Ведь задумано было введение вторых экипажей как способ повышения коэффициента боевого использования, но этот метод рухнул из-за нищего базирования, нищего снабжения и нищего судоремонта.
Итак, сдаем корабль второму экипажу и все как один едем в отпуск.
Приглядывать за состоянием техники, оставляемой в чужих руках, я поручил командиру группы дистанционного управления Владимиру Доминиковичу Жизневскому, человеку честному, принципиальному и надежному. Мне рассказывал наш замполит Юрий Иванович Падорин, что на вопрос «почему не вступаешь в ряды компартии?», Жизневский ответил, что до тех пор, пока его теща будет состоять членом партии, он принципиально не может в нее вступить, т.к. у него серьезные разногласия с тещей, а партия, как известно, - это союз коммунистов-единомышленников. Видно, крепко насолила старая молодому зятю. Помню, перед тем, как писать аттестацию на Жизневского, я беседовал с ним на различные темы, в частности, спросил его, кем он видит себя в будущем:
- Вся моя стандартная карьера уже предопределена положениями о прохождении службы, - сказал он, - но если говорить о моем желании, то я бы хотел на первом атомном межпланетном корабле быть командиром группы дистанционного управления реактором.
, 1957 год «Атомная космическая ракета в полёте» (Детская энциклопедия. - Т. 2. - М.: Изд-во Академии Педагог. Наук РСФСР, 1959. - вкл.)
Разговор происходил год спустя после полета в космос . Это было сказано совершенно серьезно и доверительно. И я благодарен Владимиру за то, что он «впустил» меня в свой внутренний мир.
После приезда из отпуска всего экипажа мы приняли лодку. Но ТРИ парогенератора были выведены из строя и «отсечены». Все на правом борту. Жизневский рассказал:
- Во время обеда, от одного из управленцев я узнал, что вечером, после 7 часов на нашей лодке будет проводиться какой-то эксперимент по выводу на мощность реактора в укороченное время. Прихожу вечером, смотрю, на пульте сидят управленцы, сидит командир дивизиона движения, механик, тут же флагманский механик дивизии. Собираются проверять уголовный режим - разогреть теплоноситель 1-го контура до 200 градусов и после этого дать расход воды по 2-му. Это, мол, сократит время выхода на мощность реактора, а также время дачи хода турбиной.
Жизневский, было начал возражать, но его утихомирил флагмех и своим напором и фигурой поставил на место.
Знаешь, уважаемый читатель, не хочется мне называть фамилии «изобретателей» «новых» режимов работы атомных реакторов, самоуверенных предшественников Чернобыля - иные уже за порогом, иные несут этот позор тайно - не мне вытаскивать их на свет. Пусть остаются, так сказать, инкогнито.
В общем, когда выполнили все, что задумали, стрельба стояла в реакторном отсеке оглушительная. Три парогенератора не выдержали этих гидравлических ударов и дали течь.
флагмех дивизии отряхнул шкодливые руки и пошел докладывать о неудачном эксперименте флагмеху флотилии, которым, собственно, и была затеяна эта техническая экзекуция. Он набирал материал на диссертацию по вопросу обобщения опыта эксплуатации технических средств атомных подводных, лодок, не плавая на них ни дня.
Это случай, когда поверхностные знания предмета и волюнтаризм навредили боеспособности корабля.
А куда денешь трусость и безразличие остальных участников лиходейства, которые априори знали или предполагали печальный результат эксперимента, но предпочли молчать?
Если вернуться к деятельности 2-го экипажа как временщика на чужом «железе», могу, уважаемый читатель, рассказать пару историй.
При передаче шкиперского имущества боцману 2-го экипажа наш добросовестно передал ему наряду со всем прочим около сотни килограммов этилового корабельного спирта и такое же количество антикислотного лака. Того самого антикислотника, который наш механик Евгений Елисеев чуть ли не на коленях вымолил у ответственного сдатчика лодки Валентина Тюкина, и тот после длительных переговоров со сдаточным механиком Колей Пестовым, со скрипом дал полбочки лака командиру электротехнического дивизиона, который хотел покрыть этим замечательным лаком аккумуляторную яму с арматурой и другие места, где положен черный цвет, ну, например, межотсечные комингсы люков.
Строитель и ответственный сдатчик атомной ракетной подводной лодки 1-го поколения «К-40» проекта 658, заводской номер 904 Валентин Петрович Тюкин.
Первое, что мы увидели, когда стали принимать в свои объятия лодку - это неестественно блестящий легкий корпус нашего атомохода. Все лодки были покрыты матовой черной краской и только наша демаскирующе сияла, как пасхальное яичко. Оказалось, что Чистяков распорядился покрыть весь легкий корпус антикислотным лаком! Так сказать, «облагородил» внешний вид корабля.
И второе - мы увидели, что в склоне сопки, на выходе с территории причалов, сделана выемка грунта и построена спортивная площадка с бумом, кольцами, лестницами и конем. Выяснилось, что здесь суток десять работал «левый» бульдозер. «Левые» плотники из стройбата еще столько же дней пилили и строгали спортснаряды, и на оплату этого ушел наш корабельный спирт.
Ну, как все это назвать? Может быть, галантерейнейшим дипломатичным термином «нецелевое использование»?
Я называю это воровством.
***
Десятком лет позже мне рассказал историю о выходе в море со вторым экипажем уже в то время командовавший ПЛ «К-137» капитан 1 ранга Игорь Алексеевич_Тишинский.
После очередной боевой службы он передал лодку 2-му экипажу и должен был, как и весь его экипаж, отправиться в отпуск. Но в Гаджиево его задержала болезнь дочери, и он задержался там на несколько дней. Я уже не помню всех обстоятельств, но командир 2-го экипажа куда-то срочно убыл, и выводить лодку в море для отработки личного состава 2-го экипажа пришлось Тишинскому. Выход планировался короткий, что-то суток на трое-четверо, при больной дочери оставалась его жена, так что против своего участия в отработке экипажа Игорь Алексеевич не возражал.
Вышли в море. Как обычно, первые полсуток отдаются отработке элементов плавания в надводном положении, и вот пришло время погружаться.
Как положено, за 15-20 минут до назначенного времени Тишинский дал команду «Приготовиться к погружению». Это скорее не команда, а в известном смысле оповещение личного состава о том, что, мол, скоро будем погружаться, так что поторопись сделать свои делишки, вынеси мусор и обязательно проветри лодку. Команда эта дается в плановом порядке, в спокойной небоевой обстановке, и никакого доклада об исполнении ее не делается. Иное дело, команда «По местам стоять к погружению» - здесь уже каждый должен прибыть на свой боевой пост или командный пункт, выполнить положенный перечень мероприятий и соответствующим образом доложить о готовности к погружению. Только после принятия докладов начинается собственно погружение, отдаются необходимые команды и производятся соответствующие им действия.
K-137. - Надводные корабли, суда и подводные лодки постройки завода № 402 - Северного машиностроительного предприятия (1942-2001). Справочник. - Архангельск: ОАО «ИПП «Правда Севера», 2004.
Игорь Алексеевич дал команду «По местам стоять к погружению», принял доклад о готовности, осмотрелся на мостике - не остался ли кто-нибудь, прокричал несколько раз: «Погружаюсь!», задраил верхний рубочный люк, спустился в центральный пост, оставив на перископе старшего помощника, и продолжал погружение. Заполнил главный балласт, кроме средней, дал команду «Осмотреться в отсеках», принял доклад об исполнении, заполнил среднюю (среднюю группу цистерн главного балласта) и по глубиномерам стал следить за погружением лодки. Но она не погружалась. Даже не дрогнули стрелки и указатели манометрических и «шпатовских» глубиномеров. Первое, что пришло в голову - вероятно во время продолжительной стоянки в базе откачали часть балласта из уравнительной цистерны. Проверили, сняли отсчет количества воды в цистерне, а сколько в ней было после прихода с морей, никто не знает - черновой вахтенный журнал завели новый...
Приняли в уравнительную 3 тонны воды - никакого эффекта. Тут Тишинский забеспокоился - что за черт - уже около трех минут прошло, а лодка все еще наверху!
Запрашивает боевую рубку:
- Старпом, как горизонт?
И к своему ужасу слышит рядом с собой голос старпома:
- Так уже минут пять как погрузились.
Тишинский, не раздумывая и не тратя время на матюги:
- Продуть балласт аварийно! Продулись. . Начали разбираться. Оказалось, что в инструкции по погружению, которую писали офицеры 2-го экипажа во главе с командиром (а это был штатный 2-й экипаж головной ПЛ 667-А «К-137») была записана лишняя команда: - «Открыть кингстоны глубиномеров». Конечно, Тишинский даже предполагать не мог, что инструкция отличается от нашей, которая была утверждена комдивом. Мы разрабатывали организационную документацию, в том числе «Инструкцию по погружению», в зависимости от конструктивных особенностей проекта и, конечно, брали за образец типовую инструкцию для лодок предшествующего поколения, где такой отдельной команды нет. Кингстоны глубиномеров открываются еще в базе с приготовлением подводной лодки к бою и походу и остаются открытыми все время плавания, закрываются же только с приходом в свою базу.
Так, живя и работая в одном прочном корпусе, мы - 1-й и 2-й экипажи пользовались разными по содержанию документами.
Естественно, что этой команды Тишинский не дал.
И еще об одном хотел бы сказать - о молчаливо-безразличном поведении старшего помощника и штурмана.
Будучи командиром «К-137», я требовал от старпома Тишинского, который по погружению был расписан на перископе в боевой рубке, докладывать мне момент, когда перископ уйдет под воду: «Перископ скрылся под водой». Это не моя выдумка, этому научил меня мой командир еще на дизельной лодке - Дмитрий Дмитриевич Янкин. Его в свое время такой доклад спас от провала лодки на глубину. Или от удара о грунт. Обязательность такого доклада продиктована горьким опытом подводного плавания, которым старший помощник 2-го экипажа пренебрег.
Теперь два слова о штурмане. С началом погружения должен работать эхолот. И он в случае с провалом «К-137» работал. Но штурману-то все это было «по барабану» Он включил эхолот, выполнил инструкцию - и пусть себе молотит! Если бы штурман осмысленно выполнял свои обязанности, следил за показаниями эхолота, он бы заметил быстрое уменьшение глубины под килем и доложил бы об этом командиру.
Безразличное, бездумное, дрянное исполнение своих функциональных обязанностей личным составом - вот первопричина аварийных происшествий и гибели лодок. В море и у причалов.
.
Держать глубину!
Расскажу еще об одном случае из области приложения знаний прикладной науки.
На «К-137» (будущем «Ленинце»), был командиром 3-го дивизиона БЧ-5 (т.е. дивизиона живучести, к которому относились все технические устройства погружения и всплытия, плавучести, непотопляемости - в общем все общекорабельные системы) капитан 3 ранга-инженер Николай Константинович Иванов, грамотный подводник, вдумчивый и спокойный по характеру человек. Случай, который произошел с ним, его психологические или иные причины, я до сих пор объяснить не могу.
Профессиональный казус Иванова произошел в Норвежском море, которое мы проходили по маршруту боевой службы. Глубина погружения 80 метров, включен эхоледомер, который кроме толщины льда может еще показывать и высоту волны над головой. В тот раз от подошвы волны до ее гребня было 11-12 метров, что давало о себе знать мягкой, с большим периодом, качкой в 1,5-2 градуса. В общем, наверху, как я полагаю, шторм в 8-9 баллов и соответствующий ему ураганный ветер. У нас же под водой покой и тишина. И вот в эту умиротворяющую, ласковую обстановку врывается противнейший звук аварийного ревуна. Вслед за ним идет доклад с пульта управления ГЭУ (главной энергетической установки):
- Сработала аварийная защита по сигналу превышения радиоактивности реактора правого борта! Поглотители на нижних концевиках, останавливается правая турбина! Разбираемся.
Теперь лодка имеет ход от одной турбины левого борта и электроэнергию от турбогенератора того же борта. Глубину держим, так что особых волнений нет. Не успел я заслушать доклад начальника химической службы старшего лейтенанта Стороженко, как «пропел» повторный ревун. На этот, раз по тому же сигналу сработала АЗ установки левого борта. Так. Теперь мы лишились хода и электроэнергии по основным источникам, и остались только аварийные.
.
В таких случаях надо всплывать, запускать аварийный дизель-генератор и вводить хотя бы один борт ГЭУ. Но мне еще не было доклада о причине срабатывания АЗ. Черт его знает, что произошло с реакторами...
Сообразить, что будет твориться с личным составом, если всплыть при этом состоянии моря, труда не представляло. И дело не только в том, что все укачаются и «перетошнятся», сколько в том, что огромные волны станут причиной болтанки с такими кренами, что люди будут падать на обслуживаемую технику, калечиться сами и ее калечить. В первую очередь, это пульты дистанционного управления реакторами, электроэнергетикой, общекорабельными системами со множеством кнопок, тумблеров, переключателей, показывающих приборов.
Нет, нельзя всплывать. Надо постараться удержать лодку в коридоре 90-70 метров по глубине, для чего нужна поддифферентовка при ее теперешнем состоянии, т.е. без хода. Подводники знают, что имея ход очень легко удифферентовать лодку. На ходу некоторые избыточные или недостающие веса по плавучести или по дифференту запросто компенсируются небольшими углами перекладки горизонтальных рулей. Иное дело - удифферентоваться без хода. Здесь ошибка в сотню другую литров вызывает нежелателные всплытия, погружения, дифференты... Правда, все это происходит медленно и инерционно. В этом зависании ощущается даже перемещение большого количества людей между отсеками, что бывает при объявлении боевой тревоги. Ехидный мой коллега, конечно, спросит с сарказмом: «А что же ты не стал на стабилизатор глубины «Шпат»? Да потому, что на «Шпат» надо становиться неспешно: удифферентоваться на заданной глубине, надуть шпатовскую цистерну, сделать ряд ручных операций. Все это требует времени, а его нет.
В это время разобравшийся в обстановке Стороженко доложил, что никакого превышения радиоактивности фактически не было - сигнал на сброс АЗ подал вахтенный, безграмотно проверяя контрольный режим «Краба» (это основной пульт дозиметристов).
Ну, обошлось... Теперь надо удержать корабль на глубине хотя бы минут 20, пока выведут борт на мощность и примут пар на турбину.
Вахтенным механиком во время этого происшествия стоял Иванов. По дифференту мы уже уравновесили лодку минуты три назад, но когда инерция переднего хода совсем иссякла, стало видно, что лодка малость тяжеловата. Понемногу глубина погружения начинает увеличиваться - значит надо откачать из уравнительной цистерны пару-тройку тонн воды. Даю команду (если это можно назвать командой):
- Николай Константинович, откачайте из уравнительной две тонны. На что он отвечает:
- Товарищ командир, насосы обесточены, переменное питание не подается, обратимые работают на ГЭУ! (т.е. обратимые преобразователи, которые могут преобразовывать переменный ток в постоянный и наоборот).
Здесь я должен сделать небольшое пояснение. На впервые в истории отечественного подводного судостроения было внедрено силовое электропитание переменного тока. На случай аварии предусматривалось питание некоторых механизмов от обратимых преобразователей, но был еще ряд механизмов обеспечивающих живучесть, непотопляемость, ход лодки и др., на которые могла поступать электроэнергия напрямую от аккумуляторной батареи. К таким потребителям относились и два главных осушительных насоса, один из которых должен был запустить трюмный машинист для откачки воды из уравнительной цистерны.
Конечно, Иванов знал об этом, иначе он не был бы допущен к самостоятельному управлению 3~м дивизионом, но сейчас, в сложной и даже драматической обстановке вся схема электропитания напрочь вылетела из Колиной головы. Поняв это, и не тратя драгоценного времени на образование и воспитательную работу с Ивановым, командую вахтенному трюмному - командиру отделения трюмных главному старшине Володе Поскаленко:
- Приготовить насос из уравнительной за борт!
Через несколько секунд доклад:
- Готов насос из уравнительной за борт!
И:
- Пошел насос! Откачать две тонны!
Продолжение следует
