Народная пословица.
Чем ещё заняться военному отставнику с большим пенсионным стажем?
Всякая мелочёвка по дому, выполнение отдельных поручений по доставке предметов обихода и продовольствия... Да, ещё надо решать медицинские проблемы в поликлиниках, совершать походы в аптеки. Скучать не приходится, если позволяет здоровье.
А для души? Конечно же, телевизор. А ещё – компьютер! Для ветеранов там раздолье: пишут о былом, сокровенном, неведомом, но иногда таком знакомом, родном, что дух захватывает. Пишут много, интересно. Это крупицы памяти нашей жизни.
Совсем недавно читаю воспоминания коллеги по флотскому ремеслу Владимира Вениаминовича Брыскина, присланные электронной почтой, и там строка:
«...Апофеозом этой деятельности (боевой подготовки подводных лодок) был выход нашей бригады в море на 48 суток (напомню: автономность ПЛ 613 проекта 30 суток) с дозаправкой и ремонтом в море у Курильских островов...»
Непосвящённому, стороннему эта строка ничего не скажет, а во мне откликнулась своими воспоминаниями.
Была середина 1962 года. Совсем недавно я был назначен старшим помощником командира 366 резервного экипажа средней подводной лодки 171-й ОБПЛ в бухте Находка. Командиром экипажа был капитан 3 ранга Попов Георгий Феофанович – мой давний знакомый по службе на соседних ПЛ в Молотовске (ныне Северодвинск), переходу Севморпутём на Дальний Восток, по службе на Улиссе и в Находке. Отношения у нас сложились крепкие, надёжные и корректные: он начальник, я – подчинённый.
Наш экипаж разместили на плавбазе «Север», я – бесквартирный – переселился из общественной офицерской каюты береговой казармы в отдельную каюту на ПБ.
Плавбаза «Север» – это старый, ещё с клепаными бортами пароход, за непригодностью гражданскому флоту, переданный военно-морскому ведомству. Но стараниями экипажа под командованием капитан-лейтенанта Карелина, плавбаза продолжала верой и правдой служить нашей бригаде.
На её борту было несколько кубриков для размещения своего экипажа и «гостевых», для ПЛ. Были одноместные, 2-х местные и 4-х местные каюты для офицеров и сверхсрочников, просторные кают-компании и лазарет, хлебопекарня. А ещё – ремонтная мастерская с необходимым станочным парком, газорезкой и электросваркой, ёмкие трюмы для хранения и транспортировки торпед, запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов и ещё всяких всячин.
Залив Владимир. Хорошо видна плавбаза «Север» с пришвартованной лодкой. -
Но мне кажется, что очень походит на «Север», и я счёл не лишним поместить её фото тоже, для наглядности.
Большими стараниями всего личного состава 366-го экипажа, мы быстро ввели его в первую линию боевого состава Флота. И вскоре «услуги» нашего экипажа были востребованы для очень ответственного мероприятия.
В начале осени Тихоокеанский Флот проводил крупное учение с задействованием многих разнородных боевых сил и средств. По плану этого учения 366-му экипажу была поставлена задача (излагаю вкратце, по памяти):
«К назначенному сроку... выйти на плавбазе «Север» в залив «Простор» на Курильских островах, принять возвратившуюся из боевого похода подводную лодку, произвести восстановительный ремонт, пополнить боезапас, топливо, продовольствие и воду. По приказанию ГКП Флота в такие-то сроки быть готовыми выполнить боевую службу на полную автономность в отдельно указанном районе».
Сборы были недолги, и мы в конце августа отправились в путь!
От мыса Поворотный наш курс на северо-восток, к проливу Лаперуза. Побережье Приморья стало постепенно удаляться, а вскоре и вовсе скрылось за горизонтом.
Переход к назначенному месту проходил ни шатко, ни валко и неспешно. Погода стояла благоприятная: температура воздуха была ещё летней, волнение моря по всему маршруту перехода не превышало 3-х баллов. Пыхтя единственной дымной трубой, наш «круизный лайнер» медленно и с большой натугой, по-стариковски, со скоростью не более 8 узлов преодолевал отмеренные мили.
Весь распорядок дня на плавбазе регламентировался Корабельным уставом и повседневными расписаниями. Тем не менее, экипаж «Севера» жил своей походной жизнью, у нашего экипажа тоже была своя.
Естественно, поскольку мы там жили, столовались, пользовались всеми бытовыми устройствами, то в повседневных житейских вопросах принимали самое активное участие. Наши матросы делали приборки в кубрике, в каютах своих офицеров и сверхсрочников и на отведённых участках общего пользования плавбазы. По графику выделяли матросов для чистки картошки на камбузе, привлекали к приготовлению пищи своих коков и своих вестовых в кают-компании.
В свободное от работ и занятий время в солнечные дни матросы имели возможность и позагорать на открытой верхней палубе.
Но главным была боевая подготовка. Каждый день похода расписывался детальным планом занятий и тренировок по специальности, политической подготовки, культурно-массовых мероприятий. Офицерская подготовка была нацелена на изучение предполагаемых районов несения боевой службы. По навигационным картам и лоциям досконально исследовались морские глубины, вероятные навигационные опасности, сезонные течения, наличие боевых сил «вероятного противника», его ТТД и боевые свойства, способы ведения разведки, уклонения от обнаружения. Много уделялось времени тренировкам ГКП по выполнению торпедных атак по различным целям.
На третьи сутки похода мы оставили по левому борту мыс Крильон, а справа Камень Опасности – скалу, расположенную в 14 км от мыса, и вошли в пролив Лаперуза, отделяющий Сахалин от Японских островов. Встречное течение в проливе снизило и так невысокую скорость «Севера» вполовину.
Однако, при всей «боевой напряжёнке», а старпом всегда находится на её острие, я обратил внимание, что мой командир, Георгий Феофанович, ведёт и какую-то другую, «подпольную» работу. Он встречается с отдельными матросами и старшинами, о чём-то шепчутся, что-то увлечённо обсуждают, разводя руками...
А вскоре увидел, как командир с несколькими матросами уединились на баке, растянули сеть и что-то «колдуют» над ней. Я, естественно, подошёл. Да можно было и не подходить, – мне стало всё понятно! Здесь сразу вспомнилось, что командир мой сибиряк, что рыбалка – его «хобби», и что рыболовная сеть не с неба свалилась. Он загодя, ещё до выхода из базы, где-то раздобыл её, усматривая возможность использовать по прямому назначению при удобном случае.
Но вот пройден пролив Лаперуза, и сахалинский мыс Анива остался по корме. Перед нами Охотское море, наш маршрут – на восток, и ещё трое суток пути к острову Итуруп. «Бригаде рыболовов-любителей» ещё есть время закончить «штопанье» изрядно изодранной рыболовной сети.
На седьмые сутки пути, впереди по курсу начали всплывать на горизонте отдельные оконечности вулканов, с каждым часом, всё возрастая и множась, они местами сливаются в единый остров во всём своём ландшафтном великолепии.
– самый крупный остров Курильской гряды, как и другие его соседи, он вулканического происхождения. Ещё на переходе к нему мы по навигационным картам и лоциям детально изучили его особенности: прибрежные глубины, возможные навигационные опасности, окрестные сезонные течения, навигационные ориентиры и прочее.
Не вдаваясь в отдельные детали и множество цифр, характеризуя особенности острова, назову основные. Итуруп вытянут с северо-востока на юго-запад, протяженностью около 200 км, и шириной от 7 до 27 км. На нём более 200 вулканов, в т.ч. 9 действующих, самый высокий из них – Стокап (1634 м). Рельеф гористый, разновысокие вулканические кряжи смыкаются низменными холмистыми перемычками и выделяются многими кальдерами (большой котёл) – округлыми впадинами вулканического происхождения.
С севера Итуруп отделён от острова Уруп проливом Фриза шириной около 40 км, а с юга – проливом Екатерины (ок. 21 км.) от Кунашира. На острове много озёр, а со стороны Охотского моря на побережье много заливов, небольших бухт, а так же ниспадающих в море горных рек, речушек и ручьёв. Там водится несметное количество ценных пород рыбы, а так же других водных обитателей, там лучшие в мире рыбные нерестилища. На карте острова мы отыскали около десятка населённых пунктов и его административный центр Курильск. Но в зоне нашего обзора с плавбазы, да и на картах, ничего не наблюдалось – ни строений, ни транспорта, ни дорог, ни людей.
Итак, переход завершён, плавбаза «Север» встала на якорь в заливе Простор. До берега – рукой подать, каких-то кабельтовых 5-6, километр, не боле. Командир плавбазы объявляет экипажу «боевую готовность № 2, по-якорному».
С заступлением вахты, все свободные матросы высыпали на верхнюю палубу, офицеры устремились на ходовой мостик, прильнули к окулярам биноклей, пеленгаторных репитеров, все с упоением разглядывали чудные пейзажи.
Эти снимки и последующие взяты из интернета, но мне панорама этих мест настолько знакома, что, глядя на них, я снова испытываю те же впечатления, которые получал тогда, созерцая всё это в бинокль.
К вечеру следующих суток нашей якорной стоянки, у борта плавбазы ошвартовалась возвратившаяся с боевой службы подводная лодка 90-й ОБПЛ. Именно эту лодку мы и должны были принять для выполнения последующих задач. Возвратившийся из океана экипаж был встречен очень тепло, хотя мы с ними не были знакомы, исключая, возможно, отдельные случайные встречи ранее. Экипаж отмыли в приготовленной бане, обстирали, снабдили свежим хлебом, овощами, устроили просмотр кинофильма.
Сами, тем временем, начали паковать свои вещи, готовясь к приёмке лодки и переселению на неё.
В ожидании приказания штаба флота на приёмку под наше управление этой лодки прошли сутки. Такими же «безмолвными» оказались и вторые сутки. А на третьи пришёл приказ: «Подводной лодке №... (запамятовал её номер) следовать в базу», – в Совгавань, к постоянному месту базирования. О дальнейших действиях ни плавбазы, ни нашего экипажа в радиограмме не было сказано ни слова.
Вот тогда-то мой командир, Георгий Феофанович, и перешёл от «потаённых» к активным действиям. Тут же мы начали формировать, исключительно на добровольных началах, первую шлюпочную команду. Присмотрели один из шестивесельных ялов из комплекта спасательных средств плавбазы, разобрались с его оснасткой, подобрали походный инвентарь (топор, шкерты, спасательные жилеты, химкомплекты, кухонные принадлежности, провизию, воду и прочее). В состав экипажа включили тех, кто был наиболее подготовлен к шлюпочным походам, имел опыт плавания на них. Плюс к этому, для поддержания постоянной связи с плавбазой, взяли радиста с ранцевой УКВ-радиостанцией и рулевого-сигнальщика. Это на случай, если возникнет необходимость пользоваться флажным семафором.
Командование шлюпкой Георгий Феофанович возложил на себя.
Что касается меня.
Я не азартен, как рыбак, но любознательный и увлекающийся, мне тоже захотелось побывать на Итурупе.
Кроме того, у меня была хорошая шлюпочная подготовка ещё в училище, и я имел официальный документ – «Удостоверение на право управления шлюпками на вёслах и под паруса-ми». Вот этим я и убедил Попова: как же без такого «крупного специалиста» можно обойтись?
Закончив укомплектование «экспедиции», мы с командиром подключили к подготовке и нашего штурмана, старшего лейтенанта Валерия Булаха. Втроём разложили в штурманской рубке навигационные карты данного района и крупномасштабные планы залива Простор, ещё и ещё раз миллиметр за миллиметром обследовали окрестное побережье, сравнивали его очертания на плане с тем, что наблюдали в бинокли, обсуждали наиболее удобные для высадки места. Короче, провели подготовку, почти как штаб Кутузова перед Бородинской битвой.
Утром следующих суток, сразу после завтрака, мы с обеспечивающими матросами плавбазы спустили шлюпку на воду, загрузили её походным скарбом. Кроме шести весельных, рулевого, командира и меня, мы ещё взяли с собой врача нашего экипажа старшего лейтенанта м/с Ляшевского с укомплектованной сумкой медпомощи и кока – старшину 2 статьи Шарафутдинова. Других, пофамильно, кто были в тот раз в составе экипажа, я уже не помню. Но хорошо помню, что желающих совершить поход на шлюпке, было много, если не весь экипаж.
Первые гребки вёслами к берегу были «корявыми». Да и что можно было ожидать от наших горе-гребцов? Может, человека три-четыре, и занимались гребным спортом; может, кто из них получил навыки в учебном отряде (допустим, рулевые-сигнальщики), может, кто имел опыт плавания на лодках «плоскодонках» ещё на гражданке...
Мы же, подводники, со шлюпками практически, к сожалению, по службе дела не имеем. Как бы там ни было, но с каждым гребком работа становилась всё слаженнее, всё дружнее. И поставленной цели мы добились: благополучно достигли берега и успешно высадились на песчаное побережье.
Перед нами предстала абсолютно безлюдная, почти первозданная заповедная местность. Но мы же знали, что остров – это закрытая пограничная зона, что только мы вступим ногами на землю, сразу же услышим из ближайших кустов окрик: «Стой! Кто идёт?!»
Окрик, однако, не прозвучал, кусты безмолвствовали. Только приветливый плеск ниспадающего вблизи небольшого водопада нарушал окрестную тишину.
Не зная досконально эту местность, можно было угодить и на менее благодатное побережье. Как вскоре мы убедились, невдалеке можно было попасть на побережье, поверхность которого представляла сплошной базальтовый лавовый разнокалиберный плитняк вулканического происхождения – собственно, как и вся Курильская гряда. Но и песчаные прибрежные пляжи тоже опасны своими плывунами.
Невысокий водопад истекал из неширокой бурной речушки, метров в 200-250 правее места высадки, и плавно растекался по песчаному пляжу до впадения в залив.
Мы вытащили шлюпку подальше от уреза воды и решили сделать пробное «траление» здесь же, у места высадки. Распределили каждому свои обязанности, те, кто работали непосредственно с неводом и «загоном» рыбы, облачились в химкомплекты, и под руководством Георгия Феофановича начали процесс лова на глубинах, не превышавших полутора метров. Минут через 10-15 начали подтягивать дальний край сети к берегу и сводить его «фланги». «Загонщики» усердно плескались перед неводом, чтобы загнать в него побольше рыбы.
Нет, пришел невод не с «морскою травою» (как у А.С.Пушкина), а с рыбой...
Точнее, с одной рыбиной, но очень крупной, почти метровой .
Эту первую добычу оттащили от берега метров на 30, чтобы не сбежала снова в море, сместились в сторону водопада метров на 50, и во втором заходе поймали ещё два таких же экземпляра. Их тоже оттащили от берега и оставили парочкой. «Рыбаки» почувствовали запах удачи. Но в третьем облове снова попалась только одна рыбина. Её мы тоже оставили на пляже, удалённой от предыдущей пары.
Время близилось к обеду, а к нему мы решили сварить уху. Но «знатоки» заявили, что из одной породы рыб уху не варят. Это, в лучшем случае, банальный рыбный суп, а настоящая уха варится из разнорыбицы!
Тогда мы свернули неперспективный прибрежный лов и решили проверить рыбные ресурсы речушки повыше водопада. Пока совещались в сторонке как лучше подобраться к речушке, кому остаться с коком в подручных – насобирать сушняк для костра, сделать козлы для подвешивания лагуна под варку ухи, как вдруг со стороны водопада неожиданно послышался рокот работающего двигателя. Звук быстро нарастал и тут же из-за скалы вынырнул мощный гусеничный трактор ЧТЗ на хорошем ходу. Не знаю, видел ли нас тракторист? Но если и видел, то, наверное, не придал особого значения. Как внезапно трактор появился, ровненько прокатился по песчаному пляжу, так внезапно и скрылся за ближайшим мыском. Откуда он взялся, куда делся – осталось загадкой.
Прежде, чем начать движение к речке, я распорядился принести улов к месту будущего кострища.
«Мамма-миа!», сволочь-тракторист прокатился прямо по нашим рыбинам, раскрошил гусеницей и смешал с песком три красавицы-кетины из четырёх, лежавших в створе! Сделал он это умышленно, или это была простая случайность – осталось загадкой. Может ему эта рыба настолько обрыдла, что глаза на неё просто не смотрели. Помните, как таможенник Верещагин в к/ф «Белое солнце пустыни» смотрел на икру?
Немного погоревав, «бригада ловцов» двинулась к побережью речушки.
Уже сразу за пляжем мы попали в натуральные, не тронутые цивилизацией джунгли. Чего там только не произрастает! Нам попадались и хвойные (ель мелкосеменная, пихта, местная лиственница), и широколистные древесные породы (дуб, клёны, черёмуха и др.), лиановые, и труднопроходимые заросли бамбука. Местный бамбук только формой стебля похож на тот, что прорастает в тропиках. Там он толстый, мощный, а на Курилах он больше похож на камыши южной полосы европейской России, из такого можно делать, разве что, только удилища для удочек. В поймах рек и горных склонах попадались ивовые, заросли ольхи, а побережье и возвышенности, кроме того, все в зарослях высокотравья.
Эта речушка только перед водопадом имела некоторый разлив, шириной метров 30. Нас это не устроило, и мы поднялись метров на 300 вверх по течению. Там ширина реки была от 3-х до 5-ти метров и глубиной от 5 сантиметров до полуметра, со сплошными перекатами и бурунами между округлых валунов, камней и камешков. Мы сделали два облова: своей сетью перегораживали всю речушку, группа «загонщиков» из 4-х – 5-ти человек поднималась метров на 30-40 вверх по течению, и, растянувшись поперек речки, начинала движение вниз, к сети, усердно шлёпая в воде бахилами химкомплектов и колотя палицами по воде. Когда «загонщики» приближались к сети на 5 – 3 метра, река у сети уже бурлила от рыбьих всплесков. Тогда группа матросов на одном берегу начинала охватывать этот бурун, быстро заводила свой конец сети к противоположному берегу и совместно вытаскивали улов на берег.
В улове было всё то, что могло стать достойным компонентом основы будущей . Там попались и окушки, и краснопёрки, и небольшие (сантиметров до сорока) кижучи, и даже пугливые ручьевые форели грамм по 300-500 – этакие серебристые красотульки, усеянные розовыми пятнышками.
К нашему возвращению с богатой добычей к биваку возле шлюпки, остававшиеся под руководством Шарафутдинова подручными рулевой Денисов и радиометрист Садыков, натаскали сушняка для костра, соорудили козлы, подвесили на них 40-литровый лагун, принесли воду от водопада, и всё уже было подготовлено для приготовления ухи. Совместными усилиями быстро почистили и разделали рыбу, развели костёр. И кок начал «колдовать» над приготовлением ухи.
После отвара разнорыбицы, всё вынули из лагуна, рыбные отходы удалили, в бульон заложили бескостные, крупные куски единственной оставшейся кеты (по числу едоков), посолили, а по готовности, сдобрили варево специями.
Окончание следует
