— Наша фреза может идти на несравненно больших режимах, но тогда не выдержит, остановится станок. Нам нужен более мощный.
Горьковчанам все ясно, и они понимающе отвечают: «Будет сделано!» И делают. Но, конечно, не быстро. А мы пока поручаем Николаю Романову модернизировать станок для наших фрез.
Вечером и утром Романов в цехе.
— Послушай, у вас в роду все такие упрямые? — спрашиваем шутя.
— Одни вы такие уродились,— огрызается Романов, — чтобы людям покою не давать.
Николай Викторович считает и пересчитывает, пробует и опять считает. Трудятся Максаков, Митрофанов, Штукатуров, Быков — консультанты, помощники. Дело явно продвигается. Идет цепная реакция усовершенствований. Идет и цепная реакция выводов.
Характерно, что старые «находки» обретают в разношаговой новый и очень важный смысл, а иные оказываются пересмотренными и не такими уж важными и нужными, как думалось прежде. Мы рассматриваем фрезу по элементам, ищем лучшую геометрию. Мы учимся шагать, ломая старый закон механики, мы учимся шагать, чтобы выиграть в скорости, не проигрывая в пути. Мы уже почти научились.
Идут в лаборатории резания работы день и ночь. Готовится к включению в Государственный стандарт (ГОСТ) новая фреза.
200-я
Но только двухсотая конструкция разношаговой, кажется, удовлетворяет нас. Идет последний отбор всех показателей — скоростей, глубины, подачи... Начинает большую жизнь новый инструмент.
Мы готовим для представления в Комитет стандартов концевые и цилиндрические фрезы. Показываем уже последние образцы. Присутствуют на показах люди с многих предприятий.
Как положено, коротко называем подачи, число оборотов, глубину резания. Цифры растут и растут, и вот уже подача 180 миллиметров в минуту, а фреза работает как ни в чем не бывало — плавно, почти бесшумно проходит заготовку. Пенится металлический водопад — крутая спираль и просторные карманы фрезы, словно изложница, принимают нашу стружку, и металлическим каскадом уносится она вниз в потоке эмульсии, охлаждающей инструмент.
— Можно еще увеличить подачу? — слышу вопрос.
— Можно, — отвечаю. Хорошо знаю возможности нашего инструмента. На промышленной выставке он работал с подачей 350 миллиметров. Такую фрезу уже и не всякий сильный станок потянет.
Деталь обработана. Окружающие меня передают ее из рук в руки вместе с эталоном чистоты. Блестит, словно отшлифованная, поверхность. Но все равно выверяют ее придирчиво люди.
— Дайте-ка мне, у меня свой эталон.
Коренастый, немолодой человек протискивается, зажигает спичку, подносит пламя к поверхности детали. Этот способ проверки знают хорошо многие. Все наблюдают за спичкой.
— Да... Точно, — говорит коренастый. — Три знака семь, чистота подходящая.
...Фреза быстро завоевывает уважение и добрую славу. Она позволила по сравнению с «КСБ» увеличить производительность труда. Ее признали на родном заводе, а признание кировцев — дело не простое. О нашей разношаговой заговорили на других предприятиях.
Специально приехал в заводскую лабораторию резания и старый друг наш — профессор Анатолий Васильевич Щеголев.
Он наблюдал работу при испытаниях. Потом сказал:
— Да вы самих себя обогнали, друзья!
И все-таки, чтобы представить инструмент в Комитет стандартов, мы понимаем — надо еще работать. Если бы рекомендовать нормаль, это еще можно, но для ГОСТа...
— Нет, этого недостаточно,— спокойно говорят в лаборатории нашего завода и решают проверить наши фрезы на двадцати заводах Ленинграда и двадцати заводах Москвы.
Проходит время, и, наконец, мы получаем последнее заключение технологов и нашей лаборатории. Они говорят уверенное «да». Техсовет Ленсовнархоза подтверждает это мнение. Решено: можно представлять в Комитет стандартов — внесены не частные изменения в старую фрезу, родилась новая, дотоле неизвестной конструкции. Она подтвердила свою жизнеспособность и большие преимущества.
В Комитет стандартов послана заявка. А пока что фреза сама добивается признания. Разношаговая, виброустойчивая вызвала настоящее паломничество на завод. Люди, чуткие ко всему новому, требовали: покажите, обучите работать, снабдите фрезами. Летели телеграммы: «Если не может приехать Карасев, вышлите инструктора с комплектом фрез». И мы делали И то, и другое, и третье. Высылали чертежи, инструкции, делились опытом.
— Нужно только, чтобы быстрее фрезу начали выпускать, инструментальные заводы...— говорили станочники.
Отчет о работе бригады, о фрезе заслушан на партбюро цеха. «Крестины» состоялись. Целый план действий разработан в помощь нам, для распространения нового.
Фреза, новое дорогое наше детище вступало в жизнь. И тысячи голосов близко и далеко уже раздавались в ее поддержку...
ДОРОГА К ГОСТу
И только не подал голос... Всесоюзный научно-исследовательский институт инструментальной промышленности. Запомним — инструментальной. Молчали те, кому, казалось бы, по должности полагалось заговорить. А это удивляло. Газет они там, что ли, не читают? Журналов? Может, не интересует их это? Возможно ли?
Но пока нет и признака интереса. Почему — не знаем. Только ведь уже однажды так было с леоновской фрезой. Блестяще выдержала та экзамен, была взята на вооружение и в цехе, и на заводе, и на других предприятиях. А вот в институте, как раз в этом самом институте, она и застряла на годы. И так же получилось в свое время с нашей «КСБ». Фреза давно жила, приносила пользу, а в институте говорили: «Торопиться некуда. Подождем. Пусть она, эта фреза, жизнью проверяется».
— Да уже проверена, — отвечали.
— Не торопитесь, кашу маслом не испортишь. Зачем потом снова гостировать? Можно подождать, может быть, появится что-нибудь лучше.
И продолжали испытывать, подводить под нее «научную базу». А на заводах работали худшими фрезами! Доколе же?
Теперь та же история... И никуда ведь не денешься. Только этот институт может официально рекомендовать новое Комитету стандартов.
Пришлось стучаться: впустите в храм науки. Сказали:
— Войдите.
По-хозяйски, с уверенностью вошли.
— Расскажите,— говорят нам.
«Никогда не бойся делать то, что ты не умеешь.
Помни, ковчег был построен любителем.
Профессионалы построили "Титаник"»
.
Рассказали.
— Покажите.
Показали.
— Докажите.
— Что доказать?
— Как что? — смотрят на нас, как на недорослей. — А то, что показывали, переведите на теоретический язык.
— Теоретически доказать, что лев не есть собака?
— Хотя бы так.
— Но ведь вы-то видели? И фрезу, и все ее паспорта, и диаграммы, и кривые расчетов лаборатории резания, и заключения институтов, которые тоже вели испытания.
— Видели.
— Работает фреза лучше тех, что существовали?
— Лучше.
— Быстрее?
— Да.
— Производительность ?
— Конечно.
— Значит, стране можно давать больше продукции?
— Само собой разумеется.
— Так что еще нужно? Разве этого мало? И опять спокойный ответ:
— Достаточно. Но вы, видимо, плохо знакомы с наукой. Все представленное вами — чистый эмпиризм. А вот как теоретически это доказать? Как научно обосновать?. Понимаете, теоретически?..
Смысл примерно такой: мы научное учреждение, да еще не какое-нибудь, а всесоюзное. Мы сами с усами, сами инструмент изобретаем.
Так.
— А что, — говорим, — у вас есть фреза лучше нашей?
— Если бы была!
— Так в чем же дело?
— Опять сначала! Мы же говорим, докажите, что все то, что вы изобрели, действительно есть предмет теоретического открытия.
— А позвольте спросить, вот Колумб открыл Америку. Как он, по-вашему, это сделал: теоретически или эмпирически?
— Зачем упрощать? Дайте нам теоретическое обоснование, и мы признаем фрезу.
— А мы-то с чем приехали, с голыми руками разве? Вот же кипы таблиц! Мы хотим, чтобы быстрее наше детище вошло в строй работающих, в государственный стандарт. Сделайте, пожалуйста, что от вас требуется, дайте заключение побыстрее. Ну кто другой, как не вы, должен дать теоретическое обоснование опытам и материалам? Вы же научно-исследовательский институт по инструментам!
Молчание...
...
— Ну хорошо, — в который раз принимаемся мы убеждать заново. — Польза государству есть от нашей фрезы?
Ученый пожимает плечами:
— Польза есть, конечно, но доказать ее надо... Так мы и ушли, не солоно хлебавши.
— Получается так, — заключил Штукатуров. — «Мы с тобой шлы?» — «Шлы». — «Кожух нашлы?»— «Нашлы». — «И де ж кожух?» И опять: «Да мы с тобой шлы?..». Прямо-таки сказочка про белого бычка!
Читатель подумает, пародию Карасев написал. Нет, дорогие читатели, к сожалению, не пародия это, а чистой воды факт. Разве только чуть вольно пересказанный.
Вначале мы показывали в Москве наши, уже ставшие «классическими» опыты. И не только «визуально», как говорят, не только с самой фрезой, и не только лишь зрительно могли познакомиться с новым ученые. У них в руках были многочисленные расчеты, подтверждавшие и обосновывавшие необходимость «разбивки» шага инструмента, со всеми диаграммами диапазонов подач, кривыми, графиками, подсчетами зависимостей, результатом всех испытаний и исследований в лаборатории резания завода и институтов, нам помогавших.
Только все это никого здесь не взволновало и мало заинтересовало. Здесь хотели получить чисто теоретические выкладки. Им, оказалось, недостаточно показателей зримых и очевидных, недостаточно множества исследований и испытаний. Как тому человеку, что в зоопарке увидел жирафа и сказал: «Такого не бывает». Не бывает, и все тут!
— Уж если как-то еще надо доказывать, сделайте это сами, — говорил главному инженеру института Шехтман. — Вам-то виднее, как ученым. И тем ведь хуже для вас, что вы не можете объяснить вполне очевидных вещей.
Но где там!
Ничего не добившись, уехали мы в Ленинград искать это самое теоретическое обоснование. И фрезе не была открыта «».
Дважды присутствует в Доме техники на объединенном совещании вся бригада.
— Мы им нашли, а они еще сопротивляются, — недовольно бурчит Штукатуров.
— Ну, положим, не им мы искали и не им нашли, — спокойно ответил Максаков. — И правда себя все равно заявит.
А Свердловск и Куйбышев, Пермь и Москва, Челябинск и Новосибирск требовали: «Дайте, наконец, фрезу!» Но как ее дашь? Незаконнорожденный ребенок. В метрических записях государственного стандарта не значится.
Снова мы экспериментируем. Идет новая серия дополнительных опытов, новые циклы. Снова замеряются вибрации, снова на различных режимах проверяется каждый элемент. Делаются новые расчеты вариантов с различными углами наклона. Уходит масса времени, энергии, труда, сил. Затрачивается металл. 12 тонн металла только... на дополнительные анализы и доказательства, чтобы найти обоснование для нашей разношаговой. Была ли в том нужда? Собственно, нового ничего все это не давало...
Наша разношаговая с крутой спиралью и свободными стружечными канавками стала преобладающей на Кировском заводе. По нашему примеру изготовляют инструмент на многих предприятиях страны. В Перми на заводе, применив в работе нашу цилиндрическую, рабочие увеличили производительность в семь раз. Давно работает такой инструмент на ленинградских предприятиях. Огромную экономию приносит фреза государству. А нас отрывают от добрых дел, чтобы доказывать уже доказанное.
Продолжение следует
