Начало
Мой старый друг говорит: «Время замечаешь по тому, как растут дети и стареют телевизионные дикторы». Я скажу еще: «И по тому как ветшают корабли». Эта грустная мысль посетила меня, когда я пришел сказать последнее «прости» моему самому любимому из кораблей, на которых пришлось ходить в моря за мои более чем сорок лет моряцкой службы - атомному подводному ракетному крейсеру «К-137», впоследствии «Ленинцу», или как он числится на Северном машиностроительном предприятии - «заказ 420».
Я прошел по кораблю, останавливался в памятных местах, рассказывал сопровождающему меня дежурному по кораблю некоторые всплывающие в памяти эпизоды, старался как-то не показать того удручающего впечатления, которое произвел на меня пришедший к своему последнему причалу корабль.
30 лет назад, в канун 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции, а именно 5 ноября 1967 года был подписан акт Правительственной комиссии о приемке лодки в состав Военно-Морского Флота Союза ССР. Это проект 667-А.
[spoiler]
На память о приемке в состав ВМФ головного РПКСН «К-137», впоследствии «Ленинец». Среди представителей проектанта, Главного управления кораблестроения Северного машиностроительного предприятия, офицеров экипажа, в нижнем ряду сидят: (со второго) зам. начальника ГУК Б.П.Акулов, командир БелВМБ В.Н.Филимонов, ответственный сдатчик ПЛ В.Н.Фролов, командир ПЛ В.Л.Березовский, главный конструктор проекта С.Н.Ковалев, председатель Правительственной комиссии Герой Советского Союза А.И.Петелин, главный инженер СМП И.М.Савченко, зам. директора СМП В.Л.Куликов, начальник отдела строителей К.И.Коробцов, начальник ВП 1059 МО Б.Ф.Володин. Северодвинск. 5 ноября 1967 г. Держать глубину. Флотские были. В.Л.Березовский. - Северодвинск, 2009.
Красивый могучий корабль, где хватало место оружию, технике и людям. Надо отдать должное профессионализму и дальновидности коллектива конструкторов и их главному — Сергею Никитичу Ковалеву.
Виктор Васильевич Беломорец, Георгий Борисович Бутома, Игорь Дмитриевич Спасский, Станислав Дмитриевич Холявчук - вот далеко не все из группы главного конструктора, вместе с которыми мы готовили испытания корабля.
Проект претерпел целый ряд крупнейших модернизаций, по сути дела это было рождение новых проектов ПЛ, но при том, что «носитель» оставался прежним.
Корпус, системы, энергетика оказались способными принимать все новые и новые «обоймы» все более мощных и дальнобойных ракетных комплексов, которые давал флоту коллектив Виктора Петровича Макеева. Совершенствовалось все: оружие, радиотехнические комплексы, связь, обитаемость, защита. Совершенствовалась навигация, которая позволила в полной мере обеспечить точностные требования к межконтинентальным баллистическим ракетам. В этой связи хочу добрым словом вспомнить Главного конструктора Олега Васильевича Кищенко. Киевлянина. Словом перспектива совершенствования была изначально вложена в Ковалевский «носитель».
Главный конструктор проекта 667А Сергей Никитич Ковалев, главный конструктор ракетного комплекса Виктор Птрович Макеев. - Золотая серия. АПЛ модификаций 667пр.
Нельзя забывать, что описываемые годы - это годы «холодной войны». США уже имели в составе флота атомные подводные лодки с 16 баллистическими ракетами на борту. Америка стремилась вынести ядерный потенциал за пределы своей территории, в чем и преуспела, создав АПЛ типа «Дж. Вашингтон». У нас же к тому времени в строю было небольшое количество дизельных и атомных подводных лодок, несущих по 3 баллистические ракеты, весьма скромной дальности стрельбы. Достижение не превосходства, а хотя бы паритета, требовало создания нового, как это назвали - «второго поколения» атомных подводных лодок.
Одновременно с нашей, несущей тоже 16 баллистических ракет уже «нескромной», но еще не межконтинентальной дальности, в Ленинграде и Горьком строились новейшие торпедные подводные лодки и лодки с крылатыми ракетами для борьбы с авианосными ударными соединениями. Помню командиров головных ПЛ, моих товарищей по северной моряцкой службе - это Вадим Савицкий и Евгений Чернов. Все трое, мы почти одновременно выводили свои корабли на ходовые испытания и почти одновременно подписывали приемные акты.
Возвращаясь к своему кораблю, хочу сказать, что не берусь описывать весь ход строительства, поскольку экипаж прибыл в Северодвинск примерно за полтора года до начала ходовых испытаний, когда строительство корабля уже было в полном разгаре, а рассказывать что-то с чужих слов, просто не считаю корректным. Буду говорить о том, что видел и участником чего являлся. И прежде всего о том, за что отвечал - о подготовке экипажа.
Надо сказать, что система подготовки экипажей головных подводных лодок совершенно отличается от подготовки экипажей серийных. И прежде всего из-за отсутствия учебной базы. Можно, конечно, посетовать на отсутствие соответствующих тренажеров, упрекать разработчика в недооценке качественной подготовки команды (и мы, грешным делом, ворчали между собой по этому поводу), но объективно, создание таких тренажеров резко увеличило бы и без того не короткие сроки создания нового корабля, не говоря уже о стоимости. Ведь мало иметь пульт управления какой-либо системой - изготовить лишний пульт ни для заказчика, ни для подрядчика не проблема. Но вот создать имитатор обстановки для обмена информацией и взаимной управляемостью с этим пультом - по тем временам это была тяжелая работа. Поэтому лучший вариант подготовки, который могло выбрать Управление Боевой подготовки ВМФ, это была учеба на предприятиях-изготовителях, принимавших участие в строительстве и оснащении подводной лодки. Тоже не ахти дешевый метод - разъезды, временное жилье, питание, оплата лекционных часов... Однако Правительство шло на эти расходы, хорошо понимая, что слабому нет достойного места в современном мироустройстве. Слабым ставят любые унизительные условия, у слабых отнимают, их бьют.
Поэтому 16 моноблоков со сверхмощными ядерными зарядами, которые мы несли в своем «горбу», должны были явиться серьезным аргументом безопасности нашей страны. Я говорю «нашей», потому что Советский Союз был Родиной для русских - старпома Игоря Тишинского и командира ракетчиков Толи Ильина, для командира дивизиона живучести чуваша Коли Иванова и для нас с командиром электромеханической боевой части Володей Гармасаром - хохлов. И это был не «щит», как его стыдливо называли «миролюбивые», - это был меч, благодаря которому Союз заставил считаться с собой всех.
Начало нашей подготовке положил Главный Конструктор, который спланировал наши первые занятия в конструкторском бюро-разработчике в г. Ленинграде. Кроме того, что он преподал нам тактико-технические данные, общее устройство и проектные возможности корабля, Сергей Никитич рассказал о некоторых аспектах внутриведомственной вооруженческой и кораблестроительной политики, что для нас, не высовывающихся из прочного корпуса, было откровением свыше. Впоследствии я с глубокой благодарностью вспоминал наставления Главного, когда мне или моим подчиненным приходилось беседовать один на один с военачальниками и руководителями Государства, вплоть до Генсека, о корабле и его оружии. Назовите мне хотя бы одного крупного руководителя, который наряду с тем, что докладывается ему на уровне высших научных и командных инстанций, не хотел бы прослушать мнение людей «от сохи». И я уверен, что такие «государственные испытания» наш экипаж выдержал благодаря постоянному вниманию и общению с нами Сергея Никитича.
В период учебы мы базировались на Учебный центр ВМФ в Подмосковье. Некоторые предметы изучали там, но в основном небольшими группами в «цивильном» на самолетах, поездах, попутных машинах, мы объездили центр России, Зауралье, Ленинград и в начале 1966 года всем экипажем прибыли в Северодвинск.
Хочу отметить, что серьезное внимание специальной подготовке уделялось не только со стороны военного ведомства. Во флотском Учебном центре ВМФ проходил подготовку личный состав группы специалистов Севмашпредприятия под руководством сдаточного механика Василия Ткаченко. Там наши офицеры электромеханической боевой части и познакомились со своими коллегами - заводчанами, чтобы позже создать единый профессиональный коллектив - сдаточную команду.
В.Ф.Ткаченко.
Разместились мы на соединении подводных лодок хорошо. Кубриков и рабочих комнат было достаточно. Справедливости ради скажу, что с жильем для семейных было вообще никак. По части службы не обделял нас вниманием командир соединения Юрий Анатольевич Ильченко, благодаря которому был очень оперативно установлен хороший деловой контакт с руководством завода, 50-го цеха, где строился корабль, отделом строителей. Там я познакомился с замечательным человеком, которому обязан двумя десятками лет бескорыстной дружбы - с ответственным сдатчиком лодки Валерием Николаевичем Фроловым. Было нам тогда по 37 лет, энергии через край и обоюдное желание довести лодку «до ума». Поэтому согласование программы и часов подготовки личного состава, а впоследствии совместных работ и совместной отработки слаженности сдаточной команды много времени не занимало.
Однако в силу объективных обстоятельств, не все и всегда было удобно и накатано. Ну, вот например: известно что познание корабля, а тем более подводной лодки, начинается с изучения устройства прочного и легкого корпуса, цистерн, воздушных, водяных, вентиляционных и других систем, доступ к которым на окончательно построенном корабле либо затруднен, либо вообще невозможен. Изучать эти системы нужно на определенной стадии строительства, когда можно все пролезть, прощупать и даже под контролем специалиста повертеть. К началу деятельности экипажа лодка находилась именно в таком состоянии, но в дневную смену на «заказе» работало несколько сотен человек, повернуться было негде, а постоянная работа пневмоинструмента и электросварочные работы вообще исключали какое бы то ни было общение, уж не говоря о рассказе или опросе. Отсутствие на соединении и в рядом расположенном Учебном отряде мало-мальски похожей техники заставило нас перенести центр тяжести специальной подготовки на подводную лодку и сменить рабочий день на «рабочую ночь». И так почти месяц. Но не скажу, что дальше было легче. Офицеры, старшины и матросы постоянно участвовали в монтаже техники, ее наладке и испытаниях, а также в приемках, к которым нас привлекали офицеры Военного представительства. Замечу, что эти, имеющие громадный технический опыт и безупречно знающие руководящие документы, офицеры многому нас научили.
Вот что нам не помогало, так это различные гарнизонные работы, караулы, парады с их изнурительными тренировками, патрули. После двух месяцев такой жизни мы по записям в «журнале боевой подготовки» и подшивке суточных планов, где аккуратным старпомом всегда отмечалось выполнение или невыполнение плана с обязательным указанием причин, установили, что около 40% рабочего времени уходит на ерунду.
.
Я составил аргументированный доклад на имя начальника Боевой подготовки ВМФ, ознакомил с его содержанием начальника штаба и строевой части соединения и заявил, что отвлечений личного состава лодки больше не будет. После непродолжительной борьбы и, слава богу, при поддержке командира соединения вопрос был решен в нашу пользу.
Однако в стремлении отсечь любые мероприятия, мешающие боевой учебе, я, каюсь, иногда перехватывал через край. Так, однажды я приказал не выделять матросов на чистку картошки. Тут же прибегает наш старший баталер, сверхсрочник мичман Илья Чернощеков: - «Товарищ командир, надо выделять, не умеют картошку чистить, половину в отходы режут, я их понемногу учу». Я согласился с мичманом, но все же пришел на чистку (начинали в 5 утра), посмотреть, как это он их обучает. И ведь точно — то у одного, то у другого отнимет нож, покажет как надо, да еще приговаривает: «На флоте картошечку не чистют, на флоте картошечку бреют».
Должен еще сказать, что всем без исключения офицерам пришлось затратить много времени на разработку корабельной организационной документации. Нам никто ничего не приготовил «на блюдечке». Все делали сами - расписание по боевым готовностям, учения, перечень и тематику тренировок, инструкции командирам отсеков и дежурно-вахтенной службе. Даже такой основополагающий документ как «Инструкция по использованию средств движения» был разработан нами, и здесь я хочу отдать должное командиру дивизиона движения Юрию Плигину. Документ был отослан по инстанции и вернулся к нам в виде аккуратной книжечки с несущественными добавлениями.
Все это было очень обременительно, однако скажу - ничто так не заставляет глубоко влезть в предмет, как разработка документа по его применению.
25 августа 1966 года свершилось крупное, по нашим меркам, событие - корабль был выведен из цеха. На торжественном акте присутствовали министр судостроительной промышленности Борис Евстафьевич Бутома, первый заместитель главнокомандующего ВМФ адмирал флота Владимир Афанасьевич Касатонов, с ними руководители главков и предприятий МСП, военачальники.
Не обошлось без курьеза. Перед выводом корабля высокие гости решили осмотреть «постройку» и ознакомиться, что там внутри. Для многих из них это было первое знакомство. Помню, что гости остановились в кают-компании, где накануне была установлена технологическая мебель. Все уселись, пошел негромкий разговор, из которого выделился голос начальника политуправления Северного флота Ф.Я.Сизова, который настойчиво предлагал главному конструктору поставить в кают-компании пианино. Сергей Никитич как-то не очень рельефно возражал, видимо, считая это за шутку. В разговор вступил Бутома, который высказался в том смысле, что, мол, пожалуйста, сейчас дам приказание строителю, вырежем съемный лист (вот он-то действительно пошутил) и загрузим пианино. «Давай спросим командира - нужно ему пианино или нет?». Конечно, я смешался. В голове завертелась старая русская пословица о попе, которому не нужна гармонь, поскольку у него есть кадило, но возражения по существу против этой совершенно очевидной несуразности я сразу и не нашел. Выручил старпом, который, скосоротившись, бормотал: «Торпеды, торпеды»... Я сразу схватил: помещение, где располагалась кают-компания, было конструктивно приспособлено для хранения дополнительного комплекта торпед в так называемый «угрожаемый период», т.е. накануне войны. За фанерной зашивкой были скрыты два торпедопогрузочных люка, через которые торпеды из первого отсека подавались сюда, во второй, в кают-компанию. Но пианино-то отсюда никак не убрать - не пролезет в люки. Все это я доложил высокому начальству, после чего начальник Политуправления подвел итог дискуссии, сказав: «Ну и турок ты, командир».
Только спустя несколько месяцев я понял глубину его разочарования, оказывается Федор Яковлевич музицировал и очень хотел на первом подводном крейсере из впервые установленного там фортепиано высечь опять-таки первые звуки.
Но вот еще одна, несравненно более существенная история. Тогда, в середине 60-х годов, в печати и киножурналах часто показывали ритуал спуска на воду военных кораблей зарубежных коалиций. Традиционно бутылку шампанского разбивала о корпус «новорожденного» крестная мать этого корабля - одна из «первых леди» страны. Говорят, когда-то и у нас так было, я документально этого не встречал, но очень нам хотелось или возродить или начать такую красивую традицию. С этим мы обратились к директору завода.
В порядке небольшого отступления хочу сказать, что Евгений Павлович Егоров запечатлелся в моей памяти как человек совершенно уникальных организаторских способностей. Вдобавок он всегда был обращен лицом к труженику, знал в лицо и пофамильно если не всех, то очень многих. Зла никому не сделал, но тех, кто губит дело, рядом не терпел. Евгений Павлович строил корабли и город. Думаю, что и военные моряки и северодвинцы в долгу перед его памятью.
Директор с нашей идеей согласился и обещал в ближайшее время представить нам лучшую на подведомственном предприятии кандидатуру.
Кто помнит Евгения Павловича, тот, конечно, помнит и его феминистическую концепцию, согласно которой, если женщина по своему служебному положению находится на виду, она неизбежно должна быть красавицей. Будь то цех, лаборатория, Дом инженерно-технических работников или заводоуправление. Одна Зина Дерягина - секретарь директора - чего стоила! Даже стрелки ВОХР, которые дежурили на проходных вахтах в дни посещения завода высокими гостями, выглядели так, что начальство, теряя шляпы, влипало в стекла своих автомашин и мягчало душой. Мужики все-таки!
Через некоторое время Евгений Павлович, оповестил нас о своем выборе и организовал дело так, чтобы мы могли неофициально, так сказать, нелегально посмотреть на будущую крестную маму.
Мы с «комиссаром» Валентином Важениным в полной мере оценили директорский вкус - девушка действительно могла бы украсить любой международный конкурс. Переглянувшись, мы тут же виновато начали объяснять, что не то имели в виду, что мы бы хотели...
Продолжение следует
