Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Диверсификация ОПК

Опыт диверсификации
корпорации
"Проект-техника"

Поиск на сайте

Морская соль. Н.Г.Жданов. Часть 11.

Морская соль. Н.Г.Жданов. Часть 11.

Дело чести

Между тем лагерь готовился к отъезду. Праздничные флаги ещё с утра были сняты. На берегу, у пирса, плотники возводили навес для зимнего хранения шлюпок.
Человек десять нахимовцев, среди них и Метелицын, стоя кто по колено, кто по пояс в воде и блестя загорелыми телами, подводили к берегу одну из шлюпок. С берега шлюпку тянула канатом другая группа нахимовцев. Они тоже были без тельняшек, в одних трусиках. Две шлюпки уже стояли у навеса вверх дном на деревянных катках.



— Вынуть румпеля! Убрать рангоут, спасательные пояса, уключины! — командовал мичман Гаврюшин. — Разобраться по концу!
— Раз-два, взяли! — запел кто-то.
Канат натянулся, и шлюпка, подталкиваемая со всех сторон руками молодых моряков, вползла на берег и легла на борт, словно большое животное.
Дуся и Япончик не стерпели, чтобы не заглянуть сюда по пути из лазарета, и теперь, стоя вверху, на береговом склоне, смотрели на всё это со смешанным чувством любопытства и грусти. Им уже стали привычны и дороги эти места: лес на холмистом берегу, поляна у пирса, и будка, и блестевшее перед ними озеро.
Жёлтые листья стайкой полетели с деревьев, ветер погнал их по берегу и занёс на дощатый настил пирса.
«Завтра нас тут уже не будет», — подумал Дуся.
Весь остаток дня прошёл в сборах: получали рюкзаки, потом складывали в них свои пожитки. Сразу после ужина находившихся в лагере нахимовцев стали группами отвозить на станцию на грузовике и на автобусе.
Станция оказалась безлюдной. Маленькое вокзальное здание было разбито бомбой и ещё не отстроено. Разместились кто на брёвнах, приготовленных для постройки, кто просто на траве. Пели песни, рассказывали разные истории.
Поезд опоздал и пришёл уже ночью. В темноте гулко дышал паровоз, выбрасывая из трубы красные искры. Стрижников, приехавший с последней группой, руководил общим построением на платформе и, должно быть, отвечал за всю посадку.
Дуся улучил момент и подошёл к нему. Стрижников стоял один у фонаря и что-то отмечал в блокноте.
«Скажу ему всё... вот возьму и скажу теперь...» — взволнованно думал Дуся.
— Вы что, Парамонов, ко мне? — спросил Стрижников.
— Да, к вам, — твёрдо сказал Дуся, не зная, однако, с чего начать.



Станции Каннельярви (нынешний вид).

В это время подошёл офицер с повязкой на рукаве и сказал, что надо предупредить начальника станции, чтобы задержали поезд, так как по расписанию он стоит тут очень недолго.
— Сейчас иду, — сказал Стрижников офицеру. — Ну, что там у вас? Случилось что-нибудь? — опять обратился он к Дусе.
Дуся чувствовал, что Стрижникову сейчас не до него.
— Ничего не случилось, — сказал он, потупясь.
— Так ты иди к своим. Будьте все вместе, не разбредайтесь по станции. Скоро поедем. — Он похлопал Дусю по плечу и быстро зашагал вслед за торопившим его офицером.

* * *

В город приехали на рассвете. Было ещё темно и сыро. Камни домов и асфальт мостовых казались влажными от ночного тумана. С вокзала в училище шли пешком по странно безлюдным улицам.



Во дворе училища (вся колонна вошла не в парадное, а во внутренний двор, уже знакомый Дусе) стояли два грузовика, высоко гружённых матрацами.
У одного из них Дуся увидел шофёра, того, что отвозил их в лагерь. Он, наверное, уже постукал каблуками по шинам грузовика и нашёл всё в порядке, потому что спокойно курил, прислонясь спиной к кузову машины.
Все толпились во дворе, ожидая дальнейших распоряжений. Дуся подошёл к шофёру и поздоровался.
— Ну, как живёшь, моряк? — спросил шофёр. — Станешь командиром, присылай телеграмму — я к тебе на корабль служить приеду.
— А разве вы не тут будете? — спросил Дуся, почувствовав что-то новое в тоне шофёра.
— Уезжаю скоро к себе в колхоз, по демобилизации. Срок мой вышел... Скучать не будешь без меня?
— Не знаю... — сказал Дуся. — А кто же тут возить всё будет?
— И помоложе меня много найдётся, — сказал шофёр. — Меня и так жинка заждалась, а сына своего я ещё и не видел почти что. Теперь уж он на бахчи сам бегает, арбузы ест. Тебя он, пожалуй, ненамного меньше — года так на три, может быть.
Дуся хотел спросить, как зовут его сына и где он живёт, но в это время все снова стали строиться.
— Мне надо идти, — сказал Дуся с сожалением.
— Да уж, служба есть служба, — серьёзно сказал шофёр. — Прощай, Парамонов, в отца расти!
— Прощайте, — прошептал Дуся, смущённый упоминанием об отце. — Прощайте! — повторил он ещё раз и побежал к своей роте.
Тут всё было иначе, чем в лагере. Начиналась другая, новая, пора в жизни.



После завтрака в большой столовой (пока Дуся был в лагере, её отремонтировали и стены выкрасили нежно-голубой краской) старшина Алексеев повёл их на второй этаж.
Высокие окна, коридоры, застланные ковровыми дорожками, картины на стенах — всё это вызвало у Дуси чувство удивления. «Неужели мы тут будем жить?» — думал он. Для спальни здесь предназначалась очень чистая большая комната, раз в пять больше, чем весь их лагерный домик. В ней стояли рядами аккуратно заправленные койки.
Все мальчики роты были так возбуждены переездом, что почти никто не мог уснуть, хотя всем было приказано поспать после дороги.
Перед обедом всех их позвали получать форму номер три.
Оказалось, что форма номер три — это те самые матросские суконные брюки и синие морские фланелевки, какие носили старшие нахимовцы.
— Парамонова вызывают! — громко выкрикнул вдруг вице-старшина Колкин.
— Меня? — удивился Дуся.
Он только что получил новую одежду и собирался её примерить.
Дуся вышел из комнаты. В коридоре у дверей его ждал Раутский.
— Мне надо с вами поговорить, — сказал он очень серьёзно. — Дело в том, что в этой истории с лодкой Метелицын взял на себя всю вину. Он мой хороший товарищ и не хотел, чтобы взыскивали с меня. А ведь если на то пошло, так виноват один только я: мне надо было доложить дежурному офицеру тогда же, как узнал, что Тропиночкин на острове. Но, честно говоря, не хотелось выдавать вас обоих, и я подумал: обойдётся и так. Оно бы и обошлось, наверное, если бы не гроза. Теперь же стало очевидным, что мы скрыли от командира то, что он должен был знать. На службе надо делать не то, что легче, а что правильнее. Конечно, это трудно даётся, — добавил он и как-то виновато улыбнулся. — Но это необходимо. К тому же ведь мы с вами и сами будущие командиры. Не так ли?



Два поколения моряков. Фото Я.Халипа. - Смена №604, Июль 1952 г.

Дуся напряжённо молчал. В эту минуту он отнюдь не чувствовал себя будущим командиром.
— Как же теперь? — тревожно спросил он.
— Посмотрим, — нахмурился Раутский. — Например, мичман Гаврюшин считает, что самое главное было сделано правильно: Метелицын немедленно отправился на остров за Тропиночкиным и благополучно вывез его оттуда. Значит, вина только в том, что вовремя не доложили дежурному офицеру. А за это ответ держать буду я сам. — Посуровевшее при этих словах лицо Раутского вдруг просветлело, он протянул Дусе руку. — И постараемся видеться чаще, ладно? Я хочу, чтобы вам всё было ясно. Сейчас я спешу — ты слышал, наверное, к нам идут из Риги нахимовцы на своей шхуне. Мы хотим встретить их на кронштадтском рейде.
— Нет, я ничего не знал, — пробормотал Дуся. — Нам ничего не говорили.
— Узнаешь ещё. Мы уже приготовили свою «Ладу», скоро она будет здесь.
Он ещё раз сжал Дусе руку и быстро сбежал по лестнице к выходу.

* * *

Через час явился Стрижников.
Роту построили парами, и все пошли по коридору в паркетный зал с высокими окнами. Здесь рота построилась четырёхугольным каре — вдоль стен. На середине комнаты находился стол с целой стопой уложенных на нём погон и двумя картонными коробками, в которых видны были ленточки — чёрные с коричневой гвардейской полосой.



Актовый зал (современный вид).

В высоких дверях появился капитан первого ранга Бахрушев.
Капитан-лейтенант Стрижников скомандовал «смирно» и отрапортовал начальнику училища, что шестая рота выстроилась Для получения погон и ленточек нахимовского училища.
Дуся почувствовал, что сердце его сильно забилось.
Офицеры подошли к столу, и начальник сказал:
— Этот день, молодые товарищи нахимовцы, я прошу вас запомнить навсегда. Вам вручаются первые воинские знаки различия — погоны и ленточка нахимовского училища на бескозырку. Это знак доверия вам как людям, наследующим великие традиции русского флота. Теперь всякий узнает в вас людей, облечённых этим доверием. Целью вашей жизни должно стать укрепление нашего славного советского флота. Вы молоды, и первая, главная ваша задача — учиться, чтобы овладеть знаниями, вырасти мужественными, честными и смелыми людьми, для которых нет ничего на свете дороже своей великой Советской Родины.
В торжественной тишине Стрижников раскрыл список и стал по очереди вызывать воспитанников. И каждый из них подходил к столу, брал из рук начальника погоны и ленточку и возвращался в строй.
Дуся не дыша ждал, когда очередь дойдёт до него. Вот уже вызвали Колкина... вот Остапчука...
— Пруслин! — произнёс Стрижников.
Сосредоточенный, серьёзный Пруслин подошёл к столу, принял из рук начальника погоны и ленточку и, чётко повернувшись, возвратился в шеренгу.
— Путинцев!
Это была фамилия Япончика.
Новые суконные штаны были велики ему, и он несколько раз на ходу поддёрнул их. Многие заметили, и кое-кто даже засмеялся.



Посвящение в нахимовцы — торжественное вручение нахимовской ленточки. А.А.Раздолгин. Нахимовское военно-морское училище. — СПб.: Издательско-художественный центр «Штандарт», Издательский дом «Морской Петербург», 2009.

Но Дусе было не до этого.
«Сейчас меня!» — подумал он, когда маленький и стройный Япончик, подмигивая товарищам, отошёл от стола.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю