Примечание. (1861-1956), адмирал (1916). Окончил Морской корпус (1881) и гидрографический отдел Николаевской Морской академии (1888). Морской агент в Японии (1899-1904), командир эскадренного броненосца «Слава» (1905-1907), начальник Николаевской Морской академии (1908-1910), директор Морского корпуса (1908-1913), начальник Главного морского штаба (1913-1914) и Морского Генерального штаба (1914-1917), одновременно начальник Морского штаба Верховного Главнокомандующего (1916-1917). В отставке с 1917 г. Жил и умер в эмиграции в Касабланке (Марокко) [51].
23 июля 1913 г. пришли в Кронштадт и на следующий день присутствовали на открытии памятника адмиралу Макарову на Якорной площади. Вечером вышли в Лапвик, где состоялись великокняжеские, а затем гребные гонки (последние гонки, где я участвовал). 26 июля вне плана крейсер «Олег» был направлен в Либаву, где у собора в Порту Александра 111 состоялась встреча с юнкерами Виленского юнкерского училища, вместе с которыми приняли участие в церемонии по случаю дня рождения наследника (30 июля). Из Либавы перешли в Ревель, где состоялись призовые комендорские стрельбы, а затем перешли в Балтийский порт, где мы сдавали экзамены (штурманское и морское дело, электротехника, машинное и трюмное дело, артиллерия). Плавание закончилось 8 августа. Если после практики на барже мне дали аттестацию: «Отличный во всех отношениях», то на «Олеге» - «Весьма добросовестный гардемарин. Выделяется строгим отношением к службе и занятиям».
Далее небольшой заключительный аккорд из воспоминания С.С. Шульца о плавании на учебном судне «Верный» в 1914 г. «Кончилось наше плавание (по Балтийскому морю). Остался изящный значок первого плавания (якорь и два перекрещивающих его андреевских флага; на них наложен двуглавый орёл с короной, венчающей значок; на орле бело-красный спасательный круг с надписью «Верный»; в середине герб Морского корпуса, внизу флюгарка «Верного», на обороте значка надпись: «С.С. Шульц. Кампания 1914 г.». Мы с гордостью носили значок на мундире и чувствовали себя бывалыми моряками» [51].
А дальше - революции, стихия стала править бал...
Примечание. Революционная стихия.
Совсем другую жизнь увидел в Петрограде молодой офицер Безпальчев, когда его крейсер «Россия» перебазировался из Гельсингфорса в Кронштадт.
Представить стихию тех революционных лет помогут воспоминания других выпускников Морского корпуса, видевших события в столице своими глазами. Один из них, бывший старший офицер эскадренного миноносца «Новик», значительную часть своей книги мемуарного характера, написанную за рубежом, посвятил агонии Российского флота в 1917-1918 гг. [44]. Другой морской офицер, оставшийся на службе на своей Родине, Г.Н.Четверухин, который оказался сослуживцем К.А.Безпальчева, более беспристрастно оценивает и документирует революционные события [60].
«1917 год. Приказ № 1 Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов от 1 марта 1917 г. В нем предлагалось создать на кораблях судовые комитеты; приказы военной комиссии Государственной думы исполнять только в том случае, если они не противоречат приказам совета; отменить титулование офицеров, отдание чести вне службы, запретить обращение к нижним чинам на «ты» и предоставить им все гражданские права.
26 августа 1917 г. генерал Л.Корнилов поднял мятеж... В течение нескольких дней мятеж подавили при активном участии балтийских моряков. В те дни по решению Центробалта все офицеры должны были дать подписку, которая гласила: «Относясь отрицательно к выступлению генерала Корнилова, вызывающему гражданскую войну, офицеры (наименование корабля) не подчиняются его распоряжениям, а исполняют приказания центрального исполнительного комитета Всероссийского совета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов совместно с исполнительными комитетами на местах».
.
18 ноября командир «Полтавы» А.Домбровский довёл до сведения офицеров, что по распоряжению Верховной морской коллегии с завтрашнего дня вместо андреевского флага будет подниматься красный флаг в честь Третьего Интернационала. На следующий день с поднятием красного флага оркестр исполнял уже «Интернационал».
Что касается морского офицерства, то оно в ходе сперва Февральской, а затем Октябрьской революций пережило свой «» 27, вызванный самосудами, крушением устава, по которому служило с юных лет, ломкой кастовых и интеллигентских понятий 63.
1918 год. 30 января на «Полтаве» был зачитан декрет Совнаркома «О роспуске старого флота, существовавшего на основании всеобщей воинской повинности и царских законов, и об организации социалистического флота на новых вольнонаёмных началах» В соответствии с этим декретом мы, офицеры, лишались выслуги лет, воинских званий, орденов. Весь личный состав подлежал демобилизации. В новом флоте все военнослужащие, как матросы, так и командный состав - вольнонаёмные и должны будут носить одинаковую форму, именоваться моряками военно-морского флота, или упрощенно «военморами», и иметь звания только по занимаемой должности: командир, штурман, артиллерист.
Несмотря на подписание Брестского мирного договора внешнее и внутреннее положение Советской республики в 1918 г. оставалось сложным. В особо опасном положении оказался Петроград, в непосредственной близости от которого, в городах Пскове и Нарве, находились германские войска.
21 февраля по радио был передан принятый Совнаркомом Декрет «» и на другой день Вобалт (Военный отдел Центробалта - коллегиальный орган, созданный 6 декабря 1917 г. вместо упразднённой должности командующего флотом и его штаба) издал приказ по флоту «О революционной мобилизации для борьбы с германским империализмом, о прекращении демобилизации...».
11 марта Советское правительство переехало в Москву. Туда же был переведён Народный комиссариат по морским делам и Главный морской штаб.
В результате Ледового похода в марте-апреле 1918 г. из Гельсингфорса в Кронштадт и Петроград было перебазировано около 200 кораблей и судов. Флот удалось спасти, но он оказался в исключительно тяжелом положении и был обречён на полную неподвижность. Правительством было дано указание командованию, чтобы оно не только строго выполняло условия Брестского договора, согласно которому ни один из кораблей не должен был выходить даже в прибрежные воды Кронштадта, но и подготовило уничтожение кораблей Балтийского флота и крепости Кронштадт в случае отступления из Петрограда. С этого времени флот превратился в тот источник, из которого черпали личный состав, корабли и вооружение для создаваемых озёрных и речных флотилий, а также экспедиционных отрядов для действий на сухопутных фронтах.
На следующий день после нашего прихода в Кронштадт (т.е. 18 марта) я был назначен флагманским артиллеристом 1-й бригады линейных кораблей. Наступил день прощания с «Полтавой». В кают-компании мне вручили памятный подарок - фотографию крейсера в красивой рамке с эмблемой «Полтавы» и с автографами всех наших офицеров»
.
Дополнить картину стихии тех лет и масштаб революционных репрессий поможет книга писателя С.А.Зонина «Наморси Республики».
Примечание. Зонин Сергей Александрович - профессиональный моряк, окончивший ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1950 г., ставший военным историком и литератором, членом Союза писателей Санкт-Петербурга. Большая часть написанного писателем посвящена восстановлению справедливости по отношению к адмиралам и офицерам-морякам, честно служившим Российскому флоту, а затем оболганным, замученным и уничтоженным карающими органами новой власти. Им написаны книги об адмиралах Вирене, Владимирском, Галлере, Панцержанском, Эссене и др. [7].
«Прибыв в Крым, он (Панцержанский) почти сразу же столкнулся с невиданным до этого разгулом репрессий «против враждебных классов», развёрнутых в последние месяцы 1920 г. Начальник Керченского укрепрайона балтийский матрос Сладков прибыв с отрядом военморов в Керчь объявил о немедленной регистрации всех бывших офицеров и военных чиновников, а также членов их семей. Керчь и Феодосия, Севастополь и другие города побережья Крыма были традиционным местом, где коротали на скромные пенсии последние годы жизни вышедшие в отставку военные чины, в первую очередь флотские. После бегства врангелевцев в горах Крыма осели и многие офицеры, не пожелавшие покинуть Россию, поверившие в обещанную Советской властью амнистию. Но случилось иначе. В Симферополе, Керчи и Севастополе по указанию председателя Крымского ревкома венгерского коммуниста Белы Куна без суда были уничтожены тысячи бывших. Это о тех днях в апреле 1921 г. Максимилиан Волошин писал: Ночью гнали разутых, голых по оледенелым камням Под северо-восточным ветром за город в пустыри. Загоняли прикладом на край обрыва. Освещали ручным фонарём. Полминуты рокотали пулемёты. Доканчивали штыком.
. .
После нового назначения и принятия дел Наморси Панцержанский прибыл в Петроград, где узнал подробности беспрецедентных по масштабам массовых арестов командного состава Морских сил в бывшей столице в августе 1921 г. Списки «врагов Советской власти» и «неблагонадёжных» были в строгой тайне составлены Центральной фильтрационной комиссией Морских сил во главе со Сладковым. Аресты - «изъятие» по терминологии того времени - проводила ВЧК. В одном из приказов значится: «фильтрацию и изъятие морских офицеров провести в двухдневный срок, считая с 10 часов 20 августа с.г. ... Приказываю изъять наибольшее количество офицеров - дворян, как кадровых, так и военного времени, как на судах, так и на суше. Особое внимание обратить на офицеров - артиллеристов, минёров и командиров судов». Изъятию подлежат и чиновники. Списки включали в себя всех бывших адмиралов, генералов, офицеров, военных чиновников и даже 80 безусых гардемаринов. Всего 977 человек. Часть арестованных расстреляли, другие томились в тюрьмах разных городов страны».
Статистика «изъятых», видимо, не велась. По данным военного историка В.Д. Доценко, из 5,5 тысяч офицеров флота (1917 г.) эмигрировало 2 тысячи, около 2 тысяч расстреляно, судьба многих неизвестна. На службе новой власти осталось не более 700 человек.
«Беспрецедентное опустошение среди командных кадров было налицо. Некому было командовать кораблями и частями, преподавать в училищах и академии. Панцержанский не побоялся выступить на защиту многих арестованных моряков и добился своего через председателя Реввоенсовета и Наркомвоенмора Троцкого. Панцержанский и Викторов (Начальник Морских сил Балтийского моря) ходатайствовали об освобождении арестованных, ручались за них. Пересмотр дел флотских военспецов продолжался весь 1922-й год. Многих удалось спасти. Среди них были Ю.Ф.Ралль, известные подводники, будущие учёные академии Л.Г.Гончаров, К.А.Унковский, Н.А.Сакеллари, многие командиры кораблей и дивизионов».
Ралль Юрий Федорович - . .
Правда, аресты на этом не закончились, а продолжались и далее, как выразился С.А.Зонин, - перманентно - в 1920-х, в 1930-1932 гг. «Кого-то выпускали, кого-то нет. А потом, после убийства Кирова (1934 г.), волна репрессий нарастала и нарастала, пока не грянул девятый вал 1937-1938 годов...» [7].
Девятый вал арестов в 1938 г. не обошел стороной и К.А.Безпальчева, а также неоднократно упоминаемого в этом сборнике Э.С. Панцержанского, который выручая других, сам стал жертвой молоха революции.
Помнится воспоминание Безпальчева: «Октябрьская революция привела нас с Еленой Тимофеевной на Финляндский вокзал Петрограда. Флот уже был разрушен, я - без дел, без перспективы, без средств. Стояли мы на опустевшем перроне, с одним чемоданом личных вещей, в надежде хоть на чем-нибудь уехать в Финляндию, насовсем.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
