Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Универсальный бронекатер

Быстроходный
бронекатер
для силовиков и спасателей

Поиск на сайте

На румбе - океан. Р.В.Рыжиков. СПб, 2004. Часть 20.

На румбе - океан. Р.В.Рыжиков. СПб, 2004. Часть 20.

«Взвод, на дерево!»

В прошлом году готовил этот командир свое «Решение на боевую службу» в штабе флота. Подошло время докладывать и утверждать это «Решение» командующим флотом. Командующий был в отпуске, а его первый заместитель и начальник штаба были то ли в Москве, то ли на каких-то ученьях. Одним словом, за комфлота остался адмирал (не буду называть его фамилию) — начальник одного из ведущих управлений штаба. Адмирал этот в лейтенантские свои годы некоторое время воевал на суше, в морской пехоте и даже командовал взводом разведчиков, чем немало гордился. Вот ему-то и предстояло утвердить «Решение» вместо комфлота. Доклад был уже окончен и ВрИО комфлота занес, было, руку с красным карандашом для утверждения, но, желая, очевидно «блеснуть» своей тактической эрудицией, задал вдруг не без ехидства «коварный» вопрос ... «А как вы будете уклоняться от обнаружения вероятным противником?»
— В соответствии с действующими документами, погружением на избранную глубину и отворотом от пеленга ..., начал было отвечать командир, но адмирал прервал его: «Что это у вас, у подводников, за шаблонный тактический прием — погружение да погружение? Не хотите вы ничего нового предлагать! Вот, когда я воевал в морской пехоте и командовал разведчиками... Идем лесом. Вдруг навстречу видим к лесу немцы подходят. Я командую: — Взвод, на дерево! Залезли мы на деревья, немцы прошли мимо — не заметили. А у вас «погружение» да «погружение», ничего нового!...» Командир внутренне расхохотался, но внешне сохранил «каменное лицо». Впрочем, адмирал, страшно довольный тем что «срезал» подводника, уже ставил свою замысловатую красную «закорючку» в углу огромной карты графического плана «Решения»...




И такие «флотоводцы» у нас бывают, думал я, поднимаясь в рубку к перископу. Но думай не думай, а, кроме ухода на глубину, ничего я этому самолету не противопоставлю...

Опять проклятый «Орион»!

Повторилась процедура всплытия под перископ. Наверху было уже довольно темно. Начали «зажигаться» звезды. Судов и кораблей не просматривалось. Море — почти штилевое. Можно становиться под РДП и заряжать батарею. Только бы небо было чистым! Даю соответствующие команды. Мотористы запускают дизель. Начинаем заряжать «подсевшие» аккумуляторы. Снижаю боевую готовность, уступаю место у перископа вахтенному офицеру - командиру группы управления БЧ-2 старшему лейтенанту Колиниченко. Сам спускаюсь в центральный пост, усаживаюсь в кресло, углубляюсь в чтение «Тактического руководства». Как всегда, почти неожиданно, звучит неприятный доклад радиометриста: «Слева 120, слабый сигнал самолетной РЛС! Предположительно работает «Орион»! Кричу вахтенному офицеру: «Пока с РДП не снимайся!» Спешу в радиолокационную рубку, благо она рядом — в левом кормовом углу отсека. Вахтенный радиометрист, прижимая к ушам наушники, впился взглядом в один из небольших экранчиков на пульте поисковой станции — радиолокационного пеленгатора. На экранчике пульсирует светло-зеленый лучик — сигнал чужого радиолокатора. — Ну, что сигнал? — с надеждой, что он исчезнет, спрашиваю у метриста. — Увеличивается, — с ноткой горечи, но твердо докладывает он. Вот досада, мелькает в голове, а сам уже спокойно командую по внутрепереговорной связи вахтенному офицеру: «Снимайся с РДП!». Звучат команды: «Срочное погружение!», «Стоп зарядка!», «Приготовить третью линию вала и мотор экономхода к работе!» и т.п. Мы опять на глубине. Минут через 20-30 попробую повторить весь маневр сначала. Но и через полчаса и через час, полтора, встать под РДП не удается. Совершенно ясно, что в воздушном пространстве над районом, определенным Главным штабом ВМФ для нашей боевой службы, барражирует патрульный самолет ВМС США «Орион».



Получив отраженный от наших выдвижных устройств радиолокационный сигнал, он обнесет место обнаружения радиогидроакустическими буями, вызовет себе на подмогу еще парочку самолетов уже с солидным запасом глубинных бомб, а то и призовет с ближайших баз отрядик противолодочных кораблей. Они, как волки вокруг загона для скота, будут рыскать над нами и вокруг нас день и ночь. Наконец, мы не выдержим и, разрядив аккумуляторы «до воды», задыхаясь отравленным углекислотой горячим воздухом (регенеративные установки (устройства, поглощающие углекислый газ и выделяющие кислород. При работе интенсивно выделяют тепло.) тоже имеют пределы работы), с позором всплывем. Это в настоящее — в мирное время. А во время войны нас просто разбомбят «глубинками». Впрочем, даже если нас не обнаружат в мирное время, то после взлета из-под воды первой же нашей ракеты, лодка будет запеленгована и уничтожена. Своей «черепашьей» скоростью — 3 узла (экономход) и 10 узлов только в течение одного часа (наш «парадный» подводный ход) мы далеко от точки обнаружения все равно не уйдем. Но тогда наша гибель будет оправдана тем ударом, тем ущербом противнику, который мы ему нанесем! Ведь в пределах досягаемости наших ракет крупные административно-политические и экономические центры США, например Сан-Франциско. А сейчас, во время холодной войны, дать обнаружить себя — значит нанести прямой ущерб обороноспособности Родины, значит, пустить на ветер огромные денежные средства, которые тратят на нас — подводников, солдат первого эшелона ее Армии. Зачем, в этом случае все наши ограничения условий нормального человеческого существования? Зачем, в конце концов, мы подрываем свое здоровье «ползая» на океанской глубине за тысячи миль от родных берегов? Никак, ну никак нельзя дать себя обнаружить!

Великое сидение

Советуюсь с механиком, старпомом. Прикидываем плотность электролита в батарее: как долго мы еще сможем обеспечить себя, так называемым, «экономическим » трехузловым ходом?
Сколько еще сможем дышать относительно чистым воздухом? Получается, что «по дыханию» мы сможем продержаться еще довольно долго, а вот по плотности электролита — суток пять-шесть, не дольше. Решаем ввести максимальный режим экономии электроэнергии. В душах наших — надежда, что в следующую ночь мы все-таки сможем зарядить аккумуляторы и провентилировать отсеки. Отменяю все занятия и работы, кроме связанных с ходом и плавучестью корабля. Подвахтенным приказываю отдыхать, лучше всего лежа в койках (так меньше расходуется кислород). Выступаю по лодочной трансляции перед экипажем с кратким обращением — разъяснением ситуации. Вообще замечено давно, что отсутствие информации резко отрицательно действует на людей, находящихся в замкнутом пространстве. Особенно напряжена психика моряков в изолированных друг от друга отсеках подводной лодки. Во время войны на некоторых лодках практиковали информирование экипажа о действиях командира и вообще главного командного пункта лодки с помощью нештатных комментаторов.




Видео "Командир счастливой щуки". :: альбом Художественные фильмы о Второй Мировой Войне, Фильмы онлайн

Ими обычно становились замполиты или фельдшеры, то есть наименее занятые управлением офицеры. Во всяком случае я находил упоминание об этом во вполне официальных источниках — бюллетенях о действиях наших подводных лодок в Великой Отечественной войне. Пишут о том же американцы. Со своей стороны, не упускаю случая пообщаться с людьми в отсеках хотя бы с помощью трансляции. В лодке наступает полная тишина, нарушаемая шумами работающих механизмов и короткими командами вахтенного офицера и вахтенного механика. Старпом отдыхает после дневной вахты, я занялся анализом температурно-плотностного режима воды на различных глубинах района патрулирования. «Маракую» над выбором глубины движения. Стараюсь, как всегда, решить трудноразрешимую задачу: выбрать такую глубину, на которой нас бы, по возможности, не слышал никто, а мы бы слышали всех, причем шумы «целей» обнаруживали бы, как можно дальше (на расстояниях, позволяющих уклониться от обнаружения под слоем «скачка» плотности). А может быть повезет и найдем «жидкий грунт» — слой с плотностью воды, позволяющий лечь на него, как на дно и отлежаться без движения, не затрачивая драгоценный запас электроэнергии до очередного подвсплытия на сеанс связи? Однако расчеты показывают, что мечты эти напрасны: жидкого грунта в районе патрулирования нет!
Как всегда, ограничение в кислороде вызывает сонливость... Время до наступления вечерних сумерек тянется долго...
Наконец, по моим расчетам наверху начало темнеть. Опять тревога. Опять перископная глубина. И опять неудача! Причем на этот раз не слабые, а сильные сигналы «Орионов»!
По характеру сигналов ясно, что над нами уже два патрульных самолета. Утешает, что ни всплесков, ни активных звуковых посылок не прослушивается. Стало быть, буи самолеты не сбрасывают, есть надежда, что лодка еще не обнаружена. Но поиск явно ведется! Почему? Впрочем, раздумывать времени нет, ухожу на глубину...




Проходят еще сутки. При очередной попытке встать под РДП обнаруживаем сигнал работы уже не «Орионов», а «Нептунов»! Ничего не понимаю. Откуда здесь снятые с вооружения американских ВМС базовые патрульные самолеты типа «Нептун»? Известно, что янки продали их японцам, а до Японии отсюда далековато... Продолжаем скрывать свое пребывание в районе на приличной глубине. Пересидим или нет?
В целях экономии электроэнергии приказываю отключить все, не связанные с обеспечением хода, механизмы. Отключаем даже камбуз, переходим на сухой паек. В таком режиме плаваем еще три дня...
Ура! На исходе пятых суток, всплыв под перископ, никаких сигналов работы радиолокаторов, силуэтов и огней судов не обнаруживаем! Неужели пересидели?
Встаем, наконец, под РДП, благо погода позволяет. Вентилируем отсеки, заряжаем батарею и пополняем запас сжатого воздуха.
Утром немного затягиваю погружение: глубоко разрядили мы батарею, время зарядки увеличилось. Погружаемся, когда солнце уже довольно высоко. Хотя океан по-прежнему пуст, риск быть обнаруженным есть.
Еще ночью, после расшифровки полученных в наш адрес радиограмм, стало понятно, почему над нами летали янки и самолеты «Страны восходящего солнца». Оказывается, именно в нашем районе бывшие союзники тренировали бывших своих врагов. Судя по тому, что район патрулирования нам командование не поменяло, поиск подводных лодок в районе успеха не имел. Ни «Орионы», ни «Нептуны» нас не обнаружили...
Во всяком случае, я так считаю.




Наслаждаемся горячей пищей. После трехсуточного употребления деликатесов типа паюсной икры, воблы, сгущенки, шоколада, галет, печенья, консервированных коровьих языков и рыбных консервов, даже сдобренных глотком сухого вина, горячий украинский борщ и жареная картошка со шницелем, величиной с подошву, здорово поддерживают наш боевой дух. Не беда, что борщ из консервов, картофель, мясо и хлеб тоже из специальных банок, главное они горячие!
Продолжаем галсировать в районе. Всему приходит конец. Время патрулирования истекает. Пора возвращаться на родную Камчатку! ,
Всплываем в надводное положение. Море, как любят говорить матросы — «горбатое». Двигаться под РДП можно, но не обязательно. Использую формальные ограничения для такого режима движения, указанные в Тактическом формуляре корабля, записываю в вахтенный журнал погоду и решаю до рассвета следовать в крейсерском положении.


Домой!

Честно говоря, не очень-то в тот вечер «горбатилось» это море. Но подводники поймут меня. Очень уж хочется очистить отсеки от накопившегося мусора, камбузных отходов и, самое главное, от взрывоопасных пластин регенеративного вещества, изрядно поработавших на очистке воздуха от углекислоты и пополнении его кислородом. Их, этих пластин, накопилось довольно много. При соприкосновении с маслом, которого в трюмах лодки бывает, к сожалению, тоже довольно много, они становятся крайне пожаро- и взрывоопасными.



Вид одной пластины – образование белого налета и шероховатостей после небольшого срока нахождения на открытом воздухе

Что такое пожар в изолированном пространстве отсека подводной лодки знают не только подводники. Отсек может выгореть вместе с людьми почти мгновенно!
Существует, правда, специальное устройство для «выстреливания» мешков с мусором на определенной глубине, но оно, как показывает практика, крайне ненадежно и может привести лодку в аварийное состояние. Я лично старался этим устройством не пользоваться, тем более на боевой позиции. А потому: «По местам стоять, к выносу мусора!» — знакомая каждому подводнику команда, звучит по корабельной трансляции. Любят подводники эту команду.
Интересное наблюдение. Самые заядлые курильщики почему-то попадают в «вверхустоящие» номера расчета расписания по выносу мусора. Это их маленькая хитрость. В то время, как у «нижних» номеров, чье место под нижним рубочным люком, старпом-придира проверяет готовность мусора к выбросу за борт — консервные банки должны быть пробиты, дабы сразу затонуть и не демаскировать лодку, среди мусора не должно быть газет, типа «Красной Звезды» или «Боевой вахты», «Правды» и т. д.— ловкачи из стоящих в ограждении рубки и на мостике, успевают сделать несколько сигаретных затяжек. Самые нахальные пытаются закурить даже в боевой рубке, но бдительные глаза старпома снизу и мои сверху не дают им этого делать. Тут нужен глаз да глаз: от искры, попавшей на пластину регенерации, может произойти черт те что! Поэтому, как только мусор из последней «кандейки» улетает за борт, я вздыхаю с облегчением. С моего разрешения старший помощник командира снижает боевую готовность на одну ступень: объявляется «Боевая готовность номер два — надводная» и свободные от вахты («подвахтенные») получают возможность по три-пять человек выходить на несколько минут наверх. Повесив на специальные крючки контрольные номерки, называемые с военных времен «секторами» (во время войны на них были обозначены сектора дополнительного наблюдения за горизонтом, все вышедшие наверх были обязаны в помощь сигнальщику и вахтенному офицеру следить за обстановкой; теперь они в основном, играют роль контроля за количеством вышедших в ограждение рубки. - При погружении на крючках не должно оставаться ни одного "сектора" ), доложив: «Сектор №..., матрос (старшина, лейтенант) такой-то вышел наверх!», они дышат океанским воздухом или дымом сигарет.
Я — некурящий и от всего сердца жалею курящих: не очищают они свои легкие даже при коротких всплытиях (в лодке курить нельзя). Затем, доложив: «Сектор №..., матрос такой-то спустился вниз!», «подышавший» спускается в центральный пост, где его с нетерпением ожидает очередной... Нахождение наверху большого количества людей затруднит срочное погружение, которое производится при обнаружении силуэта или огней судна (самолета), сигнала работы любого радиолокатора.




За считанные секунды лодка должна нырнуть на глубину. Никто не должен знать о нашем пребывании в океане, тем более определить маршрут развертывания или возвращения подводного ракетоносца. Война, как ее не назови «холодной» или «горячей», продолжается...
Настроение у нас приподнятое. Мы честно отслужили боевую службу и теперь: «Вперед на Запад!».
Среди офицеров распространена «бородатая» шутка: повести носом в корму и спросить у товарища чувствует ли он запах гниющего капитализма? Если не хохот, то улыбку такой вопрос, как правило, вызывает.
Одним словом, веселитесь проклятые империалисты в своих «Сан-Францисках», на этот раз обошлось — наш ракетоносец уходит к своим берегам! Но мы-то знаем, что на смену нам уже пришла следующая ракетная субмарина и мир по-прежнему балансирует над ядерной пропастью. Правда, думать об этом сейчас не хочется , хочется хоть немного расслабиться и послать все войны, в том числе и холодные, к чертовой бабушке! Однако опыт и здравый смысл подсказывают: расслабляться сейчас ни в коем случае нельзя! Опыт войны говорит, что вероятность гибели лодок при их возвращении с позиций возрастает по мере приближения к родным берегам. Сутки при возвращении кажутся длиннее. Стараемся заполнить свободное время тщательными осмотрами и, по возможности, ремонтом механизмов. Устраиваем соревнования-викторины по знанию корабля. Через день в подводном положении крутим в первом отсеке «картины». Это, как правило, комедии. За репертуаром слежу сам. Мой замполит — капитан 3 ранга Коля Соколюк, политработник хороший, обладает здоровым украинским юмором, но в кинофильмах, на мой взгляд, разбирается не очень. Тщательно слушаем глубину. Слежения за нами, вроде, нет. Зная плюсы и минусы нашей акустической аппаратуры, я не очень-то доверяю ей: ведь под РДП и над водой мы так гремим, что американцы, с их отличными гидроакустическими станциями, вполне могут сесть нам на хвост. Мы по их терминологии — «ревущие коровы», так они нас окрестили из-за шумности. Где-то в подсознании гложет тревожная мысль: а вдруг нас все-таки обнаружили на позиции?




Почему именно в этом районе океана проводилась американо-японская учеба? Может, американцы учили следить за лодками на примере именно «моей» лодки? Прячу эту «крамолу» подальше. Ведь если я на разборе похода выскажу эти мысли, мне наверняка снизят оценку за несение службы. А какой командир этого хочет? А пока приказываю собирать офицеров на очередное занятие. В конце занятия советую им начать составление отчетов за поход по их направлениям. Читатель, может быть, не представляет себе какие бумажные фолианты составлялись после каждой боевой службы? Так вот, это были многотомники в полном смысле этого слова. Офицеры тратили на их составление массу служебного и личного времени. Думаю, что и при современном уровне компьютеризации наш флот еще не отступил от привычки к писанине. Поход подходит к концу. До точки всплытия вблизи берегов Камчатки остается около двух суток.

Продолжение следует


Главное за неделю