Поутру вышли в море. Точка старта, как и в прошлый раз, была назначена невдалеке от острова Кильдин, и мы двинулись на встречу с лодкой, которая должна была в назначенное заданием время всплыть под перископ, выйти с нами на связь, а дальше все поехало бы по установленной и годами отработанной, но громоздкой, созданной еще для ракетных лодок первого поколения, схеме. Эта «годами отработанная» не только усложняла жизнь нам - стреляющей лодке и руководителю стрельбы. Более всего она облегчала труд иностранной разведке, а в наличии ее мы, а главное - первый зам. командующего, убедились еще до подхода к точке рандеву - в точке болтались иностранные разведывательные корабли (РЗК).
Вряд ли вы найдете на Севере командира, который не знал бы НАТОвский РЗК с этаким игривым для русского уха названием «» (второй корпус). Эта изумительно нахальная посудина, имеющая вполне мирный и, если так можно сказать, невинный абрис, была от киля до клотика напичкана самой современной аппаратурой обнаружения, разведки, связи. Она постоянно шныряла в наших полигонах боевой подготовки, терлась близ рейдов и баз, караулила нас у выхода из Горла Белого моря, где от нее ни погрузиться, ни уклониться. Делала она свое дело методично, с поразительной настойчивостью и в любых разумных погодных условиях. При этом, по примеру незабвенного О.И.Бендера, она чтила Уголовный кодекс, а также Международное Морское право и не компрометировала себя заурядным нарушением 12-мильной зоны. По крайней мере, я таких случаев не знаю. Хорошо понимая ее враждебную сущность и питая к ней классовую ненависть, я относился с уважением к плававшим на ней морякам за выносливость и целеустремленность. Должен сказать, что очень полезно уважать противника, если хочешь выиграть противостояние.
На этот раз «Марьята» была в паре с другим РЗК - новичком в наших краях. Названия его я уже не помню, был он по размерам и водоизмещению значительно больше «подружки», отличался мощной носовой кран-балкой и имел вид честного коллектора-работяги.
Поначалу нас прямо-таки обескураживала осведомленность «Марьяты» о месте и времени наших ракетных стрельб. Однако позже, сильно поморщив лбы, мы сообразили, что если из года в год запускать ракеты из одного и того же очень небольшого района и почти в одно и то же время суток, то зачем разведчику шнырять по всему Баренцеву региону, когда можно спокойно дрейфовать близ Кильдина, и мы сами туда придем. Согласно старинной русской пословице: «На ловца и зверь бежит», которая, видимо, наряду со всем прочим состояла на вооружении разведки НАТО. Самым же надежным ориентиром для лазутчика был надводный, так называемый, «корабль-контролер». Там сидел руководитель стрельбы и постоянно что-то спрашивал у командира стреляющей лодки, а также получал от последнего какие-то доклады. Делалось это сначала по радио, а потом по звукоподводной связи и, естественно, на полную мощь аппаратуры. Ну как тут не прилипнуть к такой болтливой паре! И разведчики прилипали и выясняли все, что их интересовало. Иногда приходилось своими бортами оттирать «Марьяту» от лодки. Мне однажды даже пришлось вызывать подмогу. Если к этому еще приплюсовать борьбу со своим же мелким тралфлотом, который с форс-мажорной неизбежностью обязательно выходил на курс стреляющей лодки, то флотскому читателю, вероятно, станет много ясней объем забот руководителя, связанного схемой «прибрежной» стрельбы.
Избавляться от этого, теперь совершенно очевидного застарелого глупизма, мы начали только к 1979 году, когда была разработана новая флотская инструкция, предоставлявшая лодке свободу выбора позиции, хотя, правда, и в ограниченном, но гораздо большем, чем раньше, районе. Она ликвидировала этот, ставший ненужным «корабль-контролер», и переместила руководителя стрельбы на КП командующего флотом. Роль его там была полезна весьма условно, и пригодиться он мог со своим походным штабом разве что в нештатных ситуациях (что, в общем-то, не так уж и мало). Главным же исполнителем и основной ответственной фигурой становился, как положено, командир подводной лодки. Мы уже проверили несколько таких стрельб, все они были успешными, и важно еще то, что хорошую практику в отработке нового метода получил командир соединения стратегических ракетоносцев контр-адмирал Виктор Павлович Фролов, который и сейчас был старшим на борту стреляющей лодки.
Все это я рассказываю затем, чтобы, во-первых, вызвать сочувствие читателя и, во-вторых, чтобы подготовить его к пониманию наших дальнейших решений.
Итак, оба разведчика «вцепились» в БПК, пытаясь понять, зачем такой здоровенный «пароход» в такую хорошую погоду, «толчками» работая машинами, удерживается почти в одной и той же географической точке. Оставив напарника на нашем левом борту, «Марьята» очертила относительно нас круг, радиусом примерно 4-6 кабельтовых, вернулась на место и тоже легла в дрейф.
До назначенного времени старта оставалось не более двух с половиной часов, а сколько-нибудь реальной надежды на то, что шпионы по доброй воле оставят нас в покое и уйдут себе куда-нибудь в Америку, не было. Секундная стрелка, как известно, скачет резво, а поэтому оценку обстановки, выработку предложений, доклад начальнику и принятие решения надо было сделать буквально за несколько ее оборотов.
Предложения, которые я сделал адмиралу состояли в следующем:
- БПК немедленно дать ход узлов до 12, привести точку всплытия лодки за корму и уходить от нее, увлекая за собой РЗК, чтобы лодка всплыла без помех. Постоянно вызывать ее в соответствующей радиосети;
- изменить метод стрельбы, для чего с выходом лодки на связь дать Фролову приказание работать по новой инструкции и задать ему новый район огневых позиций, удаленный от нас на два-три десятка миль, и сообщить ему обстановку по маршруту перехода и в новом районе;
- акустическими помехами обеспечить скрытность маневра лодки;
- путем дезинформации и демонстративных действий постараться удержать разведчиков на контакте с БПК и напрочь отвлечь их от стреляющей ПЛ.
Какого-либо другого варианта не просматривалось, разве что отменить стрельбу, и, чуть подумав, адмирал утвердил предложенный план. Кубланов сразу же ушел в радиорубку делать необходимые сообщения на КП флота и добывать нужные нам сведения. Ему ничего не надо было приказывать - имея колоссальный опыт, он все делал сам. Я нырнул к штурману, выбрал новый район, снял координаты центра и был готов к беседе с Фроловым.
Слава богу, лодка вышла на связь примерно на десяток минут раньше назначенного срока. Я вызвал к микрофону и с разрешения замкомандующего осветил ему сложившуюся обстановку, передал приказание на изменение метода стрельбы, задал новый район, подтвердил ранее назначенное время старта и сообщил только что полученные сведения о безопасной обстановке по маршруту. Движение приказал начинать после того, как мы включим на излучение все свои активные гидроакустические средства, что по идее должно забить приемные тракты РЗК.
Все! Связь кончаем! Удачи!
Теперь дело за нами. Эхолокаторы, эхолоты, излучатели звукоподводной связи - все было включено, как говорят, на полный накал. Звуковая какофония продолжалась минут пятнадцать, после чего подошла очередь дезинформации.
Первая наша звукограмма должна была указать разведчикам на то, что лодка будет отрабатывать боевые упражнения совместно с БПК и то, почему они не будут слышать работы ее активных гидроакустических средств. Для этого отсюда же, с главного командного пункта корабля через выносной пост связи я запустил в гидросферу строгое указание «лодке» работать бесквитанционно, т.е. на принимаемые от нас звукограммы не отвечать, не включать никаких активных трактов, задал «ей» курсы, скорость и время всплытия. Фактически это время и было временем старта, чтобы если за горизонтом и появится полоска дыма, все внимание тружеников сыска было бы сосредоточено на поиске всплывающей рядом с ними лодки. Впоследствии я еще несколько раз прикладывался к микрофону, чтобы развесить очередную более или менее соответствующую обстановке клюкву.
Конечно, на РЗК сидели на связи операторы, знающие русский язык, а потому пристяжной «Марьяты» сразу же сократил дистанцию до 5-6 кабельтовых и пошел рядом с нами, как собачка на коротком поводке. «Марьята» некоторое время покрутилась рядом с ним, затем резко отвернула, увеличила ход и стала уходить на юго-восток. Это было неожиданно, но не страшно, поскольку Фролов ушел на северо-восток. Однако маневр был непонятен, тем более, что на правом ноке у нас трепетал флаг «Веди» военно-морского свода сигналов, который, как всем известно, указывал «торгашам» на наличие в районе подводной лодки. Надо было как-то реагировать, чтобы оттянуть оставшийся РЗК на себя.
И тут «в бой» вступил Владимир Сергеевич. Подозвав командира, он коротко с ним переговорил, после чего по прогремела команда на атаку подводной лодки. Дальше все пошло по боевому расписанию. Через несколько минут был поднят противолодочный вертолет. Зависнув на короткое время над кораблем и получив «целеуказание», он рванул прямо по курсу и отойдя кабельтовых на десять начал «макать» приемник поисковой гидроакустической станции. Немного полетав в свое удовольствие, «обнаружил» лодку и донес об этом открытым текстом.
Наблюдать за разведчиком в процессе эволюции, было одно удовольствие - он то увеличивал ход и подскакивал к точке, где хлопотал вертолет, то отходил на большую дистанцию и вновь возвращался на свое прежнее место на нашем правом траверзе. В общем, суетился и, как говорят, терял лицо. Оно и немудрено - БПК молотит эхолокаторами, вертолет то и дело доносит о месте лодки, а он, разведчик, со всей своей великолепной техникой глух как пень!
«Марьята», между тем, ушла с визуальной видимости, и это уже начинало беспокоить, тем более, что через некоторое время ее потерял и боевой информационный пост (БИП). Как бы она по закону случайности и подлости не повернула к северу... Надо было сделать еще какое-то усилие, чтобы убедить супостатов в реальности нашей работы с лодкой. Они ведь привыкли к тому, что наши лодки отнюдь не бесшумны, а тут творится что-то невообразимое - ни шумов ни эхосигнала!
И вице-адмирал сделал еще один решительный шаг. Вертолету было дано приказание на посадку, и пока он маневрировал, зашевелились похожие на вязанки дров бомбометы. Приняв по нескольку учебных реактивных глубинных бомб, они отработали углы наведения... !
За свои почти три десятка лет подводной службы, когда любой надводный боевой корабль рассматриваешь как цель - и тогда метишь ему торпеду под киль, или видишь в нем охотника - и тогда дай бог ноги, я, будучи внизу, никогда не испытывал ни малейшего наслаждения от глубинного бомбометания. И хотя в процессе учебы применялись заряды не более гранаты, все равно этот зубодробительный сухой треск заставлял поджаться, добром помянуть прочность прочного корпуса и пожелать, чтобы следующая легла дальше.
Иное дело метать бомбы, будучи наверху, в просторном теплом ГКП солидного корабля, где наблюдаешь залп, с удовольствием прихлебывая отлично заваренный чаек, а в нашем случае была еще и маленькая яичница. Ясное солнышко, что летом трудится на Севере все 24 часа в сутки, честно отрабатывая за зимнюю спячку, ласково заглядывает в старательно вымытые расписанным по приборке личным составом иллюминаторы. Все внушает чувство покоя и уверенности даже в послезавтрашнем дне. Слабый зюйд-вест, который в полном соответствии с «Мореходными таблицами» (МТ-63) оценивается в три балла и характеризуется тем, что «Листья и тонкие ветви деревьев постоянно колышутся. Высокая трава и посевы хлебов начинают колебаться. Ветер развивает флаги и вымпелы». Он - этот ветер - нежно почесывает Баренцеву спинку, и «Небольшие гребни волн начинают опрокидываться, но пена не белая, а стекловидная».
Этот очаровательный пейзаж взят мной из шкалы оценки силы ветра тех же МТ-63, которая еще на заре XIX века была изобретена адмиралом Френсисом Бофортом - великим гидрографом и романтиком.
Теперь это идиллически трогательное полотно было прошито форсом огня и шлейфом дыма стартующих реактивных глубинных бомб.
Красивое зрелище. А если бы вы видели «живьем», не в кино, подводный старт крылатой, а тем более баллистической ракеты! Вас долго не покидало бы чувство какого-то мистического восторга перед мощью этих совершенных боевых машин, созданных человеческим гением.
Вероятно, это был последний булыжник в черную душу агента. Мы совместно с ним продолжали «гоняться» за «подводной лодкой», когда за полчаса до старта, БИП доложил, что от Териберки курсом на нас следует малая цель. Минут через 15 мы визуально опознали «Марьяту», которая, видимо, поспешала на выручку коллеге ко времени всплытия «лодки».
Дело сделано. Оба лазутчика «висят» на бортах, как и было задумано. В назначенное время «всплытия» мы застопорили ход и в дрейфе стали ждать сообщения от лодки о результатах старта. Разведчики нас больше не интересовали. Наконец, долгожданная радиограмма была получена - все там у Фролова прошло по-штатному. БПК врубил полный вперед, и вот мы уже несемся узлов под двадцать мимо «напарничка».
И тут Владимир Сергеевич завершил весь наш «цирк» хорошей флотской шуткой, достойной хорошего моряка. Провожая взглядом супостата, он усмехнулся и приказал командиру БПК передать тому прожектором: «Благодарю за обеспечение». Вежливость в море - первое дело!
Продолжение следует
