Этих людей забыть невозможно. Каждый из них оставил свою память в мальчишеских сердцах, которая сохраняется вот уже много лет. Вскоре ушел на повышение майор Жабриков из первого взвода. Его сменил капитан-лейтенант Кузнецов Геннадий Васильевич, приятный и добрый человек. Он больше нам помогал, чем воспитывал. Уволился в запас и уехал в Москву капитан Карташев Николай Тимофеевич из второго взвода. На его место заступил капитан-лейтенант Тихонов Леонид Михайлович. О Карташеве мы знали мало. Высокий, стройный капитан с открытым приятным лицом напоминал Жана Марэ – известного французского киноактера. Случилось так, что я оказался в одном вагоне поезда, который вез нас в Москву на парад, с ребятами из второго взвода. Проводник разнес чай, мы готовились ужинать. Николай Тимофеевич был дежурным по батальону, обходил вагоны, в которых ехали нахимовцы, и подсел к нам.
Обсуждали пьесу какого-то английского автора. Карташов нас слушал внимательно и молчал до поры до времени. Когда мы окончательно заврались, он на чистом английском языке стал объяснять нам сюжет этой пьесы. Мы замерли, слушая его. Потом он рассказал о Лондоне и многих бытовых деталях.
- Вы там были? – робко спросил я.
- Приходилось, – ответил он и попрощался с нами.
Впоследствии, я узнал, что он окончил Московский институт военных переводчиков и служил во внешней разведке. Как он попал в Нахимовское училище, никто из нас не знал. Он скончался в Москве, проработав долгое время в МИДе. Это был очень интеллигентный человек, который притягивал к себе своими знаниями и внутренней добротой.
Тихонов Леонид Михайлович
Капитан-лейтенант Леонид Тихонов оказался полной противоположностью Карташеву. Для него мы были не нахимовцы, а матросы. Он служил по уставу, считая, что такой подход поможет воспитать из нас будущих офицеров. Несомненно, это был требовательный человек и настоящий военный моряк, но мы его не понимали и строили разные пакости. Обрезали пуговицы на плащ-пальто, приколачивали галоши к палубе крейсера «Аврора», обливали водой из графина, когда он спускался по лестнице на другой этаж. Он видимо плохо понимал, кто такие дети, хотя и в военной форме, поэтому не усвоил уроки из замечательного кинофильма «Сын полка».
Нам достался капитан 3 ранга Владимир Петрович Пименов. Он нам не надоедал своими претензиями, был очень внимателен и заботлив. Его положительным качеством было то, что он умел отличать шалости от нарушения воинской дисциплины. За это его любили и уважали. С этим человеком можно было разговаривать откровенно, зная, что эту откровенность он не будет использовать против тебя. Владимир Петрович умел извлекать информацию даже из частных разговоров и делать свои выводы.
Будучи на старшем курсе, я опоздал из увольнения. Танцы в училище Фрунзе заканчивались в 23 часа. Девушка, с которой я танцевал весь вечер, мне нравилась, и я решил ее проводить. Транспорт с Васильевского острова на Петроградскую сторону ходил плохо. Посадив даму в автобус, я понял, что опаздываю.
На трапе крейсера «Аврора» меня встретил Владимир Петрович, который вышел покурить на палубу. Прятаться не было смысла. Я поднялся на борт корабля и доложил, что опоздал. «Сдай увольнительную дежурному по роте и иди, отдыхай», – сказал он. Я понимал, что на последнем курсе меня никто отчислять не будет, но чувствовал себя виноватым.
Утром моя фамилия в списке нарушителей воинской дисциплины не прозвучала.
«Странно»? – удивился я, но ничего никому не сказал. Так прошел день.
Владимир Петрович вызвал меня на беседу вечером через сутки. Он расспросил меня, как все было, и сказал крылатую фразу:
- Запомни, что мужчин губит не водка, а женщины. Ты еще молодой, а уже поддаешься их чарам. Иди и учись дальше.
- Есть, - ответил я, и вылетел из канцелярии роты.
Крейсер «Орджоникидзе»
Весть о том, что наша практика будет проходить на боевом корабле, поразила наше воображение. Занимаясь в судомодельном кружке, я имел некоторое представление о боевых кораблях ВМФ, мечтал попасть на знаменитый крейсер «Киров». Это положение еще как-то вписывалось в мое сознание. Когда нам сказали, что место нашей практики будет на крейсере «Орджоникидзе», эта весь вызвала полный восторг.
Тогда мы еще не знали, что крейсер попал в беду при переходе из Таллинна в Ленинград. Преодолевая ледяные поля, он повредил один из винтов и теперь отстаивался в плавучем доке Кронштадтского Морского завода.
Руководителем практики назначили командира первого взвода майора Жабрикова Петра Андреевича. Небольшого роста мужчина оказался один на один с целой ротой мальчишек. Назначив вице-старшин классов командирами взводов, он ничуть не сомневался в том, что ребята будут выполнять свои обязанности исправно. Нам нравилась такая игра, потому что излишняя опека в этом возрасте всегда чревата последствиями. Обязанности старшины роты исполнял Георгий Федяков – симпатичный парень из первого взвода. Он давно понравился Петру Афанасьевичу Буденкову, который рекомендовал его на эту должность.
Роту нахимовцев принял буксир, стоящий у набережной лейтенанта Шмидта. Капитан 2 ранга В.И.Туркин проводил нас прощальным взглядом и зашагал вдоль гранитного парапета. Буксир отдал швартовые концы и пошел в сторону Морского канала.
Настроение было печальным. Аттестат об окончании 9-го класса торжественно украшали три тройки, что меня совсем не радовало. Оправдываться перед мамой не имело смысла. Угнетало собственное душевное состояние в коллективе ребят. Можно иметь одну тройку, две, но три – это уже слишком. Меня радовала четверка по английскому языку, но никак не тройка по русскому и литературе. По-прежнему хромала и математика. Три тройки звучали в голове, словно три карты у Пушкинского героя.
Морской канал поражал обилием морских судов, стоящих у причалов порта. По кормовым флагам мы угадывали национальную принадлежность судна, путали французов с голландцами, спорили и приходили к единому соглашению. На стапелях Балтийского завода стояли готовые к спуску корпуса новых эскадренных миноносцев 56 проекта. Их корпуса отличались от старых эсминцев проекта 30-к бис. На носу появились новые башни со 130 мм орудиями, надстройки украшали красивые сетки радиолокационных антенн. Чувствовалось, что флот растет и готов выйти в открытый океан.
.
О том, что Жабриков знал английский язык, мы догадывались. Он иногда подправлял наше произношение, когда мы бравировали английскими фразами. О том, что он учился в Военном институте иностранных языков, мы не знали. Да и сам майор не стремился рассказывать нам о своем прошлом. Жабрикова мы прозвали «мистер Ква-ква», потому, что в военно-морском флоте он никогда не служил и знал о нем понаслышке. Петр Андреевич по характеру был добрым и мягким в общении человеком, которого не следовало бояться.
Артиллерийский крейсер «Оржоникидзе» был принят в состав ВМФ СССР в 1952 году и представлял собой весьма внушительное сооружение, находясь в плавучем доке. Док был знаком по прошлогодней практике в Кронштадте, но мы никогда не видели в нем подобных кораблей.
Пробравшись по крутым трапам на борт крейсера, мы построились на юте, сложив в кучу вещевые мешки, противогазы и бушлаты. Предстояло распределение по боевым частям. На противоположном борту собрались командиры боевых частей. Моложавый капитан 2 ранга опрашивал офицеров, записывая что-то в блокнот. Майор Жабриков подал команду и отрапортовал старшему помощнику командира корабля о нашем прибытии. «С этого дня вы, матросы крейсера «Орджоникидзе». Прошу всех четко соблюдать распорядок дня, быть в чистом рабочем платье, уступать дорогу на трапах старшим по званию. Жить будете все вместе в румпельном отделении. Ваша задача – изучить устройство корабля, свое заведование и действия согласно книжкам «Боевой номер», которые вам выдадут старшины команд. Всем пришить на кармане рабочего платья свои боевые номера и действовать согласно распорядку дня», - завершил свою короткую речь старпом.
Румпельное отделение располагалось в корме крейсера. В распоряжении каждого оказался рундук и подвесная койка. Из баталерки принесли подушки, матрацы и одеяла. Каждому нахимовцу выдали полотенце, наволочку и две простыни. Началась жизнь на боевом корабле ВМФ.
В подвесной койке Алексей Наумов (рисунок Михаила Чернакова, выпуск 1949 г.)
Меня и Женю Каменева назначили в электромеханическую боевую часть и распределили в четвертое котельное отделение.
Женя Каменев небольшого роста, белобрысый парень отличался от всех нахимовцев нашего взвода тем, что был нелюдим. Он мало с кем общался, ничего не говорил о себе, учился средне и не желал ходить в увольнение. Насколько я понял, отец его погиб во время войны, а мать после рождения сына прожила недолго. Его воспитывала тетка. В увольнение он не ходил по двум причинам: первая – у него не было денег и вторая – он плохо знал Ленинград. На самом деле он был простым и отзывчивым человеком, погруженный в свои собственные мысли. Над ним подсмеивался Витя Турук, издевался Пуханов, а особенно Путилин. Женя сносил все издевательства молча, но все больше замыкался в себе.
В котельном отделении нас встретили по-отечески. Командир – старшина 2-й статьи оказался хорошим человеком. Он познакомил нас с котельным отделением, выдал дубликаты книжек «Боевой номер» и рассказал, какие обязанности мы должны выполнять. С этого момента мы стали матросами и строились вместе с моряками срочной службы.
Прежде всего, мы должны были ознакомиться с корабельным расписанием, знать сигналы тревог и прибывать в котельное отделение при их объявлении. Второе, мы должны изучить устройство паротрубного котла, клапаны и магистрали, уметь их перекрывать по команде командира отделения. Кроме того, мы должны научиться запускать и останавливать котел, соблюдая правила безопасности. Эти задачи решались параллельно с изучением, пожарных магистралей, якорных и швартовых устройств.
Командир котельной группы инженер старший лейтенант не докучал нас контрольными проверками. Командиры котельных отделений служили по четвертому году службы и были уже профессионалами в своем деле. Пользуясь докованием корабля, командир БЧ-5 решил привести службу в порядок, покрасить паро- и водопроводы. В сам котел нас не допустили. Там работали опытные специалисты, которые корщетками отдирали накипь с трубок. Старшина команды попросил, а не приказал мне залезть под котел и выбрать оттуда скопившийся мазут. «Ты маленький и юркий, - сказал он. – Сможешь сделать эту работу. Иначе нашему отделению не завоевать звания отличного.
Матросы принесли старое рабочее платье, обмотали голову полотенцем, а щиколотки ног паклей. На всякий случай обвязали страховочным концом. «Спускайся аккуратно, смотри на магистрали и не хватай их руками. Мазут собирай в обрез и подавай нам», - инструктировал старшина.
Работу я выполнил. В поддоне котла было жутко, тускло светила переноска. Мазута оказалось немного. Вылезая обратно, я все же задел ногой одну горячую магистраль. Старшина помог выбраться и тут же отправил в душ. После санитарной обработки мне разрешили отдыхать. Утром на построении старшина команды объявил мне благодарность.
Почему я пишу об этом? Наверно пытаясь объяснить будущему поколению нахимовцев, что элита флота, как и гвардия, не рождается просто так. Каждый человек должен понимать – что, зачем и как он делает свою работу. В моем поступке не было какого-то подвига. Это была обычная человеческая работа, которая вызывала гордость за свое подразделение.
Результатом работы всего котельного отделения явилось присвоение ему звания «Отличное подразделение». По этому поводу никаких праздничных торжеств естественно не было. Командиру отделения было присвоено звание – старшина 1-й статьи, а матросам срочной службы – старший матрос. Командир отделения объявил, что ремонт винтов закончен и ожидается переход в Таллин.
После утренней приборки на корабле сыграли боевую тревогу. Мы прибыли на боевой пост и доложили командиру отделения. По плану крейсер должен покинуть плавучий док и перейти на внешний рейд Кронштадта. Очень хотелось посмотреть, как это все происходит, но командир запретил покидать пост. Кроме всего, пришло распоряжение приготовить котел к запуску. Этим же занимались и в других котельных отделениях. Мы заполнили котел водой. Женька и я отчаянно крутили вентили, открывая заслонки подачи воды. Затем включили форсунки и факелом подожгли топливо.
Факт, что крейсер находится на воде, мы зафиксировали интуитивно по покачиванию. По показанию термометра определили температуру пара, а по манометру – давление в магистрали подачи пара на турбину. Прозвучала команда: «Подать пар на турбину!» Снова закрутились вентили, и наш пар пошел на турбину, которая вращала вал одного из винтов.
На палубу попали после отбоя тревоги. стоял на якоре на Большом Кронштадтском рейде. Город утопал в вечерней дымке. Было жаль, что наши ноги так и наступили на землю города, где в прошлом году мы проходили практику.
На якорной стоянке курили на баке. Здесь обычно обменивались новостями. Емкие помещения корабля проглотили нашу роту словно горошину. Два дня мы ни с кем не встречались. Появился Андрей Гринштейн, вылез из акустического трюма Леня Тарасов, подошли Смирнов, Таубер и Путилин.
- Привет мореманы! Наконец на свободе и в море. Жаль, что земля далеко, - заметил Путилин, здороваясь.
- Привет! Как поживают турбинисты? – спросил Андрей.
- Два дня играли в преферанс. Смирнов проиграл шесть компотов. Я удавлюсь, но их выпью, – ответил Путилин.
- Куда идем завтра?
- Говорят, что в Таллин.
Андрей Гринштейн (впоследствии Русаков) был из Таллина. Андрей хорошо знал город, но на экскурсию нас не приглашал. Он проходил практику в артиллерийской боевой части. После прибытия на рейд Таллина нашим гидом оказался матрос срочной службы Юра Киви, который жестко проинструктировал нас, куда мы должны ходить, а куда нет. Нам запретили ходить в парк Живых и Мертвых и посещать Копли (район судоремонтного завода). Несмотря на то, что война закончилась четырнадцать лет тому назад, отношения с эстонцами оставались напряженными. В универмаге нам дали понять, что не умеют говорить по-русски. Мы стали говорить по-английски, который не знали эстонские продавщицы, и только тогда с помощью жестов нам продали несколько сувениров.
понравился своей средневековой архитектурой, узкими улочками и интересной национальной культурой. Наше присутствие совпало с праздником Лиго, который отмечался в парке Кадриорг. Шествие эстонцев по улицам города в национальных одеждах, музыка впечатляло наши юные сердца.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
