Зная, вернее, представляя, конфигурацию ограждения рубки американских атомных субмарин, можно, конечно, предположить, что нанесен он передней острой частью этого ограждения и расположенным по его правому борту правым пером носовых горизонтальных рулей. Казалось бы, такое предположение вполне подтверждает полученные разведкой сведения о появлении в Йокосуке «Суордфиш» со смятым ограждением рубки. Да и место, где покоились останки нашей лодки (Ш=44' Сев. шир., Д= 180'), находится как раз в точке ее поворота на новый курс. Тут-то и могла произойти трагедия: «американец» не уловил своей хваленой гидроакустикой поворот и изменение глубины нашего ракетоносца и в полном смысле слова «наехал» на него.
Так-то оно так, но... Опять это проклятое «но»! На тех же хэлибатовских кинокадрах видно кое-что, что может опрокинуть и эту, вроде бы, стройную версию. Дело в том, что, во-первых, неподалеку от корпуса лодки на дне видны останки человека, одетого в кожаный реглан и морские сапоги. Такие регланы, не положенные по нормам снабжения, но правдами-неправдами «добываемые» командирами подводных лодок, имелись именно и только у них. Уходил в океан точно в таком же реглане и Владимир Иванович Кобзарь — командир «К-129». Во-вторых, как пишет в той же статье Р.Голосов: «один из моих сослуживцев — офицер ВМФ — однажды получил от своего шефа задание подготовить ответ на поступившее в Главный штаб письмо из МИД СССР В письме сообщалось, что в одно из консульств СССР в США (кажется, в Бостоне) обратился офицер ВМС США и заявил, что в 1968 году он был вахтенным офицером корабля (кажется, эсминца), который при плавании в Тихом океане столкнулся с подводной лодкой. ПЛ, предположительно советская, затонула. Чувство вины, с которым он жил прошедшие шесть лет, побудило офицера сделать это заявление. Предположительно, похожая информация в то время была опубликована в одной из бостонских газет. В письме МИД просил Главный штаб ВМФ дать заключение по этим фактам». Вот вам и столкновение с подводной лодкой в подводном положении! К сожалению, «стеснительные» американцы не сообщают, был ли отдраен верхний рубочный люк в поднятой ими трети нашей лодки. Усиленно открещиваются они и от самой возможности столкновения «их» кораблей с «К-129». Не знаем мы и о том, в какое время суток произошло несчастье. Ведь зная время столкновения, можно было бы с достаточной достоверностью предположить, в каком положении в этот момент была наша лодка: если ночью, то под РДП или в крейсерском, то есть над водой; если днем, то под водой. Какая погода была тогда? Нет ответа на эти вопросы. Не ответили на них и комиссия ВМФ под председательством уже упоминавшегося адмирала флота В.Касатонова и правительственная комиссия под руководством заместителя председателя Совмина СССР Л.Смирнова.
И та и другая воюющие стороны действовали по принципу, изложенному в известной песенке героя в его «Трехгрошовой опере»: «Все будет шито-крыто, все по закону! Не посвященный в дело не поймет!» Помните? Вот так мы и жили в то время. Но а сейчас-то что мешает открыть карты? Холодная-то война вроде бы закончилась. Проиграли ее наши политики. Не военные, а именно политики проиграли эту холодную, но далеко не безжертвенную войну. И это, конечно же, огорчительно.
ОБЫЧНАЯ АВТОНОМКА ИЛИ ХОЛОДНАЯ ВОЙНА БЕЗ КАВЫЧЕК
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
Ну, вот и все. Я облегченно вздыхаю. Можно, наконец, расслабиться и даже сходить домой. Впереди два дня совершенно законного отдыха. Вообще-то, по приказу Главкома, перед выходом на боевую службу положено трое суток, но сутки мы «съели», устраняя замечания штабов дивизии и эскадры. И то хлеб ...
На пороге каюты - замполит Коля Соколюк. -«Как отдыхать будем, командир?» - «Активно!» - Улыбаюсь ему в ответ. «Зам» предлагает утвердить составленный им план этого отдыха.
Неожиданно и как-то даже стеснительно звонит телефон. В трубке — голос комдива. Одессит и, как положено всякому одесситу, балагур, весельчак, поэт, художник, кандидат военно-морских наук, контр-адмирал , на этот раз произносит довольно сухо: —«Завтра — рабочий день. Летят «гости» — комиссия штаба флота. Готовься. Будут проверять твою готовность к выходу. Будь здоров, отдыхай до утра!».
Вешаю трубку и по выражению лица замполита вижу, что ему уже все понятно. «Накрылся» отдых? «Точно, готовься к проверке штабом и политуправлением флота. Готовь бумажки. Дернут и тебя. Наверняка будет кто-нибудь из политуправления. Иди, зови старпома!» А вот и старпом Василий Васильевич Кравцов. Здоровяк, веселый, красивый парень. Умница, хороший, грамотный помощник. Сообщаю ему «радостную» новость. Ни один мускул на его лице не дергается, только рано начинающая лысеть макушка медленно краснеет, и по глазам вижу — злится, досадует. Однако вида не подает. Знаю, что мысленно он уже прикидывает, во что одеть команду, кого поставить на вахту и какие из многочисленных журналов (вахтенный, журнал боевой подготовки, планы занятий и учений и т. п.) еще и еще раз нужно проверить.
Знаем мы повадки офицеров штаба флота. Знаем даже то, на что они обращают внимание при проверке документации, какие формулировки любят.
Дело в том, что разные проверяющие инстанции зачастую по-разному подходят к записям в журналы. Одно и то же мероприятие может быть вписано в «Журнал боевой подготовки», к примеру, в различной форме. Так вот у нас со старпомом было три формы такого журнала. Основной — наш, со всеми записями, удовлетворяющими штаб дивизии. Другой — для штаба эскадры, третий - для штаба флота и Главного штаба ВМФ. Это была наша маленькая тайна. Она позволяла не переписывать бесконечно тот или иной пункт раздела журнала в требуемой и излюбленной данным штабом редакции. Экономились нервы и время.
Были у старпома и различного рода экстракты (хвойный, вишневый, лимонный и т.п.) для добавления в спирто-водяную смесь для угощения «гостей». Были и другие производственные хитрости, позволяющие, как говорят подводники, «продуваться» при многочисленных проверках...
Но хитрости — хитростями, а крутиться завтра предстоит здорово. «Собирай офицеров, сейчас приду! Команду пока не расстраивай. Завтра все узнают». И пошло и поехало...
В.В.Кравцов. 1960 год (выпускник Тбилисского Нахимовского училища 1953 г.)
Обычная проверка
«Гости» появляются на лодке ровно в десять часов. К этому времени корабль готов к осмотру, люди одеты в «парадное», специально хранящееся в баталерке для такого рода «балета», рабочее платье.
Пока офицеры штаба флота, сопровождаемые офицерами нижестоящих штабов, ходят по отсекам и листают документы, меня «пытает» по «Боевому распоряжению» глава комиссии — капитан 1 ранга Морозов Иридий Александрович. Между прочим — один из моих первых командиров. В марте 1956 года был он командиром «С-235» на Черном море, с ним мы перешли вначале на Север, а затем на Тихий океан. Под его руководством я стал помощником командира, то есть вступил на чисто командную стезю службы. Теперь он офицер штаба флота. Морозов сухо и совершенно официально «гоняет» меня по тонкостям предстоящего плавания и по знанию «вероятного противника». Последнее абсолютно не страшно. Несколько дней назад мне пришлось готовить свое «Решение» в штабе флота и первый заместитель командующего флотом вице-адмирал В.Маслов заставил меня выучить названия и тактико-технические данные американских боевых кораблей и особенно подводных лодок, плавающих в Тихом океане, наизусть. Моя попытка объяснить, что меня — командира ракетоносца должны интересовать в основном противолодочные силы США, а не весь американский флот, была пресечена им с соответствующей «головомойкой». Зато теперь я спокойно отвечаю на вопросы Иридия Александровича...
Во второй половине дня начинают проигрывать боевые корабельные учения. На лодке - звуки ревуна, сирены, тифона и колоколов громкого боя. Экипаж в мыле «заделывает пробоины», «тушит пожары», готовит ракетный комплекс и торпедные аппараты «к бою». Механик и старпом уже хрипят... Все вроде идет хорошо. «Гости» довольны, ничто не предвещает плохой оценки нашей готовности. Учения заканчиваются. Офицеры штабов и лодки собираются в кают-компании плавказармы на разбор. Матросы и старшины переодеваются в обычное рабочее платье, отдыхают. Внимаем докладам представителей штаба флота внешне спокойно, а внутри каждого — напряжение. Ждешь какого-нибудь подвоха. Времени-то до выхода всего ничего. А вдруг что-нибудь «раскопали» и задержат выход? Мало того, что это позор на весь ВМФ, но это же автоматом ударит по лодке, которую мы должны сменить на патрулировании в океане. Подрыв боеготовности — дело очень серьезное, без крупных неприятностей не бывает.
Невольно вспоминаю один такого рода разбор, участником которого довелось быть еще в лейтенантские годы.
«С-235» перед зимовкой в Молотовске (ныне Северодвинск) отрабатывала и сдавала задачу №2 (управление лодкой в надводном и подводном положениях).
Неожиданно к нам на борт накануне выхода на сдачу задачи штабу бригады лодок прибыл представитель Управления боевой подготовки ВМФ московский гость контр-адмирал Родионов. Он вместе с местным штабом вышел с нами в море. В управление кораблем не вмешивался. Молча наблюдал за действиями экипажа, командира и процессом приемки задачи.
Врезалось в память возвращение на базу. Белое море «раскапризничалось». Начался серьезный шторм. Видимость упала почти до нуля. Снежные заряды, туман, крутая волна, в общем, тяжко нам пришлось. Командир (тот же Иридий Александрович) и экипаж, как пишут в прессе, «с честью справился» с непростой задачей входа в малознакомую базу. Особых замечаний со стороны принимавших задачу офицеров штаба не было. Шли мы — молодые офицеры, а почти все офицеры лодки в то время были лейтенантами, на такой же вот разбор спокойно и даже весело. Еще бы: орлы — справились с таким штормовым морем. Показали штабу, на что мы способны. Опыт плавания по Северному морскому пути не пропал даром. Словом, ожидаем оценку не ниже «хорошо», но...
Молодость наивна. Московский адмирал быстро рассеял наши заблуждения. Преподал урок на всю оставшуюся службу. Показал, что такое офицер «вышестоящего штаба». Началось все, как обычно.
Один за другим, по очереди, начиная с флагманского штурмана и кончая флагманским врачом, вставали и докладывали результаты своей проверки офицеры штаба бригады. Все они оценивают действия экипажа по управлению лодкой, как грамотные, рекомендуют оценить их «хорошо». Наступает момент доклада о своих выводах представителя политотдела. Эти ребята «держат нос по ветру» и, конечно, тоже будут рекомендовать комбригу принять задачу с оценкой «хорошо».
Одним словом, все мы приготовились услышать именно эту оценку.
Но адмирал вдруг прервал выступление. Он задал совершенно неожиданный вопрос: «Флагманский штурман, дайте мне ваш личный план проверки БЧ-1!». Флагштур, естественно, замялся и попытался что-то промямлить о том, что принимал задачу, руководствуясь руководящими документами: «Курсом боевой подготовки», «Наставлениями по штурманской службе» и так далее. «Москвич» не стал его слушать и задал точно такие же вопросы всем проверявшим нас офицерам штаба, получив такие же неуверенные ответы.
Контр-адмирал Родионов Анатолий Иванович. -
Затем адмирал выдержал небольшую паузу, оглядел внимательно присутствующих и с каким-то злорадством торжественно произнес: «Задачу принимать нельзя! Лодка получает оценку «неудовлетворительно»! Штабу произвести повторную проверку. Планируйте через неделю еще один выход в море на сдачу задачи № 2!». При всей нашей и штабной дисциплинированности кают-компания зашумела. Адмирал предостерегающе поднял руку. Шум стих. «Ни один специалист в течение нескольких часов не может без плана успеть качественно проверить подготовку членов экипажа лодки. Для того чтобы оценить подготовку по специальности матроса, старшины, офицера, офицер штаба должен иметь тщательно продуманный и утвержденный начальником штаба план проверки. В этом плане должно быть указано, что я буду проверять то-то, то-то и то-то и ничего другого!»
Признаюсь, мы посмотрели на контр-адмирала, как на сумасшедшего. Затем чувство возмущения подавило все наши остальные чувства. Причем здесь мы?
Значит наши кувырканья в море, в шторм, риск вылететь на камни, мастерство при управлении лодкой по «вводным» начальства, риск сгореть при «учебном» пожаре и стукнуться о грунт при «учебных» провалах и т. п. насмарку? А как объяснить это команде? Какое наше дело до ошибок штаба? Жгучая обида сжигала нас.
Надо отдать должное штабу. Адмирал уехал. Никакого выхода в море нам не устроили, тем более что море начало активно замерзать. Оценка «хорошо» за задачу № 2 нам была выставлена, но урок коварства со стороны приезжего начальства сохранился в моем, во всяком случае, сознании на всю жизнь.
Но пора от воспоминаний возвратиться к конкретной ситуации: внимательно слушать выступления офицеров штаба флота, записывать замечания и самое главное улавливать выводы: готова ли та или иная боевая часть и лодка к выходу на боевую службу.
Пока все хорошо. Несмотря на замечания (вполне устранимые) вырисовывался вывод о нашей готовности к выходу в океан.
Продолжение следует
