Капитан 1-го ранга в отставке Милованов Валентин Николаевич родился 06.04.1936 г. В 1959 г. окончил ВВМУ им. Ленкома. Служил на ДПЛ Северного флота. В 1962 г. прибыл на АПЛ К-27. Прошёл путь от штурмана до помощника командира корабля. Участник многих боевых походов, в том числе двух на К-27. Командир АПЛ К-450, зам. командира 41-й дивизии АПЛ в Гремихе. Награждён многими орденами и медалями. Проживает в г. Тверь (Россия).
Из письма Сорокина Ю.М., капитана 1-го ранга в отставке, участника испытательного похода в Атлантику (1964).
"В числе 30 лучших выпускников училища был направлен в распоряжение командующего СФ... В Полярном из этой группы сформировали "офицерское БЧ-5" 7 и 8 экипажей АПЛ (К-33 и К-52), а я остался не у дел для АПЛ (потом выяснилось, что произошло бюрократическое недоразумение). Был назначен на дизельную ПЛ 611 проекта Б-76. На ней, кроме командира БЧ-5, было два его зама: командир группы движения (дизеля) и командир электротехнической группы, на которую меня и назначили. Лодка готовилась сдавать задачу № 2, и я буквально после доклада командиру (Берковченко, через год был назначен на первую ПЛ 651 проекта (дизельный аналог 675)) пошёл на лодку и стал выполнять обязанности, включая вахтенного инженера-механика в центральном посту (без всяких экзаменов). Но нас в училище этому и учили. Проект был знакомый, бывал курсантом на практике.
Начало службы складывалось хорошо. Получил богатый опыт управления ПЛ. Однако через 2 месяца на меня набросились кадровики, "обвиняя", почему я не на 6 экипаже в Обнинске, который уже с апреля проходит курс обучения. Я приехал в конце июня 1958 года, т.е. теоретический курс пришлось осваивать самостоятельно. Был назначен на должность КГАТ (киповец). КГАТ № 1 был А.Г.Колмыченко (скончался), КГАТ № 2 – В.А.Полубояринов, оба выпускники спец. класса электрофака Дзержинки. Я же автоматике и КИП в училище не обучался, поэтому приходилось очень много работать самостоятельно, тем более, что остальные меня опережали по времени, однако, на самостоятельное управление на стенде ВТ (тогда здание 150, потом 75) я сдал вовремя. Летом 1959 года на нашем стенде произошла авария с разгерметизацией 1 контура и повышением газовой и зольной активности. Гражданский персонал (профсоюз) был удалён, а мы до сентября обслуживали и устраняли аварию самостоятельно.
В 1961 году в апреле был организован 2-й экипаж. Наш командир ДЖ В.Э.Соколовский был назначен командиром БЧ-5 (2-го экипажа), а я на его место (командир ДЖ 1-го экипажа), так как был единственным из БЧ-5 К-27, кроме О.Л. Нагорских, имеющим опыт плавания на ПЛ. Так что кадровая путаница мне помогла. Старшины и матросы были очень грамотные, многие после техникумов и очень хорошие по всем показателям люди. Тогда АПЛ было мало, ещё можно было осуществлять качественный отбор. Сразу после назначения был направлен на стажировку в Западную Лицу. Был распределён на К-19. Я пошёл бы на ней в тот самый поход, после которого она стала именоваться "Хиросимой". Но до того ко мне подошёл товарищ с просьбой поменяться: "У тебя ПЛ торпедная, а у меня ракетная". И я пошёл на торпедную, тем более что там у меня было много однокашников. Отплавал нормально.
1 апреля 1962 года К-27 спустили на воду. Наряду с дамой, бившей шампанское о нос и ещё одним гражданским – о корму, я и командир ЭТГ В.Д.Ничипуренко били бутылки о борт в районе реакторов: я правого, а Виктор – левого. Моя бутылка разбилась, а его – нет. Видимо, это был знак, хотя по здравому материалистическому смыслу – случайность.
Ещё в 1962 году я был признан негодным к службе на ПЛ, но командир (И.И. Гуляев) попросил меня остаться до конца государственных испытаний. Да и мне уходить не хотелось.
Перед автономкой тяжело заболел наш командир БЧ-5 О.Л.Нагорских и вместо него пошёл В.Э. Соколовский (2-й экипаж), который в самом начале похода допустил очень грубую ошибку при ликвидации водяной аварии в 3 отсеке, свидетелями которой, кроме меня, были ещё 2 матроса. Я об этом не докладывал. Всё шло по-старому, но после команд Соколовского (правильных) матросы ЦП смотрели на меня и лишь после моего незаметного кивка производили действия. И так до конца автономки. После автономки вице-адмирал Г.Н.Холостяков обнял меня со словами: "Спасибо, Юра, что не сжёг". А командир передал мне голову от вручённого ему жареного поросёнка.
Видимо, поэтому я был награждён вместе со старпомом и замом , хотя был командиром дивизиона, а не БЧ-5.
Пробыв в Гремихе два дня, мы перешли в Северодвинск и стали в плавдок. Это был первых случай захода в док с работающими реакторами (из-за сплава).
В Северодвинске экипаж поэтапно детально исследовали во 2-й терапии госпиталя. Меня опять заметили. Я решил списываться, так как меня и командира ЭТД В.А.Зубкова (скончался в Луганске) планировали на повышение командирами БЧ-5 на 675 проект (водо-водяные). Мне надоело переучиваться, и я решил уйти в техупр ВМФ (в Москву), куда меня приглашал его начальник Б.П.Акулов (командир БЧ-5, К-3) на "металлическое" направление. Однако во время отпуска, не зная моих планов, Г.А.Фытов дал за меня согласие на преподавателя в моё родное Севастопольское ВВМИУ (П.П. к тому времени исчезло, но готовили по-прежнему подводников), думая, что я буду рад. По большому счёту он оказался прав, но сначала я на него страшно обиделся, тем более что подвёл Акулова, который уже включил меня в приказ, а кадровики ему: "Так он уже назначен в Севастополь". Я об этом и узнал от него, когда возвращался в Гремиху из отпуска через Москву. Попытался узнать хотя бы, на какую кафедру, но мне ответили: "Не всё ли равно, что читать". Таким образом, педагогом я стал случайно. Но дело пошло. На кафедре автоматики мне дали курс "Системы автоматического управления ЯЭУ", т.е. по профилю моей киповской специальности. Тем более что я был первым атомщиком на кафедре.
В я проработал с декабря 1964 по сентябрь 1975 года. В апреле 1974-го стал капитаном 1-го ранга.
Педагогическая деятельность шла хорошо. Но в вузе надо ещё заниматься научной деятельностью, а мне не хотелось. Тем более, я увлёкся подводной охотой, путешествовал на машине по всему Крыму, чаще всего в дикие места в районе мыса Тарханкут. Меня за это ругали. Я вынужден был сдать кандидатские экзамены по философии и английскому языку, писать отчеты по НИР, но на диссертацию не соглашался.
В 1975 году, работая летом командиром батальона нового набора, т.е. совместно с кадровиком, получил от последнего предложение на работу в Главное управление военно-учебных заведений МО СССР (не морские, а все) (начальник училища об этом не знал, иначе б не отпустил). Считая, что без блата всё равно не пройду, решил всё же согласиться, чтобы потом не ругать себя, что сам дурак отказался, тем более уходил начальник кафедры (военный подводник), с которым я во всём ладил, а мог прийти и плохой. Но меня взяли, и с тех пор я работаю в здании напротив Кремля (по другую сторону Москва реки, Софийская набережная). Побывал в 35 городах, работал почти во всех вузах МО СССР. Погоны носил до сентября 1990 года ("жертва перестройки" ), так как у меня было продление до 1994 года, потом остался здесь в качестве гражданского служителя – ведущий специалист отдела.
В Москве много "однокашников" по Севастопольскому ВВМИУ. Мы ежегодно отмечаем годовщину выпуска. В их числе, служивших на разных АПЛ и дизельных ПЛ, трое – я, Шпаков и Конобрицкий с К-27. Во время командировок встречался с Н.Д.Окованцевым, Г.А.Фытовым, Э.А.Ковалёвым, О.Л.Нагорских, С.М.Полетаевым, Л.Сядневым (скончался), В.А.Полубояриновым, А.Филофеевым (севастопольцев не упоминаю).
Юрий Сорокин. Москва
Капитан 1-го ранга Сорокин Юрий Михайлович родился 16.09.1934 г. В 1958 г. окончил СВВМИУ. С 1958 по 1964 год ― служба на АПЛ К-27. Участник испытательного похода в Атлантику. За поход награждён орденом Ленина. По состоянию здоровья ушёл с корабля в 1964 г. на преподавательскую работу. В настоящее время проживает в Москве.
Вице-адмирал БЕЗКОРОВАЙНЫЙ ВЛАДИМИР ГЕРАСИМОВИЧ
«...Вячеслав Николаевич, «Система» после аварии не могла не возложить на Леонова всю вину за случившееся, иначе она должна была взять эту вину на себя. Ещё раз напомню, что бывший Главком ВМФ СССР С.Г.Горшков раз и навсегда определил, что нет аварийности оправданной, она создаётся личным составом, его неподготовленностью и безответственностью.»
Эта фраза главкома оттачивалась годами, меняла свою редакцию (я не уверен, что приведенная мною редакция, является окончательной), но не менялась её суть – главком, изначально возложил всю ответственность за происшествия с подводными лодками на флот, независимо, кто в них виновен фактически. Никто из конструкторов, никогда не понёс никакой ответственности за аварийность, «в правилах игры» это не было предусмотрено.
Вы пишите, что командир забыт и предан анафеме. Я согласен с Вами, и хочу добавить, что те, кто действительно «экспериментировали», рассчитываясь жизнями военных моряков, регулярно получали геройские звёзды при удачах, и никогда не отвечали за промахи. Для этого главком определил виновных раз и навсегда – Флот! Поощряли при успехах, предавали забвению при поражениях. Леонов, как и многие другие офицеры флота, проиграл, и всё пошло по принятой схеме.
Командир К-27 обвинён чуть ли не всеми сослуживцами в гибели моряков 24 мая 1968 года. Это факт крайне грустный. Мы, к сожалению, приняли правила поведения, которые нам навязал С.Г.Горшков. Разбирая любую аварию, комиссия всегда умозрительно (зачастую с привлечением научно-исследовательских институтов) выстраивала ту единственную стратегию поведения, которая якобы могла (хотя это не всегда очевидно) привести к победе над стихией. Поскольку командир не имел в своём расположении НИИ, то его решения отличались от разработанной оптимальной теоретической стратегии, таким образом, его всегда можно было обвинить. Нужно ещё иметь в виду, что все рассуждения комиссий опирались на знание полученного конечного «результата», а поэтому строились в сослагательном наклонении, вместе с тем каждая новая авария навязывала «новые правила игры», к которым экипажи снова и снова оказывались неподготовленными.
Именно постоянно признаваемая главкомом неподготовленность командиров и экипажей оказалась «взаимоприемлемой конструкцией» его отношения с наукой и промышленностью, которая обеспечивала ему пожизненную «должностную непотопляемость». Ведь второго такого главкома, готового самому свалить на своих подчинённых ответственность, за ошибки учёных, конструкторов и промышленности, не найти. Не найти никогда». Это единственный флотский военачальник с жизненной позицией, за которую своими жизнями рассчитывался флот.
Вячеслав Николаевич, я согласен с Вами, когда Вы заявляете, что «в аварии ядерного реактора на АПЛ К-27 вины Леонова нет». Вы отлично понимаете, что если бы он не был определён, как виновник гибели людей, то встали бы другие вопросы, которые никто из власть предержащих, ставить не хотел: «Кто тогда отправил неподготовленную лодку в море? Кто сконструировал такой реактор? Кто принял экспериментальную АПЛ в состав флота как боевой корабль?»
Именно поэтому в книге Н.Г.Мормуля Вы видите такое дружное осуждение Леонова со стороны штаба, политотдела флота и соединения, интересы которого излагает Поливанов (бывший начполитотдела 17 дивизии в Гремихе в 1968 году, ныне контр-адмирал).
В 1990-х годах стало нормой, когда техника ремонтировалась только по отказам, этим фактически утверждалось предаварийное состояние флота.
, написав свои книги, сделал КОЛОССАЛЬНЫЙ прорыв в доведении до широкой общественности хоть части того, что пришлось пережить советским подводникам. Он не сподобился и не врал, как это сделано в УРАПАТРИОТИЧЕСКИХ мемуарах многих адмиралов, но и не стал ломать устоявшиеся стандарты оценок командиров всех уровней.
Командир АПЛ К-27 Леонов был обвинён сослуживцами, не располагавших полной и абсолютной информацией о событиях, происходивших в период подготовки и в ходе аварии, в гибели четырёх членов экипажа. Я не могу ни осудить, ни оправдать поступки командира. Мы должны выяснить: знал ли командир, что его решения несут смертельную опасность его подчинённым или он «не ведал, что творил?» Если, принимая решения, он полностью владел обстановкой, то нужно анализировать, насколько это было обосновано и необходимо – ведь рисковать жизнью людей можно, только спасая жизни остального экипажа и корабль.
В своём письме Поливанов пишет, что командир, сойдя с корабля на причал, доложил командиру дивизии об отсутствии замечаний. То, что это ложь – очевидно, но то, что командир о происшествии доложил в очень «мягкой форме», – в этом сомневаться не приходится, так как согласно записям в акте: берег, СРБ уже знали о проблемах на корабле. В записках Леонова мы видим, что он, имея личный состав с признаками тяжёлой лучевой болезни, не выдал экипажу цистамин, а так же вместо того, чтобы ввести сигнал «РО» – давал приказания по кораблю делать большую приборку.
Исходя из личного опыта, я думаю, что он просто не способен был оценить всю сложность возникшей ситуации. К сожалению, именно такой вариант мне видится наиболее вероятным. Действия командира говорят о том, что истинного масштаба происходящего он не представлял. Это уникальный случай, с 12.00. и до возвращения в базу, т.е. до 17.30. ни НХС, ни командир БЧ-5 так и не смогли доложить командиру, что на лодке разрушен первый контур. Вместе с тем, вопреки записям Леонова и акту государственной комиссии, на который ссылается автор («Катастрофы под водой» (с. 297-302)), сделано очень много ошибок при описании этой аварии, а также тенденциозная запись:
«На пульте управления главной энергетической установки находился в это время и командир БЧ-5. Иванов понял: то, чего он опасался, всё-таки случилось... Окислы теплоносителя закупорили урановые каналы в реакторе, как тромбы кровеносную систему человека. Кроме того, вышел из строя насос, откачивающий конденсат. Тот самый, от которого образовались окислы.»
Становится непонятным, если он «всё понял», то почему так и не сделал ясного доклада командиру? Парадокс написанного Н.Г. Мормулем заключается в том, что по его сочинению механик всё знал и понимал, а командир до окончания швартовки так и не знал, что на корабле тяжёлая ядерная авария. Такое впечатление, что механик плавал на другом корабле. Кстати, в целом из записок Леонова напрашивается тот же вывод, что и у Мормуля – командир действительно не знал правды о состоянии своего корабля.»
родился 16.08.1944 г. Окончил Каспийское высшее военно-морское училище, штурманский факультет (1967). С 1967 г. ― командир электронавигационной группы, командир штурманской боевой части, помощник командира атомной подводной лодки, Северный флот. С 1974 г. ― старший помощник командира подводной лодки. С 1977 г. ― командир ракетного атомного подводного крейсера стратегического назначения. С 1984 г. ― начальник штаба дивизии ракетных атомных подводных крейсеров стратегического назначения, Северный флот. С июля 1984 г. ― командир дивизии атомных подводных лодок. А с июля 1988 г. ― начальник штаба, заместитель командующего флотилии атомных подводных лодок. С июля 1990 г. по июнь 1993 г. ― командующий флотилией, Северный флот. С 07.1993 г. в ВС Украины: представитель Министерства обороны Украины в ВМС Украины. 10.1993-05.1996 ― командующий ВМС Украины. Май-октябрь 1996 г.― зам. Министра обороны Украины, командующий ВМС Украины. С 1996 г. ― помощник министра обороны Украины. С августа 1998 г. ― в отставке, руководитель военных программ Фонда «Стратегия–1».
Продолжение следует
