес, воздух чистый, напоенный ароматом южной зелени.
Начальник училища Игорь Иванович Алексеев беседует с нахимовцами. Лето 1945 года. Летний лагерь в Сурами.
В лагере был тот же распорядок дня за исключением общеобразовательной учебы и строевых занятий, занятия, которые с нами проводились, были посвящены военно-морскому делу. Они дополнялись рассказами и беседами. Много времени отводилось занятиям легкой атлетикой, метанию копья, гранаты, прыжкам в длину и высоту, соревнованиям в беге на короткие и средние дистанции. Ходили мы и в походы по окрестным местам. Недалеко от лагеря нам показали на небольшой каменный мост, который по местным преданиям был построен воинами Александра Македонского. Утверждали, что каменная кладка скреплялась яичным белком.
Лагерь ТНВМУ в Сурами 1945 год.
Недалеко от лагеря оказались фруктовые сады - объект мальчишеских вожделений. Однако, первая же попытка незаконного вторжения в сад была облаяна громадными собаками. Двое неудачников из «младших» попали в засаду бдительных хозяев и, будучи пойманными, с позором и в слезах предстали перед строем всего училища. Старый грузин, хозяин сада, просил их не наказывать, в связи с чем инцидент был исчерпан. Сады были оставлены в покое. Недалеко от лагеря были заросли кизила, на который почему то никто не обращал внимания, но по краям леса росли большие деревья грецких орехов, которые вроде никому не принадлежали. Мы сбивали орехи, бросая в них палками и камнями. Последствия лакомства ещё мягкими орехами были неблагоприятными. Они еще не созрели, и их зеленая кожура оставляла на руках несмываемые коричневые пятна, так что скрыть самовольные отлучки по орехи было невозможно.
9 августа 1945 года воздух Сурамского лагеря был встревожен звуками горна игравшего Большой сбор. Нас построили и зачитали сообщение ТАСС об объявлении войны Японии. Выступавшие офицеры говорили о вероломстве японцев, о боях на Халхинголе и у озера Хасан, о постоянных провокациях на наших границах. Они выражали уверенность в том, что наша победоносная Советская Армия и Тихоокеанский Флот вернут нам южную часть Сахалина. И всё же тревога угадывалась в лицах наших отцов-командиров, они-то знали, что за победу придется снова платить жизнями наших солдат и матросов.
Следующий наш летний лагерь был расположен в местечке Фальшивый Геленджик. Очевидно, до войны на территории нашего лагеря был дом отдыха, и наша столовая видимо выполняла это свое предназначение задолго до нашего появления. Она представляла собой довольно большое деревянное строение, напоминавшее длинную веранду, стены которой почти от пола и до потолка были остеклены, в связи с чем, мы прозвали столовую аквариумом.
Экзамен по военно-морской подготовке сдает нахимовец Леня Монкевич. Летний лагеь в Фальшивом Геленджике. 1947 год.
Рядом с нашим лагерем протекала спокойная неширокая река, устье которой представляло собой ковш, устроенный посредством затопления баржи, игравшей роль пирса. Эта часть реки и прилегающая к ней территория использовалась бригадой торпедных катеров. Матросы относились к нам с теплотой старших братьев, охотно нас встречали, тайком делились куревом и рассказывали много интересного. Мол, дивизион пополнился новым катером – лидером торпедных катеров, который способен давать залпы двумя торпедами с носовой части и двумя торпедами с кормовой, и что теперь он проходит всесторонние испытания. Сначала катер не показал проектной скорости, но приехал конструктор по фамилии Туполев и собственноручно, кувалдой выправил лопасти винтов, после чего лидер дал проектную скорость.
Проект первого глиссирующего советского торпедного катера был разработан в 1927 г. коллективом Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ) под руководством А.Н. Туполева, впоследствии выдающегося авиаконструктора.
Головной катер нового типа "ГАНТ-5" или "Г5" (глиссирующий № 5) прошел испытания в декабре 1933 года. Этот катер с металлическим корпусом был лучшим в мире, как по вооружению, так и по техническим свойствам. Он был рекомендован к серийному производству и к началу Великой Отечественной войны стал основным типом торпедных катеров Советского ВМФ. Серийный "Г-5", имел скорость хода 50 узлов, вооружение: две 533-мм торпеды, 2 пулемета, 4 мины. Выпускался до 1944 года. Всего было построено более 200 единиц.
Смеясь, матросы с удовольствием нам рассказывали, как приезжала комиссия из штаба флота, с намерением обосновать отмену бортовых пайков, состоявших из 100 граммов водки, банки мясных консервов, плитки шоколада и пачки галет, которые полагались каждому члену экипажа за выход в море при волнении более одного балла. Они прокатили эту комиссию с килевой и бортовой качкой так, что члены комиссии, полностью освободившись не только от утреннего завтрака, но и от съеденного накануне ужина, впали в такое состояние, что их пришлось на руках выносить на берег. Отмена борт- пайков не состоялась.
Некоторые из матросов побывали в Великобритании на приемке катеров, где на них большое впечатление произвела свобода посещения заведений с красными фонарями.
Вероятно, принимая во внимание отсутствие у матросов должных наставнических навыков, руководство и училища, и Бригады торпедных катеров приняли меры к ограничению наших контактов.
В летнем лагере «Фальшивый Геленджик» мы имели возможность каждое утро проводить физкультурную зарядку на берегу моря и плавать под бдительным присмотром офицеров- воспитателей и их помощников. Оказалось, что около трети воспитанников не умели, не только плавать, но и держаться на воде. Их довольно быстро научили плаванью - сперва брассом, потом саженками и кролем, а всех нас - еще и гребле. Мы с Володей Клочковым, как наиболее рослые, были загребными. Нашими наставниками по управлению шлюпкой и хождению под парусами были наши помощники офицеров-воспитателей – старшины и мичманы, имевшие боцманские навыки.
Лишь однажды в то время случилось чрезвычайное происшествие. Во время шлюпочных гонок, воспитанник, сидевший на носу шлюпки (это был Володя Гавриш), стремясь смягчить удар нашей шлюпки о шлюпку, которую мы настигли, выставил вперед руки. Однако, волной шлюпку сильно дернуло вперед и большой палец его правой руки оказался между транцем передней шлюпки и форштевнем нашей. Форштевень срезал его палец как ножом. Так, неожиданно, мы воочию увидели последствия несоблюдения техники безопасности. Пожалуй, это было единственное чрезвычайное происшествие. В остальном лагеря были прекрасной школой для юношей на их пути в офицеры советского флота, и не только.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
