Вы помните, вы все, конечно, помните... Ни фига вы не помните, осталось только место встречи – Советская Гавань – в вашей памяти... А какое это имеет значение? Когда нас судьба переплела такими венозно-артериальными сосудами, благодаря которым мы живы и сегодня. Вы только представьте, что наши дети дружат почти полвека!!! Нет, я не подчеркиваю наш с вами юный возраст. Я только благодарна судьбе, что ВЫ есть у меня, что мои друзья стали вашими друзьями. Наша мама Веечка из спасительного детства Игорька – Виолета Засимовна Агрба, доктор медицинских наук, работающая в Академии наук города Сочи. Это отдельная страница моих воспоминаний как драгоценность моей души.
Милые, родные Руденко, ставшие вашими родственниками. И тот судьбоносный праздник подводников. Толя, не пора ли наш тост по этому случаю:
Уж так на флоте повелось,
Когда мы все с друзьями в сборе,
Провозглашая третий тост,
Мы говорим: « За тех, кто в море!»
Калинин Анатолий Владимирович
Кто бы мог думать, что те далекие годы, конец шестидесятых, доведут нас в новый век накануне двенадцатого года.
А все начиналось незатейливо просто. Встретились с Диночкой, на очередном собрании, где я попросила Диночку Калинину писать протокол собрания, чего она в жизни не делала, но справилась отлично.
Вторая встреча нас сблизила. Мои хлопоты по внедрению первого обмена в поселке Заветы Ильича увенчались успехом, и квартира, которую я только что отремонтировала, предложили занять семье командира лодки капитана 2 ранга Калинина. В момент последнего взмаха моей малярной кисти на пороге появилась его супруга Дианна Владимировна.
Милые, родные, верные, трогательные мои Калиши, – часовые моей судьбы! Вы знаете, Вы помните... Вы всё, конечно, не помните – и это естественно, – ведь мы с Вами начинаем двенадцатый год в новом столетии. Подумать только!!!.. Вы же сподобили меня на этот «сизифов», не просто физический, но и душевный труд. Вольно или нет, вновь пришлось пережить каждую судьбу самых близких людей.
Наша с Вами судьба напоминает мне тонкий классический узор Вологодского кружева, со всеми его тщательно спрятанными узелками, с тончайшими переплетениями, которые не раз обрывались, вновь находились и продолжают свое плетение, крепчая с каждым набором новых петель.
Дорогая моя Диночка, ты всегда восхищала меня своим острым умом, женственностью, воистину хранительница семейного очага. Вы с неутомимым и заботливым Толюшкой вошли в золотую энциклопедию супружеских пар, восхищавших многих наших друзей. Предлагаю нам вместе пережить некоторые эпизоды из нашей жизни со всей её непредсказуемостью, которые прошли в бурях нашего времени. И какими бы чудесами не испытывала нас судьба, мы оставались самими собой. Мы умеем ценить свое далекое прошлое и не менее ценное настоящее.
Встретила и подружила нас Советская Гавань. В начале осени 1968 года подводная лодка из Владивостока под командованием капитана 3 ранга Калинина Анатолия Владимировича вошла в бухту Постовая. Как оказалось, идея обмена квартир в нашем гарнизоне позже впрямую коснулась его семьи из четырех человек: сына Владимира – 10 лет, сына Юрия – трех лет и жены – северянки Дианны Владимировны.
У всех членов семьи не только общие интересы, взгляды, отчества, даже походки одинаковые. Именно они получили отремонтированную мной квартиру, зажили в любви и согласии до самого отъезда по переводу в Ригу.
Менялись времена, менялись люди, судьбы. Но одно оставалось неизменным – были всегда те, кто отмечен особым знаком долга и преданности.
Заботливая моя Диночка, какие слова можно подобрать к тем проблемам – быть не быть, слов просто нет. Разве существует мера, которая способна измерить всю глубину наших тревог и боли за мужей, которых не было с нами по шесть-семь месяцев в году, когда замирали сердца в ожидании какой-нибудь весточки о них. Причин для этого было предостаточно!
В марте 1968 года не вернулась на базу подводная лодка «К-129», командовал лодкой опытный офицер-подводник капитан 1 ранга В.И.Кобзарь. Сколько было слухов о гибели экипажа, сколько ложных возвращений лодки в родную базу, сколько горя, слез. Сколько женам надо иметь мужества с этим жить, вырастить детей, внуков, бороться за место в той жизни. Слава Вам – Боевые подруги, верные подводницы!
Как там, в нашем третьем тосте? – «За тех, кто в море!»
За тех, кто, может, не придет...
Но каждый, кто на якорь встанет,
Добротным словом в свой черед
Ушедших в плаванье помянет.
Чего стоили сообщения о трагедии других подводных лодок: «Ленинский комсомол», а затем «Комсомолец», «Курск» – горе потрясало всех, невзирая на расстояния и сопричастность к их близким. ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ!
«Память сберечь о них важно.
Видно назвали не зря
Улицу в базе Лахтажный
Именем КОБЗАРЯ».
Одно понятие подводник – одна судьба, одна боль за всех.
Сигналы выучив тревог,
Как мы отбоя дожидались!
Сирен боялись и сапог,
Оповестителей боялись.
Преодолевая суровости климата, быта, в кругу своего одиночества, мы преодолевали свою душевную слабость, скрывали слезы обид, хранили гордую верность себе.
А как мужей мы понимали,
Когда по службе их долбали!
Алексей Живописцев и Николай Клец – всегда на страже рубежей!
Себя не щадили. Я женщина – и все во мне должно быть женственным, приятным. Но почему ж, так часто, душа срывается на крик и бумерангом возвращается обратно, так никем и не услышанным. Спасательным кругом было слово НАДО!!! По-другому не выжить.
Ирина Живописцева и Валентина Клец – на «промысле»...
Помнишь наши снежные заносы до электрических проводов? Подумаешь, мелочь какая, а на деле... В сарай не добраться, где хранились запасы жизни, приготовленные с осени: бочки капусты, грибов, дров – без чего нельзя обойтись даже неделю, иначе детей не накормить, не искупать. Не один час «наиграешься» лопатой, изойдешь потом, пока не откопаешь провиант, подчас и детей, прыгающих с крыш – им в радость, нам в ужас. Их развлечения иногда стоили немало потерянного здоровья.
Или походы за хлебом в магазин, рядом за углом, а ведь петляешь – и не выбраться из снежного лабиринта, до слез заигрывали вьюги.
Без холодка в сердце не вспомнить. Спеша в бригаду, по каким-то срочным делам, помчалась с Игорьком. Решив сократить путь, дунула через лесок, километра два. Подумать, что несколько дней мела метель и тропа еще не хожена, недосуг. Игорька с рук не спустить, в снегу тонет, ветер разгулялся, с ног валит, ноги едва бороздят, руки слабеют. Игорек подбадривает, шевеля своей варежкой у моего уха, приговаривая: «Иди, я тебя вдохновляю». Какой «иди»? – едва ползу, темнеет, ничего не видно. Всё, приходит конец! Вспомнилась фраза Мумки (матери Эрика): «Пора принимать валидол, или уже поздно?» Хорошо в политотделе догадались выслать четверых матросов. Господи, спасибо им за все их добрые дела.
А поездки в госпиталь, где шесть месяцев Эрик лежал с переломом позвоночника?... Первое время ездить к нему пришлось каждый день, автобусы ходили вне расписания. На обратном пути сидишь на остановке одна средь заснеженного поля. Слышишь, то ли вьюга воет, то ли волки ходят, а то и заключенные... Намерещится, назябнешься, испереживаешься от полноты неизвестности состояния здоровья Эрика: будет ли ходить, и сколько времени нужно на его восстановление? Нанервичаешься за детей, брошенных одних в квартире в столь поздний час. Наобижаешься на руководства части, что машину не могут догадаться предложить, – сама я в жизни для себя ничего не попрошу. Сидишь в ожидании транспортного «подкидыша», свернувшись клубочком, согреваясь своим теплом. Даешь слово – не ездить так часто, не в человеческих это силах. Через пару дней катишься в снежные просторы: надо к Эрику, надо встать на ноги. Помню, мы с нашим врачом Виктором Нечипоренко привезли к нему домашний телевизор. Это было самое начало 1970-х, приход телевидения в наши дома. По всем каналам шел НАШ, ВСЕХ побеждающий ХОККЕЙ.
Эрик, увидев две фигуры в дверях с телевизором, возмущенно махая руками, приказал немедленно убираться вместе с телевизором. Мы были упорнее его – лежачего. Зато сколько приятных минут «Голубой огонек» доставил всем соседним палатам. И Ильин никакого дискомфорта не испытывал, взаимопонимание больных было чутким. Они деликатно оставляли одного в палате – по необходимости. Спустя восемь месяцев, Эрик вернулся к своим обязанностям.
Спасибо всем военно-морским врачам, которые спасали личный состав в боевых походах, в госпиталях, спасали нас и наших детей, и при необходимости приходили сами себе на помощь. О мужестве доктора Родина с лодки Ильина писали все центральные газеты: в условиях выполнения государственного задания, на глубине 150 метров, с помощью одного матроса, доктор Родин прооперировал себе аппендицит.
Материнское спасибо за семимесячную мою Юлишку доктору нашей санчасти великодушному капитану медслужбы Вадиму (извините, запамятовала фамилию), который взял на себя ответственность за ее жизнь. В то время, когда заведующая детской клиникой отказалась от дальнейшего её лечения, взяв с меня расписку, под предлогом, что я отказалась в тридцатиградусный мороз везти ребенка c воспалением легких в городскую больницу за 60 километров в холодном транспорте.
По решению командования части, госпиталь развернули у нас на квартире. Обеспечили суточное дежурство медсестры из нашей санчасти. Привезли баллоны с кислородом, достали стрептомицин, какие-то витамины. Молодой доктор разработал дозы и время уколов. Какой надо было обладать выдержкой, спокойствием совсем молодому человеку, глядя на убитую горем мать, третьи сутки ходившую из угла в угол, не спускавшую умирающего ребенка с рук, держа его в вертикальном положении, чтобы облегчить дыхание, умоляя только дышать и немного потерпеть. Какую уверенность надо было иметь в ее спасении!
И ведь справились! На третий день кризис миновал. Юлишка медленно протянула мне свою ручонку, на её лице выступила испарина. Доктор впился в нас глазами, приказал немедленно положить ее на стол. Всю жизнь они в моей памяти. Говорят, чудес не бывает. Бывают, и главные в них – люди. Нижайший мой материнский поклон всем, кто был с нами. Их помощь неоценима!!!
Спустя много лет я узнала, что многие дети, рожденные в шестидесятых и семидесятых годах, болели инфекционным воспалением легких. Мне пришлось видеть страдания этих детей, отчаяние их матерей, которые годами боролись за жизнь детей. Нам повезло, через шесть лет с помощью ленинградского детского врача Соловьевой мы победили эту изматывающую болезнь, не допустив перехода её в хроническую форму. Чья-то тайна для многих обошлась очень дорого.
Диночка, это короткие фрагменты нашей жизни, о которых наши мужья подчас не имели никакого представления. Правда, случай с Юлишкой был исключением. Каждое утро доктор отправлял бюллетень, – конечно, об удовлетворительном состоянии её здоровья. Эрик эти сводки получал ежедневно, находясь в автономке.
Помнишь наши бесконечные охи, вздохи по проблемам воспитания детей – они были, есть и будут. В обязанности наших отцов входило отправить детей по осени в школу, за два месяца перед уходом на зимовку, и встретить их по весне из школы, когда сами возвращались с зимовки или походов. Но ведь воспитание ребят, конечно, не сводится только к успеваемости. Эту проблему приходилось решать опять же мамам, женсоветам, педагогическому коллективу во главе с директором школы Манжосовым, родительскому комитету и шефам нашей бригады. Матросы, старшины своим подопечным преподавали основы не только математики, но и военно-морского дела, создавали экипажи в школах, изучали оружие, занимались военно-прикладными видами спорта, приглашали детей на корабли и подводные лодки, что наполняло их гордостью и патриотическими чувствами. Многие из них с начальных классов выбрали свою профессию, как случилось с нашим Игорем, с Сашей Семеновым, с Володей Калининым, да и многими другими ребятами, которые продолжили дело своих отцов.
В эстетическом воспитании преуспевали опять наши мамы: от шитья костюмов до кружков бальных танцев, музыкальных классов, молодежного театра, художественного слова, школьного хора во главе с директором. Устраивали художественные выставки, фестивали, культпоходы в кино.
Дом офицеров в посёлке Заветы Ильича. Культпоход в кино.
Продолжение следует
