Цена атаки
Отчитавшись за боевую службу, я уехал в отпуск. Вернувшись, начал активно готовиться к поступлению в академию и подтверждению линейности ПЛ после БС и МПР. Подошло время уезжать на подготовку в академию, но не тут-то было. Все кандидаты уехали, а меня задержали.
На флоте решили провести показательную стрельбу четырёхторпедным залпом. Но как назло вмешалась погода. И стрельбу все время переносили, а торпеды переподготавливали. И вдруг выдалось окно, все участники по тревоге побежали, а у меня не погружены торпеды.
Помощником флагманского минера эскадры ПЛ был однокашник Костя Селигерский. Он прилагал громадные усилия, чтобы срочно подать торпеды. Наконец, их закинули в отсек, и я побежал форсированным ходом. Только вхожу в район, а мне его нарезали сразу же по выходу из Кольского залива, чтобы быстрее отстреляться и убыть в академию, как вижу ОБК уже начал движение, а я не получил еще квитанцию на РДО о погружении.
В это же время подавались торпеды в аппараты. Получив квитанцию, срочным погружением пошел на безопасную глубину, и начал торпедную атаку. С приходом на глубину, боцман дал дифферент на корму, чтобы ее удержать и поддиферентоваться.
Из 1-го отсека раздался доклад: «Торпеды ползут из аппаратов!». Выровняли дифферент, продолжили загружать торпеды в ТА, но на одной из них сработал зажигательный патрон, и 1-й отсек заполнился дымом.
А атака продолжается, я уже прорываю ближнее охранение ОБК. Снова доклад из 1-го отсека, что не полностью открылась передняя крышка одного из ТА. Итак, осталось две торпеды. Принимаю решение стрелять двумя торпедами. Наконец, долгожданный доклад из 1-го отсека: “Аппараты товсь!". Но до крейсера уже три кабельтова. Стрелять нельзя.
Я всеми тремя моторами дал полный вперед и лег в кильватер крейсера, ожидая его поворота в любую сторону, но крейсер не повернул, и атака сорвалась. Оказывается, командующий флотом, находившийся на КРЛ, не увидев ракеток от движущихся торпед, приказал прекратить противолодочный зигзаг и прямым курсом следовать в соседний район. У нас, как правило, районы нарезаются от полуострова Рыбачий до губы Гремиха, и ПЛ, по очереди занимая эти районы, атаковали движущийся через них ОБК.
Всплыв и доложив об отказе от стрельбы двумя торпедами из-за неисправности двух других, получил приказание следовать на рейд Кильдин Восточный и встать на якорь. Я сообразил, что командующий флотом даст мне возможность атаковать ОБК на обратном курсе. Встав на якорь, устранили неисправности. Заменили зажигательный патрон (у нас он случайно оказался на борту), обнаружили и устранили соскок ролика в ТА, не дававшего полностью открыть переднюю крышку.
Через двое суток получаем РДО: «Командиру. Занять район!». Придя в район, обнаружили и атаковали ОБК четырьмя торпедами. Когда всплыли, светило солнце, и головки всех четырёх торпед, покрашенных фосфоресцирующей красной краской, сверкали над волнами. Два торпедолова быстро их подобрали. Атака была успешной. Вернулись в базу, и я уехал в Ленинград, но из 30 суток подготовки выпало 12.
Академия осталась в мечтах
Первым экзаменом была математика. Я, как Карла, постигал теорию вероятностей несравненной Вентцель, долбая до двух часов ночи каждый день. Раньше нам ее ни в училище, ни на ВОЛСОКе не давали. Однокашник Леша Гаккель договорился заранее с преподавателем о репетиторстве насчет меня. Так все тогда готовились по математике. Но я опоздал на 12 суток, и мне было отказано. Короче, по математике я получил тройку. Все остальные экзамены сдал на отлично.
1967 год, год 50-летия Советской власти, был характерен очень большим конкурсом и высоким проходным баллом, так как из 21-го кандидата 11 человек, находящихся на боевой службе, были уже зачислены приказом Главкома ВМФ с последующей сдачей экзаменов, а пятеро шли с ТОФа. Оставалось всего пять мест.
Я не прошел по баллам, не хватало одного. Нас троих: меня, командира ракетной лодки Преображенского и командира атомной лодки Чубича, также набравших по 18 баллов, пригласил начальник отдела кадров академии и предложил писать рапорта Главкому с просьбой о зачислении. Он сказал, что академия будет за нас ходатайствовать, как обычно каждый год это делалось. Мы написали, он забрал все документы и уехал в Москву к Главкому на утверждение. Пять дней мы томились в неведении, каждый день звоня в академию. Наконец, он прибыл и сказал, что все эти дни они ждали Главкома, но его не было — он ходил с визитом в Югославию. Обратились к первому заместителю Главкома, списки прошедших по конкурсу он утвердил, а насчет нас троих сказал, что без Главкома этот вопрос решить не может.
Итак, академия осталась лишь в мечтах, хотя впоследствии я неоднократно бывал в ней на командно-штабных военных играх (КШВИ) в составе оперативной группы нашей эскадры, будучи уже в должности заместителя начальника штаба эскадры.
Участие в создании новейшей техники
Знакомое лицо
Далее расскажу о создании и внедрении на подводных лодках малогабаритных электронных вычислительных машин, поскольку непосредственно в этом участвовал.
На днях включил телевизор, шла программа «Совершенно секретно» Артёма Боровика. На экране мелькнуло знакомое лицо. Но фамилия и имя были другими: какой-то разведчик Бор. В передаче рассказывалось, как во время войны в США под руководством супругов Розенберг была создана группа учёных-кибернетиков, которые осуществляли экономическую разведку в пользу СССР. Они передавали сведения, касавшиеся новых разработок в проектировании и создании цифровых электронно-вычислительных машин (ЭВМ).
Впоследствии эта группа была раскрыта ФБР, руководители – супруги Розенберги казнены на электрическом стуле, а остальные члены группы бежали в Южную Америку, а затем в Европу.
Я подозвал жену к телевизору и говорю:
– Посмотри, как этот разведчик похож на нашего главного инженера Берга Иозефа Вениаминовича.
Моя Эля была лично знакома с Бергом, так как он отвозил её с дочкой Леной на прослушивание в Ленинградскую Академическую капеллу, когда моя Лена поступала в музыкальную школу по классу фортепьяно. У Берга было пять детей, которые, как музыкально одарённые, бесплатно занимались музыкой в школе.
Эля посмотрела в телевизор и сказала:
– Да, этот человек очень похож на Берга.
Всё разъяснилось, когда началась вторая часть передачи.
Да, действительно это был Берг. Оказывается, он и наш главный конструктор Старос Филипп Георгиевич были в группе Розенберга. Когда они были раскрыты, им удалось благополучно бежать через Мексику в Европу, а затем они попали в СССР из Чехословакии по личному приглашению Н.С.Хрущёва. Им были даны другие имена и фамилии. У нас они стали докторами физико-математических наук.
Старос не докладывает Хрущеву, он размышляет о чём-то, готовится ответить Первому секретарю на какой-то важный вопрос.
Он свободен, его слова ловят все придворные, но это не просто придворные, а крупнейшие фигуры промышленности, армии и флота.
Может, именно сейчас Старос скажет самое важное слово,
после которого Хрущёв примет своё твёрдое решение –
СОВЕТСКОЙ МИКРО-ЭЛЕКТРОНИКЕ БЫТЬ!
Я сразу вспомнил 1967 год, когда я, будучи командиром ПЛ «Б-103» 641 проекта, пришёл осенью из Полярного в Кронштадт для ремонта на Кронштадтском Морском заводе. Через месяц после начала ремонта было принято решение параллельно с текущим ремонтом произвести модернизацию ПЛ. Вместо торпедного автомата стрельбы (ТАСа) было решено установить опытовую боевую информационно-управляющую систему (БИУС) «Узел», которая разрабатывалась в то время в Ленинградском конструкторском бюро (ЛКБ) на базе уже созданных и установленных на наших атомных электростанциях (АЭС) малогабаритных микроэлектронных систем, за которые коллектив авторов во главе с главным конструктором Старосом получил Государственную премию.
Прикован к подводной лодке
События развивались очень быстро. На ПЛ была произведена кадровая реорганизация. Дополнительно к начальнику РТС были введены две новых штатных единицы командиров электронно-вычислительных групп (ЭВГ). С двух северных подводных лодок, проходящих ремонт на КМОЛЗ, начальники РТС были переведены к нам на штат начальников ЭВГ. Ход работ курировали два контр-адмирала в отставке для координации взаимодействия военных, строителей и учёных.
Одним из адмиралов был Ярошенко Василий Николаевич, изумительной души человек. Во время Великой Отечественной войны он на ЧФ командовал лидером «Ташкент», который был последним кораблём, прорвавшимся в осаждённый Севастополь и вывезшим оттуда большое количество раненых и знаменитую панораму Рубо «Оборона Севастополя». Лидер дошёл до Новороссийска, успел разгрузиться и от большого количества пробоин, полученных на переходе от бомбёжки гитлеровской авиации, затонул.
Мой заместитель, находясь в Лиепае, умудрился раздобыть плёнку кинохроники военных лет, на которой был снят эпизод погрузки на лидер «Ташкент» в Севастополе раненых и вооружения под непрерывными разрывами бомб и снарядов. А на мостике находился молодой тогда командир лидера капитан 3 ранга В.Н.Ярошенко. Мы собрали команду, пригласили Василия Николаевича и показали ему кадры кинохроники. Он был сильно растроган, так как этих кадров он до этого не видел.
Второй адмирал Жуковский Оскар Соломонович во время войны был начальником оперативного отдела Черноморского флота. В то время С.Г.Горшков был Командующим Дунайской военной флотилии. Между ними были довольно тесные связи. Жуковский, например, без стеснения звонил Горшкову в любое время, докладывал обстановку, просил какой-нибудь помощи, которая незамедлительно приходила.
Меня, начальника РТС и двух командиров ЭВГ откомандировали на три месяца в Ленинград в ЛКБ на учёбу, где мы познакомились с директором ЛКБ и главным конструктором Старосом Филиппом Георгиевичем и главным инженером Бергом Иозефом Вениаминовичем, а также с огромным коллективом разработчиков.
ЛКБ располагалось на Московском проспекте в здании, построенном перед войной для Дома Советов, но никогда не применявшемся по назначению. После войны здание было восстановлено и в нём располагалась Школа оружия ВМФ, а затем различные проектно-конструкторские и научные организации.
В ЛКБ срочно монтировался стендовый образец БИУС «Узел». Работы на стенде и на корабле велись очень интенсивно.
Через 20 дней нашего обучения пришёл приказ Главкома ВМФ о моём назначении командиром другой подводной лодки Северного флота, которая готовилась, а затем и участвовала в интереснейшем походе из Полярного во Владивосток вокруг Африки с заходом в 12 портов разных стран. Я пришёл к командиру дивизиона капитану 1 ранга Савкину получить добро на сдачу дел. У него как раз находился контр-адмирал Жуковский. Узнав в чём дело, он позвонил Главкому и сказал, что я начал обучение, и меня отзывать на флот нецелесообразно. Так моя мечта пройти через несколько морей и океанов лопнула. Меня оставили на прежнем месте, а вместо меня срочно назначили на ту ПЛ командира ПЛ «Б-109» В.И.Хлопунова. Итак, меня приковали намертво к ПЛ «Б-103», никуда не отпуская. Было отказано и в повторном поступлении в академию.
А мы продолжали учиться. Однообразие обучения иногда чередовалось совещаниями и «обмыванием» в Ленинградских ресторанах очередного успешного окончания этапа работ.
Когда я присутствовал на совещаниях, то понимал большую значимость работ. Участвовало очень много представителей различных институтов, проектных организаций, заводов из разных городов Советского Союза. Совещания проводились в режиме особой секретности под постоянным наблюдением сотрудников КГБ. Нам не разрешалось ходить в форме, одевались в гражданскую одежду. Чтобы попасть в помещение стенда с опытным образцом БИУС, нужно было пройти три пункта охраны.
В конце третьего месяца обучения к нам приехал начальник Главного штаба ВМФ адмирал флота Сергеев с четырьмя начальниками управлений – полными адмиралами. Мне приказали под пальто одеть форму. На стенде я был в тужурке и так работал на пульте, показывая возможности БИУС. Всем понравилось. Сергеев приказал ускорить работу и вечером того же дня убыл в Москву вместе со своими подчинёнными.
Изучив теорию и освоив практику работы на стендовых приборах и на пульте БИУС, мы вчетвером сдавали зачёты на самостоятельное управление БИУС самому главному конструктору. Сдали хорошо и получили допуск. Система решала комплекс задач по торпедной стрельбе, навигации и кораблевождению, гидрологии и маневрированию.
Впоследствии уже на корабле она была сопряжена с приборами торпедной стрельбы в отсеках, радиолокационными и гидроакустическими системами, гирокомпасами, гиро-азимут-горизонтом и лагом. Дополнительные кабельные трассы были проложены на корабле с первого по седьмой отсеки.
Испытания БИУС «Узел»
Получив допуск к самостоятельной работе на БИУС «Узел», мы распрощались с милым нам Ленинградом и прибыли в Кронштадт, где на корабле полным ходом шли ремонтные и модернизационные работы. После их окончания поздней осенью 1968 года, мы ушли в Лиепаю для продолжения работ по БИУС.
В Лиепаю прибыли в ночь с 30 на 31 декабря 1968 года. ПЛ временно подчинили командиру 37 ДиПЛ КБФ. Командир дивизии контр-адмирал В.А.Пранц встречал нас на причале. Поинтересовался, состоянием корабля и личного состава, какие запасы мне нужно пополнить и пожелал отдыха в новогодние праздники. Сказал напоследок:
– Лодку принимать будем после праздников.
Пранц Владимир Августович
Личный состав разместили в казарме. Мне даже выделили маленькую двухкомнатную квартиру недалеко от Лиепайского Морского собора, такого же, как в Кронштадте. Ко мне вскоре приехала жена и две дочки.
Для подводной лодки был выделен отдельный причал напротив здания штаба, к которому никому, кроме нас, не разрешалось швартоваться. Весь день 31 декабря делали большую приборку и пополняли запасы. В отсеках установили и разукрасили ёлки. Новый год решили встретить на корабле. Для всех это было экзотично, а я уже не раз встречал Новый год под водой на боевой службе. Кок приготовил праздничный ужин. Настроение было праздничное у всей команды.
Около 23 часов 30 минут мне докладывают, что на ПЛ прибыл незнакомый капитан 1 ранга, которого верхняя вахта на корабль не допускает. Я поднялся наверх и вышел по трапу на причал. Каково же было моё удивление, когда я увидел Василия Александровича Архипова. Мы оба были рады встрече. Оказалось, что он недавно был назначен начальником штаба этой дивизии. Он говорит:
– Я здесь недавно, ещё не привык, знакомых нет. И вдруг родные люди прибыли!
Он встречал 1969-й Новый год вместе с нами. Было очень весело. Часа в два ночи он ушёл.
После Нового года приехали представители науки, и работы с БИУС «Узел» были продолжены.
На причал специально для БИУС был подведён трёхфазный ток. Агрегаты трёхфазного тока были установлены на ПЛ позднее на Лиепайском судоремонтном заводе Тосмаре. Когда ПЛ стояла у причала, в центральном посту находился городской телефон для вызова в любое время днём и ночью групп специалистов – разработчиков и представителей институтов ВМФ, когда что-то не ладилось в настройке БИУС по тем или иным задачам.
Дело в том, что все разработчики и наладчики жили в городе в гостинице «Лива». Их одновременно проживало там до двухсот человек, но они периодически своими предприятиями заменялись. У гостиницы постоянно стоял дежурный автобус и «волга» главного конструктора. Работы на ПЛ велись круглосуточно. На ночные работы я подписывал список каждый день на 25-30 человек. Если возникали сбои в работе системы, в любое время суток на автобусе привозился любой сотрудник или группа сотрудников.
На ПЛ частенько прибывали командир Лиепайской ВМБ контр-адмирал Другов со своими флагманскими специалистами и командование БФ со своей свитой. Несколько раз посещал нас и Командующий БФ адмирал Калинин. Командир ДиПЛ контр-адмирал В.А.Пранц частенько меня спрашивал:
– Голованов, когда ты, наконец, уйдёшь отсюда? Мне надоело всё время встречать начальство.
В таком режиме быстро пролетел 1969 год, наладочные и швартовные испытания БИУС. В апреле 1970 года начались заводские ходовые испытания. Нам для испытаний были приданы два СКР Лиепайской ВМБ, так как БИУС обеспечивала одновременную стрельбу торпедами по двум главным целям, идущим разными курсами и скоростями. Нас обеспечивал ледокол «Пурга». В этот период лёд простирался на 65-70 километров от берега. Ледокол выводил нас на кромку льда, и начиналась работа. После окончания плановых работ ледокол заводил нас через лёд в базу. И так неоднократно.
Испытания начались не совсем удачно. При выполнении торпедных стрельб не определялись точно ЭДЦ и дистанции до целей. На обычном ТАСе можно было не только корректировать курс, скорость и дистанцию до цели, но их и утверждать. На БИУСе всю корректуру производить было можно, но утверждать было можно только курс и скорость, а это приводило к тому, что дистанция резко изменялась в ту или иную сторону в зависимости от вводимых данных от гидроакустических станций.
Хоста, санаторий «Аврора» Северного флота, август 1969 года.
Отдыхаем всегда вдвоём. 10 лет совместной жизни
Являясь заместителем председателя комиссии по испытаниям, я знал характер маневрирования СКРов. Меня выводило из себя то обстоятельство, что никак не удавалось получить данные, приемлемые для стрельбы. Учёные-кибернетики, находившиеся на борту, а это были доктора и кандидаты наук, твердили одно и то же:
– Эрик Викторович, режим идёт нормально!
Я им в ответ:
– Зачем мне такой нормальный режим, если я не могу стрелять?
Когда перед самым залпом неожиданно «улетает» дистанция, мне хотелось треснуть аварийной кувалдой по центральному пульту БИУС, стоящему в центральном посту на штатном месте ТАСа. Несколько суток такой работы ни к чему не привели. Мы ушли в базу, и начались поиски, в чём причина.
Выяснилось, что у системы ввод пеленга был с точностью до шести угловых секунд, а акустические станции в автоматическом режиме давали большие угловые погрешности. Были срочно вызваны специалисты ЦНИИ «Океанприбор». Они буквально «вылизали» все акустические станции, а разработчики БИУС загрубили точность ввода пеленга в систему.
На следующих выходах всё пошло, как нельзя лучше. ЭДЦ и дистанции определялись хорошо, а торпеды нормально проходили под целями.
Успешно закончив заводские ходовые испытания, мы стали ждать прибытия комиссии из Главного штаба ВМФ для проведения государственных испытаний.
В июне прибыла комиссия ГШ ВМФ. Мы успешно прошли государственные испытания и стали ждать дальнейших указаний.
Встреча с Главкомом не состоялась
В один из тёплых июльских вечеров я находился на ПЛ в заводе «Тосмаре». Ко мне прибежал дежурный по бригаде ремонтирующихся кораблей и передал приказание срочно позвонить командиру дивизии. Я позвонил и услышал:
– Голованов, бегом ко мне. Завтра у тебя на борту будет Главком.
Преодолел три километра быстрым шагом и к комдиву. Он позвонил начальнику штаба КБФ и дал мне трубку. НШ мне говорит:
– Командир, завтра утром у вас будет Главнокомандующий. Перейти к своему причалу в дивизию. Подводную лодку за ночь покрасить. Офицерскому составу иметь чёрные и белые тужурки, которые одеть в зависимости от того, во что будет одет Главком.
Объяснил, что мы – корабль Северного флота, и у нас белых тужурок нет. В ответ получил приказание:
– Получить на базе белые кителя и золотые погоны на весь офицерский состав и держать их в готовности.
По просьбе комдива я также сказал, что у меня разобраны две линии вала, и не могу перейти к причалу. Комдиву очень не хотелось неожиданно принимать Главкома. На это начальник штаба флота сказал:
– Стойте в заводе. По прибытии Главкома ему доложим на его решение. При необходимости перейдёте с двумя буксирами, которые держать в готовности.
Посмотрел на часы. Шёл седьмой час вечера. И объявил на корабле аврал. Приказал получить краску и белые кителя.
Всю команду – на корабль и начать покраску. Как назло, пополз туман и стало сыро. В краску бухнули побольше сиккатива. На заводе включили два больших прожектора и направили свет на ПЛ. Началась большая приборка, покраска корпуса личным составом и подгонка кителей офицерским составом.
К утру всё было сделано. ПЛ покрашена даже «с петухами». Внутри вычищено, выдраено. Личный состав отправлен на базу. На корабле остались офицеры, одна боевая смена и учёные. Все находились на боевых постах. . Белые кителя с золотыми погонами лежали в готовности на стоящем первым корпусом СКР. ПЛ стояла у стенки завода вторым корпусом у борта СКР.
На борту СКР выстроена его команда. Я стоял на палубе ПЛ вместе с дежурным офицером, а в носу и в корме стояли два вахтенных с автоматами для обеспечения противодействия диверсионным силам и средствам (ПДСС). Мы стояли далеко от проходной завода. Дальномерщик на СКР внимательно наблюдал, в чём выйдет Главком из машины, чтобы мы при необходимости могли успеть переодеться.
К проходной завода подъехал кортеж машин: «Чайка» и несколько «Волг». Из «Чайки» вышел Главнокомандующий ВМФ Адмирал флота Советского Союза Горшков Сергей Георгиевич. Дальномерщик с СКР нас обрадовал: Главком был в чёрной тужурке.
Огромная свита Главкома с начальниками управлений Главного штаба ВМФ, Командующий КБФ со своей свитой, командир Лиепайской ВМБ и командир ДиПЛ со своими помощниками двигались от проходной по причальной стенке завода к месту нашей стоянки. Шли долго, обходя какие-то железки и детали, разбросанные на территории. Подошли к нам. Вслед за Главкомом все поднялись на борт СКР. Над СКР взвился должностной флаг ГК ВМФ. Командир СКР отдал рапорт. Главком поздоровался с личным составом. В ответ услышал громкое и чёткое приветствие:
– Здравия желаем, товарищ Адмирал Флота Советского Союза!
Обстановка была праздничная. Погода отличная: голубое небо, ни одного облачка, тепло, ласково светило солнце. Главком в сопровождении свиты перешёл на другой борт СКР к нашему трапу. Трап, как и вся ПЛ, был заново покрашен ночью, концы аккуратно свёрнуты бухточками (кругами). Главком посмотрел на нашу подводную лодку, на меня, на уходящий вниз трап с борта СКР. Я посмотрел в глаза Главкома, затем перевёл взгляд на его «иконостас» – орденские планки. Их было очень много, почти до самого живота. Потом снова посмотрел в глаза Главкома и начал носом втягивать воздух в себя, чтобы гаркнуть «Смирно!». В этот момент произошло непредвиденное: Главком, никому ничего не сказав, резко через левое плечо развернулся на 180 градусов и быстро пошёл через СКР на берег.
Командующий КБФ адмирал Калинин удивлённо завертел головой то на Главкома, то на меня и тоже быстро пошёл с борта СКР вслед за Горшковым. Кстати, Горшков был маленького роста, а Калинин очень высокий. Мне они напомнили, как до войны в цирке выступали клоуны Пат и Паташён, низенький и высокий.
Весь адмиралитет двинулся вслед за Главкомом пешком до проходной завода. Адмиралы сели в машины и укатили. А мы остались в неведении, что делать?
Праздничное настроение улетучилось. Учёные насели на меня:
– Эрик Викторович, в чём дело? Что будем делать дальше?
Я отвечал, что не знаю, что, видимо, Главкому не понравилась ночная покраска, и меня, возможно, уже сняли. Ранее я слышал байки, что в одной из баз Главкому не понравилась покраска какого-то надводного корабля. Он выразил неудовольствие, сказав: «Что это за баржа?», и командир был отстранён от должности. Возможно, это не было правдой. Но настроение у меня сильно испортилось. Хуже нет, когда находишься в неведении.
Подошло время обеда. Дал команду привести всё в исходное положение. Корабль сдали дежурной службе, и все убыли на базу обедать. После обеда оставил команду на базе отдыхать, так как всю ночь работали.
После ужина зашёл к командиру дивизии, чтобы узнать, что делать дальше. Он сказал, что тоже ничего не знает. И я в 19.00 ушёл домой. В десятом часу вечера прибегает оповеститель и сообщает, что в 00 часов 00 минут начинается показ БИУС «Узел» Главкому.
Бегом в дивизию и на корабль в завод. Позвонил науке в гостиницу, все примчались на автобусе. Ровно в полночь по прежней схеме все стояли на своих боевых постах. Вся аппаратура БИУС включена. Во всём полная готовность.
В темноте к борту СКР подъехали несколько машин. Главкома и Командующего БФ не было. Приехавшие, как горох, посыпались в лодку. У меня в центральном посту никогда не было такого количества адмиралов, в том числе было три полных адмирала.
Ровно в полночь сел за пульт БИУС «Узел» и до четырёх часов ночи непрерывно показывал способы и методы решения различных задач, отвечая одновременно на вопросы проверяющих адмиралов. Несмотря на глубокую ночь, в центральном посту была неимоверная жара. Когда показ системы закончился, и мы вышли на свежий воздух, нервное напряжение прошло. Адмиралы поблагодарили меня и сказали, что всё понравилось. При этом сказали, чтобы я был в 8.00 у Главкома в гостинице «Лива», где он остановился, с документами по испытаниям. Все адмиралы сели в машины и укатили.
Мы привели всё в исходное и пошли на базу. Пришёл в штаб дивизии в 6.00, поднялся к оперативному дежурному. Он сказал, что его главная задача – обеспечить меня транспортом и спросил, видел ли я «козла» у подъезда? Ответил, что видел. Эта машина предназначалась для меня.
Поспать времени уже не оставалось. Решил проверить готовность секретчиков, которые должны были меня сопровождать с документами. Кстати, секретчики были не мои, а из штаба дивизии. Я их вызвал. Они появились выбритые, вычищенные, радостные, в чистой рабочей форме. Отправил их переодеваться в форму № 2 первого срока.
Вновь собрались, получили секретные документы, заключение государственной комиссии по результатам испытаний – пять пухлых папок материалов в голубых корочках с золотым тиснением и грифом «Совершенно секретно», и автомат с патронами.
В 7.30 пошли к машине. Выходим, а «козла», который стоял у подъезда в шесть утра, нет. Я бегом к ОД. Началась паника. Командир береговой базы помчался в гараж, завели какой-то автобус и к подъезду. В это время подлетает мой «козёл» с начальником политотдела дивизии. Оказывается, дежурный по береговой базе не знал, для чего выделен «козёл», на котором обычно ездил начпо. Увидев машину у подъезда штаба, он приказал шофёру срочно ехать за начпо, иначе он опоздает на подъём военно-морского флага. Согласно устава, водитель выполнил последнее приказание и чуть не привёл нас к крупным неприятностям.
Было уже 7.45. Мы бросились в машину, и я говорю водителю: «Гони!». Подскочили мы к гостинице за две минуты до 8.00. Смотрю, перед входом в гостиницу стоит группа адмиралов, учёных и особистов. Все волнуются. Как только мы остановились, мне кричат: «Бегом!».
Выхватил документы у секретчика, пулей выскочил из машины и бегом бросился в подъезд гостиницы. Ко мне подлетел один из длинноногих кандидатов наук и стал меня лидировать к Главкому. Мы буквально взлетели на четвёртый этаж, второпях проскочив третий, на котором жил Главком. Спустились на третий, и в коридоре нас встретил порученец Главкома, капитан 3 ранга, который сказал: «К Главкому уже вошли. Вы опоздали».
Открыл портфель, отдал ему папки с документами и упросил положить на стол Главкома, что он и сделал. Два часа прошли в томительном ожидании. Затем раздался шум, и в коридоре появилась группа адмиралов. Увидев меня, они подошли, поздоровались и сказали:
– Командир, что же ты опоздал? Ну не огорчайся, Главком посчитал, что, наверное, так и должно быть. Когда он с нами здоровался, вошёл порученец и положил на стол папки. Главком остался доволен и всё подписал.
Ну, я, конечно, обрадовался тому, что всё закончилось хорошо, что акт государственной комиссии утверждён Главнокомандующим ВМФ.
Продолжение следует.
