«Соня»
Васков: Держите за мной, девчата. Я встал — вы встали, я лег — вы легли. С немцем в хованки играть — почти как со смертью.
Соня: Забыла! Федот Евграфыч, миленький, забыла!.. Там вещмешок Ваш лежит.
Васков: Ах ты, женский пол беспамятный, леший тебя растряси!
Соня: Я принесу! Я знаю, где он лежит!..
Васков: Куда, боец Гурвич?.. Товарищ переводчик!.. Ах! Сапоги затопали...
Слышен крик Сони, похожий на стон.
Галя: Вроде Гурвич крикнула?..
Женя: Тишина …
Рита: Показалось.
Васков: Комелькова, за мной. Остальным здесь ждать.
Галя: Показалось… Конечно, показалось…
Голос Васкова: Соня! Неаккуратно. Неаккуратно... Вот ты почему крикнула. Удар у него на мужика был поставлен. Не дошел он до сердца с первого раза: грудь помешала...
Голос Жени: Соня! Соня!
Голос Васкова: Некогда трястись, Комелькова. Полежи тут покуда, Сонечка.
Эпизод 19
«Поединок»
Васков и Женя прячутся за камни.
Васков: Отдышись, Камелькова. Тут где-то они. Близко где-то.
Васков смотрит в бинокль.
Васков: Вон они.
Женя: Вижу.
Васков: Мимо пройдут. Будь вон а тем камнем. Как я утицей крикну, шумни чем-либо. Ну, камнем ударь или прикладом, чтоб на тебя они глянули, и обратно замри. Поняла ли?
Женя: Поняла.
Васков: Значит, как утицей крикну. Не раньше.
Женя: Есть.
Темнота. Аккорд.
Кряхтенье. Звуки борьбы. Женин голос-полукрик. Кто-то падает.
Голос Васкова: Молодец, Комелькова... Благодарность тебе... объявляю...
Появляются Васков и Женя.
Васков: Ну вот, Женя. На двоих, значит, меньше их стало...
Женя: Мама! Мама!
Васков: Вставай, Женя. Брось. Тут одно понять надо: не люди это. Не люди, товарищ боец, не человеки, не звери даже — фашисты. Вот и гляди соответственно…
Галя: Соня! Сонечка! Сонечка! Сонечка! (плачет)
Рита: Без истерик тут!.. Отличница была. Круглая отличница — и в школе и в университете.
Васков: Да. Стихи читала. А главное, что могла детишек нарожать, а те бы — внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки.
Рита: Маленькой ниточки, перерезанной ножом...
Галя: Сонечка! (плачет)
Васков: Все, девоньки, идите обряжайте.
Голос Сони: Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы — дети страшных лет России —
Забыть не в силах ничего.
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы
Кровавый отсвет в лицах есть...
На экране Соня в красивом платье уходит вдаль.
Эпизод 20
«Разговор»
Васков: Боец Четвертак, в чем дело? Почему не обута? (ставит сапоги, уходит)
Галя: Нет!.. Нет, нет, нет!
Женя: Нет! Не надо! Зачем же с мертвой?
Васков: (Гале) Бери! Приказываю! (отходит в сторону, ахнув рукой)
Соня: Нет! Нельзя так! Вредно! У меня мама — медицинский работник...
Рита: Хватит врать! Хватит! Нет у тебя мамы! И не было! Подкидыш ты, и нечего тут выдумывать!..
Галя: Почему? Есть мама… Есть… (плачет)
Женя: Ну, зачем же так, ну зачем? Нам без злобы надо, а то остервенеем. Как немцы, остервенеем...
Галя: Я действительно была подкидыш, и даже фамилию мне в детском доме дали: Четвертак. Потому что меньше всех ростом вышла, в четверть меньше.
Женя: Ты присядь, присядь…
Галя: Детдом был в бывшем монастыре. Я там сочиняла сказки.
Женя: Про что, Галя?
Галя: Про девочек и мальчиков, про бородатых стариков и мрачные подземелья… Спектакли ставили…. Я играла… привиденье…
Женя: Чудачка…
Галя: С октябрятами возилась, согласилась петь в хоре и мечтала о сольных партиях, длинных платьях и всеобщем поклонении. А потом…
Рита: А потом?
Галя: А потом была первая любовь. Он был знаменитый...
Женя: А потом?
Галя: Война. Мы всей группой явились в военкомат в первый же понедельник. Группу взяли, а меня нет, потому что я не подходила под армейские стандарты ни ростом, ни возрастом. Но я упорно штурмовала военкомат и так врала, что подполковник запутался и направил меня в зенитчицы.
Рита: Врала?
Галя: Говорила, что я с 24, а я с 25-го… Это была не ложь, а желания, выдаваемые за действительность. Придумала маму — медицинского работника, и сама в нее поверила.
Васков входит.
Васков: Все! Хватит уже! Идти пора. Я впереди, Четвертак с Комельковой — основным ядром, а Осянина замыкающая. Осторожно идем, без шума.
Свет гаснет. Звук автоматной очереди. Взрыв гранаты. Второй автомат. Третий. Свет общий. Крик Гали: «Мама!» Снова стрельба.
Эпизод 21
«Трусость»
Вбегают Васков и Рита.
Васков: Все. Отдохнуть бы теперь минут хотя бы 10.
Рита: Задело вас?
Васков: Нет.
Рита обрабатывает рану, делает перевязку.
Резко вбегает Женя. Она держит за руку Галю.
Женя: Вы коммунист, товарищ старшина?
Васков: Член партии большевиков...
Женя: Просим быть председателем на комсомольском собрании.
Васков: Собрании?..
Четвертак ревет в три ручья.
Женя: Трусость!.. Вот оно что...
Васков: Спасибо тебе, Осянина, что в бою мне секундочку подарила… Собрание — это хорошо. Это замечательно: собрание! Мероприятие, значит, проведем, осудим товарища Четвертак за проявленную растерянность, протокол напишем. Так?..
Молчат девчата.
Васков: А фрицы нам на этот протокол свою резолюцию наложат. Годится?.. Не годится. Поэтому как старшина и как коммунист тоже отменяю на данное время все собрания. И докладываю обстановку: немцы в леса ушли. В месте взрыва гранаты крови много: значит, кого-то мы прищучили. Значит, тринадцать их, так надо считать. Это первый вопрос. А второй вопрос — у меня при автомате одна обойма осталась непочатая. А у тебя, Осянина?
Рита: Полторы.
Васков: Вот так. А что до трусости, так ее не было. Трусость, девчата, во втором бою только видно. А это растерянность просто. От неопытности. Верно, боец Четвертак?
Галя: Верно...
Васков: Тогда и слезы и сопли утереть приказываю. В поиск со мной идет боец Четвертак. Здесь — Осянина старшая. (Гале). Задача: следом двигаться на большой дистанции. И, что б ни случилось, молчать. Молчать и про слезы забыть.
Галя кивает головой.
Васков и Галя убегают.
Рита и Женя выходят.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
