Около четырех месяцев назад в печати появилось сообщение о том, что своей директивой ДФ-32 главнокомандующий ВМФ учредил целый ряд новых флотских юбилеев и праздников. Помимо Дня Военно-Морского Флота, который отмечается ежегодно в последнее воскресенье июля, теперь с марта по октябрь будут еще отмечаться: подводника, День надводника, День авиации флота; отдельно будут праздновать свои юбилеи Северный флот, Тихоокеанский, Балтийский и Черноморский.
Эта статья писалась неспешно и является итогом огорчительных бесед с моими старыми и нестарыми товарищами по северной моряцкой службе и плодом собственных невеселых раздумий.
Не говоря уже о том, с каких достатков будут финансироваться эти гулянки, я и мои товарищи хотели бы знать, зачем это нужно. Какие внешние или внутренние причины стали побудительным мотивом для отделения подводника от всех других воинов флота и отделения, скажем, Тихоокеанского флота от всех остальных? Да, были и, наверное, есть дурно воспитанные (мог бы сказать и покруче) люди, которые позволяли себе на бытовом уровне высокомерно относиться к соседу по роду сил. «Да я этих надводников через перископ вижу», - это один из них с этой стороны. «У вас перископный кругозор», - это с другой. Кстати, «изобретатель» или уж по крайней мере активный распространитель последнего выражения - бывший начальник политотдела эскадры кораблей Северного флота А.Смирнов. Ничуть не лучше я отношусь к таким выражениям: «Прежде всего хочу заметить, что подводники были и, наверное, всегда будут носителями особого статуса...» («На страже Заполярья», 2 ноября 1995 г. Капитан 1 ранга А. Буглак. Начальник отдела воспитательной работы объединения АПЛ). Почему, на каком основании появилась посылка об исключительности подводника? Говорят, в случае катастрофы или боевого воздействия лодка становится коллективным гробом для своего экипажа. Верно. Но разве не стал таковым линкор «Новороссийск»? Говорят о трудностях службы... Знаете ли вы, что, например, подводник-атомщик за всю службу может так и не узнать, что такое хороший шторм на море, как тяжело править вахту, когда палуба уходит из-под ног и валятся на тебя переборки. Когда койка выбрасывает вниз твое усталое тело, а с тарелкой супа ты балансируешь как клоун на канате. Мне как-то на АПЛ «К-40» пришлось восемь часов штормовать у входа в Мотовский залив, где скопилось и беспорядочно сновало более двух десятков судов. Так вот ко времени, когда обстановка «рассосалась», уже некому было по радио принять «добро» на вход в базу — все радисты полегли. Между тем, корабли охраны водного района несут свою нелегкую службу практически в любых условиях погоды, и приходится только восхищаться моряцкой выносливостью и стойкостью их личного состава. Мне не много случалось летать на флотских самолетах, но две ночные посадки в пургу при боковом ветре мне запомнились хорошо. Запомнилось и то, как после посадки долго укладывался по штатным местам мой взбунтовавшийся ливер. Любителям же проехаться насчет «перископного кругозора» я посоветовал бы пощекотать свои нервы, поплавав с нами пару-тройку месяцев подо льдами Арктики. Не буду пугать деталями и вариантами - разберетесь сами. Одним словом, у каждого свои трудности и свое преодоление. Ну, а где трудности, там и помощь и взаимовыручка.
Вспоминаю, как 2 января 1969 года вернувшись с боевой службы на ПЛАРБ «К-137» (а это была самая первая БС подводных ракетоносцев 667 проекта, и оскандалиться в ходе ее было бы величайшим позором), всплыл в густом тумане с затекшей по волноводу радиолокационной станцией и, как слепой, при полном отсутствии какой-либо видимости, был заботливо сопровожден встречавшим нас большим противолодочным кораблем «Адмирал Зозуля» в точку якорной стоянки на рейд Кильдин-Могильный. Я до сих пор сохранил чувство благодарности командиру корабля Сергею Теглеву, который лично руководил этой рискованной операцией (надо было еще разойтись с двумя целями), и вся ответственность была на нем. Работали-то мы вместе, а вот праздновать, Сергей Павлович, будем врозь. Конечно, если согласимся...
Я решительно против какого-либо разделения личного состава по тем или иным моральным мотивам и тем более против присвоения кому-либо «особого статуса». Флот жив единством и взаимодействием. И в будни и в праздники мы должны быть неразделимы.
Товарищ главнокомандующий! По моему глубокому убеждению, Вам на подпись представили плохой документ. В Вашей же власти его и отменить. Знаете, если есть что-то делимое и есть Делитель, то в результате его усилий ни черта кроме ЧАСТНОГО не получишь. Целого уже не будет. Это мы наблюдаем и в политике и в экономике. Флот не надо трогать.
Ну, а если отмены не случится, то, обращаясь к редакции, прошу разрешить через Вашу газету заранее поздравить каждого в отдельности с их отдельными юбилеями и пожелать Флоту в целом отпраздновать с марта по октябрь без замечаний, не просыхая.
Гуляй, братва!
Урок политграмоты
«Отыщи всему начало, и ты многое поймешь».
«Не во всякой игре тузы выигрывают!»
(Сочинения Козьмы Пруткова. Изд. 1983 г.)
Случилось мне не так давно отвечать на вопросы корреспондента нашей газеты С.Тюкачева. Разговор шел в канун 80-летия Советской Армии и Военно-Морского флота, и я, кроме всего прочего, упомянул, что всегда был не согласен с организацией, методами функционирования и системой комплектования политических органов на флоте. Это при том, что всегда положительно оценивал деятельность флотских партийных организаций и до сих пор сохранил верность коммунистическим идеалам. Еще я сказал Тюкачеву, что из девяти замполитов или начальников политотделов, которые были моими якобы подчиненными, не могу назвать ни одного, кто не предал бы меня в той или иной степени по службе или в быту.
Ну, слово сказано, и теперь Семен Васильевич, что называется, «с ножом к горлу» - давай конкретный пример. Примеров, конечно, хоть отбавляй, но о серьезном даже и сейчас вспоминать не хочется. Однако об одном - курьезном - все-таки расскажу. Это теперь, спустя более четверти века можно повеселиться, вспоминая обстоятельства, а тогда мной овладели совсем другие чувства - досады и неприятия.
Дело было в самом начале 70-х, и в то время наша Отдельная бригада подводных лодок, которой я имел честь командовать, квартировала в одном дворе с - это по Первомайской. Жили дружно. Все делили, как говорится «тебе половина и мне пополам». По-деловому стыковались и по легководолазному делу (наше), и по камбузу (их), и по спецмедицине (наше), и по учебным кабинетам (их), и по использованию духового оркестра (наш) - в общем, режим наибольшего благоприятствования. В немалой степени этому способствовала наша с начальником УО капитаном 1 ранга бескорыстная дружба. Общее дело, природа, шахматишки, преферанс, знаете... А какое удовольствие вдвоем с единомышленником за «чайком» перемыть кости начальству! Если же к этому добавить, что начальником строевой части УО (а это главный распорядитель службы) был мой старый друг и земляк Виктор Сергеевич Глущенко, вы поймете, что никаких разногласий, а тем более «подсидок» между соседями быть не могло.
К слову сказать - сейчас у всех на слуху: крымские татары, депортация, геноцид... Так вот Али-бек - крымский татарин. И немало таких, кто в годы Великой Отечественной бил фашистскую нечисть, а после войны крепил могущество Союза. К сожалению, были и другие.
Так вот, однажды зимней ночью телефонный звонок дежурного по бригаде известил меня о том, что на территории находится член Военного Совета - начальник Политического управления СФ контр-адмирал Ф.Я.Сизов.
Прибыв на полусогнутых в часть, я застал ЧВСа в сопровождении начальника политотдела Беломорской Военно-Морской базы капитана 1 ранга Маркова (был тогда такой) выходящими из матросского кубрика. Как положено, представился. Начальник молча кивнул головой, постоял у доски объявлений, посмотрел лист нарядов, после чего скомандовал:
- Та-ак, теперь пойдем на камбуз.
Столовая находилась почти посредине нашего военного квартала, содержалась хорошо и высочайших посещений не боялась. Пока мы неспешно двигались ко входу, наш дежурный позвонил дежурному по УО, и тот прибежал с ключами от входа и помещений как раз вовремя. После того, как входные двери были открыты, адмирал заглянул в столовый зал, кают-компанию и приказал показать ему варочный цех. Дежурный, повозившись с ключами, наконец открыл дверь цеха и в темноте попытался найти включатель освещения. Пока он шлепал ладошкой по штукатурке с одной стороны от двери, Сизов (везет же!) нащупал его на противоположной и включил свет...
С этого все и началось - ИЗ-ПОД АДМИРАЛЬСКОЙ РУКИ ВВЕРХ ПО СТЕНЕ ШАРАХНУЛСЯ ТАРАКАН!
После короткого столбняка последовал зловещий вопрос Ф.Я.:
- Когда здесь последний раз производили дезинсекцию?
А черт его знает, когда здесь последний раз давили паразитов. Но не буду же я объяснять, что, мол, это не мое заведование, что камбузом занимается Заир-бек, что это он развел тараканов, которые теперь пугают политическое руководство флота. Мое молчание Сизов оценил очень энергично:
- Смотрите (это Маркову), командир бригады даже не знает что такое дезинсекция! Какой же здесь может быть порядок?! Завтра же, завтра на парткомиссию! Идемте, здесь нам больше делать нечего!
Команду «Смирно!» при уходе начальника с территории бригады дежурный не подал, т.к. дело происходило после отбоя, и по Уставу не положено. Однако это побудило адмирала остановиться, оглянуться и одарить меня взглядом.
В общем, и я и дежурный - командир одной из строящихся лодок Валентин Милованов, были в полнейшем недоумении: - ЧВС вдвоем с начпо в синем свете ночника бродят по матросскому кубрику, молчат, идут на камбуз, варочный цех, сквозящее недоброжелательство, почти ненависть... Не понимаю. Спрашиваю Милованова, не было ли замечаний по несению службы или порядку до моего прихода. Нет, ничего не сказано. Пришли неожиданно, без оповещения. Ничего не понимаю...
На следующий день после утренней планерки оперативный дежурный базы сообщил, что в 11.00. меня вызывают в политотдел базы на парткомиссию по моему делу. Ага, уже есть дело.
В политоргане мне сказали, что парткомиссии как таковой не будет, но меня вызывали (это еще называлось «пригласили») на «аппарат политотдела». Был и такой экзекуционный метод, когда не нужно или нельзя было оставлять следов «воспитательной работы». Ведь на парткомиссии ведется протокол, вынесенное решение даже заносится в личное дело. На «аппарате» же этого делать не нужно. Представьте себе, что документы по этому «тараканьему делу» когда-нибудь попадут в руки такому серьезному органу как партийный контроль - тут уж инициаторам мало не покажется.
.
Сизов уже уехал и процессом разборки руководил Марков. Принялись за меня аппаратчики активно и очень грамотно. Основным мотивом критики было то, что «бегущий таракан» это не просто гнусное членистоногое, это символ, так сказать, олицетворение скверного отношения командира к быту личного состава. Прежде, чем нажимать на боевую подготовку, надо обеспечить людям нормальные санитарные условия быта, проявить заботу, ибо «бытие определяет сознание».
Как-то полемизировать с производителями этой чепухи я считал абсолютно бесполезным, а потому лицемерно пообещал в ближайшее время произвести дезинсекцию, дезинфекцию и дератизацию (извести, значит, еще и крыс) и в дальнейшей службе руководствоваться указаниями аппарата политотдела.
Не знаю уж как бы все это закончилось, если бы на «аппарате» случайно не оказался начальник тыла БелВМБ капитан 1 ранга Смольников, кстати, член парткомиссии. Выслушав всю эту двустороннюю ерунду, он, будучи глубоко в курсе тыловых дел, высказался в том смысле, что здесь происходит что-то удивительное - человека критикуют за ничто, и тот непонятно зачем соглашается со всей этой напраслиной. После этого объяснил им, кто и за что отвечает по хозяйству. На этом «мероприятие» тихо скончалось, участники без тени смущения на лицах поговорили о чем-то своем и стали расходиться.
Балаган так бы и закончился полной для меня неопределенностью, если бы один из энтузиастов не брякнул на прощание: «А оркестр все-таки надо передать базе».
А-а! Вот оно в чем дело! Как же я раньше-то не сообразил, что не может же быть такого большого шухера из-за такого маленького таракана, и что, как учили, надо «зрить в корень»!
Как потом выяснилось, действительно причиной всей трагикомедии был духовой оркестр. Да, тот самый военный духовой оркестр, который вы с таким удовольствием слушаете сегодня по торжественным случаям. Оркестр и тогда и сейчас состоит в штате бригады подводных лодок. Состав музыкантов, конечно, за эти четверть века сменился, но бессменным руководителем остается военный дирижер, неподражаемый Владимир Иванович Морозов. Планированием работы оркестра в мое время занимался штаб бригады, а потому в первую очередь обеспечивались мероприятия подводников, а затем уже и других частей БелВМБ, в т.ч. и политотдела.
Оркестр играл при закладке и выводе из цехов СМП подводных лодок, на подъеме Военно-Морского флага на них, он провожал и встречал нас с морей, играл на торжествах и концертах. И на похоронах тоже.
Я сегодня с удовольствием вспоминаю то, что называлось «строевой прогулкой» - это когда сильные, здоровые парни в форме первого срока, с командирами во главе экипажей, со знаменной группой впереди сразу вслед за оркестром, четким строевым шагом проходя по улицам Северодвинска демонстрировали перед горожанами мощь флота, его сплоченность и организованность. Да что там говорить, всего этого, дорогие сограждане, вы давным-давно не видели.
Все нужно - и строй и отдых, и торжества и ритуалы. Я не помню, чтобы начальник штаба или Морозов кому-либо отказали без достаточных оснований. Однако Маркову этого было недостаточно. Его мечтой было умыкнуть у бригады право распоряжаться оркестром и делать это по своему усмотрению, но при том, что формально оркестр останется в штате бригады ПЛ. Почему? Да потому что по нормам Оргмобуправления оркестр положен только строевым частям, но отнюдь не политотделам. Вот Марков и хотел организовать дело так, чтобы голова коровы была на бригаде а вымя в политотделе.
Я как мог противился эти поползновениям вплоть до личной перебранки. Как позже рассказал мне Смольников, с приездом в Северодвинск Сизова, Марков пожаловался тому, что, мол, очень тяжело без оркестра, страдают общественные и политические мероприятия - в общем, дайте оркестр. На замечание Сизова, что оркестр в Базе есть, Марков посетовал, что он в штате бригады ПЛ и что комбриг неуправляем. Вот тогда-то начальник Политуправления флота решил показать Маркову, как надо ломать непокорных и продемонстрировал это вышеописанным способом. Добавлю, что начальник политотдела нашей бригады знал о предстоящей попытке расправы, но не посчитал нужным предупредить меня.
А оркестр? Оркестр как был, так и остался в распоряжении бригады. Оркестр мы не «сдали». Это, к сожалению, произошло позже.
Продолжение следует
