Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Уникальные сплавы для промышленности

Военным предложили
изделия из стали
с уникальными свойствами

Поиск на сайте

На пороге жизни. К.Осипов. Часть 7.

На пороге жизни. К.Осипов. Часть 7.

Когда рота строилась на завтрак, офицер-воспитатель Сергей Филимонович Щегольков подозвал Алёшу:
— Пантелеев! Сегодня твоя койка очень неаккуратно убрана. На первый раз не буду накладывать взыскания. Но я хотел бы, чтобы ты запомнил поговорку, которая была в ходу, когда я учился в лётной школе: «Плохо заправленная кровать не даёт управлять самолётом». Тебе понятно, что это значит? Это значит — неаккуратность в быту есть показатель неаккуратности в практической работе. А неаккуратность в практической работе — смертный грех как для лётчика, так и для моряка. Подумай об этом, Пантелеев. Алёша, красный, как кумач, отошёл от воспитателя.
— За что тебе влетело от Филимоныча? — спросил его Омельченко
— И вовсе не влетело, — буркнул Алёша. — Отвяжись! Омельченко осмотрелся, не видит ли их кто-нибудь, и погрозил Алёше кулаком.
— Ты смотри у меня, — сказал он с угрозой, — будешь задирать нос, так я с тебя форсу сбавлю.
— Ты... ты если хоть раз тронешь меня, — задыхаясь, выговорил Алёша. — Если тронешь... Гнев и обида душили его.
— Напугал очень! — пренебрежительно сказал Омельченко и, засунув руки в карманы, отвернулся.



Предстоит мероприятие с выходом в театр. Во главе знамённой группы офицер-воспитатель старший лейтенант П.А.Киселев.

Алёша шагнул было вслед, но перед ним вдруг вырос Гефт.
— Не стоит связываться, — сказал он.
— Пусти, — отстранил его Алёша.
— А я говорю: не стоит. Он сильнее тебя. И потом он драчун известный, кто влипнет в одну историю с ним, дёшево не отделается. Куда ты денешься, если отчислят? И разве дракой что-нибудь докажешь? Ты — нахимовец, а не беспризорник.
Алёша сознавал, что Гефт прав, но обида и главное — боязнь показаться трусом побуждали его лезть в драку. Но в эту минуту раздалась трель дудки, и он волей-неволей пошёл на своё место.
В этот день он ещё раз столкнулся с Омельченко. После обеда Алёша играл с Сильвестровым в шашки. Вдруг чья-то рука легла на доску и смешала шашки.
— Вася! Зачем? — жалобно сказал Сильвестров.
— А просто так! Захотел — и всё... — ухмыльнулся Омельченко. — Что ты мне сделаешь? Я и тебя, и твоего Бэна на одну левую возьму.
Шестьдесят второй класс в то время увлекался игрой; мальчики разделились на две группы: в одну входили высокие, в другую — маленькие. Группы эти соперничали между собой во всех играх. Каждая выставляла свою команду шахматистов, городошников и волейболистов. Каждая соорудила свой «линкор» и завела вахтенный журнал. Случалось, что дело доходило до сражения подушками, причём другие классы шестой роты являлись в качестве зрителей и выставляли своих сигнальщиков, извещавших о появлении офицера-воспитателя или старшины. Все воспитанники получили клички, заимствованные главным образом из морских романов.



В дворе жилого корпуса. В первом ряду: второй слева - К.А.Безпальчев, начальник училища; третий слева – Л.Я.Плискин, заместитель начальника училища по учебно-строевой части.

Алёше досталось имя «Бэн». Он состоял в группе «маленьких». Приземистый Омельченко должен был тоже входить в неё, но из уважения к его силе Васю приняли «высокие» и окрестили «Блэком».
— Блэк! Блэк! — искусно проблеял Алёша. — Глупый человек!
Давешнее озлобление против Васьки Омельченко проснулось в нём с новой силой. Он отодвинул шашки и встал, готовый к драке.
С разных сторон к ним подбежало несколько видевших эту сцену воспитанников.
— Ты, Васька, вроде собаки на сене: и сам не играешь, и другим не даёшь, — угрюмо вымолвил Виноградов.
— Чем тебе шашки помешали? — запальчиво крикнул Тилде.
— Просто так,— повторил Омельченко. Он, видимо, растерялся, и на этот раз его слова уже не звучали самонадеянно.
— Эх, ты... — мальчики ещё раз окинули его неодобрительным взглядом и разошлись.
С их уходом Омельченко приободрился и постарался придать себе независимый вид.
— Однако, храбёр ты, Лёшка,— сказал он.— Молодчага! За это отколочу тебя с милосердием. Только не сейчас: Иван Капитоныч в коридоре ходит. Надо выбрать местечко поудобнее. Я к тебе моих секундантов пришлю. Жди!
Он вдруг засунул два пальца в рот, издал оглушительный разбойничий свист и медленно, вразвалку, удалился.
— Чего ты перед ним лебезишь? — с досадой сказал Алёша Сильвестрову.



— А как же? Ведь он — заводила! Его, брат, полкласса слушается.
— Пусть слушается. А мне он — тьфу! — Алёша в самом деле плюнул и затёр башмаком.
Сильвестров с удивлением посмотрел на него.
Омельченко вторично издал свист, ещё громче и пронзительнее первого. И сейчас же из углов отозвались: залились, засвистали на разные лады, так что задребезжали стёкла в окнах. Сильвестров заткнул уши, Алёша с удивлением смотрел на свистунов.
Внезапно в общую какофонию ворвался новый свист — такой могучий, лихой и резкий, что все мальчики, будто по команде, смолкли и стали удивлённо осматриваться. Лица у них вытянулись, и через мгновенье в комнате воцарилась тишина. Только Омельченко, стоя спиной к двери, весь покраснев от напряжения, продолжал свистеть. Тогда вторично раздался отчаянный свист, перед которым невинной забавой казались самые «ушераздирающие» рулады воспитанников. Тут уже и Омельченко услышал, обернулся и — обомлел. В дверях стоял офицер-воспитатель.
— Ну, что же, товарищи воспитанники, уметь свистеть — дело нехитрое. У меня, кажется, это даже лучше, чем у вас получается. Не правда ли?
Итак, будем подавать пример дисциплины — свистеть, как уличные мальчишки, в стенах нашего военного училища. Пускай удивляются нашим порядкам гражданские люди. Правда, хорошо будет? Что же вы молчите? Омельченко, давай ещё попробуем? Что же ты не решаешься? Неважно, что на нас морская форма и погоны, чего там стесняться.
Ребята молчали, потупившись.
— Эх, товарищи воспитанники, не сознаете, видно, вы, что вы — будущие морские офицеры.
— Вечно ты, Омельченко, что-нибудь затеешь, из-за тебя краснеть приходится, — сердито и презрительно бросил Виноградов, когда Щегольков вышел из комнаты.



Командир роты капитан-лейтенант Штепа Виктор Степанович в клубе училища проводит с нахимовцами сеанс одновременной игры в шахматы.

В продолжение трёх недель Алёша по уставу изучал, как подойти к старшему по званию и отойти от него, как вести себя в его присутствии и прочее. Потом командир роты проэкзаменовал его.
— Готовясь стать офицером Военно-Морского Флота, — с волнением говорил Алёша, — воспитанник нахимовского училища должен любить флот, море и училище... вырабатывать в себе мужество и презрение к трусам... дружить с одноклассниками, но бороться с ложным товариществом...
— Хорошо! Достаточно! — прервал его Евстигнеев.
На следующий день он вручил перед строем роты Пантелееву погоны и ленточку на бескозырку. Теперь Алёша стал полноправным нахимовцем.
По воскресеньям Алёша брал увольнительную и уходил гулять. Постепенно у него выработался определённый маршрут прогулок. Сперва он шёл в Старый город: вначале надо было пройти мимо громадного здания, в котором помещалась Академия наук, за ним открывался пустырь с оставшимися в наследство от немцев развалинами, а потом вдруг начиналось необыкновенное: узенькие улочки — по тротуару только двоим разойтись, через мостовую перепрыгнешь — с домами, угрюмо и гордо замкнувшимися от внешнего мира. Глухие ворота, решётчатые окна, уходящие ввысь остроконечные шпили на крышах...
У Алёши рождалось ощущение, будто он попадал в другой мир. Так, наверное, чувствовали себя герои Уэльса, путешествовавшие на чудесной «машине времени».
А потом, так же внезапно, — опять высокие дома, и звонки трамваев, и огни светофоров на людных перекрёстках.



Статуя "Свободы" , вид со стороны канала, 1948 год.

Алёша внимательно читал театральные афиши. Шестая рота уже несколько раз ходила в театр. Алёше было приятно, что проставленные в афишах фамилии актёров не были для него чужими, что с ними связывались определённые, яркие воспоминания. На цветистые аншлаги кинотеатров он почти не обращал внимания: каждую субботу в училище демонстрировались фильмы. Не представляли для него особого интереса и объявления экскурсионного бюро: маленьких нахимовцев часто водили на экскурсии; Алёша побывал уже в музее живописи, в зоопарке, в ботаническом саду, на детской технической станции и в воинской части.
Зорко глядя по сторонам, он издали замечал офицеров и ловко, внутренне любуясь самим собой, приветствовал их.
Иногда он позволял себе удовольствия, требовавшие траты денег. Получаемые от родных деньги нахимовцы должны были хранить у офицера-воспитателя, и тот выдавал их мальчикам, по мере надобности, небольшими суммами.
Алёша знал, что ему не от кого получать деньги, и поэтому был несказанно удивлён, когда однажды Сергей Филимонович уведомил его:
— Пантелеев! Тебе открыт счёт: пятьдесят целковых.
— Мне? Да что вы, товарищ капитан-лейтенант! Кто же мне деньги прислал?
— Некто, пожелавший остаться неизвестным.
«Скорее всего, Эрнест Фёдорович меня отыскал»,— соображал Алёша. Но Гефт направил его мысли в другую сторону.
— Да это сам Сергей Филимонович или ротный наш... Здесь уже так принято: если никто не присылает, они из своих денег открывают счёт.
Теплом повеяло на Алёшу от этих слов.



Слева направо: капитан 1 ранга Л.Я.Плискин, заместитель начальника училища по учебно-строевой части; капитан 1 ранга К.А.Безпальчев, начальник училища; капитан 3 ранга Г.В.Розанов, начальник политического отдела училища.

«Славные какие! — подумал он.— Заботливые! Чем только мне отблагодарить их?»
С этих пор он, выходя в город и нащупывая в кармане несколько шуршащих рублёвых бумажек, чувствовал себя преисполненным солидности.
Самое большое удовольствие Алёша приберегал к концу прогулки. Когда начинало смеркаться, он отправлялся в маленький магазинчик на улице Бривибас, где симпатичный старичок в очках продавал марки для коллекций.
В шестой роте многие мальчики собирали марки. Но Алёша скоро стал известен как наиболее заядлый филателист. Он увлекался этим с пылом и страстью. Часами мечтал он о какой-нибудь марке, которую ему хотелось иметь, с огромным интересом рассматривал коллекции товарищей.
Как приятно было неторопливо листать альбомы в тесном магазине, рассматривая никогда не виданные марки, с волнением решая вопрос о сегодняшней покупке. Столько было заманчивых сокровищ, и так мало можно было себе позволить! Но вот выбор сделан, продавец вручает ему пергаментный конверт с отобранными марками, и Алёша, радостный, спешит по улицам к родному училищу.
Однажды у самого училища ему загородил дорогу плотный мальчуган лет двенадцати.
— Давай драться,— сказал он. Алёша молча обошёл его.
— Давай драться,— повторил мальчик.— Я всех нахимовцев одолеваю,— и для пущей убедительности он запустил в Алёшу большим комком мокрой глины.
Комок попал Алёше в затылок, холодная жижа потекла ему за воротник, новенькая фуражка покрылась грязными пятнами.
Маленький нахимовец почувствовал прилив холодного бешенства. Он обернулся и, тяжело дыша, пошёл на обидчика.



Драчуны. С.П.Макеев.

Тот стал, пританцовывая, пятиться от Алёши. Вдруг он выбросил одну ногу и больно ударил Алёшу в колено.
— Ногой? — почти простонал Алёша.— Разве ж это по правилам?
— Всяко по правилам,— захохотал мальчишка.
— Ладно же! — Бешенство всё более овладевало Алёшей. Он улучил момент и прыгнул на своего противника. Тот рванулся в сторону, но Алёша успел ухватить его за рукав, и они оба покатились на мокрую мостовую.
Ловкий и скользкий, как угорь, забияка обладал к тому же большим опытом в подобных схватках и сразу огорошил Алёшу целой серией приёмов: всевозможных подножек, щипков, ударов головой и неожиданных пинков ногами; в довершение он перевернул через себя Алёшу и, не дав опомниться, сел на него верхом.
— Ага! — злорадно прошипел он: — теперь пущу из тебя сок.
Совсем рядом раздались голоса: по тротуару шли люди, но они не видели скрытых темнотой, лежащих на земле мальчиков. Алёша мог бы позвать проходивших, но какое-то сложное внутреннее чувство мешало ему так поступить: это значило бы капитулировать перед мальчишкой, признать себя побеждённым. Да и не только себя! Ведь драчун напал на нахимовца, значит, он, Алёша, как бы защищает честь своей формы. Нет, он не крикнет!
Собрав все силы, он рванул мальчишку и схватил его за горло.
— Пусти! — прохрипел тот, но Алёша еще сильнее сдавил ему горло.
— Пус-ти! — мальчишка молниеносным движением сунул правую руку в карман, и сейчас же Алёша ощутил острую, непереносимую боль в плече.


Главное за неделю