Из шестой роты можно было пройти в библиотеку-читальню двумя путями. Один короткий — мимо спален первой и второй рот, другой — обходной, через двор. Разумеется, все ходили кратчайшей дорогой, и в свободные часы зимнего дня вереницы малышей беспрестанно сновали взад и вперёд по коридору старшеклассников.
И вот однажды шестую роту облетела потрясающая весть: старшеклассники закрыли проход.
— Они нас позвали, — рассказывал, волнуясь Сильвестров,— меня и Лёньку Шиловского из шестьдесят первого, и говорят: «Надоело нам ваше хождение, стучите целый день здесь каблуками, мешаете...»
— «Нам надоело, говорят, ходите теперь через двор», Шиловский им: — «Ведь через двор так не побежишь: есть приказ каждый раз шинель надевать, это ж целая канитель». А они в ответ...
— Да кто «они»? Кто говорил-то с вами? Рассказывай толком!
— А ты думаешь, они нам фамилии свои рапортовали?! — огрызнулся Сильвестров.— Главным закопёрщиком был высокий, белёсый, без переднего зуба. Лёнька сказал, что его Альбиносом кличут.
— Знаем... этот вредный... Ну, а ещё кто?
— А ещё чернявый такой, конопатый... И еще двое ихних было. И вот их условия: если мы хотим мимо них ходить, то должны им платить дань.
— Дань?!
Удивительнее этого шестьдесят второй класс еще ничего не слышал.
— Вот именно! Сладкое с обеда, а кто из дому получает сласти, так яблоки или орехи.
— Ну да! Держите карман шире! Не дадим! И так будем ходить!
- натуральный или денежный сбор, получаемый победителем с побежденного, иногда ее выплачивали как выкуп с целью избежания военных столкновений.
Но группа воспитанников второй роты во главе с Альбиносом с увлечением занялась взиманием «дани». Не из корысти, а просто из озорства. Дело было поставлено основательно: у дверей выставлялись кордоны, которые, не входя в обсуждение вопроса, отказывали в пропуске всем неплательщикам. Конечно, можно было обратиться за содействием к начальству, но такой выход шестой роте казался недостойным, и когда однажды Сергей Филимонович, заметив горячий спор у дверей, подошёл поближе, мальчики сделали вид, что ничего особенного не происходит. Однако своими силами они не могли противостоять «рыцарям большой дороги» и наполовину со смехом, наполовину с досадой платили «пошлину», справедливо рассчитывая, что второй роте скоро надоест эта забава.
На третий или четвёртый день у Алёши не оказалось ничего сладкого, и дозоривший Альбинос отказался пропустить его. Несколькими часами позже, перед самоподготовкой, шестьдесят второй класс во дворе затеял игру в снежки. Алёша заметил проходившего Альбиноса. У него вдруг мелькнула озорная мысль. Он тщательно прицелился: раз! — и увесистый снежок хлопнул Альбиноса прямо в лоб.
— Ну, держись теперь, — крикнул тот и устремился на Алёшу.
Но класс видел нависшую над Пантелеевым опасность. Частый град снежков встретил Альбиноса. Виноградов запустил огромный ком. Тилде хладнокровно, почти в упор бросил два снежка, а Омельченко, забыв перед лицом внешней опасности внутренние раздоры, обстреливал Альбиноса с колена. Несколько старшеклассников наблюдали позор своего товарища, но ничем не помогли ему.
— Ай да малыши! Молодцы! Наддай ему жару! — кричали они.
Сколка льда и уборка снега.
Альбинос чувствовал, что дело идёт о его престиже. Весь белый от снега, с дрожащими от злости губами, он мчался за Алёшей и в конце концов настиг его.
— Ага! Попался, который кусался, — злорадно прошипел он.
— Пусти его! — раздался вдруг над ним чей-то гортанный голос.— Пусти!
Алёша, тщетно пытавшийся вырваться из сильных рук Альбиноса, увидел высокого воспитанника с красивым, типично грузинским лицом: тонкий, удлинённый овал лица, горбатый орлиный нос, чёрные глаза и чёрные изогнутые брови,
— Оставь, Беридзе, — проворчал Альбинос. — Надо внушить этой мелюзге уважение к старшим воспитанникам. Беридзе засмеялся.
— Каким образом думаешь внушать? Драть за уши? Начитался о старых корпусах? А у нас этого нет. И вообще маленьких обижать стыдно.
— Он первый начал! — совсем по-детски воскликнул Альбинос.
— А почему вы меня давеча в библиотеку не пустили? — крикнул Алёша, всё еще безрезультатно пытавшийся освободиться от крепкой хватки своего противника.
— А ты отчего дани не платишь? — в тон ему ответил Альбинос.
— Это что еще за дань? — резко сказал один из подошедших с Беридзе старшеклассников. — Чего ради ребята будут свои пирожки отдавать? Гляди, Альбинос, на комсомольское собрание вынесем, если не бросишь эти глупости.
— А ну-ка,— решительно обратился Беридзе к Альбиносу. — Пусти его сейчас же, не то я тебя так в снегу вываляю, что ты почище будешь.
Он взял Альбиноса за руки и без видимого усилия отвел их. Альбинос, ворча, удалился, провожаемый насмешливыми репликами своих одноклассников и гиканьем восхищенного шестьдесят второго.
Беридзе, посмеиваясь, глядел ему вслед.
— Обиделся! Ну шайтан с ним. А ты что же, такой-сякой задираешь старших? Тебе и в самом деле, пожалуй, уши надрать следовало бы. Как тебя звать?
— Алёша... Пантелеев... — закричали вокруг.
— Хорошее имя. Так, ведь?
Алёша, доверчиво улыбаясь, смотрел на него.
— Пойдём, кацо, потолкуем, — проговорил Беридзе, видимо, желая уйти из толпы обступивших его ребят.
Они долго прохаживались, очень серьёзно беседовали как равный с равным, и мальчики с завистью поглядывали на Алёшу.
В спортзале училища: соревнования по боксу.
С этого дня Алёша приобрёл друга и покровителя. Беридзе рекомендовал ему книги для чтения, давал всевозможные советы, а в спортзале показывал ему приёмы французской борьбы и учил «гасить» мяч в волейболе. Время от времени он делал Алёше маленькие подарки, доказывавшие, что ему ведомы сокровенные желания мальчика: красивую записную книжечку, карманный электрический фонарик, а однажды подарил ему почти новую автоматическую ручку.
Сергей Филимонович одобрял эту дружбу. Однажды он отвёл в сторону Беридзе и сказал ему:
— Вы представляете, как много значит для Пантелеева ваше внимание к нему? Из личных наблюдений я знаю, как необходима маленьким воспитанникам опора. Им надо привязаться к кому-нибудь. Иной раз, когда говоришь отечески с малышом, он, сам того не замечая, держится за ваш китель: очевидно, он испытывает потребность физически ощущать чью-то опору. Я это говорю вам, чтобы вы не забывали об ответственности, которую приняли на себя, завоевав привязанность мальчика. Теперь ему будет очень больно, если вы почему-либо перестанете им интересоваться.
— Что вы, товарищ капитан-лейтенант, — у Беридзе даже глаза округлились. — И я ведь к нему привязался, словно к меньшему брату. Такой славный парнишка! И все они славные! Может, вы и правы, что они за пуговицу держатся, но головы у них уже хорошо работают. С такими мне вовсе не скучно дружбу водить. Если угодно, прикрепите меня к этому взводу.
Бытовое обслуживание.
В училище практиковалось прикрепление воспитанников старших рот к младшим. Старшие проводили беседы, учили маленьких нахимовцев соблюдению опрятности и дисциплине, проводили воспитательную работу. Всё делалось по суворовскому правилу: «Учить не рассказом, а показом». Старшеклассники приносили малышам свои тетради и чертежи в качестве образца аккуратного выполнения, являлись всегда чисто одетыми, показывали прекрасную выправку, щепетильно соблюдали уставные правила. Им легче, чем офицерам-воспитателям, удавалось завоевать доверие мальчиков, проникать в их несложные тайны и незаметно направлять их мысли в нужную сторону. В необходимых случаях старшеклассники обращались за советом к воспитателям.
Беридзе провёл в шестьдесят втором классе две беседы, вызвавшие страстные прения и надолго оставившие след в умах воспитанников. Первая беседа называлась «О дружбе и товариществе», вторая — «О честности и правдивости».
Алёша присутствовал и на беседе, организованной политотделом училища, «О детстве Ленина», и на беседе, проведенной Беридзе 21 декабря, в день рождения товарища Сталина.
Вся рота слушала этот доклад.. Всем хотелось узнать более подробно о жизни любимого вождя, чей образ каждый нахимовец носил в своём сердце.
Георгий долго молчал, видимо, собираясь с мыслями и обдумывая начало своего доклада. Когда он, наконец, заговорил, голос его звучал так же просто, как всегда.
— Товарищ Сталин — величайший человек нашей эпохи. Имя его олицетворяет всё лучшее, что есть в нашей современности. Имя его — символ справедливости для трудящихся людей во всём мире.
Беридзе рассказал, что отец Сталина, , родом крестьянин, занимался сапожным ремеслом, а затем стал рабочим. Мать Иосифа Виссарионовича тоже была крестьянка из крепостных. С юных лет Сталин начал вести революционную пропаганду. Его исключают из семинарии. В 1902 году его арестовывают, заключают в тюрьму и осенью 1903 года ссылают в Восточную Сибирь. В январе 1904 года товарищ Сталин , бежит оттуда — это первый побег. С 1902 года до 1913 года семь раз арестовывают товарища Сталина, шесть раз его ссылают и пять раз товарищ Сталин бежит из ссылки.
Воспитанники с горящими глазами слушают биографию человека, с чьим именем на устах жили и боролись их отцы.
— Трудно найти такую сторону жизни, такой уголок в нашей стране, где бы не чувствовалась живая забота товарища Сталина, его неустанное внимание, его любовь к советским людям, — тихо говорит Беридзе. — Товарищ Сталин знает, где зажигаются новые домны, и помогает их строителям, он читает новые книги, смотрит новые фильмы, прослушивает музыкальные произведения и даёт указания писателям, композиторам и режиссерам, он незримо присутствует на кораблях, плывущих в ночной тьме вдали от Родины.
— А написать ему можно? — мечтательно говорит Алёша.
— Можно. И многие пишут. Если случилось у советского человека горе или если с недостаточным вниманием отнеслись к его деловому предложению, он часто пишет в Кремль, Сталину, — отвечает Беридзе. — Отовсюду идут письма с этим адресом, и в каждом из них заключена частица человеческой души, и все эти письма читаются, на каждое посылается ответ, нередко лично подписанный Сталиным.
— Да как же он успевает? — прошептал кто-то.
— Как успевает? — Беридзе задумывается. — Не знаю, кацо! Это почти невероятно, почти свыше сил человеческих, — но это так. Товарищ Сталин всё успевает, и всегда он мудрый и чуткий.
Давно закончился доклад, но мальчики полны впечатлений и говорят без умолку.
Каждая такая беседа была событием для маленьких воспитанников, она будила их мысль, создавала их представления о долге и нравственности, питала всё новыми соками их крепнущий патриотизм — формировала мировоззрение будущих офицеров.
