Так обстояло дело и у остальных трёх тихоокеанцев, поступавших в академию в 1939 году: подводников А.М.Стеценко, В.А.Касатонова и надводника В.А.Андреева. Вместе с нами учился и окончил академию Н.П.Египко, тоже бывший тихоокеанец. На Тихом океане мы с ним одновременно командовали «Щуками», служили сперва в одной, тогда ещё единственной на Дальнем Востоке, бригаде подводных лодок, и я хорошо знал его с тех пор.
Да и всему Тихоокеанскому флоту был известен командир подводной лодки Щ-117, которая в 1936 году совершила необычный по продолжительности поход, доказав, что автономность «Щук» при необходимости может быть увеличена вдвое против расчётной. Об этом походе, который в газетах называли стахановским, узнала вся страна.
Помню номер «Правды» с портретами членов экипажа лодки на первой странице и постановлением Президиума ЦИК СССР за подписью М.И.Калинина о награждении командира и комиссара орденами Красной Звезды, а всего остального личного состава орденами «Знак Почёта».
Встреча героического экипажа подводной лодки Щ-117 с руководством страны. (Картина художника В. Щербакова). Москва, Кремль, 1936 год
Командир подводной лодки Щ-117 Тихоокеанского флота Магомет Имадутдинович Гаджиев. Владивосток, 1936 год
Лодка Египко стала первым советским кораблём, весь экипаж которого состоял из орденоносцев. А ведь ордена имели в то время ещё очень немногие, и вручали их, даже дальневосточникам, обязательно в Москве, в Кремле.
Вскоре после того знаменитого похода Николай Павлович Египко был направлен в Военно-Морскую академию. Командование подводной лодкой Щ-117 он передал Магомету Имадутдиновичу Гаджиеву.
Но проучился в академии Египко тогда недолго. Вместе с другими советскими добровольцами поехал в Испанию. Н.П.Египко командовал там одной из подводных лодок республиканского флота, затем ещё одной.
О подробностях его боевой работы у берегов далёкого Пиренейского полуострова, как сумел вернуть повреждённую подлодку в строй, как прорывался под водой через перекрытый противолодочными дозорами Гибралтарский пролив и ещё о многом другом, мне стало известно гораздо позже.
В указе о присвоении Николаю Павловичу Египко звания Героя Советского Союза говорилось: «за выполнение особого задания командования и проявленные при этом мужество и героизм...» Ещё раньше он был награждён орденом Красного Знамени. Все тогда понимали: это «за Испанию», за помощь её народу, борющемуся против фашизма.
Н.П.Египко и черноморский подводник И.А.Бурмистров, также сражавшийся в Испании, стали самыми первыми Героями Советского Союза среди военных моряков. В то время людей, удостоенных этого звания, было ещё так мало, что почти каждый мог перечислить их фамилии, да и в лицо их знали по портретам, и они пользовались совершенно особенным уважением.
Добровольцы, побывавшие в Испании, являлись носителями самого современного боевого опыта. Такие люди были нужны в частях и на кораблях, и вернуться сразу после Испании к учёбе в академии Египко не смог. Его и Бурмистрова назначили командирами бригад подводных лодок на Чёрное море. Потом осложнилась обстановка на Балтике, возник военный конфликт с Финляндией. Финская кампания застала Николая Павловича командиром одной из бригад подлодок Балтийского флота.
Только в 1940 году он вновь стал слушателем академии, которую и окончил с нашим ускоренным выпуском.
Мы оба были довольны назначениями
Теперь мы попали с ним в одно соединение. Служить под началом командира с такой биографией я считал большой честью. Высоко ценил я и личные качества Николая Павловича, его спокойный, уравновешенный характер, исключительную доброжелательность к товарищам. Он не любил выделяться, никогда не напоминал и намёком о своих заслугах.
Будучи старше меня на три года и старше по званию, Египко позже окончил военно-морское училище, потому что поступил в него после четырёх лет матросской службы. Он не раз давал понять, что о моём старшинстве по училищу помнит. Это очень давняя, дошедшая из нахимовских времён, и, думается, неплохая традиция морских офицеров: независимо от должности и звания проявлять уважение к тому, кто хоть на год раньше вышел из стен училища. А в те годы все, занимавшие на флоте командные должности, были товарищами по Военно-Морскому училищу имени М.В.Фрунзе, для всех нас родному.
Первый Герой Советского Союза — командир подводной лодки Николай Павлович Египко. Москва, 1939 год
Своим назначением Николай Павлович Египко был удовлетворён. Он тепло вспоминал службу на старых балтийских «Барсах» в двадцатые годы, до перевода на Дальний Восток, говорил, что рад будет снова встретиться с подводниками, которыми командовал совсем недавно, перед возвращением в академию. Насколько я понимал, его устраивало, что начальником штаба назначили меня. Я же сознавал, что этим назначением мне оказано очень большое доверие.
1-я бригада подводных лодок дислоцировалась в молодой Латвийской советской республике, в Либаве — давнишней базе балтийцев. Штаб Балтийского флота находился в Таллине, и оттуда нам поступило приказание следовать прямо к месту службы и вступать в исполнение своих обязанностей.
Командующий флотом вице-адмирал В.Ф.Трибуц хорошо знал Египко и, видимо, счёл излишним, чтобы мы заезжали представляться в Таллин, не лежавший на прямом для нас пути.
«Крюк», вообще-то, был небольшой, мы потеряли бы какие-нибудь сутки. Честно говоря, не приходило в голову, что приказание ехать напрямик могло быть как-то связано с общей обстановкой, и что старшие начальники не хотели, чтобы даже на такой малый срок откладывалось фактическое вступление в должность нового командира и нового начальника штаба крупного соединения.
Понимание того, что большая война, давно угрожавшая стране, возможно, совсем близка, что она может разразиться вот этим летом, идущим на смену затяжной, холодной весне, у нас ещё не было. Оно пришло к нам позже.
Быстро закончив личные дела, решив, что семьи с собой пока не берём, — неизвестно было, найдётся ли для них сразу жильё, — мы с Николаем Павловичем Египко выехали через Ригу в Либаву.
Ранним утром 5 мая вышли на привокзальную площадь небольшого тогда, тихого городка, чем-то напоминавшего старую русскую провинцию.
Главным в этом городе был его порт, расположенный в стороне от вокзала и жилых кварталов. Он помнил броненосцы русских эскадр, уходивших отсюда в начале века на Дальний Восток.
С ним были связаны и другие события морской истории. В 1941 году он являлся самым западным советским портом на Балтике.
Я уже немного знал Либаву по прошлогодней стажировке. Теперь мы считали, — здесь наш дом. Кто знал, что приехали мы ненадолго!
Командующий Балтийским флотом флагман 2-го ранга Трибуц Владимир Филиппович. Таллин, 1941 год
Большая подводная лодка первой серии типа «Декабрист»
Глава вторая
СКОЛЬКО У НАС ВРЕМЕНИ?
Изучение общей обстановки
Прежний командир бригады капитан 1-го ранга К.М.Кузнецов (он переводился на работу в Наркомат), вводя нас в курс дел, объяснил, что сейчас завершается переформирование подводных соединений, предпринятое по решению Главного Военного совета ВМФ. Из прежних трёх боевых бригад подводных лодок на Балтике создавались две.
3-я бригада, состоявшая из «Малюток», расформировывалась, а её лодки передавались 2-й бригаде и нашей. Вместе с этими «Малютками», которые пока ещё не прибыли в Либаву, наша 1-я бригада должна была состоять из 23 подлодок, сведённых в четыре дивизиона.
Кроме бригад, которые я назвал боевыми, Балтийский флот имел Отдельный учебный дивизион подлодок и ещё одно крупное соединение подплава, именовавшееся раньше Учебной бригадой. Теперь оно получило более точное название — бригада строящихся и капитально ремонтирующихся подводных лодок, сокращённо БСКРПЛ. Сюда входили лодки, близкие к окончанию их строительства (с уже сформированными экипажами) или проходящие испытания, а также поставленные на длительный заводской ремонт. По окончании работ и испытаний они передавались в боевые бригады.
Командир 1-й бригады подводных лодок (до мая 1941 года) Константин Матвеевич Кузнецов
Поскольку читателю уже известны Н.С.Ивановский и А.Т.Заостровцев, мои сослуживцы и начальники на Дальнем Востоке, добавлю, что первый был теперь начальником штаба 2-й бригады подлодок, базировавшейся в Таллине (в командование ею только что вступил капитан 2-го ранга А.Е.Орёл), a второй — командиром бригады строящихся лодок. На Балтике собралось к тому времени много недавних тихоокеанцев.
Михаил Сергеевич Клевенский
Наша бригада подчинялась непосредственно Военному совету флота. Командир Лиепайской военно-морской базы капитан 1-го ранга М.С.Клевенский являлся для подводников начальником лишь в вопросах гарнизонно-комендантских. Но он обеспечивал базирование лодок, отвечал за всё, с этим связанное. И было приятно, что «старший на рейде» в Либаве в прошлом сам подводник, хорошо известный Египко и мне по Дальнему Востоку.
Во Владивостоке я жил с Клевенским в одном доме. Дружили семьями, иногда в выходные дни вместе отправлялись на природу, к Амурскому заливу. Человек неутомимо деятельный, вечно что-нибудь изобретавший и усовершенствовавший, Михаил Сергеевич и на досуге бывал поглощён мыслями о том, что бы ещё сделать, как говорили раньше, для пользы службы. Он был способен и в ночь-полночь разбудить телефонным звонком, чтобы посоветоваться о какой-то возникшей у него идее. На «Щуке», которой Клевенский командовал несколько лет, он вовлёк в активное рационализаторство чуть ли не весь экипаж. После того, как были уже значительно превзойдены расчётные сроки автономного плавания «Щук», начало чему положил экипаж Египко, на подводной лодке Клевенского изыскали возможность принять на борт ещё больше дизельного топлива, и эта лодка совершила рекордный по продолжительности поход, пробыв в море более ста суток!
Назначенный потом начальником оперативного отдела штаба Тихоокеанского флота, Клевенский, поощряемый новым командующим Н.Г.Кузнецовым, увлечённо разрабатывал «ступенчатую» систему боевых готовностей, при которой корабли, части и соединения по короткому сигналу, требующему произвести точно определённые действия, переходили в качественно иное состояние. Отсюда и пошли «оперативная готовность номер один», «оперативная готовность номер два», вошедшие к сорок первому году в практику всех наших флотов.
У штаба Лиепайской базы бросилась в глаза необычайной высоты сигнальная мачта, которой во время моей прошлогодней стажировки ещё не было. Флаги поднимались с помощью небольшой ручной лебёдки, и сигнал читали почти на всей территории базы. Нетрудно было догадаться, что это, конечно же, заведено гораздым на выдумки Клевенским. Он, как всегда, всецело жил службой, успев немало сделать для налаживания её в новой военно-морской базе.
А заместителем Клевенского по политической части оказался Павел Иванович Поручиков, мой сослуживец по черноморскому «Спартаковцу». Вот уж кого я никак не ожидал встретить в Либаве! После того он окончил Военно-политическую академию, плавал на Балтике на новых эсминцах, был уже в звании полкового комиссара. О многом хотелось расспросить Павла Ивановича, но дел было невпроворот. Кто знал, что скоро станет и совсем не до того!..
Командир Лиепайской военно-морской базы Михаил Сергеевич Клевенский
1-я бригада подводных лодок Балтийского флота
«Иртыш», плавбаза и штабной корабль 1-й бригады подводных лодок, был пришвартован правым бортом к массивной, почти как в Кронштадте, каменной стенке Либавской военной гавани. Невдалеке стояла другая плавбаза — «Смольный».
Напротив вытянулись по берегу краснокирпичные казармы, очень похожие на Мальцевские во Владивостоке. Они, как и вся территория, примыкающая к этой части гавани, тоже принадлежали нашей бригаде. А подводные лодки довольно скученно стояли у плавбаз и ближайших пирсов.
Дела и обязанности начальника штаба бригады я принимал у капитана 3-го ранга А.К.Аверочкина, который вообще-то был командиром третьего дивизиона, а временным начштаба — по совместительству. Он не скрывал, что со штабными делами расстаётся с облегчением.
Плавбаза подводных лодок «Смольный»
Командир 3-го дивизиона подводных лодок 1-й БПЛ КБФ Анатолий Кузьмич Аверочкин
— Постоянного начальника штаба у нас нет давно, — говорил Аверочкин. — Быть за него комбриг поручал и флагманскому штурману, и флагминёру. Дошла очередь и до меня...
С Аверочкиным я уже был немного знаком раньше. Знал, что он коренной кронштадтец и близкий родственник знаменитого Фёдора Аверочкина, одного из руководителей Центробалта, чей портрет помещали в краснофлотских клубах рядом с портретом легендарного Анатолия Железнякова.
Передав дела штаба, капитан 3-го ранга Аверочкин доложил о своём дивизионе. Это был дивизион подводных минных заградителей, единственный такой в бригаде, да и на всём Балтийском флоте. О том, что он единственный, пришлось потом очень сожалеть.
В дивизион входили два «Ленинца» — самые знакомые для меня подлодки, и, не стыжусь сказать, самые любимые. Но в строю находилась лишь одна — Л-3, а другая — Л-2, стояла в Ленинграде на ремонте. Е щё имелись два подводных минзага английской постройки из бывшего флота буржуазной Эстонии, сохранявших свои прежние названия, — «Калев» (в честь героя эстонского народного эпоса) и «Лембит» (по имени предводителя эстов, восставших против немецких поработителей в ХIII веке). Это были довольно современные лодки среднего водоизмещения. Но в скорости хода они уступали «Ленинцам», а к их минным трубам и торпедным аппаратам не подходил наш обычный боезапас. Годились, впрочем, торпеды, применяемые на катерах, а некоторое количество мин, закупленных Эстонией в Англии, имелось на складах.
Подводные лодки «Калев» и «Лембит»
«Итого, четыре подводных минзага по списку, а в наличии — три», подытоживал я в уме. А Балтика с характерными для неё небольшими глубинами, с навигационными узкостями, — как раз такой морской театр, где скрытно поставленные минные заграждения могут сыграть существенную роль при любом военном конфликте. Мне было известно, что на ленинградских заводах достраивалось несколько усовершенствованных «Ленинцев» последней серии (таких, как моя Л-8 на Тихом океане) и капитально ремонтировалась Л-I, родоначальница лодок этого типа. Но ждать их, насколько я знал, надо было ещё долго.
1-й и 2-й дивизионы бригады, являвшиеся её ядром, состояли из средних подлодок типа «С» (на флоте их называли «эсками»). Эти лодки, вступившие в строй в последние годы, а некоторые совсем недавно, по праву считались самыми совершенными в своём классе для того времени. Они были значительно крупнее «Щук» и обладали гораздо большей скоростью надводного хода (19 узлов). Торпедных аппаратов имели, как и «Щуки», шесть, но торпед брали на борт больше, а в артиллерийском вооружении не уступали «Декабристам» и «Ленинцам» (одно 100-миллиметровое орудие и одна сорокапятка-полуавтомат).
Подводная лодка типа «Сталинец»
Внешней приметой «эсок» были скошенный форштевень со стальными зубьями, предназначенными для прорывания противолодочных сетей, и ещё одна «пила», размещённая выше на специальных стойках над палубой.
Как только представилась возможность, я детально, как положено подводнику, познакомился с «эсками», на которых раньше почти не бывал, хотя, конечно, изучал их устройство и особенности. Нельзя было не отдать должного проектировщикам, сумевшим удобно разместить механизмы, отчего становилось просторнее в отсеках. Удачным было и большинство применённых на этих лодках технических усовершенствований, начиная с новой тогда гидравлической системы подъёма перископа, действовавшей быстро и бесшумно. Моряки с «эсок» по праву гордились своими кораблями.
1-м дивизионом командовал Герой Советского Союза капитан 3-го ранга А.В.Трипольский, 2-м — капитан 2-го ранга В.А.Червинский. Оба участники недавней советско-финляндской войны. Тогда Трипольский был удостоен звания Героя Советского Союза, а подлодка, которой он командовал, С-1, входившая теперь в его дивизион, награждена орденом Красного Знамени.
Я с интересом ждал первой встречи с этим комдивом, зная и о его боевых делах (о них много писалось в газетах), и о том, что до должности, которую Трипольский занимал, он поднялся, не кончая военно-морского училища. Послужной список комдива-1 начинался так:
«Краснофлотец-водолаз, старшина сверхсрочной службы, слушатель краткосрочных курсов комсостава, командир посыльного судна в звании младшего лейтенанта...»
На способного моряка обратили внимание и, удовлетворив его просьбу, перевели штурманом на подводную лодку. Рвение к службе, умение набираться знаний и опыта обусловили eгo дальнейший рост.
Трипольскому было под сорок. Рослый и широкоплечий, с крупной головой, он всей своей крепкой фигурой и грубоватым спокойным голосом очень соответствовал обычным представлениям о внешности бывалого моряка.
Солидное впечатление, которое он производил, не обманывало. Не много потребовалось времени, чтобы удостовериться, что командир нашего головного дивизиона — опытный подводник, хороший организатор. На лодках он пользовался большим авторитетом, которого прибавляла ему, конечно, и «Золотая Звезда» на груди.
Встретиться с командиром 4-го дивизиона капитан-лейтенантом С.И.Матвеевым довелось несколько позже, когда он привёл с Ханко последнюю из передававшихся в нашу бригаду «Малютку».
Первая Краснознамённая подводная лодка С-1
Командир 1-го дивизиона подводных лодок Александр Владимирович Трипольский Командир 2-го дивизиона подводных лодок Владимир Александрович Червинский Командир 4-го дивизиона подводных лодок Степан Ионович Матвеев
На Балтике уже появились подлодки типа «М» новой серии, немного «подросшие» и усовершенствованные по сравнению с первыми. Но те, которые составляли дивизион Матвеева, относились именно к первым, знакомым мне по Дальнему Востоку. Они имели надводное водоизмещение всего 160 тонн (подводное около 200 тонн), один дизель, один гребной вал, что ограничивало скорость хода и маневренность, а вооружение сводилось к двум торпедам и 45-миллиметровой пушке. Этим легчайшим лодкам с экипажем из 17 человек очень доставалось даже при несильном шторме. А отдыхать людям приходилось, где попало: в тесных отсеках не нашлось места ни для каюты командира, ни для коек матросам. Служить на старых «Малютках» было тяжелее, чем на любой другой подлодке.
Такие лодки больше не строились, но находившиеся в строю могли ещё пригодиться. Особенно на Балтике, где более или менее устраивала доступная им глубина погружения (до 60 метров), а их 10-суточная автономность позволяла достигать ряда важных районов театра военных действий. Тем более из баз, которыми располагал теперь Балтфлот. Так, во всяком случае, тогда представлялось.
Подводная лодка «Малютка»
Командиры подводных лодок 1-й бригады
Познакомившись с комдивами, я старался побыстрее получить личное представление и о командире каждой лодки. Некоторых из них помнил по прошлогодней стажировке. В том числе капитан-лейтенанта В.А.Полещука. Он был из моряков торгового флота, много поплавал помощником капитана и капитаном. Пройдя краткосрочные курсы комсостава, в финскую кампанию уже командовал «Щукой», потопил транспорт. А в 1940 году, когда мы первый раз встретились, осваивал только что включённый в состав Краснознамённого Балтийского флота бывший эстонский подводный минзаг «Лембит». Рассказывал, что из корабельной документации ему достался лишь перечень забортных отверстий, подлежащих задраиванию при погружении. Т ак что изучать незнакомую лодку пришлось сразу «в натуре», в чём помогали оставшиеся на ней эстонские старшины. Теперь «Лембит» под командованием Владимира Антоновича Полещука нормально плавал, успешно выполнял учебные задачи.
А с капитаном 3-го ранга Иваном Тихоновичем Морским мы когда-то вместе ехали с Чёрного моря на Дальний Восток, потом служили там в одной бригаде. Он был у нас дивизионным штурманом, и когда я начинал командовать «Щукой», ходил с нами в длительный поход, пришедшийся на пору устойчивых в Японском море туманов. В том плавании я смог оценить и его штурманское мастерство, и спокойный, добродушный характер. Вывести его из себя не могло ничто. Казалось, он даже слишком спокоен для подводника, особенно если станет командиром лодки, которому нужна быстрота реакции. Но вот он командовал Краснознамённой С-1, — подводной лодкой, отличившейся в финскую кампанию под командованием А.В.Трипольского.
Командир подводного минного заградителя «Лембит» Владимир Антонович Полещук
Командир подводной лодки С-1 Иван Тихонович Морской
На Дальнем Востоке у Ивана Тихоновича была сперва другая фамилия, с которой он родился и вырос в украинском селе, — Могила. Он официально переменил её на новую — Морской, выразив этим свою приверженность к флоту.
Наиболее подготовленными командирами считались в бригаде капитан 3-го ранга П.Д.Грищенко и капитан-лейтенант С.П.Лисин. Пётр Денисович Грищенко был самым старшим из командиров лодок по возрасту, единственный из них имел академическое образование. Он командовал подводным минзагом Л-3, лодкой, немало уже поплававшей, но прошедшей недавно модернизацию, в результате чего расширились её боевые возможности, увеличилась продолжительность непрерывного пребывания под водой. Это был самый мощный боевой корабль бригады.
Командир подводного минного заградителя Л-3 Пётр Денисович Грищенко
А командир подводной лодки С-7 Сергей Прокофьевич Лисин, гораздо более молодой (как и его лодка, поднявшая флаг несколько месяцев назад), имел за плечами опыт настоящих боевых походов. В отличие от других обстрелянных командиров, — участников финской кампании на Балтике, он приобрёл этот опыт в Средиземном море, где, как и наш комбриг, находился в числе советских добровольцев на действующем флоте республиканской Испании, плавал в 1937– 1938 годах старпомом на одной из испанских подлодок.
Командир подводной лодки С-7 Сергей Прокофьевич Лисин
Лисин принадлежал к людям, способным расположить к себе с первой встречи. Чувствовалось, что это командир не просто образованный, много знающий, но и активно думающий, стремящийся осмыслить всё, с чем сталкивается. Такие обычно быстро осваиваются в непривычной обстановке, находят верные решения при сложных обстоятельствах. Отличали его широта интересов, тактичность, общительность, внимательность к людям. Как я потом узнал, Лисин до поступления в военно-морское училище был комсомольским работником на Сталинградском тракторном. Навыки воспитательной работы с молодежью, приобретённые там, вероятно, пригодились и на подводной лодке. Нельзя было не заметить, что у командира С-7 большое взаимопонимание с его заместителем по политической части (вскоре ставшим комиссаром лодки) старшим политруком В.С.Гусевым, кстати тоже бывшим комсомольским работником. Схожие характерами, оба энергичные и деятельные, они очень подходили друг к другу, а это немало значит для всей жизни корабля.
Командир подводной лодки С-4 Дмитрий Сергеевич Абросимов
Неплохое впечатление складывалось и о большинстве остальных командиров лодок. Понаблюдал, как действует в центральном посту С-4 капитан-лейтенант Д.С.Абросимов (именно так стремился я знакомиться с командирами), и становилось ясно, что необходимыми качествами и навыками, чтобы вести подводную лодку в боевой поход, он, несомненно, обладает.
И вышло так, что как раз С-4 пошла в такой поход первой из нашей бригады уже через несколько недель.
Хорошо были укомплектованы экипажи лодок. Особенно радовало, что в них много сверхсрочников, можно сказать, подводников-профессионалов, накрепко связавших с флотом свою судьбу. На некоторых лодках сверхсрочниками являлись практически все старшины.
На всех кораблях бригады, кроме «Малюток», существовали партийные организации и партийная прослойка, как тогда говорили, была значительно выше, чем на флоте в целом. Иначе, впрочем, и не бывало нигде в подплаве. А почти все остальные моряки — комсомольцы. Высокая сознательность личного состава, общая решимость с честью выполнить свой воинский долг не подлежали сомнению.
Продолжение следует
