Старт противокорабельной ракеты «Аметист» с АПЛ пр.670. Выход ракеты из под воды.
Я дал команду самолёту доложить, что делает К-178. тот ответил, что мишень наблюдает, а К-178 не обнаружил. Объяснил лётчику всю ситуацию и попросил по возможности ещё раз осмотреть мишень на небольшой высоте. Самолёт на бреющем полёте осмотрел и доложил: "К-178 нет" Тогда я понял, что К-178 начала буксировку мишени в подводном положении, после чего дал разрешение на пуск ракет К-320. Три ракеты успешно стартовали и попали в мишень, а четвёртая вылетела из контейнера и тут же упала в воду и утонула. К-201 за стрельбу получила оценку "отлично", а К-320 оценку "хорошо".
Завершение выполнения маневра горка. - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Часто в зимний период из-за сложной ледовой обстановки невозможно было проводить торпедные стрельбы в районах БП. Так в феврале я выходил в море на К-134 для руководства торпедными стрельбами. Весь Авачинский залив во льдах, стрелять торпедами было нельзя. Командующий ТОФ адмирал В.П.Маслов разрешил выполнить все торпедные стрельбы пузырём (торпеда-дура, пузырь-молодец), что мы успешно выполнили. Я не помню ни одного мероприятия по командирской подготовке, проводимого вышестоящими штабами, которое принесло бы хоть какую-то пользу. Сборы по обеспечению скрытности ПЛ проходили, и командование флотилии и дивизий заслушивали, руководил всем командующий ТОФ адмирал В.П.Маслов. Но о скрытности действий ПЛ на этих сборах я ничего нового не услышал: переливали из пустого в порожнее. Потом перешли к заслушиванию командования флотилии. Первым делал доклад командующий 2-й ФлПЛ вице-адмирал Б.И.Громов, он перечислил некоторые причины, мешающие проведению БП и обеспечению боевой готовности ПЛ. Маслов комментирует: "Плохому танцору яйца мешают". Далее моему заместителю по электромеханической части капитану 1 ранга Баклашову задали вопрос о шумности. Он ответил: "На заводе "Звезда" нет лаборатории шумности". Маслов: "У кого вы спрашивали?" Баклашов: "Я говорил с директором завода Долговым". Маслов: "А я думал, что вы просили у секретарши Долгова, а то она не всякому даёт". Далее всё в таком же стиле. Стали заслушивать НШ флотилии контр-адмирала Г.Ф.Авдохина. Его попросили назвать пофамильно командиров ПЛ и старших помощников, которые до сих пор не сдали зачёты на самостоятельное управление ПЛ, он перечислил. После этого стали опрашивать Катченкова. Маслов: "Сколько ПЛ в Приморье на ремонте?" — Не знает. "Сколько лодок в 45-й ДиПЛ?" — Не знает. "Что конкретно лично вы сделали для улучшения воинской дисциплины и дежурно-вахтенной службы?" — Катченков: "Вот мне докладывают...". Маслов: "Да нет, что вы сами конкретно сделали?" — молчание. После этого Маслов приказал Громову и Катченкову дать характеристику командирам дивизий и начальникам политотделов. Катченков о своих начальниках политотделов ничего толком не мог рассказать, нёс какую-то ахинею.
Внутренняя компоновка атомной подводной лодки пр.667-Б. 1 - 533-мм и 400-мм носовые торпедные аппараты; 2 - запасные торпеды; 3 - торпедопогрузочный люк; 4 - антенны гидроакустического комплекса «Керчь»; 5 - аккумуляторные батареи; 6 - всплывающее спасательное устройство; 7 - ограждение рубки; 8 - выдвижные устройства перископов и антенн; 9 - центральный пост; 10 - шахты баллистических ракет Р-29; 11 - крышки люков шахт в надстройке; 12 - реакторный отсек; 13 - отсек ГТЗА; 14 - гребной вал; 15 - гребной винт; 16 - вертикальное кормовое оперение; 17 - прочный корпус; 18 - легкий корпус. - Вечером 29 июля 1978 г. в районе, где проводится глубоководное погружение, столкнулись две АПЛ 25-й ДиПЛ, два стратегических крейсера. К-477 проходила глубоководное погружение, старшим на борту был заместитель командующего 2-й ФлПЛ контр-адмирал А.Н.Луцкий. К-171 обеспечивала глубоководное погружение, старшим на борту был командир 25-й ДиПЛ контр-адмирал В.В.Привалов. Перед всплытием обе ПЛ допустили нарушения, которые способствовали их столкновению. К-477 ударилась носовой частью о днище К-171, в результате чего обе получили различные повреждения, которые можно было устранить только на заводе. Потребовалось постановка в док. Один стратегический крейсер должен был заступать на боевое дежурство, а другой идти на БС. Всё это, конечно, было сорвано. Во время моей службы много уделяли внимания плаванию в тактических группах. Например, с К-320 и К-201 мы отрабатывали элементы плавания в тактической группе. Инспекция Министерства обороны показала, что в нашей дивизии необходимо довести до совершенства действия в тактической группе, в этом я убедил штаб и командиров ПЛ. Начали отрабатывать связь в сети тактического взаимодействия. Если в море выходила хоть одна наша АПЛ, то АПЛ, стоящие у пирсов, открывали приемную вахту в сети тактического взаимодействия. С моря ПЛ передавала радиограмму на берег и ту же радиограмму дублировали в сети тактического взаимодействия. К-320 и К-201 начали совместное плавание и отработку звукоподводной связи. На скорости 6 уз добились следующих результатов: телефония 10 миль, кодовая связь 13 миль. Далее начали отрабатывать элементы совместного маневрирования на скорости от 6 уз и до 18 уз.
Швартовка к пирсу возвращающейся с боевой службы К-201 Бухта Крашенинникова, март 1979 г. Первый ряд: боцман мичман А.И.Исаев. Второй ряд (слева направо): капитан 2 ранга А.Ф.Копьев, второй командир — капитан 1 ранга А.А.Шиков, заместитель командира по политической части капитан 1 ранга А.М.Сарницкий, старший помощник командира Е.П.Мякишев (фото предоставлено А.Ф.Копьевым). - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Отработали определение дистанции до цели триангуляционным способом, При очередном определении места получили невязку в 8,5 миль, что превысило все нормативы. Должен сказать, что на лодку вторым штурманом был прикомандирован капитан 3 ранга Чирков (как-то этот момент я проглядел). Да, да, это был тот Чирков из 273-го экипажа ПЛ, с которым я ходил на БС, его всё продолжали воспитывать... По поводу этой невязки я стал разбираться, и, конечно, Чирков "обрадовал" меня полным отсутствием знаний по учёту течения.
Проверки дивизии инспекцией Министерства обороны
5 сентября 1978 г. приехала инспекция Министерства обороны в следующем составе: вице-адмирал А.М.Гонтаев. контр-адмирал И.И.Карачев, контр-адмирал В.Н.Чернавин и с ними группа офицеров. Вице-адмирал А.М.Гонтаев заслушал командующего 2-й ФлПЛ вице-адмирала Громова и начальника политотдела — члена Военного совета контр-адмиралг Катченкова, потом довели до их сведения план проверки. Проверяться должны были 8-я и 10-я ДиПЛ. Начали с проверки командных боевых расчётов (КБР) ПЛ. Проверке были подвергнуты три КБР: К-429 (капитан 1 ранга В.Т.Козлов), 305-й экипаж ПЛ (капитан 2 ранга А.Ф.Копьев) и К-175 (капитан 2 ранга А.А.Крылов). Проверяли КБР вице-адмирал А.М.Гонтаев и контр-адмирал И.И.Карачёв. Первым проверялся КБР К-429 на тренажёре "Брест". Была поставлена задача атаковать АУГ с АПУГ ПЛО, при этом нужно было атаковать вертолетоносец торпедами, а авианосец ракетами "Аметист". Перед выполнением упражнения весь личный состав КБР опрашивали по специальности с выставлением каждому оценки. За выполнение упражнения на тренажёре КБР К-429 получил оценку "удовлетворительно", которой было при инспекции вполне достаточно.
Ранее, в 1977 году "К-429" получила Вымпел МО (введен приказом МО в 1972 г.).
Следующим проверяли КБР 305-го экипажа ПЛ (капитан 2 ранга А.Ф.Копьев). Выполняли такое же упражнение, этот КБР действовал более уверенно и энергично и в результате получил оценку "хорошо". Потом проверяли КБР К-175 (капитан 2 ранга А.А.Крылов) и К-10 (капитан 2 ранга В.Н.Медведев), тут произошёл полный завал — они получили оценку "неудовлетворительно", случилось это больше не от отсутствия знаний и умения, а от растерянности перед высокими чинами и излишнего волнения. Позже им дали возможность повторно выполнить упражнение, и они получили оценку "удовлетворительно". 6 сентября были проверены КБР, физическая подготовка и работа с кадрами на К-134 и К-204. Оценки были положительными. 8 сентября проверялась марксистско-ленинская подготовка на К-10 и К-175. Тут также оценки были положительные. В середине дня вся флотилия встречала К-212 (капитан 2 ранга А.А.Гусев) и К-325 (капитан 2 ранга В.П.Лушин), которые прибыли с СФ, совершив переход в составе тактической группы подо льдами Северного Ледовитого океана. Тактической группой командовал командующий 1-й ФлПЛ контр-адмирал Р.А.Голосов, а на другой ПЛ старшим был командир 11-й ДиПЛ капитан 1 ранга Е.А.Томко. Состоялся митинг, вручение символических ключей от Камчатки, хлеба-соли и поросят. Далее инспекция Министерства обороны продолжила свою проверку.
Для участия в зачетном тактическом учении инспекция назначила три ПЛ (К-10, К-201 и К-429), после чего с этих же ПЛ должны были производиться практические пуски ракет. 10 сентября во флотилии был объявлен экстренный вызов личного состава, после чего начался перевод флотилии в полную боевую готовность. Наши ПЛ выходили первыми в назначенные районы и точки рассредоточения, всё было выполнено своевременно и без замечаний. Перед тактическими учениями я планировал в качестве ПЛ слежения К-429, но командир капитан 1 ранга В.Т.Козлов упросил меня такую задачу перед ним не ставить, так как он был к ней плохо подготовлен. Тогда я поставил эту задачу перед К-201 (с 305-м экипажем ПЛ), командир капитан 2 ранга А.Ф.Копьев подтвердил, что эту задачу он выполнит. 14 числа состоялись тактические учения. Я вышел в море в качестве командира ударной группы на К-201. В течение почти всех учений К-201 успешно следила за ОБК и передавала радиограммы на берег и в сети тактического взаимодействия, командир капитан 2 ранга А.Ф.Копьев оправдал мои надежды. Всё было хорошо, если бы К-201 не подвела внезапно появившаяся неисправность: на фильтре механической очистки воды 2-го контура выбило прокладку и вода стала уходить из 2-го контура в трюм. Пришлось выводить ГЭУ из действия, всплывать в надводное положение, устранять неисправность и снова вводить ГЭУ, что заняло около трёх часов. ОБК догнать мы уже не могли. Все три ПЛ нанесли условный ракетный удар согласно данным собственных средств наблюдения и расчётам. После этого осуществлялись практические пуски ракет. Стреляли К-429 (оценка "отлично" ), К-201 (оценка "хорошо" ). Последней стреляла К-10 за час до захода солнца, но тут появились два южнокорейских сейнера, которых пришлось выводить из района стрельбы, старт пришлось переносить ещё на час, т.е. стреляли почти в темное время суток. Этого делать было нельзя, так как самолёт-наблюдатель мог не увидеть результатов попадания ракеты в мишень. Лётчик донёс, что ракета, похоже, не долетела до мишени, но точно утверждать он не стал. После этого к мишени подошёл буксир, но из-за темноты ничего рассмотреть не смог.
Эти неуверенные и приблизительные доклады дошли до командующего ТОФ адмирала В.П.Маслова и маршала-инспектора Министерства обороны К.С.Москаленко. Командующий 2-й ФлПЛ стал настаивать на проведении повторных стрельб. Ночью мне пришлось идти в гостиницу к командующему ТОФ и докладывать обстановку. Командующий выслушал меня и проведение повторных стрельб запретил. 17 сентября мишень привели в базу. Капитан 1 ранга Тимчук от штаба ТОФ и я совместно с другим инспектирующими офицерами прибыли на мишень, где сразу обнаружили обрыв одной крайней ячейки сетки, а на палубе детали и осколки ракеты. Был составлен акт. После прибытия с моря вице-адмирала А.М.Гонтаева и вице-адмирала Б.И.Громова я доложил им обстановку, и мы пошли на катере к месту стоянки мишени. Там я продемонстрировал место попадания и предъявил вместе с актом осколки и детали ракеты. Позже вице-адмирал А.М.Гонтаев вызвал меня и спросил: "Не подложили ли ваши люди эти осколки и детали на мишень?" Я лично понял этот вопрос как: не жулик ли вы? Поэтому так и ответил: "Я не жулик! Никто и ничего не подкладывал". В конечном итоге стрельбу К-10 оценили на "удовлетворительно". За торпедную стрельбу, выполненную К-429, К-10, К-175, экипажи лодок получили по оценке "хорошо". Должен сказать несколько слов о вице-адмирале А.М.Гонтаеве. Спокойный, вежливый, умный, тактичный, мужественный, всесторонне развитый, справедливый. Маршал К.С.Москаленко закидывал его телеграммами типа: "Вас, товарищ Гонтаев, дурачат и обманывают, а Вы ничего не видите". Несмотря на это, у вице-адмирала Гонтаева хватило мужества детально разобраться с этой стрельбой и объективно её оценить, что в те времена было редчайшим случаем. В основном жили по принципу "чего изволите".
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
А во время очередной аварии в этом плавании, когда в реакторном отсеке давлением подорвало крышку среднего парогенератора и концентрация радиоактивных газов в пять раз превысила норму, лодку спасали старший лейтенант Влад Домбровский и спецтрюмные Осюков и Гриша Раина. Лёжа на асбестовых матах на раскалённом до 250 градусов железе, они осторожно затянули на шпильках более полусотни гаек, контролируя каждый шаг резьбы микрометром. Это был последний поход Григория. В марте 1966 года ему торжественно вручили самую престижную среди моряков боевую медаль Ушакова. А осенью этого же года он демобилизовался. Нашёл я Гришу спустя 41 год. Сегодня мы часто встречаемся, практически ежедневно перезваниваемся друг с другом. Гриша говорит сегодня, что если бы он начал жизнь сначала, то снова пошёл бы служить на К-27. Нет, эти слова не кажутся странными. Это было время молодости и не показного героизма. В память о нём хранит он и свои боевые награды. Такова судьба подводника-спецтрюмного АПЛ К-27, паренька со степного края Кировоградщины – Раины Григория Ошаровича.
Глава 18. КОМАНДА ТУРБОГЕНЕРАТОРЩИКОВ
Было бы несправедливо с моей стороны, если бы в настоящей книге я не коснулся команды, в которой мне пришлось служить. Не рассказать о ней и о тех моих сослуживцах, которые служили до меня, вместе со мной и после меня. Это моряки-подводники команды турбогенераторщиков. Команда, которая в то время среди первых атомных субмарин была первая в своём наименовании, в специальности, которую мы получили, именно на корабле, так как в учебке учили на турбинистов. Да и пятый отсек, в котором несли службу турбогенераторщики, назывался – турбогенераторный. На других лодках их не было.
Подводники 2-го дивизиона БЧ-5 АПЛ К-27. 1964 г. 1-й ряд: Димура, Тимофеев, Хутченко. 2-й ряд: Шеклов, Соловьев, Егоров, капитан 3 ранга Зубков, Ламцов, Гусев, Шабалин. 3-й ряд: Корольков, Удовик, Давиденко, капитан-лейтенант Нечипуренко, Анищенко, Проскурин, Миронюк, Строкач. 4-й ряд: Михайлевич, Еременко, Лещинский, Куцев, Тюкин. 1963 г. (из архива Ламцова). Команда входила во 2-й дивизион 5-ой боевой части. Кроме нас в электротехнический дивизион входили электрики. Первым турбогенераторщиком и старшиной команды был мичман Ламцов Владимир Михайлович. Вот как вспоминает те далёкие времена сам Владимир Михайлович: «Родился я в 1937 году. В 1956 году окончил школу, потом химико-технологический техникум. В сентябре 1956 года меня призвали в Армию. Попал на подводный флот. После окончания учебного отряда в Кронштадте в 1957 году меня направили на Северный флот. Служил на дизельной лодке Б-75, а в марте 1958-го вызвали в г. Обнинск на учёбу. Там меня зачислили в экипаж атомной подводной лодки К-27 (которой ещё не было) и назначили старшиной команды турбогенераторщиков. В конце года я заключил контракт на сверхсрочную службу. Кроме меня в команде были Смолик Иван Сергеевич, Анатолий Дьячков (он стал старшиной команды во втором экипаже после его создания). Они уволились в 1963 году. Вместо них пришли Леонид Тюкин, Анатолий Димура, Анатолий Чернышук. С этими ребятами ходил в Атлантику. А в ноябре 1964 года я демобилизовался, передав дела команды Леониду Тюкину.»
Мне не пришлось служить с мичманом Владимиром Ламцовым, главстаршиной Леонидом Тюкиным. Но об их хороших делах, как высококвалифицированных спецов, я и мои товарищи по команде были наслышаны. Жизнь на корабле продолжалась. Менялись люди. Вместо ушедших приходили новые. Мне и Володе Газину пришлось несколько месяцев прослужить с нашими отличными наставниками, которых мы пришли сменить и которые учили нас специальности, передавали свой опыт. Это Анатолий Димура, Анатолий Чернышук, Николай Сманцер, Иван Пыдорашко, командир 2-го дивизиона Виталий Ничипуренко, которого вскоре сменил Иван Спиридонов. Вскоре они ушли, а команду турбогенераторщиков возглавил мичман Иван Фёдорович Немченко. Команда в составе Немченко, Сманцера, Пыдорашко, Газина, Ивана Панченко, автора этих строк и прибывшего в 1967 году Александра Миняева, активно готовилась к своему третьему походу. С нами вахту в отсеке постоянно несли, участвовали в различных работах наши коллеги по 2-му дивизиону – электрики. Мои одногодки: Зинон Митрофанов, Николай Мельник, Виктор Котельников, Николай Осянин, старшие сослуживцы: Анатолий Брехунец, Залетов, Коновалов, Охлюев и другие. Хотелось бы вспомнить и трёх замечательных ветеранов войны подводного флота – мичманов Головко Николая Андреевича (старшину команды трюмных), Голубкова Александра Константиновича (старшину команды электриков) и Хренова Николая Ивановича (старшину команды радиометристов). Все они одного года рождения – 1927-го. За плечами годы службы на дизельных лодках, участие в Великой Отечественной Войне. Первые двое постоянно находились в пятом отсеке, хотя их хозяйство было и в других отсеках корабля. Моряки-подводники любовно вне службы и между собой называли "студентом" – Хренова, "комаром" – Голубкова и "перуном" – Головко. Такие клички им дали моряки при просмотре одного художественного фильма (о "лесных братьях" в послевоенной Прибалтике) в 1964 году, когда эти трое уважаемых подводника пришли на К-27. Дожил до сегодняшнего дня только один – мичман Головко Николай Андреевич. Два его побратима ушли из жизни несколько лет тому назад.
И. Пыдорашко, Н.Сманцер, В.Квашин.
В 1967 году осенью ушел в связи с окончанием службы Николай Иванович Сманцер, участник боевого похода в Средиземное море. После долгих лет поисков я его нашёл в Москве. В 2000 годах несколько раз встречались. Женат. Взрослый сын, внуки. Недавно, перед написанием книги, узнал, что Николай перенёс инфаркт в свои 65 лет. Оставшимся членам команды пришлось пройти через ядерную аварию, лечение и осенью 1968 года демобилизоваться. Ушли в том году Иван Пыдорашко, Володя Газин и я. В 1970 году – наш старшина команды Иван Фёдорович Немченко. Через годы я узнал, что он покончил с собой. Что же заставило этого мужественного человека так поступить – неизвестно. Дослуживать ещё около года осталось Александру Миняеву. С первыми ребятами общение не прекращалось все эти годы. А вот Сашу Миняева я нашёл только спустя десятилетия в далёкой Мордовии. Получил от него письмо, которое мне и захотелось привести в данной главе, ибо там речь идёт о нашем прошлом, о наших сослуживцах. Александр Фёдорович Миняев пишет: «Прошло более 30 лет, как мы с тобой расстались, дорогой дружок. Думаю, тебе будет интересно, что было после ухода тебя, Володи Газина, Вани Пыдорашко. Меня и многих ребят отправили в ноябре 1968 года на обследование в Ленинград. Находились мы там до февраля 1969 года. После этого многих из годков комиссовали, это Валеру Погодина (Валерий Погодин умер в 27 лет от рака печени – авт.), Женю Уланова, Володю Видякина, Володю Волошина. У них обнаружили очень высокое давление, другие отклонения в организме. Меня, Саню Рыжова, Хайдара Шакирова, Артура Гафнера, Сашу Жданова и ещё с десяток человек – списали на берег, и последние шесть месяцев я дослуживал на береговой базе, на продовольственном складе, где главным был наш мичман с лодки Сергеевич (Николай Никифорович – кок АПЛ. Ныне покойный – авт.). О себе. Здоровье плохое. В свои 47 лет не выхожу с больницы. Лежу месяцами. Посылали на ВТЭК, но я отказался, надо ещё поддержать сына, да и как потом жить на пенсию? Вот вкратце о себе. У меня двое детей: сын и дочка. Дочь замужем, а сын служит сегодня в ВМФ в Ленинграде. До свидания. С ув. Александр Миняев.»
Александр Федорович Миняев
Сегодня Александр Фёдорович Миняев на пенсии, инвалид 2-й группы. Является членом Всероссийского комитета ветеранов подразделений особого риска. Получает неплохую пенсию. Вот только здоровье неважное. В Полтавской области в г. Кременчуг проживает Иван Пыдорашко. После демобилизации устроился на нефтеперерабатывающий завод, на котором и проработал до самой пенсии. Вырастил с женой двух сыновей. Растут внуки. Но годы службы дают знать о себе. Стал инвалидом 3-й группы. Имеет статус инвалида войны. В городе Донецке живёт Володя Газин. За плечами десятилетия работы под землёй – проходчиком. Награждён тремя орденами Шахтерской Славы, орденами Трудовой Славы. Сегодня, находясь на пенсии, продолжает работать начальником участка шахты. Вырастили с женой Валентиной дочь. Растёт внучка Катюша. Имеет статус чернобыльца-ликвидатора 2-й категории Иван Панченко, который проживает в Донецкой области, очень болеет. После нас старшиной команды были мичманы Михаил Лысенко, Анатолий Подгорный, Николай Мойстус. Старшины срочной службы – Николай Новоселя, Александр Полуэктов.
Михаил Корнеевич Лысенко сегодня проживает с женой в Ленинградской области. Инвалид. Дочь живёт в Гремихе. Николай Мойстус после демобилизации проживал с семьёй в Мурманске. Скончался в 50 лет. Любил рыбалку и охоту, был компанейским парнем, которого уважали офицеры, мичманы и матросы. Писал стихи. К сожалению, по остальным членам команды не располагаю данными, но, надеюсь, они живы и здоровы. Не могу назвать тех членов команды турбогенераторщиков, которые служили в конце 1980-х годов. Вот на этой ноте я бы и хотел закончить рассказ о членах своей команды турбогенераторщиков, в которой имел честь служить.
Турбогенераторщик В.Мазуренко. 1965 г.
Глава 19. МИЧМАН ФЛОТА СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Всегда душой вас помним, ветераны! Кто жив, и тех, в пучине кто морской!
О мичмане ГОЛОВКО НИКОЛАЕ АНДРЕЕВИЧЕ можно рассказывать долго и есть о чём. 25 лет на подводном флоте. Не одно поколение подводных лодок сменилось за время службы мичмана Головко. Заканчивал на атомной, а начинал на "Щуке". Тот, кто хоть немного знаком с историей войны на морях с немецко-фашистским флотом, в обязательном порядке знает этот класс подводных кораблей –"Щуки" вписали не одну славную страницу в летопись морских сражений.
Впервые Николай Головко попал на "Щуку" летом 1945-го, уже будучи курсантом Тихоокеанского учебного отряда подводного плавания во Владивостоке. А до этого и море-то впервые увидел, лишь когда поездом подъезжал к Владивостоку. Хотя детство прошло в какой-нибудь сотне километров от Азовского моря в селе Красный Луч Донецкой области. А довоенные дети-колхозники по пионерским лагерям не ездили. Ещё подростком он в колхозе и прицепщик, и косильщик на лобогрейке. Тем более что мать умерла, когда ему было всего 13 лет – в 1940-м. А уже в декабре 1941 года пришли немцы. В 1943 году от крупозного воспаления лёгких умер отец, не дожив до освобождения. И можно себе только представить: мальчишка жил совершенно один, старший брат Михаил погиб в 1943-м в боях в районе Пятихаток. Но сельские дети – они жизнеспособные. Да и две двоюродные сестры помогали, которые и позже всегда его опекали, и в отпуск к ним приезжал уже бравым морячком – щеголял по селу. И люди помогали. Ведь немцы, когда уходили, даже курицы не оставили во всём селе, а напоследок и само село сожгли – просто так, чтобы помнили. Люди помогли соорудить из остатков дома и сарая что-то вроде времянки – там и жил. Огородничал, работал в колхозе. Пока 23 октября 1944-го не был призван в Красную Армию – учебно-строевой полк в Уральском военном округе. В мае 1945 года повезли их на Дальний Восток. Но не в пехоту попал молодой солдат, а в подводники. На второй месяц пребывания в отряде подводного плавания побывал Головко со своей группой курсантов с "ознакомительным визитом" на "Щуке" – "Щ-131".
Мне довелось плавать практически на всех проектах атомных подводных лодках, даже на печально известном «Комсомольце». Обычно это были торпедные подводные лодки. Но однажды в 1986 году для проведения очередных испытаний мне выделили подводный ракетоносец. В обиходе он известен как «Акула». Трудно представить себе более дьявольское творение человеческого гения. По своим размерам лодка не уступает линкору «Октябрьская Революция». Ее главное оружие — 20 межконтинентальных баллистических ракет весом по 90 тонн. Каждая ракета несет 10 атомных боеголовок с индивидуальным наведением. Итого 200 атомных бомб, подобных той, что в считанные секунды испепелила Хиросиму. Что может натворить один такой ракетоносец? Снести с лица земли десятки городов, уничтожить миллионы людей. Страшное чудовище. Впрочем, в безумной гонке вооружения мы были не одиноки. Своих «акул» имеют и США, и Великобритания, и Франция, даже Китай. Да и мой рассказ отнюдь не об их каннибальских возможностях.
«Акула» поражает бытовыми условиями. Жилые отсеки здесь больше похожи на гостиничные комплексы. В каютах телевизоры. Кают-компания — настоящий ресторан. Однако главное чудо — это так называемая зона отдыха: две гостиных — красная и синяя, ковровые покрытия, уютные кресла, светильники. Во всю стену огромная панорама с сельским пейзажем, небольшой предметный план и порхающие за стеклом живые птички. На стенах аквариумы. Рядом спортивный зал с тренажерами, сауна и даже небольшой бассейн с морской водой. Словом, на такое не хватило фантазии даже у Жюля Верна. По сравнению с «Акулой» «Наутилус» капитана Немо — просто замарашка. Однако и не об этом мой рассказ. Он о ракетной атаке.
Выполнив нашу программу торпедных стрельб, лодка начала готовиться к зачетной ракетной стрельбе. Мы были свободны. Что же касается экипажа, то он жил обычной напряженной жизнью: игрались тревоги, проводились учения. Делать нам было нечего, и каждый коротал время, как хотел, лишь бы не мешать. Я наслаждался в зоне отдыха. Удобно устроившись в кресле, рассматривал сельский пейзаж, невольно следя за порхающими синичками. Иногда ловил себя на мысли, что с трудом представляю себя в холодном Баренцевом море на глубине 100—150 метров. И уж совсем как-то не укладывалось в голове, что где-то совсем рядом, за переборкой в соседнем отсеке, ждут своего рокового часа 20 ракет с двумястами атомными боеголовками. Почему-то вспомнилось, как недавно в гимназию, где учится внук, из США приехала группа школьников. В их числе была симпатичная девочка из Норфолка Карина. Она говорила, что ее папа морской офицер. Карина изучала русский язык и, естественно, пыталась говорить по-русски. Ей особенно нравилось слово «чуть-чуть». — Кариночка, хочешь чая? — Чуть-чуть. — Кариночка, ты еще побродишь по Эрмитажу? — Чуть-чуть. Не помню, какие мысли приходили мне в голову еще. Я задремал. Проснулся от колоколов громкого боя: «Боевая тревога» Вслед за ней по корабельной трансляции прозвучал, как мне показалось (очевидно спросонок), несколько взволнованный голос командира: — Вниманию личного состава! Получен приказ Министра обороны о нанесении ракетного удара. Всплываю на стартовую глубину. Ракетная атака.
Почти сразу лодка получила резкий дифферент на корму. Мы всплывали. Ничем не удерживаемое кресло поехало по ковровому покрытию. Между тем динамик продолжал: — Говорит заместитель командира корабля по политической части... Товарищи коммунисты и комсомольцы... Право, не запомнилось, что еще говорил замполит. Помню только, к чему-то призывал. Хотя я и знал о готовящейся учебной стрельбе, но по спине у меня пробежали мурашки. Стало жутко. Прошли минута-другая. Звучит команда: «Старт!» Лодка слегка вздрагивает, и 90-тонная ракета покидает свою шахту. Невольно смотрю на часы: 22 часа 40 минут. В голове почему-то крутится: «Норфолк... Норфолк». Время полета ракеты до Восточного побережья США — 20 минут. Карине осталось жить «чуть-чуть» — в 23 часа по Москве ее не станет. В Норфолке в это время будет 15 часов. Прозвучит звонок с последнего урока, и счастливая ребятня выбежит из школ... Впрочем, сразу приходит и другая мысль: может, через 10 минут после старта наших ракет Каринин папа тоже нажал на какую-то кнопку, и один из боевых блоков его ракеты, летящей уже на Ленинград, нацелен на Димкину гимназию? Должен оговориться, об этом я подумал уже спокойно, просто теоретически размышляя — ведь я знал, что наша ракета летит не на запад, а на восток, и нацелена не на Норфолк, а на боевое поле, находящееся где-то в тундре далекой Чукотки. Боже, всегда бы было так!
НАЧАЛО ПЕРЕСТРОЙКИ
Нет, уважаемый читатель, не ждите от меня рассказа о продуманной, целенаправленной деятельности института в годы перестройки, об исследованиях, посвященных развитию морского оружия в новых геополитических условиях, о проблемах флота после распада Советского Союза. Ни целенаправленной деятельности, ни каких бы то ни было исследований, обусловленных новой расстановкой сил в мире, в институте не велось. Как и во всей стране, перестройка у нас шла стихийно, я бы сказал, .
Термин «перестройка» вошел в нашу жизнь в конце 1980-х годов. Провозглашенная сверху идея была направлена на качественное обновление социализма. Тогда еще верилось, что «общественную собственность на средства производства» можно сохранить. С трудом думалось, что во имя прогресса общества придется изменить его социальную суть, ведь идее социализма беззаветно служило не одно поколение советских людей. Но вот наступил 1992 год. Сегодня он считается рубежом, после которого рыночная экономика стала неотъемлемой частью нашей жизни. Естественно, перестроечные процессы захватили не только Вооруженные Силы, в частности флот, но и военную науку. В чем это проявилось? Прежде всего в прекращении идеологической конфронтации двух непримиримых социально-экономических систем. Традиционно существовавший противник исчез буквально в одночасье. Президент США стал другом Биллом, канцлер ФРГ — другом Гельмутом. Наши генералы зачастили в Брюссель, в Москве открылось представительство НАТО. Совместно с армиями НАТО российские войска стали осуществлять миротворческие функции в разных регионах мира. Вошедшее в наше сознание еще с советских времен понятие «вероятный противник», то есть США и НАТО, прекратило, по существу, свое существование. Естественно, сразу возникли вопросы: для чего? против кого и какой нужен теперь флот России? Ответов на них в печати появилось множество. Вскоре вслед за исчезновением противника начало сокращаться финансирование: сначала новых образцов оружия, затем научно-исследовательских работ, а потом и содержания института. Зарплату вольнонаемным сотрудникам, денежное содержание офицерам стали выплачивать нерегулярно. В довершение ко всему коммерческий банк, где хранились наши деньги, «лопнул». И без того неблагоприятное финансовое положение института стало катастрофическим. Вольнонаемных сотрудников начали переводить на неполную рабочую неделю — кого на полставки, кого на четверть. Чтобы прокормить свои семьи, многие офицеры стали устраиваться на заработки: кто заправщиком на бензоколонку, кто в охрану, а кто и в ночные бары. В то же время, как и во всем обществе, в институте началось материальное расслоение. На автостоянке напротив проходной стали появляться дорогие иномарки. Увы, их владельцы были далеко не самыми достойными людьми в науке. Впрочем, что поделаешь — рыночная экономика имеет свои законы.
Тимур Апакидзе (нахимовец выпуска 1971 г.) - слушатель Военной академии Генерального штаба. Об этом периоде вспоминает Виктор Николаевич Сокерин - генерал-лейтенант запаса, заслуженный военный летчик России, в 2001-2004 годах командующий морской авиацией Балтийского флота: "... по его словам, питавшийся с семьёй только рыбными консервами, чтобы не голодать на нищенской зарплате слушателя, Герой России, Заслуженный военный лётчик, генерал-майор Апакидзе по ночам работал охранником в каком-то кооперативе, в помещении которого его запирали на ночь, а утром, получив, за прошедшую ночь, расчёт наличными, он ехал на занятия в Академию!"
В соответствии с веянием времени при институте начали появляться кооперативы, малые предприятия. Помещения сдавались под склады и производственные площади коммерческим предприятиям. Трудились в них, естественно, и наши сотрудники. О какой уж тут науке, трудовой, да и воинской дисциплине могла идти речь? Не миновала побочная деятельность и меня. Одно из акционерных обществ, президентом которого являлся один из заместителей председателя Ленгорисполкома, пригласило меня в качестве вице-президента по конверсии. Планы были не только масштабные, но и романтические: реконструкция и восстановление исторического центра города, организация туристического бизнеса, создание сотовой телефонной связи в пригородах Ленинграда, репринтное издание старинных книг и многое другое. Я, например, с участием ЦКБ и завода «Алмаз» начал заниматься даже обоснованием круглогодичной, по воде и льду, бизнес-коммуникации между Ленинградом, Стокгольмом, Хельсинки и Таллинном с использованием судов на воздушной подушке. Стоит ли говорить, что из всего этого ничего не получилось. Следующим было малое предприятие «Нептун», возникшее при нашем институте. Некоторое время я был в нем заместителем директора по науке. Начинался «Нептун» с экологических НИР, с проблемы обеспечения экологической безопасности испытаний морского оружия, с издания книг по истории минно-торпедного оружия, но вскоре все свелось к купле-продаже, и я покинул «Нептун». В то время московское издательство «Терра» выпускало на русском языке большую серию американских книг , их переводом я и занялся.
Следует сказать, что на первых порах работа в акционерном обществе, да и в «Нептуне» была интересной. Она позволила мне не только существенно расширить круг общения, но и взглянуть на перестроечные процессы в какой-то мере изнутри. Моим последним романтическим деянием в бурные годы начала перестройки стало баллотирование на пост вице-мэра Ленинграда. Предложение участвовать в выборах поступило неожиданно, и решение нужно было принимать скоропалительно. Так тогда делалось многое. Серьезно я к предложению не относился, скорее, с юмором, но не отказался. Как и следовало ожидать, мы с моим кандидатом в мэры даже не вошли в списки для тайного голосования. Зато были пресс-конференции, публичные дебаты, телевидение. На память у меня остались газеты тех дней и удостоверение кандидата в вице-мэры Ленинграда. Что же касается серьезной работы в институте, то в эти годы я занимался двумя вещами: продолжал научное руководство соискателями и начал писать книги по истории минно-торпедного оружия. Первое мне представлялось особенно необходимым. Я считал, что в период разброда и неразберихи главное заключается в сохранении научного потенциала коллектива. У механиков есть такой термин — «держать котел на подогреве». Это значит рабочего пара не давать, но и котел не гасить. Нашу науку надо было «держать на подогреве». Что касается второго, то я всегда тяготел к истории и у меня появилось свободное время. Наконец, перестройка сняла практически все идеологические ограничения. Появилась возможность многое в нашей истории переосмыслить. Это было интересно. Мне удалось опубликовать ряд книг, таких, как , , «Иван Федорович Александровский» и др.
Но самой удачной из всех моих книг того периода стала — рассказ о представителях царствующей династии Романовых, посвятивших свою жизнь отечественному флоту. Внук одного из моих героев, живущий в США князь Андрей Андреевич Романов, кстати, внучатый племянник Николая II, прислал мне мою книгу с благодарственным автографом: «за прекрасную историю о Романовых, моряках Русского флота».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Волею судеб на завершающем этапе своей службы и работы я оказался в институте, которым в течение почти двадцати лет руководил мой отец. Очередные оргштатные мероприятия привели к слиянию нашего института с Центральным научно-исследовательским институтом военного кораблестроения (ЦНИИВК). Вместе со всеми на новое место переехал и я. Как и во многих научных учреждениях, в дань уважения бывшим руководителям в нашем институте есть стенд с портретами бывших начальников, в их числе и портрет отца. Почти все смотрящие на меня со стенда лица мне хорошо знакомы, некоторые с детства и очень близко. Это друзья и соратники отца по службе на флоте и в ЦНИИВК. Иногда я задаю себе вопрос: играя далеко не последнюю роль в строительстве ВМФ СССР, имели ли они четкое представление о его назначении? Конечно, имели! Для чего Советскому Союзу нужен был флот, ставший наряду с американским сильнейшим в мире, и какие задачи ему предстояло решать — знали все. Многое изменилось с тех пор в мире. Нет на карте Советского Союза. Коренным образом изменились геополитическая ситуация и расстановка сил на мировой арене. Казалось бы, ослабла, а может быть, и вовсе пропала угроза с моря. Тем не менее мир не стал спокойнее, и флот России по-прежнему необходим. Как великая держава Россия не может не присутствовать в Мировом океане. Вот только для решения каких задач и каким должен быть Российский флот? Это сегодня еще далеко не ясно. Решить эту сложную первостепенную задачу и предстоит военно-морской науке.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Группа в составе меня, Паши Волкова, Толи Димуры, Валеры Гришина и старшого Анатолия Котляра, вооружившись ножами, верёвками, мешками для будущего мяса, двинулась на ферму. Перед этим, правда, когда получали от старпома задание, кто-то из нас попросил пистолет, чтобы эту задачу быстрее выполнить. Услышав это, старпом ответил: «Может вам ещё пулемёт дать?» После сказанного вопросов больше не последовало. Спустя полчаса прибыли на ферму, нам показали наших бурёнок. Долго совещались, как их довести до места экзекуции. Привязали верёвку за рога, обмотав зад жертвы, потащили её к большому валу, стоящему вблизи фермы, чтобы с его высоты нанести ей удар между рогов. Привели, а вот кто будет бить? Среди нас желающих не нашлось. После долгих уговоров согласился это сделать Анатолий Котляр – сверхсрочник и старший нашей группы. Он залез на валун, держа в руках секач для отбивки мяса и закрыв глаза, нанёс удар по рогам. Наша бурёнка от неожиданности подпрыгнула то ли от боли, то ли от страха, резко мотнула головой, развернулась и галопом побежала к ферме, оставив своих «палачей», лежащими на земле, разбегающимися во все стороны. И всё бы ничего, если бы бурёнка при убегании не оставила следы своего страха на земле, куда при падении угодил Толя Димура в своей кожаной канадке (канадки выдавались во время службы рассказчика всему экипажу от командира до матроса, потом их отобрали и оставили только офицерам, а впоследствии вообще заменили на тряпичные, как и гордость матросов – яловые сапоги – на совковую вечную керзуху).
Смех работающих рядом стройбатовцев, мат подводников долго разносились над сопками Гремихи. Но приказ надо было выполнять. Злость у нас после это была такая, что этих двух коров мы готовы были задавить собственными руками. И снова ферма. На вопросительные взгляды молоденьких доярок мы, опустив глаза объяснили, что вот мол корова оказалась , непонятливая, что надо бы её заменить. Но в ответ услышали: «Морячки, вы или берите, что вам выделили, или топайте в часть». Пришлось снова нашу бурёнку вести на лобное место. По дороге решили, что попросим привести приговор по отношению наших коров работающих стройбатовцев, пообещав им пару бутылок шила (спирта) и хорошей закуски. Возражений от них не последовало. Через несколько минут наши две бурёнки лежали на земле и ждали разделки. Приступая к данной операции, мы и не заметили, как вокруг нас собралось несколько гремитчан с авоськами в руках. А дальше всё пошло как по маслу… они нам водочку, мы им – всё, что было внутри коровок, включая копыта, головы, хвосты. Оставшееся мясо положили в мешки. Решив, что дело сделано, приступили к уничтожению того, что получили по бартеру с жителями Гремихи. Два часа трапезы было достаточны, чтобы один из моих товарищей начал доказывать всем сидящим, что никогда не видел коров, у которых две ноги. Это, наверно, такая северная порода. Прибывший мичман Бересневич после долгих уговоров заставил нас погрузить мешки с добытым мясом для экипажа лодки на плечи, и двинуться к камбузу. На следующий день подводники с удовольствием уничтожали добытое мясо, а мы, сидевшие с ними за столом с больной головой, думали только об одном – как опохмелиться… Через пару дней снова появилось в нашем рационе. Мясного «бунта» не получилось.»
А вот история из области «как моряки бражку варили… «Не знаю как сейчас, но тогда на первых атомных субмаринах спирта (шила) было вдоволь. Им не только протирали приборы КИП(а) и оборудование, но и решали многие вопросы, жизненно важные для корабля. Имея такое драгоценное зелье, матросы умудрялись на лодке, там где жили, делать бражку, благо компонентов для этого было достаточно (сгущёнка, фрукты, шоколад и т.д.). Приближался праздник 7-е ноября. Мы, старослужащие, решили к спирту добавить ещё и бражечки. Происходило это на плавбазе «Ямал» в г. Северодвинск, где недалеко стоял корабль, прибывший туда на ремонт. Задумали, заквасили. Встал вопрос, а куда спрятать фляжку от глаз командиров? Решили поставить в кладовку, где боцман держал всё своё снаряжение (на то время этим хозяйством распоряжался главстаршина БЧ-1 Андрей Ханицкий). Надеялись, что там её никто не найдёт. И вот, за день до праздника, старпом (Геннадий Умрихин) решил проверить состояние кубрика, спросить может, у кого из членов экипажа будут вопросы. Проходя мимо кладовки, он и стоящий возле него доктор Борис Ефремов услышали какой-то странный шум. После открытия, перед ними предстала картина – фляжка и сверху неё вращается с шипением (брага пёрла с неё) винт, которым прижималась крышка.
Старпом был человек с юмором, понимал, кто это сделал и для чего. Решил найти производителей этого напитка, но оригинальным способом. Попросил доктора принести ему касторки. После того как Ефремов принёс, он её (чуть ли не литр) залил во флягу, закрыл и попросил доктора докладывать вечером 7 ноября о всех моряках, которые к нему обратятся с проблемой – расстройства желудка. Прошли праздники, но доктор лодки так и остался без «работы». Никто к нему не обратился. Старпом, предполагая, чьих это рук дело, вызвал к себе главстаршин Андрея Ханицкого, меня, Пашку Волкова, Анатолия Димуру. И задал напрямик вопрос: «Ваша работа с брагой?» Мы отпираться не стали и признались, что это мы, действительно, заквасили в бидоне брагу. И с удовольствием на ноябрьские праздники оприходовали. «Ну и как? Ничего не почувствовали после этого?» – спросил старпом. «Ничего», – кажется ответил Толя Димура. Здесь уж пришло время удивляться Умрихину Г.М. Он поведал нам, что было им добавлено в брагу. Анатолий Димура только и смог ответить: «А я-то думал, почему она так гладко шла, а потом через час мой желудок выдавал странные звуки!» Учитывая «чистосердечное» признание подводников, старпом отпустил нас и вдогонку сказал: «Думал, что подводникам не страшны психологические и физические нагрузки. А вот теперь убедился ещё в одном – их желудкам не страшен никакой коктейль, даже бражка с касторкой!» "Был на К-27 классный замполит, капитан второго ранга Петухов, – вспоминает Григорий, – отличный мужик, для матросов и старшин, как отец родной". Раз в сутки лодка подвсплывала на перископную глубину. Можно было новости по радио послушать. Получить радиограммы от командования, передать короткий зашифрованный доклад – буквально одним импульсом. А потом Петухов проводил политинформацию – по "Каштану", по внутренней связи. А завершал её всегда напоминанием, что курить в отсеках нельзя, это может привести к пожарам. И концовка: передачу подготовил и вёл капитан 2-го ранга Петухов.
А зайдёшь в первый отсек – там дымом . – Ребята, кто курил? – Ну, кто?! Петухов! Фильтры очистки воздуха на лодках были хорошие, но с табачным дымом они не справлялись. А ведь пожар в отсеке –это самое страшное, что есть на подводной лодке. У подводников принято так: если в твоём отсеке авария, пожар, забортная вода поступает, то ты борешься с ней сам. Закрываешь люк на клинкет, блокируешь механизм специальным болтом, чтобы с той стороны не открыли, и борись. И если тебе при этом положено умереть – умри, но не дай погибнуть лодке. Это борьба за живучесть. А если по ту сторону люка, в аварийном отсеке, горит твой друг или брат, сожми сердце и делай то, что положено делать, не пытайся его спасти. В конце концов, кислород в отсеке выгорит, и пожар сам погаснет. А когда читаешь, что выгорело два, три отсека – это значит, что кто-то дрогнул, нарушил суровый закон подводников. Для экстремальных ситуаций в каждом отсеке на каждого подводника есть изолирующие противогазы, которые сами вырабатывают кислород для дыхания. В этих противогазах подводники борются с огнём. На каждого подводника имеются спасательные водолазные костюмы для всплытия с глубины – но, понятно, не с трёхсот метров. В каждом отсеке – неприкосновенный продуктовый набор. Единственный отсек, в котором ничего этого не было, реакторный – рабочее место Григория. Ни противогазы, ни НЗ хранить там нельзя было – очень скоро они стали бы радиоактивными, и осталось бы их только выбросить... Из этого похода моряки вернулись победителями. Это был первый поход советского корабля в режиме полной автономности. И это был мировой рекорд непрерывного пребывания под водой. Увы, сегодня об этом можно узнать даже не из всякого справочника... Возвращение в родной порт стало праздником. Построение на пирсе. Рапорт командующему Северным флотом. Пауза, чтобы помыться и переодеться. А затем застолье, во время которого за накрытыми столами собрались и офицеры, и матросы срочной службы – все вместе. Вместе под одним Богом ходили в море, вместе сели за столы. По принятому у подводников ритуалу к столу подали двух жареных поросят – по одному за каждый месяц плавания. Командиру БЧ-5 голова досталась, по чину, как говорится: командир движения – голова всему. А он на неё смотрит: "И что мне с ней делать?"
Преемственность. На столах вино, под столом водка. Потом отпуск, встреча с родителями, друзьями. Но прежде чем Григорий и его сослуживцы разъехались по отпускам, после первого похода полагалось полежать в госпитале. Сдать анализы. Брали медики и пробы костного мозга из грудины –шрамы от этих проб тоже по сей день украшают грудь Григория Ошаровича. "Они на нас диссертации защищали, –вспоминает Гриша, – но нам-то ничего не говорили: здоров, годен – весь разговор". Недельку полежали – всё, хватит, ребята, пора в строй. Зато и первый отпуск у меня был 97 суток. 45 суток сам отпуск, плюс 27 суток за вредность службы, плюс по 10 суток за каждый месяц в море. Я в Кировоград приехал, а отпуск всё не кончается, меня уже спрашивать начали: "Гриша, может, пока пойдёшь на завод поработать?.." Второй боевой поход атомной подводной лодки К-27, на этот раз в Средиземное море, начался летом 1965 года. В целом проходил он по тому же сценарию, как и первый поход. Только у Гибралтара лодка замерла на глубине в ожидании – кто её "проведёт"? Наконец, пристроившись под какое-то судно, под его прикрытием и под шум его винтов атомоход проскользнул в крепко охраняемый пролив. Войдя в зону учений американского 6-го флота, подлодка всплыла на перископную глубину и провела атаку. Собственно, это была фотоатака, чтобы по возвращении представить командованию отчёт о "потопленном" американском корабле. Сами американцы даже не заметили, что один из кораблей "потоплен". Лодку они засекли только после того, как она всплыла и пришвартовалась у советского крейсера "Михаил Кутузов". Натянули брезент на рубку, на корме и на носу, чтобы было невозможно идентифицировать её силуэт. Едва начало светать, появился американский самолёт-разведчик. Сначала казалось, пройдёт мимо. Но вдруг, начал снижаться. Радисты АПЛ, которые слушали американцев, потом рассказали, что пилоту объявил благодарность сам тогдашний министр обороны США Макнамара за обнаружение в Средиземном море советской атомной подводной лодки. И в течение двух суток американские самолёты, сменяя друг друга, кружили над нами на самых малых высотах. Мы отчётливо видели пилотов. Сидят в спасательных жилетах, улыбаются и снимают нас фото- и кинокамерами. "Очень мне хотелось, – рассказывает Григорий дальше, – посмотреть кино, которое они сняли: можете себе только представить, каким образом мы их "приветствовали" с палубы лодки.
А когда мы начали готовиться к погружению, американцы начали сбрасывать вокруг нас радиобуи с эхолотами, чтобы засечь направление отхода. А с "Михаила Кутузова" спустили катер и начали эти буи вылавливать. Те бросают, наши вылавливают. Несколько буев даже нам подарили. Интересные такие буйки – эхолот, антенна, а внизу два элемента питания, когда вырабатывают ресурс, растворяются в морской воде, и буй просто тонет. Уход лодки дал возможность американцам и нашим поиграть в "кошки–мышки". Американцы несколько раз обнаруживали лодку и садились на хвост. Наши уходили и, в свою очередь, садились на хвост американской лодке. В этой игре испытаниям подверглись не только тактико-технические характеристики корабля, но и боевое мастерство советских подводников. "Правда, однажды во время этих игр, – вспоминает Григорий Раина, – лодка едва не погибла: войдя в воды, на которые не было карт дна, оказалась в опасной близости от банки. То есть только для надводных кораблей это место было банкой, причём совершенно неопасной". Для подлодки это была гора, вырастающая со дна моря. И если бы АПЛ К-27 врезалась в неё на полном ходу, это был бы конец. "Даже если бы кто-то и уцелел в полузатопленных отсеках, нас бы всё равно не нашли и не спасли", – говорит Григорий Раина. Вне своих территориальных вод мы были смертниками: если что, то с концами – сверхсекретная лодка, у нас даже аварийные буи были заварены. В случае аварии они всплывают, обозначают положение лодки и обеспечивают радиосвязь. А я же их и заваривал. Мне ребята ещё говорили: "Ты, Гриша, как из похоронной команды..." Недаром были для нас крылатыми слова: "Только среди подводников существует такое братство: либо все побеждают, либо все погибают".
Григорий Раина, Андрей Ханицкий, Александр Осюков.
“Обдумывая человеческие поступки, я всегда начинаю не с того, чтобы смеяться, скорбеть или порицать, а с того, чтобы понять”.
Спиноза
Елена Андреевна . Сильный холодный ветер-сирокко порывами срывал последнюю листву с готовых к зимнему сну деревьев и пригоршнями бросал в окна вместе с дождевыми каплями. Дождь то монотонно стучал по металлическому карнизу подоконника, навевая тоску и печаль, то вдруг резко под напором ветра бил в стёкла, вызывая страх и заставляя вздрагивать. Вдали шумело море, неприветливое, не ласковое, всё в пене. Поздняя осень обрушилась на южный город. Хотелось плакать. И Елена Андреевна, ещё достаточно стройная, в меру привлекательная, но со следами осени на лице, плакала. Плакала молча, уткнувшись в подушку, лёжа в холодной кровати. Она в который раз оплакивала свою прошедшую молодость, свою неудавшуюся жизнь, своё одиночество. «Все мои беды от того, что я красивая. Сколько было мужчин! Да какие! Казалось, счастье будет вечным. У меня был мужской принцип: «От женщины одно лекарство – другая женщина». Я принимала лекарство в виде молодых красивых мужчин и чувствовала себя прекрасно. Но молодость прошла, красота стала увядать. Мужчины как-то перестали мелькать и даже, можно сказать, исчезли. Сын вырос шалопаем. А я одна. Многих любила, меня многие любили, но время пришло и я одна. Девчонки, страшнее меня в сто раз, все имеют семьи. Хорошие крепкие семьи. Их дети вышли в люди. Мои простенькие подруги со своими корявенькими мужьями счастливы. Они не одиноки. А я? Я, которая была украшением любой компании. Я, на которую засматривались все мужчины. Я выбирала самых красивых мужчин, и они были мои, когда только я захочу. Да, я разбивала семьи. Да, я уводила мужей от никчемных жён, которые не умели любить. А я умела. Я постигла это великое искусство. Не примитивный секс, а .
Блаженство быть вдвоём. Как они меня любили! Но не женились на мне. Те, за которых я бы пошла, не женились. Более того, некоторые возвращались к своим простушкам. Почему?.. Они боялись моей красоты. Я это поняла слишком поздно. Они не были готовы жить со мной. У меня слишком высокая для них планка. Мужчины больше всего на свете любят дома лежать на диване. Как шутливо, но очень верно говорил Жванецкий: «Если мужчина только ест, лежит на диване и смотрит телевизор, значит – ему с вами хорошо!» Мне этого мало. Я люблю украшать общество, люблю «тусоваться». Они не могли из-за лени соответствовать моим требованиям. И они бежали. Я им отдала свою молодость, красоту. А как хорошо было бы прижаться сейчас к одному из них и ощутить тепло человеческого тела в продуваемой насквозь квартире. Уже несколько последних лет мне хочется разделить с любимым человеком и горе, и радость. Я хочу дома после ужина сесть на диван с ногами, прижаться к мужчине и молча смотреть телевизор. Я хочу простого человеческого счастья. Но его нет. Почему? Уж кто-кто, а я-то достойна!» Елена Андреевна разрыдалась. Она не могла остановиться. Несправедливость корёжила её. Всё, что накопилось за годы одиночества, выплеснулось сейчас в эту тёмную, безлунную, осеннюю ночь под страшные завывания ветра. Она долга рыдала. Безутешно. Наконец, рыдания перешли во всхлипывания. Она остановилась. Слёзы очистили её. Ей стало легче. Она успокоилась. Надо просто жить и выполнять свои обязанности. Обессиленная, она уснула крепким сном…
Как хорошо начиналась её жизнь! Её отец, морской офицер, инженер-испытатель, красивый, аккуратный, подтянутый. сидела на нём как влитая. Отец сам подгонял брюки, рубашки, галстуки, он не любил расхлябанных людей. Сам стирал и гладил рубашки. Это его хобби. Он, казалось, в любой момент мог бы взойти на подиум и показать, в каком виде должны ходить моряки. Её отец излучал обаяние, с ним приятно было общаться. Он приучил её к чистоте и своим примером передал Елене любовь к одежде и внешнему виду. Мать души не чаяла в своей дочке. Она с детских лет говорила ей, что её Леночка самая красивая девочка во дворе, в детском саду, в школе, в городе. Эти семена очень бурно проросли в душе Елены - Прекрасной. Одевалась она изыскано. Следила за собой во всём, у неё на лице никогда не было печали, тяжёлой работы мысли. Она всегда была приветлива, улыбчива, что очень импонировало мужчинам. Когда она шла своей красивой королевской походкой, на неё нельзя было не оглянуться. Как щедро природа одарила её блестящими женскими достоинствами! Она рано вышла замуж, не задумываясь. За парня с гитарой. Это была ошибка. Но, когда тут же родился ребёнок, уже было поздно что-либо менять. Нет профессии, нет специальности. Нет денег. Да и тот, в брюках с гитарой, куда-то исчез. Осталась просто красивая молодая женщина с ребёнком. Хорошо хоть родители, убывая в другой город к новому месту службы отца, оставили ей квартиру. Отец умно настоял, чтобы она «пошла» служить на флот. В береговую морскую испытательную часть. Сначала матросом. Тогда это был самый правильный путь получить военную специальность и довольно приличное денежное содержание. Да, и на пенсию можно будет пойти через двадцать лет. Она впервые послушалась отца и её жизнь круто изменилась… Её направили служить на радиотехнический полигон. Она, самая красивая и обаятельная, оказалась в мужском коллективе. Как говорится, бросили в реку!
Сначала у неё возник маленький роман, лучше сказать романчик, с одним офицером среднего звена из своего отдела. Он помог ей постичь военную профессию, и она сдала все зачёты на «отлично». Но она его быстро «отшила», потому что стала заглядываться на самого командира части. Она решительно воспользовалась мужским принципом: «Любить, так королеву!» Как она поняла, наведя справки у женского персонала своей воинской части, сорокапятилетний приятной внешности командир на службе неподкупен. Некоторые женщины пытались приручить его к себе – безрезультатно. Женские чары не действуют. Мужик – кремень! Елена-Прекрасная поставила себе задачу – «забросить на него лассо». Чем труднее задача, тем приятнее будет победа. Она помнила мудрые слова Бриджит Бордо: «Не пойму, почему некоторые женщины стесняются раздеться перед доктором. Ведь он такой же мужчина, как все». Елена простодушно считала, что командир такой же мужчина, как все. Елена Андреевна к тому времени уже стала опытной женщиной, видимо, опыт хранился где-то на генном уровне. Возможно, в прошлой жизни она была одалиской или жрицей в древнегреческом храме. Конечно, никаких учебников она не листала, но жизнь ставила эротические задачи и откуда-то из подсознания она находила единственно правильные и коварные решения. Первое, что она поняла, не надо торопиться сдаваться. «Умей ждать!» Всё должно идти как бы естественно. Не спеша. Выдержать паузу, чтобы командир превратился в бычка с красными глазами. Скоро такая возможность представилась. Комиссия во главе с командиром прибыла в отдел для приёма курсовой задачи: «Готовность отдела проводить испытания». Елена Андреевна подготовилась. Флотская кремовая рубашка на её груди трещала. Для таких целей у неё имелся, приобретённый по случаю, французский бюстгальтер. Он был на два размера меньше, но очень сексуально подчёркивал «невероятные женские прелести». Кроме того, она умело переработала форменную юбку. И теперь как бы она ни села, закинув ногу на ногу, нельзя было оторвать глаз от её красивых бёдер. Искусство высшей пробы! Когда высокая комиссия вошла, все члены уставились на Лену. Когда она села, вся комиссия, заворожённая неземной картиной Рембрандта, разместилась вокруг неё. Елена Андреевна царила, не хватало только позолоченной рамки. Остальные двадцать человек в отделе не знали, что им делать. На них никто не обращал внимания. Лене задали несколько вопросов по её специальности, она удачно показала глубокие знания. Флагманский химик, похожий на преуспевающего футболиста из класса Б, как бы на посошок спросил про отравляющие вещества: «Что такое табун, зарин, заман?» И вся комиссия попалась в ловушку, подготовленную «дочерью коварного Талейрана». Из всего огромного курса «Защиты от оружия массового поражения» со слов отца Лена с детства знала только одно, что такое табун, зарин, заман. И она с потрясающим опломбом, глядя прямо в глаза командира, в которых уже начинали играть чёртики, чётко ответила: «Это этиловый эфир метилфторфосфиновой кислоты». Все, находящиеся в отделе, открыли рты. И комиссия, и сотрудники отдела, и начальник отдела. Никто этого не знал, а новичок матрос Лена знала! Командир сглотнул слюну и прохрипел: «Всё! Пошли отсюда. Всему отделу отличная оценка. Начальнику отдела объявляю благодарность! Вот так надо готовить отделы в сдаче курсовых задач». Все члены комиссии, уходя, смотрели только на Елену-Великую. Флагманский химик даже не вписался в дверь. Успех был полный! Лена стала в отделе национальным героем, и в дальнейшем ей многое прощалось. «Она у нас такая!» Командир страдал. Елена Андреевна произвела на него сильное впечатление, не только внешностью, но и глубиной своего ума. Как он сам говорил, ему понравился её мозг. Борис Михайлович, не понимая, что с ним происходит, подошёл к опасному возрасту, когда «».
Он, вопреки своей обычной осторожности, тоже поставил задачу познакомиться поближе с красивым матросом. Это не дело, что он её раньше не замечал! Он придумал. Как специалист по защите от оружия массового поражения матрос Елена была внезапно включена в состав комиссии, (штатный член комиссии заболел) и поедет сегодня в подчинённую воинскую часть на берегу моря, в сорока километрах от города, возле поселка Солнечная Долина. В выделенном микроавтобусе мест всем, как бы случайно, не хватило, и командир пригласил Елену в свою «Волгу». Полчаса поездки было достаточно, чтобы командир, надышавшись её французских ароматов, «закусил удила». Комиссия в темпе провела свою работу. Командир на удивление быстро провёл разбор. Оценки были поставлены высокие. Члены комиссии остались обедать, предвкушая продегустировать элитное вино «Чёрный доктор». Командир сказал, что очень занят, и что, если Елена Андреевна не возражает, он по пути отвезёт её домой. Комиссии не терпелось начать «коммунистический обед» (т.е. бесплатный), поэтому на «пасьянс» командира они не обратили внимания, даже поддержали его. Втолкнули Лену в машину и побежали в кают-компанию, где уже что-то булькало и позвякивало… Развязка приближалась. Тем лучше. Елена была начеку. Только не вспыхнуть раньше времени. Всё, что происходило, ей страшно нравилось. Адреналин будоражил кровь. Вот он азарт охотника. А «зверь-то» какой! Дух захватывает… Командир приказал водителю свернуть на пустынный дикий пляж. Тихий тёплый осенний день. Бархатный сезон. На море почти штиль. В Хрустальной бухте никого. Борис Михайлович вежливо и тактично пригласил Елену искупаться и погреться на горячем песке, пока водитель съездит на обед в воинскую часть и вернётся. Матрос-шофер быстро расстелил махровую простынь, вытащил пакеты с бутербродами и фруктами и укатил. Командир мгновенно разделся. Елена Андреевна с любопытством рассмотрела его. Он оказался стройным подтянутым спортивного склада мужчиной. Ей нравились такие. Она сбросила туфли и, верная правилу номер один, не торопила события. Она контролировала обстановку. Пока. Она сняла галстук и расстегнула несколько пуговиц форменный кремовой рубашки. Шея и верхняя часть груди красиво обнажились. Борис Михайлович испуганно замер, он не мог оторвать от неё глаз. Вот-вот откроется неземная красота Афродиты и Венеры, вместе взятая. Она, коварная, всё видела. Это её возбуждало. Елена, не спеша, расстегнула и лёгким движением ног сбросила юбку. Молочно-белые бёдра, чуть-чуть тронутые загаром, ослепили еле сдерживающего стон мужчину, лежащего возле её ног. Елена считала, белая женщина должна быть белой. Она знала пагубную роль загара и избегала его. Кроме того, она считала, что излишний загар притупляет чувственность. К удивлению Бориса Михайловича Елена оказалась в красных трусиках, резко контрастирующих на фоне белого тела. Женщина в деталях постигла науку обольщения! Не снимая полностью расстёгнутой рубашки, в невероятно сексуальной позе, она подняла руки и начала завязывать ленточкой волосы, чтобы не растрепались. Борис Михайлович в эти минуты понял, что такое жариться в преисподней на сковородке. Он уже не мог совладать со своей плотью. Елена-Премудрая и Великая, трижды Коварная, сделала какое-то движение и оказалась без рубашки и …без лифчика. Невинно скосив глаза, скромно сказала: «У меня же нет купальника». И тут же сбросила трусики. Капкан захлопнулся! Борис Михайлович, волевой энергичный командир, теряя сознание, находясь в нирване, в трансе, почувствовал, как она взяла его за руку, и они вошли в море. Потом он вошёл в неё… А черноморские волны ласково шуршали, набегая на берег и пряча голову в песок после всего, что им пришлось увидеть, пока они блуждали над бесстыдной пучиной …
Через год Елену Андреевну командир направил на учебу в школу мичманов. Ещё через год она была назначена на самостоятельную должность начальника отделения. Материальное положение её стабилизировалось. Как ей завидовали многие женщины в воинской части. Они её красиво называли – «приближенная к командиру». А Борис Михайлович потерял голову. Последняя любовь – самая сильная. Встречался с Леной дважды в неделю, иногда трижды. Иногда каждый день. Благословил её на развод с непутёвым мужем. Елена добилась развода. Обещал и даже хотел жениться. Казалось, вот она птица счастья, в руках. Однако, так устроена жизнь, что после белой полосы, всегда идёт чёрная. Дальше у неё пошли неприятности. Борис Михайлович слёг с инфарктом. (Все, кто знал тонкости, говорили: «Надорвался мужик»). Жена оказалась у него очень умная женщина. Сама врач. Вытащила мужа из болезни. Сказав сакраментальную фразу: «Борис, ты не прав», - развода не дала. И вообще, не придала особого значения его загулу. По крайней мере, внешне. После госпиталя Борис Михайлович затих, а тут подошло время увольняться в запас. «Финита ля комедия»… Елена Андреевна очень страдала. Крах всем её планам. Но вот прибыл новый командир, и она загорелась: «Чем ночь темней, тем ярче звёзды». Борьба обещала быть трудной. Ей нравился сам процесс достижения цели. В ней проснулся, на время затихший, азарт охотника. Вновь вспыхнул талант Женщины-Искусительницы. В каждой женщине он есть от природы, но у Елены Андреевны он был доведён до блистательных высот. Через полгода Владимир Владимирович, так звали нового командира, уже блаженствовал в квартире Елены-Прекрасной. Подпольно. До женитьбы дело не дошло. Через несколько лет их близкой дружбы Владимира Владимировича перевели с повышением на другое место службы. Опять крах…
Пришёл третий командир. Молодой офицер, она для него была уже не первой свежести. Правда, она сделала попытку, но получила грубый отказ. Как ни странно, новый командир очень любил лошадей. У него даже была своя живая лошадь где-то за городом. Наверно, поэтому он не обратил пристального внимания на Елену-Премудрую. Ей было обидно и жаль. «Меня на лошадь променял!» Пришлось вернуться к морякам рангом пониже. Тоже неплохо, но перспективы уже не те. Да и силы на исходе. Растрачены в тяжёлых боях…
Прошли годы. Оглядываясь на прожитую жизнь. Елена Андреевна часто задаёт себе есенинский вопрос: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?..» Ей многие часто завидовали. А счастья, простого женского счастья, она так и не видела. Недаром в народе говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой!»
А какое оно ? Кто знает? И как надо прожить жизнь, чтоб быть счастливой? Вот и плачет Елена Андреевна потихоньку в подушку. Если бы можно было прожить жизнь заново! Душа болит. Жизнь заканчивается. Одиночество страшит. А что впереди?..
Октябрь 2009 года.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
