На Родине первый офицерский отпуск.
Иван Михайлович руководил отделением совхоза в селе Кирсановка, до ухода на пенсию. Дела у него тоже шли хорошо. Дети их получили высшее образование, а внуки учатся в институтах или в школе. Это очень похвально.
При поездке к месту службы в штаб Балтийского флота я проехал Европейскую часть России, Литву и Калининградскую область. Из отпуска я вернулся тогда, когда выпускники уже прослужили по паре недель. В управлении кадров подбирали должность дней десять. Жил на вспомогательном корабле в гавани Главной военно-морской базы Балтийск (Пиллау). Это была восточная Пруссия при немцах, а теперь отошла к нам с названием Калининградская область. Калининград (Кенигсберг) был полностью разрушен в центральной части города, и представлял собой вид большого кладбища. Это была работа союзников. Долго его не восстанавливали, мне кажется до 1955-1956 гг. Судостроительный завод восстановили быстро, и на нем строились современные боевые корабли. Балтийск находился в 50 километрах от Калининграда. Калининград считался городом рыбаков.
В управлении кадров я просился на должность штурмана на ПЛ. Я знал, что бригада ПЛ базируется в Либаве. Это уже Латвия. Мест не оказалось, но меня взяли на заметку и через год предлагали это место, но я уже привык к коллективу, куда меня назначили после приезда. Это был дивизион сторожевых кораблей типа "". Назначили меня помощником дивизионного специалиста по радиотехнической службе. Вскоре повысили в должности до дивизионного специалиста. Я входил в состав штаба дивизиона. Перед этим в дивизион прибыло несколько выпускников Бакинского ВВМУ. Молодых офицеров нас набралось человек 10, все холостые, жили в каютах на наших же кораблях. Вот эти хорошие и толковые ребята: Ю.Инякин, В.Баранов, М.Антонов, Ф.Шнер, Н.Мельников и др.
В коллектив дивизиона я вписался неплохо, часто выходили в море на учения. Один раз даже заходили на 2-3 дня в польский порт Свиноустье. Вот начали лететь годы. В свободное время мы посещали дом офицеров.
В училище у нас было полное отсутствие карманных денег. В месяц нам платили менее 10 рублей, поэтому привыкли к скромному образу жизни при большой учебной нагрузке. Руководством курса, а так же командирами рот, основное внимание уделялось учебному процессу и образцовой дисциплине. Малейший проступок не оставался без внимания. Много внимания уделялось культуре поведения в обществе и военном коллективе. В ВМФ много неписаных законов, которые за основу признали трудолюбие, профессионализм и искреннюю дружбу на кораблях и подводных лодках. Жестокость и злопамятство презиралось как матросами, так и офицерами.
Когда мы стали офицерами и начали службу на кораблях у нас появились деньги и неплохие по тем временам. Питание бесплатное, жилье на корабле, поэтому холостяки могли позволить себе и "шикануть". Корабли наши стояли у пирсов в гавани Либавы, от города 5-6 километров. Когда холостяки собирались в город, то мы договаривались, чтоб для каждого вызывалось свое такси прямо к борту корабля к одному и тому же времени. Если нас уходило 5 офицеров, то мы ехали каждый на своей машине до дома офицеров. Одевались мы прилично и модно в морской форме. На шинелях мы носили каракулевые воротники, шинели шили из дорогого драпа, а тужурки из добротного бостона. Обувь выходная была лакированная. Вообще в таком виде, да при скромном поведении мы пользовались завидным успехом. Хотелось погулять от души, но, не обзаводясь семьями. Мы никогда не упивались, а принимали дозу для веселья.
Дом офицеров был единственным культурным заведением. Подозрительных людей сюда не пускали, а кто если примет на грудь лишнего, то администрация вызывала такси и отправляла этого человека домой или на корабль, в ресторане мы обычно кушали заказные блюда, фрукты, потом шли на танцы в слегка подогретом состоянии. Молодежи собиралось много, девчата были только в бальных платьях. Это закон того времени.
Для военных, особенно холостяков, это была отдушина. Здесь же был театр, проходили хорошие концерты и постановки. В клуб моряков (гражданских) мы ходили редко. Уже много было друзей и знакомых не только с кораблей, но и морских летчиков, офицеров ПВО и береговой обороны. Было всегда весело, и мы ждали этих встреч после трудовых будней и морских походов.
По своей должности, особенно второй, я получал по окладу 140 рублей, плюс 30 рублей за прислугу, 30% надбавка морская к должности, а за воинское звание лейтенанту платили 50 рублей. Подоходного налога в то время не было. С военнослужащих его стали взимать с 1951 года. На корабле положено четырехразовое бесплатное питание. Причем в обед подавали первое, второе и третье блюдо, аналогично и в ужин. В девять вечера был вечерний чай, куда входили: хлеб, масло, сахар, печенье. Вообще питание было калорийное и вкусно приготовленное. Так же питались и матросы, все, как говорится, с одного котла. На кораблях нет причин и условий для воровства. Молодые матросы никогда не были обижены. Первые два года к ним относились как к детям и ученикам. Потом они сдавали экзамен на допуск к самостоятельному управлению или обслуживанию оружия, техники или устройств корабля. Презирались у нас те офицеры, которые свои промахи возмещали на подчиненных. Был у нас на одном из кораблей помощником командира Жора Звигур. За придирчивость и несправедливость матросы его не любили, это передавалось на другие наши корабли. Когда на одном корабле завели щенка, назвали его Жорой. Корабли стояли рядом. Все поняли, в чем дело, но дело не поправишь. Виновник это постоянно слышал и в душе злился. Матросы звали к себе щенка, в тот момент, когда офицер выходил на палубу.
Служба моя шла в основном успешно, я был на ранг выше своих сверстников, так как по должности входил в состав управления дивизиона.
Приходилось иногда выполнять мне и побочные задания и поручения руководства дивизиона и не раз. Один случай был такой. Отправили меня в колхоз Латвийский, в 30 километрах от Либавы, вместе с 50 матросами. Дорога проселочная, на машине мы добрались без проблем.
Председатель оперативно оценил нашу помощь, кормил матросов одним мясом и фруктами, покупал им курево. Некоторые матросы были из крестьян, и работа им была в радость, другие тянулись за ними. Матросы спали на сеновале, на свежем воздухе. Я жил в доме председателя, а спал с пистолетом под подушкой. По лесам ходили так называемые "лесные братья". Это националисты, обиженные новым строем. Но их убавилось после 1947 года, когда было выборочно выселено в Сибирь процентов 20 латышей, из городов в основном. На их место прибыли русские. Месяц пролетел быстро. В основном молотили хлеб, система у них хуторского поселения, поля разбросаны, земля увлажненная, много камней, вокруг хвойные леса. Оказание помощи мы закончили в установленные командованием сроки.
Первая офицерская фотография. 1949 г.
Провожал нас председатель с большой благодарностью, нагрузил нас фруктами, купил матросам папирос. Колхозники были очень довольны нашей работой. Они признались, что мы обмолотили хлеб не только колхозный, но и крестьянских дворов. А нам было все равно, что подвозилось, то и пускалось в дело. Матросы мне рассказали, что они все-таки ухитрялись сбегать в хутора, где были девчата. Я им сразу запретил удаляться ночью, так как могли нарваться на "лесных братьев". Они освоились с местностью и днем во время работы договаривались с подружками, поэтому шли уверенно. Провокаций не было, простой народ к нам относился доброжелательно, мы тоже старались никого не обидеть. За наше добро они платили тоже добрым отношением. Когда мы радостные вернулись на корабли, все нам завидовали. Но больше никого в село не посылали. Командир дивизиона поощрил ряд матросов по моему представлению.
Обстановка в городе Либаве была существенно хуже, много националистов, сотрудничавших с немцами, а другие были обижены за выселение родственников, квартиры их занимали наши переселенцы. Обида была порой законная. Но военных местные не обижали, мы ходили днем и ночью, спокойно и в полной безопасности. Кстати один раз я возвращался на корабль очень поздно, остановил частную машину, оказался очень порядочный латыш, который подрабатывал извозом на своем "москвиче". Я с ним договорился о возможных услугах на будущее, он дал телефон с правом звонить даже глубокой ночью. Я ему звонил, говорил, где нахожусь, через 10-15 минут он был около меня и вез на корабль, я платил ему хорошо. Оба были довольны.
Первые шаги молодого офицера. Лиепая, Латвия. 1951-1952 гг.
Служба шла своим чередом, мне присвоили звание "старший лейтенант", а должность была по штатному расписанию "капитан 3 ранга" (майор). Командир дивизиона СКР А.Бархатов был чутким, требовательным и внимательным начальником. В нерабочее часы мы могли провести время за праздничным столом. Но на следующий день по морскому закону и обычаю никогда не вспоминали о былом застолье, начинаются трудовые дни. Это очень хорошее правило в морской службе и определяется спецификой корабельной службы и большой ее опасностью. На надводных кораблях и особенно на подводных лодках. Это очень сплачивает коллектив. Морские офицеры более общительные и доброжелательные и менее завистливые. О беспрекословной исполнительности говорить не приходится, иначе рано или поздно может закончиться большой трагедией для экипажа. Дисциплина и исполнительность также важны, как и высокая профессиональная подготовка. На корабле, на каждом шагу сложнейшая техника, а ее надо умело обслуживать в экстремальных условиях.
В качестве примера могу привести показательный эпизод наших будней, только в выходной день. Было это уже в Балтийске, когда я был начальником радиотехнической службы крл "Свердлов". Я немного забегаю вперед, но здесь надо показать на примере морские законы в быту. После учений мы вернулись на базу накануне выходного дня. На одном из эскадренных миноносцев старшим помощником был преуспевающий офицер Николай, но фамилию его я забыл. Ему исполнилось 30 лет. Был тоже холостой, и мы с ним были в очень хороших отношениях. Он пригласил меня на свой юбилей в дом офицеров. Пригласил других своих хороших друзей и также командиров соединений и даже командующего эскадрой вице-адмирала Абашвили. Пришли все, набралось нас человек 50. Столы были обильно накрыты в актовом зале, а ресторан работал для остальных. Юбиляр для шика морского заказал два оркестра. Один играл при входе в дом офицеров, а другой в зале, где были накрыты столы. Были приглашены и женщины, поэтому было еще более весело. Когда разогрелись после нескольких тостов, начались танцы, были плясовые номера по желанию. В этой достаточно веселой обстановке адмирал Абашвили заказал оркестру исполнить лезгинку, а сам вышел в зал с ножом в зубах для исполнения национального танца. Он номер свой исполнил очень темпераментно по всем грузинским правилам. Было много аплодисментов. Все веселились вместе независимо от воинских званий.
Абашвили Георгий Семенович (7.1.1910-26.9.1982). - Римашевский А.А., Йолтуховский В.М. Знаменитые люди Балтийского флота. С-Пб, Фирма Алина 2013.
На следующий день начались трудовые будни, и никто из участников торжества не вспоминал и не обсуждал торжественное застолье. Таков морской закон. Начальник никогда не откажется от кампании, но после всегда строго соблюдается военная субординация. Никаких обсуждений, кто как себя вел, кто что пел и так далее. Это очень добрая традиция на здоровой основе. В этом сказывается специфика морской службы. Основное время в ВМФ днем и ночью занято службой. Любой корабль - это дорогое удовольствие для народного хозяйства и стоит многие сотни миллионов рублей, и наша задача не только беречь это добро, но и умело применять в боевой или учебной обстановке.
Не могу умолчать об одном событии. Был 1951 год, когда Латвийская ССР готовилась праздновать 750 лет Риги - столицы республики. Приближался этот знаменательный день. Дня за два-три ко мне обратился командир дивизиона А.Бархатов с вопросом и одновременно с предложением: "Иван, знаешь ли ты, что в Риге будет отмечаться большой национальный праздник, съезжаются гости из всех республик СССР и зарубежные представители. От нас надо послать тоже человека. Я предлагаю поехать в Ригу тебе, и после праздника все расскажешь нам в дивизионе". Я дал согласие, собрал денег и кое-какие вещи, на смену пару рубашек, носки и т.д. Тужурка у меня была новая, бостоновая и пошита лучшим флотским мастером Либавы Руссиншем. Были у меня лакированные туфли, очень модные по тому времени. До этого Руссинш пошил мне хорошее бостоновое плащ-пальто. Я приоделся и отправился на поезд Либава-Рига, идет он в пути порядка 6 часов. Вечером выезжаешь, а рано утром уже в Риге. Холостяки наши тоже просились, но А.Бархатов не отпустил. Моя совесть была чиста, я сам не напрашивался. С вокзала я направился в солидную гостиницу "Сталинград". Правда, мне друзья дали адрес и позвонили в Ригу, чтоб одна семья меня приютила на 2-3 дня. Мне не хотелось быть обязанным, тем более я не знал, как сложится регламент. Рестораны были все расписаны, и попасть туда было не просто. В гостинице в регистратуре мне объяснили, что все места забронированы, но есть выход из трудного положения. Директор у них был отставной моряк и, естественно, он хорошо относился к флотским офицерам, можете пройти прямо к нему в кабинет. Вопрос мой был тут же решен положительно, он дал указание оформить мне хороший одноместный номер со всеми удобствами. Я устроился, заплатил за трое суток и отправился по адресу, который мне дали друзья. Меня встретили радушно, отругали за то, что я остановился в гостинице. Мы вместе обсудили, как лучше провести праздничное время. Остановились на ресторане "Москва" в центре Риги. Нам удалось забронировать три места. Начало торжества в 20.00, а окончание в 4.00 утра.
Днем мы погуляли по Риге, на улицах было украшено, много гостей. Была осень, но погода благоприятствовала. Мы зашли ко мне в номер, а потом пошли к ним домой переодеваться. К положенному времени мы прибыли в ресторан, заняли наши места. Столы были уже накрыты закуской и спиртным. В процессе застолья можно заказать что угодно. Играл хороший джаз и публика пошла танцевать, а после были пляски по желанию, но музыкантам надо было доплачивать. За этим задержек не было. Все было культурно, сильно пьяных могли изолировать, вызывали такси и отправляли домой. Таксисты с заказами не справлялись. Особенно это сказалось тогда, когда все рестораны закрылись одновременно в 4 часа утра. В это время как раз пошел большой дождь, и были определенные проблемы. Нас выручил извозчик на лихом рысаке. В то время они еще трудились. Мы попросили доставить нас по адресу. Знакомые меня не отпустили и взяли с собой. Я просил извозчика дать "порулить" лошадкой, но он побоялся, что я загоню его кормилицу. Я настаивать не стал. Мы сидели накрытые капюшоном и в полном порядке добрались домой. Перед сном попили чаю и улеглись отдыхать. У знакомых я пробыл часов до 12 дня, тепло поблагодарил за внимание и пошел в город. Я направился в военно-морское училище береговой обороны, где учился, кажется, на 2 курсе сын мачехи Владимир 1932 года рождения. Я уговорил командира роты, и он отпустил Владимира при условии, что я доставлю его в училище. Мы направились в молочное кафе и там хорошо покушали, я немного выпил какого-то ликера. Владимир не пил, но непрерывно читал свои стихи. Парень он был гуманитарного склада ума и хорошо развит. Учился он успешно, но с дисциплиной не ладилось. Кончилось тем, что его отчислили из училища, он женился на рижанке, закончил в Риге университет и с женой вернулся на родину в Сибирь. Когда он начал попивать частенько, жена с ребенком уехала в Ригу. Говорили, что он был редактором районной газеты, потом преподавал в школе. Карьера его не состоялась из-за употребления спиртного. А его старший брат Григорий был офицером авиации, но в эпоху 1958-1960 гг. уволен по сокращению в 33 года с военной пенсией 30%. В семье было трое детей.
Продолжение следует
