Из шхер вышли к острову Утэ. Сколько раз упоминался он в наших сводках, сколько было передумано, когда, разглядывая этот ориентир на карте, старался представить, что происходит с прорвавшейся в этот район подлодкой! Вблизи остров выглядел непримечательно. Серые, круто обрывающиеся в воду скалы, без особых примет, белая маячная башенка.
По протраленному уже фарватеру прошли дальше на юг. В назначенном для рандеву месте Щ-310 показала из воды рубку, обменялась с нами опознавательными сигналами. Первая здесь встреча лодки, возвращавшейся из боевого похода, прошла без всяких осложнений. Я обошёл отсеки «Щуки», поздравил подводников с боевыми успехами.
Когда катер ввёл лодку в шхеры, снова перешёл на неё, чтобы, пока идём до Хельсинки, поговорить с Богорадом о его походе. Командиру ещё предстояли и официальный доклад с представлением отчётной документации, и разбор похода. Сейчас он просто рассказывал о сделанном и пережитом. Богорад был на большом душевном подъёме.
И немудрено. Редко кому удаётся так проявить себя в первом самостоятельном боевом походе: за девять суток лодка потопила три транспорта и буксир.
Слушая Семёна Наумовича, я радовался тому, какие командиры вырастают из вчерашних старпомов, не очень заметных до поры до времени.
А Богорад рассказывал об отличившихся членах экипажа, о тех, без кого, как подчёркивал командир, не было бы никаких побед.
Особенно уважительно и даже с восхищением говорил он о молодом механике лодки инженер-лейтенанте Андрее Дмитриевиче Кружалове.
Щ-310 поплавала изрядно, и многое на ней уже не обладало идеальной прочностью. А октябрь на Балтике — месяц штормов, когда на технику, как и на людей, ложится повышенная нагрузка. Е щё на пути в район боевых действий на лодке начали возникать разные неполадки. Из-за поломки изношенной детали выходил из строя главный осушительный насос. Во время ночного всплытия в шторм, когда лодку почти клало на борт, при продувании главного балласта залило дизель и разорвало крышку одного из цилиндров. Потом, уже после первой успешной атаки, выходили из строя носовые горизонтальные рули, — выкрошились, как оказалось, зубья шестерни соединительной муфты в рулевом приводе.
Это были поломки не пустяковые. И не имелось на борту ни запасной шестерни, ни других деталей для замены вышедших из строя. Положение бывало таким, что хоть проси разрешения возвращаться в базу. Но доносить в штаб о неисправностях командир не спешил. А изобретательный механик, советуясь со старшинами, находил способы ввести повреждённые механизмы в действие. Богорад сказал, что представит командира электромеханической боевой части к ордену Красного Знамени.
Мы предполагали вскоре снова послать Щ-310 в поход. Узнав от Богорада обо всём происходившем с лодкой, я понял, что, не отказываясь от намеченных планов её использования, следует прежде всего направить эту «Щуку» в Кронштадт для осмотра подводной части в доке. Там были обнаружены повреждения киля, в который оказался вбитым (довольно редкий случай) 200-килограммовый валун. Очевидно, лодка подцепила его на морском дне под Виндавой, когда сильно ударилась килем о грунт при выходе из строя горизонтальных рулей.
Перебазирование бригады в порты Финляндии
В Хельсинки меня ждал торпедный катер, присланный с Лавенсари. Думал, что, не задерживаясь там, пойду сразу в Кронштадт. Но в островной бухте неожиданно увидел одну из плавбаз нашей бригады — «Полярную звезду», недвижимо простоявшую в Ленинграде целых три года. Она была под флагом комбрига и, как выяснилось, следовала в финский порт Т урку, расположенный близ устья Ботнического залива. Т уда должны были прибывать «Щуки», находившиеся сейчас в море.
Командир 3-го дивизиона капитан 2-го ранга Г.А.Гольдберг, которого я увидел, поднявшись на борт «Полярной звезды», спешил их встречать. В Т урку ему предстояло быть также и старшим морским начальником.
После моего доклада о сделанном в Финляндии и состоянии лодки Богорада, С. Б. Верховский информировал о последних решениях командования флота, касавшихся нашей бригады. За короткое моё отсутствие новостей накопилось немало. Я тут же получил ряд заданий.
Комбриг приказал в срочном порядке обеспечить подготовку плавбазы «Смольный» к переходу из Ленинграда на Ханко, а «Иртыша» — в Хельсинки. На «Иртыше» предстояло развернуть бригадный КП и разместить штаб, как было в начале войны. В Кронштадте, на бригадном командном пункте, становившемся запасным, должен был остаться за старшего заместитель начальника штаба капитан 2-го ранга Н. Э. Эйхбаум (бывший командир отдельного учебного дивизиона) с небольшой группой офицеров.
Заместитель начальника штаба бригады Николай Эдуардович Эйхбаум
В Кронштадтской базе при всех обстоятельствах находилась какая-то часть наших лодок, прежде всего ремонтирующихся.
До ухода из Ленинграда мне нужно было также проверить, как идут дела на лодках, готовившихся перейти в порты Финляндии и выйти в море в ближайшем будущем, позаботиться, чтобы с их выходом не возникло каких-то задержек.
Плавбазы были подготовлены к переходу за несколько дней. А сам переход давно не плававших кораблей прошёл, несмотря на неблагоприятную погоду, без осложнений. Финские лоцманы виртуозно провели по шхерным фарватерам «Иртыш», имевший значительную осадку, и был не очень поворотливый.
Как ожившие видения истории прошли за бортом бастионы Свеаборга. Эту крепость возводили русские военные инженеры, а революционные матросы прославили её одним из самых мощных на флоте выступлений против царского самодержавия. О многом напоминал морякам просторный рейд Хельсинки, на который вошёл «Иртыш». Здесь стояли в Первую мировую войну балтийские линкоры, здесь подняли они в феврале семнадцатого красные флаги, а в канун Великого Октября Центробалт посылал отсюда матросскую помощь революционному Петрограду.
В Хельсинки «Иртыш» встретил наш комбриг, прибывший из Т урку, куда он привёл «Полярную звезду», и организовал там базирование подлодок. На «Иртыше» подняли флаг командира соединения, и с тех пор боевое управление всеми действовавшими на Балтике подводными лодками осуществлялось отсюда до конца войны.
Командующий флотом назначил С.Б.Верховского старшим морским начальником в портах Финляндии. У комбрига появились новые ответственные обязанности, в связи с чем потребовалось установить дополнительное, отдельное от бригадного, оперативное дежурство. Его несли офицеры нашего же штаба, но на канлодке «Красное Знамя».
«Хозяйство» наше вскоре расширилось: для обеспечения вывода в море подводных лодок и встречи возвращающихся прибыли из Кронштадта и поступили в подчинение бригады дивизион сторожевых катеров и два базовых тральщика. Для проводки лодок и контрольного траления фарватеров могли привлекаться по нашему требованию финские сторожевые катера, тральщики, вспомогательные суда.
В новых базах мы освоились быстро, да и не было времени на долгое к ним привыкание. С дивизионами в Турку и на Ханко связь поддерживали по радио. Имелась и возможность подъехать в эти порты на автомашине, быстро доставить туда из штаба нужного специалиста. Связь с лодками в море обеспечивала радиостанция «Иртыша». Но как всегда, вахту на волне «лодки–берег» продолжали нести и радисты штаба флота в Кронштадте.
Наши лодки — по всей Балтике
К тому времени, когда КП и штаб бригады перешли в Хельсинки, наши подводные лодки действовали уже не только у Либавы и Виндавы, но и в ряде других районов Балтики. Л-3 далеко на западе, за Борнхольмом. «Лембит» — в Померанской бухте. На подходах к Данцигской бухте находилась С-13, в южной части морского театра была и С-4.
А подводная лодка Щ-407, которая вышла в море в числе первых, вместе со «Щукой» Богорада, и посылалась в тот же район, уже вернулась в свою новую базу — в Турку.
В новой кампании Щ-407, с которой читатель встречался, когда речь шла о походах 1942 года, действовала под командованием капитана 3-го ранга П. И. Бочарова, в недавнем прошлом тихоокеанца. Этот поход был для него первым на Балтике и первым боевым.
Павел Иванович Бочаров
А первая встреча с противником у него произошла севернее Мемеля. В дневное время были обнаружены два транспорта с сильным охранением. Бочарову удалось скрытно сблизиться с ними и по головному транспорту дать двухторпедный залп. Однако увидеть результаты атаки Бочаров не смог. Как это важно для командира, атакующего врага в первый раз, объяснять, думаю, не нужно. Корабли охранения ринулись искать лодку, и ей пришлось уходить на глубину. Правда, в расчётное время в отсеках отчётливо услышали взрыв одной торпеды.
Мы всё строже относились к оценке результатов атак, к «зачёту побед». При подобных обстоятельствах атакованный транспорт мог считаться торпедированным, или потопленным предположительно. Лишь много времени спустя потопление этого немецкого судна подтвердилось, и было установлено его название, — «Леда».
Сторожевики преследовали подлодку в течение двух часов, сбросив около ста глубинных бомб. Избежать серьёзных повреждений помогло, вероятно, то, что командир лодки уловил момент, когда было выгоднее не отходить дальше, а затаиться на грунте. Молодой балтиец Бочаров воспользовался приёмом, который выручал на нашем театре уже многие экипажи.
Несколькими днями позже у Щ-407 произошла встреча с отрядом германских надводных кораблей. Они шли на большой скорости противолодочным зигзагом, и Бочаров, начавший было маневрирование для выхода в атаку, вскоре понял, что она у него не получится. Судя по всему, положение лодки относительно этих кораблей действительно было невыгодным, а маневренные возможности «Щук» невелики. Но попутно замечу: атаки быстроходных целей оставались слабым местом в подготовке наших командиров. И не имели мы в течение всей войны таких условий, такого морского полигона, где можно было бы устранить эту слабину.
Поход Щ-407 завершился атакой на крупный конвой. Атака была весьма успешной: лодка потопила два транспорта. Однако оторваться от длительного и упорного преследования кораблями охранения так благополучно, как в прошлый раз, не удалось. От близких разрывов глубинных бомб нарушилась герметичность прочного корпуса, и во втором отсеке пришлось бороться с поступающей водой, защищать от неё аккумуляторную батарею. Были и другие повреждения. Когда капитан 3-го ранга Бочаров, получив, наконец, возможность всплыть, донёс об этой атаке и о состоянии корабля, последовало приказание возвращаться в базу.
В общем, получился «поход как поход» — были и успехи, и серьёзные повреждения. Боевое крещение командира состоялось. И очень ясно показал нам этот поход, что гитлеровское командование уже отреагировало на возобновление боевых действий советских подлодок на Балтике: конвои идут с сильным охранением, и оно весьма активно.
Весомая победа Щ-318
В том же районе моря, у западного побережья Латвии, действовала подводная лодка Щ-318. Е ё повёл в поход тоже новый командир — капитан 3-го ранга Л.А.Лошкарёв, недавний старпом, который, как я уже говорил, пришёл в подплав капитаном дальнего плавания из Балтийского морского пароходства. Это был отличный, можно сказать, прирождённый моряк, прекрасно знавший Балтику, чрезвычайно живой, обаятельный человек, ни в какой обстановке не терявший чувства юмора.
Командир подводной лодки Щ-318 Л.А.Лошкарёв
Когда «Щука» Лошкарёва уже находилась на позиции, советские войска освободили Ригу. Отходящие оттуда фашистские части двигались к Виндаве и Либаве, и пресечение морских перевозок противника в этом районе, в каком бы направлении они ни велись, приобрело ещё большее значение. Это, конечно, сознавал командир лодки, когда после десяти дней безуспешного поиска целей обнаружил ночью 20 октября силуэты крупных судов, выходящих из Либавы.
Прервав зарядку батареи, командир стал сближаться с ними в позиционном положении. Конвой состоял из трёх транспортов, охраняемых сторожевыми катерами. Т рёхторпедный залп, нацеленный в наиболее крупное судно, оказался точным, и Лошкарёв смог даже наблюдать, как взорвался и затонул атакованный транспорт. Оторваться от вражеских сторожевиков удалось довольно быстро и без повреждений. После ночных атак это обычно давалось легче.
Больше противник не встречался лодке до истечения срока пребывания её на позиции. Однако победа, одержанная 20 октября, была достаточно весомой. Как установили потом, потопленный транспорт «Танн» (около семи с половиной тысяч брутто-регистровых тонн) шёл с войсками и боевой техникой.
Пример высокой боевой активности
В октябре наибольших успехов достигла у побережья Прибалтики подводная лодка Щ-307. Её действия в 28 суточном походе мы отмечали как пример высокой боевой активности.
Напомню, Щ-307 — это та «Щука», которая на втором месяце войны (тогда с другим командиром) потопила в устье Финского залива немецкую субмарину U-144 и долго оставалась единственной в нашем Военно-Морском Флоте подлодкой, за которой числилась такая победа. Т еперь ею командовал капитан-лейтенант Михаил Степанович Калинин. Е му было всего 26 лет, меньше, чем многим старшинам-сверхсрочникам его экипажа. Но никому не пришло бы в голову назвать Калинина молодым подводником. Он три с лишним года, ещё с довоенного времени, служил помощником командира на Щ-303 у Ивана Васильевича Травкина, а это кое-что значило. И не будет преувеличением сказать, что многоопытный Травкин отдал бригаде своего помощника готовым командиром.
Район действий, назначенный Калинину, Виндава — Ирбенский пролив был «горячим» уже в силу своей близости к весьма активному участку фронта. В таком районе боевой успех на море ощутимее для сухопутных войск, чем где-либо ещё. А это для моряков добавочный стимул добиваться победы. Не обнаруживая противника в открытом море (так продолжалось целую неделю), командир Щ-307 решил разведать рейд Виндавы, где могли сосредоточиться суда для погрузки войск, отходящих из-под Риги. Над рейдом действительно виднелись мачты, но туман, висевший над водой, не давал разглядеть в перископ, что там стоит.
Калинин положил лодку на грунт и дождался улучшения видимости. Удостоверившись, что на якорях стоят два или три транспорта и танкер с кораблями охранения, вероятно, готовящиеся к выходу, он решил на рейде их и атаковать.
Четырёхторпедный залп был произведён по групповой цели с дистанции 17 кабельтовых (около двух километров). Подойти ближе мешал опасный для лодки спад глубин. Отходя мористее, подводники услышали взрывы торпед. Преследования лодки практически не было: сторожевики, вышедшие с рейда, её не обнаружили. Через полтора часа Щ-307 вернулась обратно. Командир хотел выяснить результаты атаки. Транспортов на рейде он не увидел, а танкер держался на плаву с большим дифферентом на корму и с креном на левый борт.
Командир подводной лодки Щ-307 Михаил Степанович Калинин
Ночью, когда лодка, отдалившись от берега, всплыла, капитан-лейтенант Калинин донёс о потоплении трёх вражеских судов. Об этом он уверенно докладывал и по возвращении из похода. Но точность доклада всё-таки вызывала некоторые сомнения. Только весной сорок пятого года, после освобождения Виндавы, подтвердилось, что Щ-307 потопила на рейде порта два транспорта и танкер (он в конце концов тоже затонул).
Потом у «Щуки» была ночная встреча с транспортом, охранение которого открыло по ней артиллерийский огонь. После этого обнаружилась неисправность в кормовых горизонтальных рулях, и лодка стала неуправляемой под водой. Чтобы устранить повреждение, надо было, чтобы кто-то в надводном положении пролез через отдраенную горловину в кормовую балластную цистерну. Участники подобных работ всегда рискуют жизнью: если внезапно появится противник, командир будет вынужден произвести срочное погружение.
В отчёте о походе командир Щ-307 назвал трёх старшин, которых он отобрал из многих добровольцев: П.Богданова, Н.Манина и А.Корева. Устраняя повреждение, оказавшееся серьёзным (было сорвано шарнирное соединение рулевого привода), они несколько часов проработали в цистерне, захлёстываемые ледяной водой. Так была обеспечена лодке возможность продолжать поход и выходить в новые атаки.
Их было ещё две. Транспорт, атакованный 29 октября, штаб засчитал Калинину как повреждённый: попадание торпеды в цель сомнений не вызывало, но затонуло ли судно, осталось невыясненным. А 3 ноября Щ-307 вполне достоверно потопила неприятельский транспорт «Скрунда», израсходовав последние торпеды.
Лодка возвращалась к октябрьскому празднику, и было с чем поздравить в базе командира и экипаж.
Боевые дела подводных минных заградителей
Пора сказать и о действовавших в другом конце моря подводных минзагах.
У нас долго не было уверенности, удастся ли использовать в эту кампанию в качестве минного заградителя «Лембит». Переделать его шахты под отечественный боезапас так и не удалось, а запас мин английского производства иссяк ещё в 1942 году. Но к походу подоспели мины, заказанные в Англии. С одним из союзных конвоев их доставили в Мурманск, а оттуда, как срочный груз, — в Ленинград.
Командир подводной лодки «Лембит» Алексей Михайлович Матиясевич
Капитан 3-го ранга А.М.Матиясевич повёл «Лембит» в пятый боевой поход, который лично для него являлся четвёртым самостоятельным. Алексей Михайлович, принявший лодку в начале войны, был теперь старейшим в бригаде по стажу командования одним и тем же кораблём.
Как уже вошло в правило, действия минзага начинались с разведки используемых противником фарватеров, в данном случае — на подходах к портам Кольберг и Свинемюнде (теперь — польские Колобжег и Свиноуйсьце). Затем здесь были выставлены пять минных банок по четыре мины в каждой. Ставить их никто не мешал. Гитлеровцы не обнаружили лодку, действовавшую у их берегов.
Затем «Лембит» перешёл в район восточнее Борнхольма, и в дело пошли торпеды. Одна ночная атака превратилась в более чем двухчасовую погоню за довольно крупным транспортом, причём от первого залпа его капитан сумел уклониться. Форсируя до предела работу дизелей, Матиясевич снова вышел на боевой курс и повторным залпом потопил транспорт. Как выяснилось позже, он назывался «Хелма Ноу». Конечно, это стало возможным лишь потому, что судно шло без охранения. В западной части Балтики, где давно не появлялись наши подлодки, немцы, как видно, ещё не начали вновь их опасаться. Двое суток спустя, тоже ночью, подводники потопили вражеский тральщик.
Дважды в этом походе «Лембит» встречался с лёгким крейсером, опознанным как «Нюрнберг», шедшим в сопровождении четырёх эсминцев. Оба раза командир начинал маневрирование для атаки, причём лодка явно оставалась необнаруженной противником. Но немецкие корабли шли с большой скоростью, выписывая противолодочный зигзаг, и атаки срывались.
Докладывая об этом по возвращении из похода, капитан 3-го ранга Матиясевич говорил, что при попытках атаковать крейсер ему очень мешал, снижая маневренность и скорость хода лодки, опоясывавший её толстый слой резины, — защитное средство от антенных мин, которыми кишел Финский залив. Алексей Михайлович настаивал на снятии этой резины, и комбриг с ним согласился. На тех путях, которыми лодки выводились в море теперь, встреча с антенными минами представлялась маловероятной.
Но это не означало, что минная опасность отпала вообще. В этой области возникали новые проблемы. Над западными районами Балтики длительное время сбрасывала донные мины английская авиация, причём никакими картами этих минных постановок, производившихся довольно беспорядочно, мы не располагали.
«Лембит» отправили доковаться в Кронштадт с расчётом, что лодка вернётся в Хельсинки готовой к новому походу до того, как восточную часть залива скуёт льдом.
О том, как сработали мины, выставленные Матиясевичем у портов противника, стало известно, как обычно, не сразу. Но уже в конце октября на них подорвался и затонул буксирный пароход, а затем — транспорт.
Подорвался также и был серьёзно повреждён крупный лайнер «Берлин», находившийся в распоряжении германского правительства.
Немецкий пассажирский лайнер «Берлин»
При отводе его в Свинемюнде последовал ещё один подрыв, вероятно, на мине, сброшенной с воздуха, и «Берлин», осев на грунт в портовом канале, простоял там полузатопленный до конца войны.
Став нашим трофеем, он был поднят, отремонтирован и вошёл потом в состав Черноморского пароходства под названием «Адмирал Нахимов».
Новый командир Л-3
Другим подводным минзагом, гвардейской Л-3, командовал теперь бывший её старпом капитан 3-го ранга В.К.Коновалов, ещё молодой для командира такого корабля (ему было 33 года), но уже поседевший у нас на глазах вследствие тяжёлых походов.
Командир подводной лодки Л-3 Владимир Константинович Коновалов
Лодка вновь пересекла почти всю Балтику и, как в 1942 году, достигла меридиана Берлина. Правда, это была уже не такая, как тогда, даль, если считать от линии фронта, подступившего к Восточной Пруссии. Но воды за Борнхольмом, а тем более за островом Рюген, который обогнула Л-З, оставались глубоким немецким тылом. Здесь и выставил Коновалов все имевшиеся на борту мины. В последующие недели на них подорвались германский миноносец Т -34, транспорт «Шпрееуфер», сторожевой корабль и учебное судно.
В этом походе, закончившемся в ноябре, у капитана 3-го ранга Коновалова были также две успешные торпедные атаки. Одна — там же, на западе Балтики, а другая — близ Либавы, куда мы направили Л-3 на подкрепление лодкам, имевшим задачу пресекать перевозки противника у «курляндского котла».
Боевой поход Д-2
На немецкие коммуникации в южной части Балтики посылалась и Д-2 — большая подводная лодка дальнего действия, имевшая на борту 14 торпед. Ею продолжал командовать капитан 2-го ранга Р.В.Линденберг, отлично показавший себя в кампанию 1942 года. Сохранился и основной костяк прежнего экипажа. Но октябрьский поход сорок четвёртого года оказался малорезультативным, и когда мы разбирались в причинах этого, винить командира и экипаж было трудно.
Д-2 находилась в строю уже больше двенадцати лет. При всей прочности «Декабристов» и их техники, многое на лодке успело износиться, она давно нуждалась в полноценном капитальном ремонте, который не удавалось произвести в блокадном Ленинграде, где нечем было заменить выработавшие свой срок механизмы. И когда лодка на пути к своему району боевых действий попала в полосу осенних штормов, стало отказывать то одно, то другое.
Затратив много времени и сил на ремонт в море, экипаж всё же довёл Д-2 до позиции у побережья противника. 26 октября Линденберг потопил в районе маяка Цапензее немецкий транспорт. Отрываясь от преследовавших лодку кораблей охранения, она при близком разрыве глубинной бомбы ударилась о грунт, повредив вертикальный руль, ввести в действие который оказалось невозможно.
Весь долгий путь до встречи с нашими кораблями на подходах к острову Утэ Д-2 прошла без руля, — её удерживали на курсе, изменяя обороты машин. А после встречи взяли на буксир.
Славная лодка возвращалась в базу как раненый, отвоевавший своё, солдат с поля боя. Предстоявший ей ремонт вряд ли мог кончиться раньше, чем война.
Наши «эски» С-4 и С-13 действуют активно
Обе подводные лодки типа «С», входившие ещё в первый эшелон, действовали в районах, примыкающих к Данцигской бухте. И той и другой командовали бывшие «малюточники», которые впервые повели в боевой поход более мощные подводные корабли.
Капитан 3-го ранга А. И. Маринеско принял С-13 ещё весной 1943 года и начал осваивать её на Неве.
Иных полигонов мы тогда не имели. А в августе лодка стояла в Кронштадте, готовая повторить неудавшуюся другим попытку форсировать грозный Нарген-Порккалаудский рубеж. Она вернулась в Ленинград, когда от дальнейших таких попыток флот отказался. И вот пришло время командиру и экипажу показать себя в море.
Командир подводной лодки С-13 Александр Иванович Маринеско
А командир С-4 капитан-лейтенант Алексей Александрович Клюшкин был едва ли не самым первым тихоокеанцем, переведённым на нашу бригаду в ходе войны, если не считать комбрига, который прибыл не прямо с Тихоокеанского флота, а с Карельского фронта весной 1943 года, повоевав в морской пехоте.
Ещё до встречи с Клюшкиным, знакомясь с его личным делом, я узнал, что он ленинградец, до поступления в Военно-морское училище имени М.В.Фрунзе работал кузнецом на Пролетарском паровозостроительном заводе. А просматривая его послужной список, обнаружил, что в 1940–1941 годах Клюшкин был помощником командира подводной лодки Л-8, которой в своё время мне довелось командовать. Словом, мы с ним оказались земляками и вдобавок служили, хоть и не одновременно, но на одном и том же корабле.
Потом Клюшкин командовал одной из тихоокеанских «Малюток». Т акая же лодка М-79 была вверена ему сперва и в нашей бригаде. В условиях, которые сложились тогда в Финском заливе, «Малютки» не могли использоваться особенно активно, и Клюшкина, чувствовалось, это тяготило. В первую блокадную зиму в Ленинграде погибла мать капитан-лейтенанта, и он жаждал мстить за неё врагу.
А мы, присматриваясь к молодому командиру, убеждались в отличной его подготовленности, высоком чувстве ответственности. В штабе и у командира бригады постепенно сложилось мнение, что Клюшкин справится и с более крупной подлодкой, тем более что уже плавал помощником командира на «Ленинце».
Командир подводной лодки С-4 Алексей Александрович Клюшкин
На С-4 он стал преемником очень уважаемого в бригаде командира капитана 3-го ранга Дмитрия Сергеевича Абросимова, который погиб, когда лодка переводилась из Кронштадта в Ленинград. Трасса Морского канала, как обычно, обстреливалась немцами с южного берега залива, и осколок разорвавшегося недалеко от лодки снаряда поразил стоявшего на мостике командира. Т олько его одного...
Первый боевой поход С-4 под командованием А. А. Клюшкина отличался высокой результативностью. За неполные две недели крейсирования в районе, где пролегали важные морские пути противника, командир «эски» трижды доносил о боевых успехах: были потоплены танкеры «Таллата» и «Терра» и крупный транспорт. Задолго до истечения срока автономности, израсходовав все торпеды, лодка вернулась на Ханко.
После официального отчёта о походе Алексей Александрович, посуровев лицом, сказал:
— Счёт мести начался...
Было понятно, что мстил он за погибшую в блокаде мать.
На разборе отмечалась решительность действий командира: он смело атаковал с коротких дистанций. За проявленное боевое мастерство А.А.Клюшкин был награждён орденом Нахимова второй степени и представлен к званию капитана 3-го ранга.
С-13 провела в море вдвое больше времени, но её поход оказался менее удачным.
По докладу капитана 3-го ранга Маринеско, ему лишь один раз представилась возможность выйти в атаку. При этом атакованный транспорт успел отвернуть от выпущенных по нему торпед. Дело было ночью, и командир лодки, преследуя в надводном положении уходящую цель, ввёл в действие артиллерию. После нескольких попаданий снарядов в транспорт, тот затонул. Так что и эта лодка пришла с победой.
Доблестные комендоры подводной лодки С-13. Кронштадт, 1945 год
Одни командиры достигали большего боевого успеха, другие меньшего, некоторым подлодкам не очень везло на встречи с противником. В целом результаты первых боевых походов новой кампании не могли не радовать, особенно, если вспомнить, для скольких командиров эти походы были первыми самостоятельными.
Тактика выхода в Балтику из финских шхер
Противник, который не мог теперь воспрепятствовать выходу наших подлодок в море, был явно обеспокоен их активностью в разных районах Балтики. Разведотдел штаба флота уже располагал сведениями о том, что гитлеровское командование перебрасывает сюда противолодочные корабли с соседних морских театров. В дальнейшем, кроме катерных соединений, перешли в Балтийское море четыре дивизиона эсминцев из баз в Норвегии. Немецкие подлодки, которые раньше подкарауливали наши в узкостях Финского залива или в его устье, теперь по четыре–шесть посылались к выходам из финских шхер.
Всё это надо было учитывать, чтобы не дать противнику помешать нам наращивать удары по его морским коммуникациям. Ввели в практику, в частности, такой тактический приём: лодка, выведенная из шхер, первые сутки должна идти в подводном положении малым ходом и на максимальной глубине, чтобы производить меньше шума. Лодка всплывала только в средней части Балтики, где можно было уточнить своё место по маякам громадного острова Готланд, а оттуда следовала в назначенный ей район. Командир выбирал режим дальнейшего движения сообразно обстановке. Переход в район боевых действий немного замедлялся, но в отношении защиты наших подлодок от вражеских атак, такая тактика оказалась эффективной.
В конце октября из Турку вышла в поход испытанная в боях гвардейская подводная лодка Щ-309. На ней тоже был новый командир. Капитана 3-го ранга И.С.Кабо, переведённого на Северный флот, сменил бывший тихоокеанец капитан 3-го ранга П.П.Ветчинкин. Прибыл он с Дальнего Востока, где тоже командовал «Щукой», ещё весной, а летом прошёл со своим новым экипажем курс боевой подготовки на Ладоге.
Командир подводной лодки Щ-309 Павел Петрович Ветчинкин
За это время у меня сложилось впечатление о Ветчинкине как об опытном командире и очень скромном человеке, умеющем работать с личным составом. Приятно было убеждаться, что командир, сам не воевавший, заслужил у бывалых гвардейцев большое уважение. Щ-309 посылалась в район Виндавы, и к её походу я ещё вернусь.
Продолжение следует
