Рабочие чертежи делали сами. Кружком руководил молодой мужчина, который учился в кораблестроительном институте. Его фамилию я не помню. Знаю только, что он хорошо знал технологию построения моделей, и старшие ребята его уважали. Он строго спрашивал нас о состоянии учебы, и требовал, чтобы мы не имели задолженностей.
Моим помощником оказался нахимовец Пушик из соседнего класса. Ребята его почему-то не любили. Парень был явно заторможен и долго соображал, что мы построили с ним модель подводной лодки типа «Альбакор», которая ходила под электромотором. Работая над ней, мы впервые встретились с понятиями плавучести и остойчивости. Обратились к старшим ребятам. Нам подсказали, как определять центр тяжести и боковую остойчивость. Пришлось повозиться с изготовлением балластных цистерн и герметизацией электромотора. Пушик настолько увлекся моделью, что забыл про учебу. Вскоре его отчислили из училища по неуспеваемости.
Нахимовцы демонстрируют командованию модель ракетоносца «Ленинград». Лето 1958 г.
Более опытными моделистами оказались старшие товарищи Герман Лушин и Борис Маркитантов. Спокойные, рассудительные парни трудились над моделью радиоуправляемого крейсера. Мы помогали им делать радиолокационные антенны. Работа не сложная, но требовала умения и навыка работы с паяльником. Сначала делали шаблон из картона, потом выгибали проволоку, к которой припаивали сетку. Модель крейсера закончили. Ее благополучно доставили в Москву и вручили секретарю ЦК ВЛКСМ. Артиллерийские башни крейсера вращались и были способны вести «огонь», который имитировался лампочками.
Мне было жаль расставаться с такими умельцами. Они окончили НВМУ и продолжили учебу в ВВМИОЛУ им Дзержинского. Оба дослужили до звания капитан 1 ранга. Борис Маркитантов стал доктором технических наук и заведовал кафедрой в инженерном училище. Лушин служил преподавателем.
Судомоделированием занимался и Юрий Иванович Федоров – командир крейсера «Аврора». Модели, которые делал он, были неповторимы. Он с удовольствием делился своим опытом, но для работы вместе с ним не хватало знаний. «Изготовление моделей – не наука, а искусство», – любил повторять Юрий Иванович.
Командир крейсера "Аврора" капитан 1 ранга Федоров Юрий Иванович с нахимовцами Сергеем Федоровым, Владимиром Баткиным и Олегом Вартаняном. 1976 год.
В Кронштадт приползли днем. Нас разместили в помещении радиотехнического училища. Трехэтажное здание из красного кирпича напоминало казарму флотского экипажа. Училище расформировывалось и готовилось к передислокации в Петергоф. Повсюду валялись учебные пособия, тетради с записями и другие брошенные хозяевами вещи. Просторное спальное помещение оказалось вполне пригодным для проживания. Постельные принадлежности были заранее приготовлены нашими старшинами. Оставалось развесить одежду и разложить скромные пожитки из вещевого мешка.
Я не понимал, зачем нам нужны противогазы. Война давно завершилась, а мы еще продолжали таскать на себе зеленые торбы с маской и коробкой с активированным углем. Не хватало только каски и трехлинейной винтовки системы капитана Мосина. Винтовки нам были не положены по причине малолетства, а каски были надежно спрятаны на складах. Моя койка оказалась рядом с койкой Жени Трофимова. Белые ночи не располагали ко сну, и мы подолгу разговаривали:
- Ты Кронштадт знаешь? – спросил я.
- Да, я здесь учился в школе. Жаль, что нас никуда не пускают, а то я много бы тебе показал. Рядом с Итальянским прудом памятник Пахтусову, который исследовал северные моря. Чуть дальше за разводным мостом здание Минных классов, где А.С.Попов работал над созданием радиосвязи.
- Знаешь, мой батя учился в этих классах и мне говорил, что им преподавал сам П.Н.Рыбкин.
- Это тот человек, который был помощником у А.С.Попова?
- Да, он самый. Он даже учебник написал по геометрии для средней школы. Ты, что забыл?
- Я просто не знал, что это тот самый Рыбкин, - ответил Женя.
Мы еще долго говорили на самые разные темы, пока сон не сморил нас совсем. Мне не верилось, что я нахожусь в Кронштадте, откуда начиналось восхождение Российского флота и вся его славная история.
Шлюпочная база располагалась на территории Морского завода. Расстояние от базы до училища довольно приличное. Транспорта не было, ходили строем. Шлюпок на всю роту не хватало, поэтому занимались повзводно. Так было удобно. Командовать шлюпкой было положено либо офицеру-воспитателю, либо старшине сверхсрочной службы. После отборочного выхода, ввиду недостатка старшин, в командование отдельных шлюпок вступили наиболее способные нахимовцы. Для этого требовалось сдать зачет по устройству шлюпки и ее парусному вооружению.
Ребята старались во всю, и веслами раздирали ладони до крови. Врач едва успевал смазывать их йодом. За два дня они успевали поджить и превратиться в мозоли. В свободное от шлюпки время занимались спортом, хозяйственными работами и ходили на разные экскурсии. Дни были расписаны, поэтому мы знали, когда и в каком мероприятии мы участвуем.
.
Визит на базу Литке, где стояли торпедные катера, был не случаен. Флот проводил учения. Командир дивизиона согласился нас прокатить. «Пусть посмотрят, кто такие катерники, – сказал он и засмеялся. – Беру по три человека на борт».
Читать книжки о подвигах – одно. Совсем другое – выйти в море на настоящем торпедном катере. Я не представлял, что он такой маленький. В рубку едва втиснулись, оставив место командиру и рулевому. Моторы взревели, катер затрясся и пошел вперед. За Кронштадтом вышли на редан. Катер трясло на волнах, словно белье во время стирки на стиральной доске, и мы едва держались, уцепивших за поручни. Дошли только до маяка Толбухин и повернули обратно. На берег вышли с посиневшими лицами, потерявшими слух, равновесие и понятие о времени и пространстве.
Экскурсия на надводные корабли произвела впечатление. Крейсер «Киров» поразил своей строгостью и безукоризненным порядком.
Крейсер «Адмирал Макаров», доставшийся нам после репарации немецкого флота, удивил своей автоматикой. Зато трофейный броненосец береговой обороны «Вейнемяйнен» показал нам мощь своей артиллерии. Наших ручонок не хватало, чтобы повиснуть на стволах 420 мм пушек. Матросы рассказывали о том, как наши летчики пытались утопить броненосец. Атака с воздуха оказалась удачной, но разбомбили не броненосец, а его макет.
Неизгладимое впечатление оставил поход на лидере «Ленинград» от Кронштадта до острова Гогланд и обратно. Болтали, что это корабль итальянской постройки. На самом деле это был первенец советского кораблестроения в своем классе. Его конструктором был В.А.Никитин. На испытаниях корабль показал скорость 42 узла. Бурун за кормой превышал высоту флагштока. С палубы сдувало ветром, головные уборы не держались. Передвигались ползком, боясь выпасть за леерное ограждение. Лидер не шел, а летел. Корабль героически защищал город, именем которого был назван.
У Итальянского пруда стояли подводные лодки. Казалось, что жизнь на них вымерла. Над водой торчала рубка и длинная узкая палуба окатываемая водой. Вниз спускались по одному, стараясь не наступить на голову товарищу, который был ниже. После осмотра отсеков нас собрали в центральном посту, где помощник начальника политического отдела А.Я.Гринин вручил группе нахимовцев комсомольские билеты.
Практика завершилась соревнованиями на шлюпке между взводами. Наш взвод «салаг» занял первое место, утерев нос своим сокурсникам.
Глава II. Две красные курсовки
2.1. «Москва, Москва – как много в этом звуке…»
Торжественные мероприятия, проводимые в масштабе всей страны два раза в год, вышибали нас из колеи учебного процесса. Сентябрь пролетал мгновенно. На раскачку не оставалось времени. После летнего отпуска многие ребята значительно подросли. Мы с удовольствием пришили на рукав две красные курсовки и приблизились на год к заветному выпуску.
Известие о том, что мы едем в Москву на парад, и радовало, и огорчало. Командование спешило сформировать батальон. Теперь все свободное время занимала шагистика. Ранжировка, прохождение в составе шеренги, прохождение в составе батальона, занимало все свободное время и лишало ребят обыкновенной человеческой радости. На самоподготовке многие спали, не выдерживая нагрузки. Уровень успеваемости падал.
В Москву уезжали за месяц до начала парада. Кроме офицеров и старшин, вместе с нами уезжали преподаватели, которые должны были вести с нами занятия. Для этой цели в вечернее время снимали школу, куда нас возили на автобусах. Занятия шли вяло. Даже двойки, которыми пытались нас взбодрить, не оказывали на нас нужного воздействия.
Парадная шеренга. Направляющий Андрей Гринштейн, командует капитан 2 ранга Епихин
В парадах можно участвовать раз, два, но не больше. На третьем параде, мы стали похожи на ребят из почетного караула, у которых все действия были доведены до автоматизма.
Жили в разных местах. Два года нашим убежищем становилось здание экипажа напротив пересыльной тюрьмы. Остальные годы нам доставались деревянные казармы на бывшем Ходынском поле, а ныне Центральном аэродроме в центре Москвы.
Пересыльная тюрьма навевала мрачные мысли. Среди заключенных были мужчины и женщины. Женщины переносили заключение особенно тяжело. Они бросали нам записки, кричали, звали на помощь. Можно было видеть руки, охватывающие прутья решетки и взывающие к помощи. Многие выкрикивали свои имена и адреса. Отвечать заключенным запрещалось, но сердце все же болело.
Однажды мне пришлось видеть отправку заключенных по этапу. Дело происходило ночью. В окно было прекрасно видно, как подъехали автомашины и включили фары. Заключенных выводили группами и распределяли по вагонам. Вдоль всей трассы стояли люди, вооруженные автоматами. Злобно лаяли собаки. Мужчины шли молча. Только женщины кричали и рвали на себе волосы. В это время двигатели машин запускали на полную мощность. Заполнив один вагон, подгоняли другой. Как тут не вспомнишь А.Солженицына? Нам казалось, что страна живет двумя жизнями. Одна из них расписана в газетах, а другая ночью, когда перевозят заключенных.
Кроме ежедневных четырехчасовых тренировок по строевой подготовке, начальство нас развлекало культурными мероприятиями. Мы ходили в Большой театр, МХАТ, Современник. Слушали оперы и смотрели балет. Нас возили на Бородинское поле, показывали редут Багратиона и флеши Раевского. Погода была скверная. Шел дождь, земля размокла. Памятники выглядели уныло. Тем не менее, увиденное нами позволяло воспроизвести картину событий, с блеском описанную в романе Льва Толстого «Война и мир».
На одном из парадов нам удалось побывать и в «Ясной поляне». Дом, где жил и творил великий русский писатель, производил впечатление. Экскурсия была интересной и полезной с позиций правильного понимания творчества Льва Толстого.
Визит в Третьяковскую галерею поразил изобилием картин русских художников. Нравился Левитан, Суриков, Саврасов. Совсем по-иному воспринимался Шишкин, а клише литографий Репина привели в восторг от того, насколько этот художник оказался великолепным гравером. В музее Изобразительных искусств им. А.С.Пушкина, я впервые познакомился с творчеством американца . Его пейзажи Гренландии и Канады, лица эскимосов свидетельствовали о той суровой природе, где жили эти люди.
Москва богата культурой, но она была мне чужой по духу. Хотелось вернуться в Питер, сходить на Неву и подышать родным воздухом.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
