Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Автоматизация для судовых дверей и люков

Флоту предложили
двери и люки
на "автомате"

Поиск на сайте

Жизнь в перископ. Видения реликтового подводника. Контр-адмирал А.Т.Штыров. Часть 28.

Жизнь в перископ. Видения реликтового подводника. Контр-адмирал А.Т.Штыров. Часть 28.

В то время (что само по себе уже удивительно, ибо в самом Петропавловске-Камчатском действовали еще собачьи «такси») существовал авиамаршрут Камчатка-Магадан-Охотск-Хабаровск и далее до Москвы на самолетах Ил-14 примерно с 14-ю посадками. Авиарейсы считались ежесуточными, а фактически выполнялись 1-2 раза в неделю, ибо авиация жестко зависела от погоды, а погоды по трассе были далеки от курортных.
Одним из таких рейсов выбрался с Камчатки и ступил на Колымскую землю Сун. В форме флотского лейтенанта, с запасным полушубком (за неимением походных одежд) и тощим чемоданишком, в котором были пачка галет, пара носков и две пачки «Памира», бритва, мыло и полотенце). Больше обогащать свой багаж Суну было нечем.
На «десятом» километре от Магадана значился «аэропорт», представляющий собой одноэтажный деревянный барак, где в единой «зале» кучковались транзитчики с огромными ркжзаками-сидорами и раскрепощенные «джентльмены удачи» с острыми глазами и отсутствием всякого багажа. В зале - захлопнутые амбразуры-окошки и полная освобожденность от каких-либо скамей.
Потерянный в человеческом месиве Сун безнадежно толокся у окошек-амбразур, перечитывал надписи и совался к людям: «Скажите, где эта Хандыга?» Люди пожимали плечами: «Увы, не знаем».
- Э-э, друг! Это в Якутии. Туда только самолетом «Дальстроя», - надоумил, наконец, Суна один из знатоков «Территории», хмурый транзитный дядя. - Вон, видишь окошко? Туда и толчись.




Сун деликатно поскребся в окошко. Дверца окошка открылась и чья-то физиономия, неразличимая в темноте амбразуры, буркнула: «Чего надо?»
- Извините за беспокойство, - Сун был искательно вежлив. - Скажите, можно ли до Хандыги самолетом?
- Можно, - обрадовала физиономия.
- А как бы мне... на ближайший рейс? - и Сун с готовностью начал совать документы в окошко.
- Как будет рейс, объявим, - ответствовало окошко. - Сидите, ждите. Вызовем.
Сун обрадовался: рейс будет! Он «учтен» и должен ждать. Места в зале не было. И Сун вышел, подобно другим улегся на траве, чутко улавливая хрипы репродуктора диспетчерской.
Время шло, солнцу надоело крутиться по небу и оно заскользило за гребни дальних гор. Сун забеспокоился: не прозевать бы! И снова пробрался к заветному окошку:
- Извиняюсь. А когда рейс на Хандыгу?
- А это когда геологи дадут заявку, тогда и будет, - ответствовал голос.
- А на сегодня... заявок не было? - с замиранием сердца спросил Сун.
- На сегодня не было.
- А часто они, эти заявки?
- А когда как. Обычно раз в три недели, - и окошко захлопнулось. Сун похолодел: ждать три недели?!
Пока Сун скреб в затылке, в зале пошло шевеление, народ хлынул на выход.
-А ну! Закрывается. Выметайсь! - и высоченный старик каторжного вида с огромной суковатой дубиной выгнал людей, уселся на ящик перед дверьми «аэропорта». - Закрыто. Кому не ясно? Могу вразумить!
И убедительно пошевеливал дубиной.




Н.И.Штырова накануне выпуска из института. 1952 г.

Сун снова оказался на природе. Наплывали блеклые сумерки, и Сун рванул к автобусной остановке: пока не стемнело - поближе к советской власти, в Магадан, в какую-нибудь гостиницу.
На центральной площади Магадана, окруженной домами номенклатурного стиля «пятилетка в три года», шмыгали какие-то быстрые личности. Сун тоскливо бродил по часовой и против часовой стрелки, пока не узрел: гостиница «Магадан»! Вот что мне надо!
Гостиница защищалась от мира массивной окованной дверью. Сун постучал. Тихо. Сун забарабанил. Глухо. Сун начал лягать дверь ботинком: ночь гналась за Суном по пятам.
- Что надо? - заорал из-за двери прокуренный бабий голос. - Мест нету! Кому не ясно?
- Пустите. Я командированный. Я пролетом, - жалобным речитативом заныл Сун, - мне негде ночевать!
- У нас карантин. Дифтерия. Понял? - прокричали за дверью.
- А куда же мне?
- А куда хошь! Хоть в яму! - и голос исчез.




Гостиница "Магадан". 1960 г. Личный архив Б.Е.Вдовенко.

Унылый Сун поплелся вдоль молчащих домов. Ресторан «Север». Открыт!
Сун вошел, сунул швейцару чемоданчик и полушубок и поплелся в зал. Огляделся и с просительным «можно?» подсел к одному из столиков. За столиком трое - майор с голубыми просветами и двое приблатненных с бритвенными взглядами. На деревянном помосте квартет со скрипкой наигрывает «Очи черные, очи страстные». «Хорошо-то как играют!» - мелькнуло в голове Суна.
- Что будем? - подплыла дебелая официантка.
- Мне, пожалуйста, чего-нибудь мясного. С картошечкой, - искательно выдохнул Сун и храбро добавил, - и для сугреву граммов сто водочки.
- Картошечки не держим. Власть не завезла, - заявила суровая тетка. - Пшенка. Шампанское.
-Тогда пшенки. И шампанского, - капитулировал Сун.
- Деньги.
- Но сначала... принесите заказ! - удивился Сун.
- Деньги вперед! - отрезала официантка.
Сун вытащил деньги, отсчитал сорок рублей. Подумал, и еще три. Официантка выставила бутылку шампанского и швырнула тарелку с кашей. Сун взял бутылку и под внимательными взорами майора и быстроглазых начал ковырять пробку. Пробка не поддавалась. Сун пыжился.
- А ну, дай! - не выдержал один из урковатых, сгреб бутылку, мгновенным неуловимым движением выбил пробку, налил в кружку себе, однодельцу, подумал и плеснул остаток в кружку Суна.




Сун молча сжевывал кашу.
В швейцарской Сун обратился к майору: «Скажите, куда бы пристроиться на ночь?» Втайне он надеялся: офицер офицера не оставит.
- Куда? - переспросил майор, засовываясь в шинель. - Рекомендую обратиться в горотдел милиции. Это налево за углом. Будьте здоровы.
Сун поблагодарил и припустил рысцой за угол. Вот она, вывеска «НКВД СССР. Магаданское областное управление милиции».
Одноэтажное деревянное здание сквозного коридорного типа. Двери открыты. Освещено. Сун вошел. Справа и слева все двери открыты, в кабинетах все шкафы и сейфы - настежь. Яркое освещение. И могильная тишина. Людей нет.
Это могло означать только одно: сама милиция на ночь смывалась прочь. Все двери и дверцы открыты специально для бандитов, ибо закрытая дверь немедленно вызывает рефлекс - «вспороть и взломать!». Взламывать же открытое, конечно, глупо.
Суна от такой картины начала бить крупная дрожь, и он опрометью выскочил из управления милиции в белесую ночь. Поплелся снова на автобусную остановку, ибо другого места в городе он не знал.
Набрел на кучку таких же мыкающихся бедолаг, примеченных в аэропорту.




Магаданская авиация

- Знаете? Говорят, на 8-м километре какая-то транзитка...
- Поедем в транзитку! - обрадовался Сун.
Транзитка - понятие чисто колымское: в конечных пунктах трассы - это приспособленные под ночлежки путешествующих транзитчиков освобожденные от заключенных лагеря;
208
на промежуточных остановках - забегаловки, где есть баки с кипятком, где можно согреться и запить свой харч.
Транзитка на 8-м километре также представляла собой группу бараков, обнесенных высоченным забором с колючей проволокой и открытыми воротами. В транзитке требовалось предъявить документ, любой - от паспорта до бумажки, удостоверяющей, что ты из «вольняшек», то есть не беглый и не шатающийся бродяга. Ибо, как объясняли, амнистированным зэкам надлежало в течение трех суток выместись на «материк». Застрявших безжалостно загоняли обратно в лагеря.
Плата за ночлег смехотворная - один рубль. Зато транзитчик получал место на нарах и (о, высшее достижение «Территории»!) одну простыню. Сухо, светло, без клопов, но с кипятком. Сун огляделся: вокруг сплошь из «командированных» - решил он и успокоился. И по-молодому заснул.
И вдруг... среди ночи - «тра-та-та! ух! тра-та-та! ух!». Где-то рядом рвали тишину пулеметы и резкие, как удар кнута, выстрелы винтовок.
Попутчики и Сун встревоженно крутили головами. И снова - ночь. И тишина.
Наутро, сдав простыню и нацепив рюкзаки, транзитчики столпились у автобусной остановки. Знатоки объяснили: Суну соваться в аэропорт - дело дохлое, лучше добираться по трассе до Берелеха, а там... как повезет. На попутных, значит...




Колымское шоссе 1956 год

- А далеко это? - с замиранием спросил знатоков Сун.
- Далеко ли? По колымским меркам пустяки: до Берелеха - шестьсот, до Сусумана - этак триста, до Аркагалы - еще триста, а там по якутской трассе - тысчонки две... Но ты, парень, не робей. Доберешься, - заверили приунывшего Суна бывалые люди.
И Сун, вздохнув, решил - для начала ехать до Берелеха. Ибо оставаться здесь было еще страшнее, чем страшности впереди.
Автобус ходко рычал на широченной, на четыре ряда, с плавными заворотами утрамбованной дресвяной трассе.
«Лучше, чем под Москвой» - подумал Сун, а вслух обратился к соседу-попутчику, важноватому дяде управленческого типа. - «Дорожка-то, а?»
- Колымская трасса. Знаменитая колымская трасса. На людских костях лежит. Летом - до Усть-Неры, а по зимнику - аж до самого Ледовитого океана.
- Н-да! А ночью что за стрельба была?
- А это побег, - равнодушно объяснил попутчик, как о чем-то обыденном. - Там рядом лагерь для особых. Которым амнистии не видать, как своих ушей. Вот они и... Там все отработано, брат, четко. Среди глубокой ночи разом отворяются двери всех бараков и лавой на ограждение. А охрана тоже не лыком шита. Не проспала. И без всяких предупреждений - из пулеметов. А лава также молча, без единого крика - по баракам и... спят. Отработано четко.
- А трупы? А раненые?
- А это тоже отработано. К утру все тишь да гладь. И божья благодать. Нет, тут все четко.
- А другие были... побеги? - не унимался Сун.
- Я, что? Все могу знать? Были, конечно. А вот на днях в Нагаевском порту стрельба была... слыхал?




Сердце бухты Нагаева. Афанасьев Антон.

- Нет. Я только вчера прилетел с Камчатки. А что за стрельба?
- А вот такая, - понизил голос словоохотливый попутчик, - такая. Нагрузили на пароход амнистяшек, под завязку. Рейс в порт Ванино, а там - на материк, гуляй, братва! Два трюма мужиков, один трюм «зэчек». Плывут Охотским морем. А матросня судовая начала нырять в женский трюм, выманивать на энто дело, за консерву или, как водится, за спиртяжку. А зэки в ревность: не трожь наших баб! Сначала - за грудки, потом - за ножи. Одним словом, порешили всю команду, что ли. Оставили старика-капитана. Куда дальше? Приказали: «Веди в Японию!» А пока шла резня, успели отстучать радио: «На борту большая кровь!» Ну... пароход перехватили то ли погранкорабли, то ли ваш Морфлот, завернули обратно в Нагаево. А там, прямо на причале - энкаведешники и расстреляли сразу человек триста. А остальных - обратно в бараки. И вся любовь. Но... за что купил, за то и продаю. Я этого не говорил. Ясно?
- Ясно. Н-ничего себе! - не нашелся, что сказать, Сун. - А вы, извиняюсь, кто будете?
- Кто я? - усмехнулся важноватый дядя. - А я, молодой человек, инженер-прораб Оротуканской экспедиции. Дорогу ведем, золотишко в шурфах бьем. Тем зэков кормим. А иначе, за что ж кормить-то их? Кто не работает, тот не ест, слыхал? У нас все на нормах. Выработка. Дашь норму - пайка, не дашь - полпайки. Вот так...




С.Е.Чернышёв. Доска «Кто не работает, тот не ест» в Москве. Цемент. 1918.

Продолжение следует.


Главное за неделю