Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Диагностика БРЭО

Линейка комплексов
для диагностики
БРЭО

Поиск на сайте

О времени и наших судьбах-Сб.воспоминаний подготов-первобалтов Кн.2ч1

О времени и наших судьбах-Сб.воспоминаний подготов-первобалтов Кн.2ч1

О времени и наших судьбах. Сборник воспоминаний подготов и первобалтов "46-49-53". Книга 2. СПб, 2003. Часть 1

Автор проекта, составитель и редактор Сборника Ю.М.Клубков.

Редакционный совет: И.Н.Владимиров, Е.А.Дрюнин, Н.Е.Загускин, Л.В.Карасёв, Ю.М.Клубков, И.И.Краско, И.Л.Эренбург.

Все воспоминания, опубликованные в Сборнике, присланы или переданы авторами в рукописях с предоставлением права редактирования. При редактировании соблюдается правило бережного отношения к авторским текстам с целью сохранения оригинальности стиля.
Фотографии, помещённые в Сборнике, выбраны авторами воспоминаний из собственных фотоальбомов и фото-архивов.
Краткие аннотации и тексты под фотографиями, набранные курсивом, подготовлены составителем Сборника на основании содержания воспоминаний и надписей на оборотах фотографий.
В большинстве случаев отредактированные тексты с фотографиями согласованы авторами.
Полный список курсантов, окончивших 1-е Балтийское высшее военно-морского училище в 1953 году, составлен на основании Акта Государственной экзаменационной комиссии (ГЭК-53).




Книга 2 Сборника отпечатана на средства, предоставленные группой компаний «ЭЛИЕН», где председателем совета директоров является Алексей Алексеевич Гаккель, сын нашего однокашника Гаккеля Алексея Михайловича.

Редакционный совет выражает благодарность совету директоров холдинга «ЭЛИЕН» за помощь в издании Книги 2 Сборника.

© Ю.М. Клубков, 2003 год
© Авторы воспоминаний, 2003 год

У нас было настоящее курсантское братство. И я счастлив, что с годами оно не распалось. Для меня очень дорого слово «однокашник». Это второе Я. Однокашник знает о тебе всё, даже то, что сам давно постарался выкинуть из памяти. Однокашники даны нам от Бога. Их не выбирают, и любить их надо такими, каковы они есть.

Виктор Конецкий (из интервью гостя журнала «Морской сборник», опубликованного в №8 за 2001 год, стр. 94)

Содержание


Книга 2 уже в руках читателей. Первоначально в неё были помещены воспоминания семи авторов, но при вёрстке Книга 2 получилась в 700 страниц. По технологии переплётных работ такая толстая книга неудобна для чтения, так как плохо раскрывается. Поэтому пришлось разместить в ней воспоминания четырёх авторов, а часть воспоминаний перенести в Книгу 3. Но все равно Книга 2 оказалась значительно больше по объёму, чем Книга 1, что привело к увеличению стоимости её издания.

Впервые публикуется «Полный список курсантов, окончивших 1-е Балтийское высшее военно-морское училище в 1953 году», составленный по Акту Государственной экзаменационной комиссии (ГЭК-53) от 17 августа 1953 года. Список составлен по факультетам с указанием специальности и квалификации. Этот список неопровержимо доказывает, что первые профессионалы – офицеры штурманы-подводники и офицеры торпедисты-подводники – были выпущены из училища в 1953 году, а не в 1954-м, как неточно записано в историческом очерке, посвящённом 50-летию Высшего Военно-Морского училища подводного плавания, изданном в 1998 году.
В конце книги напечатан отрывок из повести Виктора Конецкого «Некоторым образом драма», в котором рассказывается о Лёше Кирносове и Илье Эренбурге, а также о других участниках тайного литературного кружка в училище. Отрывок интересен тем, что открывает малоизвестную страницу жизни курсантов. Интересны также отдельные моменты того времени и краткие оценки наших однокашникав. Этот отрывок печатается в год смерти Виктора Конецкого в дань памяти о нём (прикладываем в рассылку Собрание сочинений ВВК).

Одновременно с упомянутыми делами идёт работа по подготовке к изданию Книги 3, состав которой уже определён.
Во всей работе над Сборником неоценимую помощь и поддержку оказывали члены редакционного совета и многие однокашники, за что безмерно им признателен.
Ещё раз обращаюсь к друзьям-однокашникам с просьбой писать и присылать мне свои воспоминания и фотографии к ним, кто ещё этого не сделал. Теперь вы имеете представление, в каком виде будут издаваться ваши воспоминания. Вам стало легче по аналогии написать о своей службе и жизни.
Представьте себе ситуацию, когда будут изданы все Наши Книги, в которых о каждом из нас 307-и выпускниках 1-го Балтийского высшего военно-морского училища 1953 года будет рассказано или хотя бы упомянуто. Это будет бесценный и вечный памятник нашему выпуску и нашему училищу, ибо нет ничего более вечного, чем Книга.

Клубков Ю.М.
196070, Санкт-Петербург, улица Победы, дом 7, квартира 52. Тел.: (812) 371 97 29



Голованов Эрик Викторович происходит из старинной и разветвлённой фамилии Рулле. В XIX веке и начале XX века в Санкт-Петербурге жили несколько знаменитых людей с этой фамилией, вошедших в известный справочник «Весь Петербург». Среди них были юристы, врачи, инженеры и финансисты. В курсантские годы Эрику пришлось заменить эту фамилию. Однако, унаследованные от предков прекрасные человеческие качества проявились в нём в полной мере. Он честно и добросовестно отслужил полную офицерскую службу на Северном флоте в самых тяжёлых условиях, будучи последовательно командиром нескольких подводных лодок, руководителем разведки и заместителем начальника штаба эскадры подводных лодок. Его воспоминания наполнены оптимизмом и жизнелюбием, как будто жизнь у него проходила гладко, и не было никаких тягот службы.

Эрик Голованов
Тридцать три года на Северном флоте

Экскурс в прошлое

О предках


Я, Голованов (Рулле) Эрик Викторович, родился 3 октября 1931 года в Ленинграде в доме бывшего до революции Английского клуба на Дворцовой набережной рядом с нынешним Домом ученых. Дом был четырёхэтажный, проходной двор выходил на улицу Халтурина (ныне Миллионная). На первых двух этажах располагались залы для гостей, а на последующих подсобные помещения и жильё работников. До второго этажа поднималась парадная мраморная лестница со статуями, вход на третий и четвёртыё этажи был только со двора.
Мой дед со стороны матери, Голованов Георгий Яковлевич, после революции вылез с семьей из подвалов и занял на первом этаже один из залов площадью в 120 квадратных метров, разделенный пополам перегородкой. На кухне жил дед, а вся остальная семья в зале. В зале нас жило 10 человек. Кровати отгораживались ширмами. Окна выходили прямо на Неву и на шпиль Петропавловской крепости.

Мне запомнились красивый мраморный камин, на котором стояли бронзовые итальянские часы, в нише большой комод с двумя серебряными вёдрами. Когда приходили гости, бабушка в них делала мороженое. Паркет был настолько скользкий, что приходилось учиться по нему ходить, особенно приходящим в гости.
Дед был довольно примечательным человеком. Во время 1-й мировой войны под Краковом взял в плен пятерых австрийцев, за что был награжден орденом Святого Георгия, то есть он был Георгиевским кавалером. Об этом боевом эпизоде он часто с юмором рассказывал примерно так.
Служил солдатом в пехоте. Воевал в Польше под Краковом. Батальон цепью продвигался в штыковую атаку против австрийцев. Противник встретил сильным пулемётно-артиллерийским огнём. Батальон стал нести потери. Дед бежал недалеко от своего ротного командира по капустному полю.

– Вижу, рассказывает дед, ротный упал на землю и пополз между кочанов капусты. Я тоже бросился на землю и пополз по-пластунски. Полз долго, и вдруг почувствовал, что куда-то проваливаюсь. Оказалось, я упал в траншею противника. Смотрю, – пять австрийских солдат с оружием. Я так испугался, что быстро вскочил и вскинул на изготовку свою трёхлинейку. А эти пятеро австрияков от внезапности моего появления побросали оружие и подняли руки вверх. Так я неожиданно взял в плен пятерых солдат противника, за что был награждён Георгиевским крестом.
А перед второй мировой войной в возрасте 72-х лет дед работал в парикмахерской в раздевалке. Каждый день выпивал по шкалику водки (бутылочка в 100 граммов). Он даже снялся в художественном фильме, сыграв американского безработного. Когда началась война, он все «хорохорился», что били немцев в первую мировую и сейчас разобьем. В сентябре 1941 года в наш дом попала бомба, и дед погиб.
Второй дед, по линии отца, Рулле Эдгард Иванович, был почетным гражданином Санкт-Петербурга, титулярным советником, работал в управлении Гострудсберкасс России. Во время революции куда-то исчез. Я его никогда не видел.

Родители и довоенное детство

Отец, Рулле Виктор Эдгардович, работал старшим конструктором на судостроительном заводе имени Марти, проектировал и строил торпедные катера. В 1937 году, когда мы с бабушкой были на даче на озере Селигер, приехала в слезах мама. Она рассказала, что при испытаниях торпедного катера в районе Толбухина маяка, катер выскочил на камни. Испытатели вплавь добрались до маяка. Отец простудился, заболел крупозным воспалением легких и скончался.
Об отце у меня остались всего три воспоминания. Первое, как мы с ним однажды прокатились на теплоходе до Шлиссельбурга и обратно. Второе, когда я стоял на подоконнике и смотрел, как проходил торпедный катер по Неве, а отец мне махал, стоя на борту, белым шарфом.
Подоконник я очень любил. Окно было громадное, и я всегда смотрел, как на праздники приходили боевые корабли, а затем стояли с флагами расцвечивания на бочках. Перед окнами проходила пехота, кавалерия и бронетехника, возвращаясь после парада с площади Урицкого (Дворцовой).
Третье воспоминание об отце связано с посещением вместе с отцом и мамой в качестве гостей квартиры друга отца –Берга Акселя Ивановича, будущего академика и адмирала.



Мои родители Зоя Георгиевна и Виктор Эдгардович. Снимок сделан весной 1937 года

Аксель Иванович демонстрировал нам в комнате радиоуправляемый самолёт, моноплан – истребитель. В самолёте сидел плюшевый медведь с пристёгнутым парашютом. Самолёт разбежался по паркету и поднялся в воздух, сделал несколько кругов и какие-то фигуры пилотажа. Затем он сделал «мёртвую петлю» и «приземлился». Во время «мёртвой петли» медведь выпал из самолёта и спустился на паркет на парашюте. Все были удивлены и восхищены увиденным.
Итак, мы остались с мамой без отца. Мама, Рулле (Голованова) Зоя Георгиевна, работала бухгалтером на заводе.
Из довоенных воспоминаний сохранились отдельные отрывки: игры во дворе с ребятами в казаки-разбойники, чапаевцев, испанцев (все ребята носили испанские шапочки), в наших военных. Мне почему-то вначале хотелось быть танкистом, а потом летчиком. Отдыхали каждое лето с бабушкой на даче, снимали комнату то в Сиверской, то в Войсковицах, то под Лугой или на Селигере.
Быстро как-то проскочила финская кампания: светомаскировка, машины с затемненными фарами. За год до поступления в школу я всю зиму ходил заниматься в Дом художественного воспитания детей (ДХВД), размещавшийся в здании Ленинградской Капеллы. Там нас обучали основам декламации, рисованию, лепке, дирижированию, игре на музыкальных инструментах. Было очень интересно.



Ленинград, Кировские острова, ЦПКО 27 июня 1940 года

Начало войны


Отечественную войну я встретил на даче под Гатчиной после окончания второго класса. Там был крупный аэродром. Через несколько дней после объявления войны, немцы нанесли бомбовый удар по аэродрому. Это происходило на моих глазах. Было ясное июньское утро. Я сидел на лавочке перед домом и читал роман «Человек-амфибия». Вдруг началась стрельба из зениток и взрывы бомб.
«Юнкерсы» под прикрытием «Мессершмиттов» зашли со стороны солнца и начали бомбить аэродром. На аэродроме было два стеклянных ангара для дирижаблей. Последнее время в них стояли самолеты, но за два-три дня до налета их оттуда, к счастью, вывели. Обычно, когда всходило солнце, эти ангары полыхали как изумрудные замки. Прямыми попаданиями они были уничтожены.

Интересно было наблюдать за воздушным боем. По голубому небу проходили белые трассы от выстрелов. Я видел как были сбиты три немецких и три наших самолета. Один наш сбитый ЯК упал за деревней, летчик спустился на парашюте весь обгоревший. Он отводил горящий истребитель от нашей деревни. Мы все побежали к сбитому самолету, крича: «Немец, немец». Но когда подбежали, увидели на крыле нашу звездочку.
Немцы разбомбили железную дорогу у Гатчины, и все дачники потянулись пешком восемь километров до Мариенбурга, откуда уехали в Ленинград. Мы хотели через несколько дней съездить на дачу за огурцами, но немцы высадили десант и заняли этот район. Немцы быстро приближались к Ленинграду, активно используя воздушные десанты.
Нас, школьников, собирали с вещами, организовывали отряды и с преподавателями пытались вывести пешком из города, пока его еще не окружили. Мы двинулись в район Луги, но попали под воздушный десант. Часть детей попала в плен. Мне удалось убежать и вернуться в город. Затем начались будни и мучения блокады, о которых тяжело вспоминать.

В эвакуации

В марте 1942 года нас с мамой и бабушкой эвакуировали в Удмуртскую АССР. Вторая бабушка Рулле Евгения Викторовна (мать отца) умерла от голода в блокаду. Первое впечатление от эвакуации: когда доехали до города Кирова и увидели его освещенным, поняли, что теперь мы в безопасности. Приехали в город Глазов. Местные жители нас почему-то называли не эвакуированные, а «ковыренные». В деревню нас отправляли на санях с сеном и тулупами. Мороз -43 градуса.
Места там очень красивые, большие сопки, покрытые лесом, поля, полноводные речки. В эвакуации я учился в школе и работал на лесозаготовках, на комбайне, научился жать, косить и даже вязать крючком и на спицах. Помогал бабушке вязать носки и трехпалые перчатки бойцам на фронт. Два месяца прожил в детдоме. Любимое лакомство было – натереть чесноком корочку хлеба (как колбаса), или краюха черного хлеба с молоком, или замороженным луком. Лук на морозе становился фиолетового цвета и сладкий.

Возвращение в любимый город. Победа

В мае 1944 года вернулись в Ленинград, а в конце 1944 года меня на год раньше, чем по уставу, Выборгский район ВЛКСМ принял в комсомол. Это была большая радость. В шестом классе 120-й средней школы, где я учился, меня избрали группкомсоргом, и началась интересная работа.
Как и все мальчишки в районе Лесотехнической академии, я увлекался коллекционированием немецких и наших ракет, патронов, винтовок, автоматов и другого оружия. У нас был даже ручной пулемет. Все это стреляло в парке Лесотехнической академии. Затем, после Победы, все оружие утопили в прудах. Это все делалось нелегально.
А вот легально мы проходили курс бойца после уроков. Мы гордились тем, что у нас были удостоверения о прохождении теории и практических стрельб. В удостоверении на титульном листе было написано «Ленинград – город-фронт, каждый ленинградец – боец». Правда, нас допустили к использованию только винтовки, автомата и ручного пулемета. Мы подошли к практическим стрельбам из станкового пулемета, когда занятия прекратились. Сказали, что мальчишки уже не нужны, скоро Победа.
И вот она пришла. Сколько ликования было 9 мая 1945 года на площади Урицкого. А какой салют! Он мне запомнился на всю жизнь.

Летом 1945 года в Ленинград вошли войска с фронта. Они шли по Невскому проспекту от площади Урицкого и затем поворачивали на Литейный к Неве. Мы с ребятами стояли на углу Невского и Литейного. Погода была солнечная, жаркая. Бойцы шли с полной боевой выкладкой, со знаменами и оркестрами, при орденах и медалях. Народу на улицах было множество. Все ликовали. Люди подавали бойцам воду, а может и еще что. По лицам бойцов текли ручьи, конечно, не от слез, а от жары.
В 1945 году нам на троих (мама, бабушка и я) дали шестиметровую комнату на Моховой рядом с ТЮЗом. Меня перевели в 199-ю школу на площади Искусств, где я закончил 7-й и 8-й классы.

Освоение флотских наук

Я стал подготом


В 7-м классе я учился вместе с Лешей Гаккелем. Он ушел в 1946 году в Ленинградское военно-морское подготовительное училище. Через год по его стопам пошел и я. Так я стал подготом, а через некоторое время даже и старшиной класса.
Учился я хорошо, но никакой медали не получил, так как по русскому языку имел четвёрку, а по всем остальным предметам пятёрки. В сочинении сделал ошибку: «Арина Родионовна…» (няня Пушкина) и «Орина – мать солдатская» (Некрасов), а я в обоих случаях написал букву «А».
Учеба в Подготии протекала очень интересно. Из нас, разношерстных мальчишек, формировали будущих образованных и культурных военно-морских офицеров. Были замечательные преподаватели, офицеры и старшины рот, прошедшие войну и познавшие, почём фунт лиха. Всю свою душу они отдавали нам.

Нашим кумиром всегда был командир курса Иван Сергеевич Щеголев. Это был замечательный во всех отношениях человек. Его почитание и дружбу с ним мы пронесли до самой его смерти. Память о нём сохраним навсегда.
Ярким воспоминанием о времени в подготии у меня остались практические плавания на шхунах «Учеба» и «Надежда». Наш класс был на «Учебе». Какая прелесть лететь под парусами! Всегда появлялось возвышенное чувство, когда раздавалась с мостика в мегафон команда:
– На фалах и нералах, … на топсель фалах и оттяжках …
Паруса поднять!
У «Учебы» три мачты, на каждой из которых расписано по классу (порядка 25 человек). Мы все тянули снасти из всех сил, и шхуна расцвечивалась парусами. Наступала тишина, стремительный бег корабля и плеск воды за бортом.



Подготовка к занятиям в кубрике (бывшем грузовом трюме) шхуны «Учёба»

Запомнилось первое морское крещение. Мы шли в Выборг, погода стояла солнечная, но ветряная. На траверзе Кронштадта началась качка. Мы только пообедали, на первое был суп с макаронами. Через некоторое время ребята стали бегать в гальюн. Мы с друзьями, Вовой Лаврентьевым и Вилей Сазоновым, забрались под шлюпку и переносили мужественно качку. Наступило время ужина, никто не притронулся к еде, даже не разбирали бачки. А «Учеба» белой чайкой шла в Транзунд. Мы пошли в гальюн по нужде. Придя туда, увидели висящие макароны и, конечно, наши желудки не выдержали. Все трое траванули.
Затем ветер стих. «Учеба» часов в 9 вечера встала на якорь на рейде Транзунда. Вот тут и проснулся аппетит. Мы с жадностью уминали
холодную гречневую кашу, оставшуюся от ужина. Да, море есть море!
Хотя мы-то были всего лишь в «Маркизовой луже» (Финском заливе).



Летняя практика 1948 года. Володя Лентовский и Эрик Рулле драят палубу песочком на шхуне «Учёба»

На следующий день мы ошвартовались у причала города Выборга.
В городе было очень чисто, своеобразные готические здания. Достопримечательностью был трамвай, у которого было посредине зубчатое колесо и третий рельс. При помощи этого зубчатого колеса он спокойно забирался в гору и спускался с неё по Крепостной улице.
Сорок лет спустя я купил садовый участок под Выборгом. Ко мне в гости приезжал из Севастополя Муня Кириллов с женой. Мы были у меня на даче и решили пройти по Выборгу, вспомнить былые времена. Разыскали памятник Петру I и пушку с ядрами. А трамвай там давно не ходит и рельсы сняты.

В высшем училище было интересно

После окончания Подготии я хотел идти в Дзержинку на кораблестроительный факультет по стопам отца, но меня пригласил на беседу начальник училища капитан 1 ранга Никитин Борис Викторович и уговорил остаться в нашем чаде, так как ЛВМПУ было преобразовано в 1-е Балтийское Высшее военно-морское училище. Я согласился и стал первобалтийцем. С удвоенным усердием стал «грызть гранит наук».



1949 год, 333 класс. Помощником командира взвода у нас был курсант старшего курса Аркадий Агафонов

Со временем стал вновь старшиной класса, старшиной 1 статьи, членом бюро ротной комсомольской организации.
Участвовал в художественной самодеятельности – пел в училищном хоре. Занимался в Эрмитаже изучением живописи, посещая вместе с группой однокашников лекции искусствоведов. Часто бывал в театрах и на различных выставках. В общем, жизнь била ключом, времени не хватало. Но зато, как было интересно всё познавать!



Вместе с Владиленом Лаврентьевым увлечённо занимаемся на самоподготовке

Любил заниматься спортом. Увлекался гимнастикой и стрельбой.
Получил спортивные разряды, участвовал в соревнованиях. Вместе с Вилей Сазоновым входил в сборную училища по спортивной гимнастике.
Кстати, последний раз в соревнованиях я участвовал в 1958 году уже будучи капитан-лейтенантом и старпомом ПЛ «С-45», когда она перешла с Новой Земли в Ленинград и стояла в ремонте на Адмиралтейском заводе, бывшем заводе имени Марти, где до войны работал старшим мастером-конструктором мой отец. Так пересеклись запутанные дороги отца и сына.
В Кронштадте проводились соревнования по офицерскому многоборью: лыжи, гимнастика, баскетбол и стрельба. Участвовало пять команд: Леининград 1 (это мы из Ленинградской бригады ПЛ – шесть человек), Ленинград 2 – КУОПП, Кронштадт 1 (надводники), Кронштадт 2 (подводники) и Ломоносов. Наша команда заняла 1-е место, мы завоевали и привезли кубок в бригаду ПЛ.

Через шесть лет в 1964 году, будучи командиром ПЛ, я принимал новую ПЛ «Б-103» 641 проекта на Судомехе. Команда жила в бригаде ПЛ на улице Римского-Корсакова. В праздник 7 ноября я с личным составом подводной лодки был в комнате боевой славы, и вдруг слышу разговор моряков: «Смотрите, наш кэп!». Я подошел к стенду и увидел фотографию, на которой наша команда из шести человек в спортивной форме и с кубком. Рты «до ушей». Так закончилась моя жизнь в «большом спорте».

Хвала наставникам

Преподаватели у нас были прекрасные. Как не вспомнить начальника кафедры навигации капитана 1 ранга Новицкого. Это был интеллигент до последнего мизинца. На кафедре военно-морской истории капитан 1 ранга Гельфонд увлекал изложением великих побед флота России. А военно-морскую географию нам читал душа-человек капитан 1 ранга Павел Григорьевич Сутягин. Это известный разведчик Северного флота в период Отечественной войны, который работал в Норвегии и явился прототипом главного героя романа «Память сердца».
Судьба сложилась так, что уже будучи командиром ПЛ, я побывал у Павла Григорьевича дома и на даче. Он был заведующим кафедрой экономической географии Педагогического института имени Герцена. Кроме преподавательской деятельности, он вел большую научно-просветительскую работу, являясь членом Президиума Географического общества СССР.

В одном из фотоальбомов, которые он мне показывал, был уникальный снимок периода войны: «Малютка» стоит у стационарного пирса в Полярном. На носовой надстройке два капитан-лейтенанта. Один – командир «малютки» Герой Советского Союза Израиль Ильич Фисанович, второй – замечательный разведчик Павел Григорьевич Сутягин. Этот снимок сделан перед выходом на очередную высадку разведывательной группы в Норвегии.
Кстати, моя старшая дочь Елена училась у него на географическом факультете. И когда я через много лет пришел в институт (теперь уже Университет) в архив за выпиской для нее и упомянул фамилию Сутягина, сотрудники архива наперебой стали рассказывать мне, какой он замечательный человек.
Часто вспоминаю, как хороша была наша англичанка – несравненная «комрад тыча» Идея Кузьминична, в которую был влюблен весь наш класс и многие, многие другие.

Первая практика на боевых кораблях

Красочной и запоминающейся была летняя практика после первого курса, которая проходила на Черноморском флоте. Мы ездили в Севастополь в товарных вагонах (теплушках).
Сначала мой класс располагался на линкоре “Севастополь”, затем на крейсере “Молотов”. Находясь на ЛК “Севастополь”, участвовали в крупных учениях Черноморского флота совместно с войсками Закавказского военного округа. Я был расписан в это время сигнальщиком на сигнальном мостике фок-мачты. Все было видно прекрасно.
На линкоре находился командующий округом и командующий флотом. Эскадра «красных» была большая: ЛК «Севастополь», несколько крейсеров, много эсминцев и СКРов. Со стороны «синих» выступал ЛК “Новороссийск” с кораблями ордера. Участвовали подводные лодки и авиация.

ЛК “Севастополь” на этом учении отличился. Первую стрельбу противозенитным калибром он выполнил на «отлично»: прямое попадание в буксируемый конус с первого залпа. Затем также на «отлично» выполнена и вторая стрельба противоминным калибром. Тоже с первого залпа попадание в радиоуправляемый торпедный катер. Третья стрельба проводилась главным калибром в районе мыса Чауда загоризонтно по берегу при наведении корректирующих постов. Оценка «отлично» за накрытие цели с первого залпа. Удивительный результат!
Во время этой стрельбы произошел пикантный случай. Сигнальный мостик расположен над ГКП и ходовым мостиком. Все начальство находилось на ходовом мостике, а нам сверху все видно и слышно. Перед самой стрельбой флагманский артиллерист предложил командованию перейти на противоположенный борт и заткнуть уши ватой. Все перешли на правую часть мостика, так как стрельба проводилась носовой башней, развёрнутой в сторону левого борта.

Командующий округом ответил: «У нас гаубицы стреляют еще громче», и остался на левом крыле мостика. На голове у него была одета генеральская папаха. После залпа на башне лопнули «штаны» (брезент между орудиями), а у генерала сорвало папаху, и она упала в море. Мы на «сигналке» втихую посмеивались и между собой говорили: «Знай наших».



Август 1950 года. Практика на Черноморском флоте. Первое увольнение в Севастополь. Слева направо: Гойер, Богатырёв, Поляк, Гольденберг, Келлер, Лобач, Лаврентьев

За отличное выполнение стрельб линкору “Севастополь” было приказано возвращаться в базу с оркестром (было такое поощрение). Комфлота и все остальное начальство перенесли свои флаги на крейсер “Фрунзе” и продолжали участие в учениях, а мы с тремя эсминцами в охранении двинулись в Севастополь. Был солнечный день. На набережной много народу. Линкор на хорошем ходу вошел на внутренний рейд и буквально через 10 минут уже стоял на бочках. Действия швартовных команд были отработаны до автоматизма. Командир линкора капитан 1 ранга Уваров уверенно управлял кораблём. В это время личный состав был построен на верхней палубе, а на шкафуте стоял оркестр и играл марши и другую музыку. Зрелище незабываемое!

Через несколько лет на этих бочках стоял, подорвался и затонул линкор “Новороссийск”.
Далее мы практиковались в штурманском деле на учебном корабле “Волга”, бывшем испанском пароходе “Хуан Себастьян Элькано”, привезшем в СССР детей республиканской Испании, да так и оставшемся у нас. На всю жизнь остался в памяти штурманский поход вдоль всего Кавказского побережья до Батуми и обратно. Было много различных впечатлений. Я впервые был на юге.



Порт Батуми, август 1950 года. Вдалеке видна наша «Волга»

Приключения в отпуске


Осенью, во время отпуска, мы с Женей Булыкиным совершили путешествие на Кавказ, куда уехали на лето его родители. Вначале мы несколько дней прожили в Москве, в квартире его бабушки. Впечатлений было масса. Уезжали из Москвы в Сочи, чуть не опоздав на поезд.
Приехав в Сочи и не имея больших денег, мы чемоданчики оставили в камере хранения, а сами целыми днями валялись на пляже, купались, бродили по городу. Вечером, когда все из парка Ривьера уходили домой, мы с Женей осторожно, минуя милиционеров, проникали в парк и прекрасно спали в стоге свежего сена. Утром бежали на вокзал, брали чемоданчики, доставали из них туалетные принадлежности, умывались, и все повторялось заново.
Родители Жени отдыхали в санатории «Аврора» в Хосте. Когда наши финансы оказались почти на нуле, мы поехали в Хосту за подмогой. Поезд пришел ночью. Мы вышли и наткнулись на веселую группу людей. Они потащили нас с собой. Оказались туристы.

В первом часу ночи мы, преодолев 607 ступенек, оказались на горе в туристическом лагере. Там нам выдали палатку «гималайку» на двух человек. Мы ее успешно разбили и зажили прекрасно. Питались в лагере, на маршруты не ходили, целыми днями пропадали на пляже, но ходили встречать приходящие с маршрутов группы туристов, так как им давали по кружке холодного компота, что и нам перепадало. А холодный компот в жару – это изумительно.
Так продолжалось дней пять. На шестой день вечером, имея в кармане 2 рубля 50 копеек, мы пошли в «Аврору». Но нам сказали, что родители Жени уехали на маяк в Пицунду. Купив батоны, помидоры и взяв билеты на оставшиеся деньги, поехали в Пицунду. Когда вышли из поезда на полустанке (только мы одни) часа в два ночи, нас встретил пряный теплый воздух и пение цикад.

У единственного служителя полустанка мы узнали, что нужно обратно проехать до следующей остановки, а поезд здесь остановится только через сутки. На наше счастье уходил маневровый паровоз. Мы бросились к нему. В окошке паровоза торчали два «кацо». Мы объяснили ситуацию и они сказали: «Садыс, паэхалы».
Мы были в белых форменках (форма №2) с чемоданчиками. Втиснулись между паровозом и тендером и поехали, как на такси.
Молодцы – «кацо», чтобы нам не идти пешком от станции, остановились как раз на шоссейной дороге на Пицунду. А там нас подбросил грузовик.
И мы попали в царство сосны третичного периода. Сосны страшно изогнутые, с длинными не колющимися иголками выделяли сильный смолистый аромат. Ночью при свете прожекторов, которые с двух мысов осматривали бухту Пицунда, казалось, что мы в каком-то сказочном царстве.

Узнав, что родители Жени остановились не на маяке, а в грузинской деревушке Лидзава (на этом месте позднее был построен правительственный комплекс), мы пошли туда. Какова же была радость, когда мы встретились!
Женина бабушка, как сейчас помню, поджарила целую сковороду свежей рыбы, и мы ее всю сметали. Место там чудесное, вода чистейшая. Женин папа рассказал, что точно такое же место в районе Синопа в Турции.
Однажды мы присутствовали в деревне Лидзава на проводах парня на флот. Поздно вечером был накрыт различными винами и яствами громадный стол на улице. Собрались все жители, пригласили и нас. Было очень шумно и весело. Провозглашались тосты, лилось вино и пение. Видели мы из-за деревьев и настоящую (не театральную) лезгинку. Парни с горящими глазами, подогретые “чачей", выделывали с кинжалами дикие пассы. А девушки танцевали очень спокойно и плавно, как в ансамбле «Березка». Разошлись далеко за полночь.

У хозяина дома было два буйвола. Как заправские ковбои, Женя и я купали буйволов. Совершили с одной парой из Москвы незабываемую поездку на озера Голубое и Рица. Забирались даже выше в горы на альпийские луга, покрытые цветущими маками с дурманящим запахом, от которого мы все заснули, но через 3-4 часа, к счастью, проснулись, а то бы нам пришел каюк. Посетили мы и развалины старинного храма.
Забегая вперёд, расскажу, что с Пицундой и этим храмом мы еще не раз встречались. После женитьбы в 1959 году, мы поехали в свадебное путешествие на юг. Я решил показать Эле красивейшие места, где мы были с Женей. Прокатились вдоль Кавказского побережья на теплоходах “Россия” и “Адмирал Нахимов”, останавливались на несколько дней в Сочи, Гаграх, Сухуми, Батуми, Тбилиси. Побывали на озере Рица, посмотрели дачу Сталина (в тот год туда пускали), его знаменитую бильярдную из эвкалипта, высаженные им и другими членами политбюро рощицы различных деревьев, ну и, конечно, поехали в Пицунду. Но там уже той красоты и спокойствия не было.

Грузинскую деревушку переселили. Все пространство было обнесено высоким забором, где велось строительство правительственного комплекса. Посетили мы и храм, его потихоньку восстанавливали.
Последний раз на Пицунде мы с Элей были в 1970-е годы. Отдыхали в санатории «Аврора». Решили вспомнить старое и пошли на «Комете» из Хосты на Пицунду.
Море сильно штормило, и «Комета» опоздала с приходом из Сочи на полтора часа. Ее выпустили только благодаря делегации из ГДР. Но зато в Пицунде нам повезло. Вместе с этой делегацией мы посетили замечательные Пицундские комплексы отдыха и тот старый храм, который был восстановлен под концертный зал. Немцы установили там орган и заканчивали его настройку. И вот мы с немецкой делегацией первыми прослушали ряд произведений. Какое было прекрасное звучание! Такое, как в Домском соборе в Риге.

Практика на Северном флоте

После второго курса посмотрели северные моря: Баренцево, Белое и Карское. В Полярном мы побывали на американских больших охотниках – «бобиках» и тральщиках – «амиках». В историческом журнале БО-214 я прочитал, что из Америки к нам их отправлял командир отряда капитан 2 ранга Никитин Б.В.– впоследствии наш начальник училища.
На «амиках» мы совершили поход в Архангельск. Швартовались в Соломбале. Посмотрели старинный город. Побывали в гостях у Коли Попова, его родители жили в Соломбале. Я и еще несколько человек из моего класса на буксире поднялись вверх по Северной Двине. Красивая северная река. По обоим берегам дремучие леса. Вот в этих лесах находились склады с боеприпасами. Мы загрузили на буксир снаряды и на следующий день на отечественном тральщике – «стотоннике» выполнили стрельбы по буксируемому щиту.

Затем на трёх «амиках» вышли сопровождать караван судов с грузами в устье Оби и Енисея. На переходе проводили фактическое траление немецких мин, выставленных в районе острова Белый. Часть судов оставили в устье Оби. Два ТЩ пошли на остров Диксон, а мы на третьем тральщике с несколькими судами пошли к Енисею.
Какие громадные реки! В устье Енисея не видно берегов. Несмотря на лето, там был лед. Суда встретил ледокол “И.Сталин” и повел их вверх по реке. Мы распрощались с ними залпами сигнальных ракет и тоже пошли к Диксону на ППР.
Остров был как лысая голова, голый камень с вершиной посередине. Все время лил дождь. Только начали ППР, как получили радио, что курсанты убывают с практики. Требуют нас срочно доставить в Полярный. С помощью личного состава двух других ТЩ ППР был проведен за три дня (работали круглосуточно), и мы ушли в Полярный.

На переходе в районе Новой Земли попали в жесточайший шторм и были вынуждены отстаиваться у острова Вайгач в бухте Варнака. На ТЩ были приняты пассажиры с Диксона, в том числе несколько женщин. Так они чуть не умерли.
Своевременно в Полярный мы не успели, и нас ТЩ закинул прямо в Росту. Из Росты я вел свой класс пешком на вокзал в Мурманск почти всю дорогу бегом. Еле успели. Ребята нам уже положили сена в теплушку и мы разлеглись на нем. Поезд сразу двинулся в Ленинград.
Между нахождением на «бобиках» и «амиках», мы были еще в губе Долгая Западная на торпедных катерах. Там были американские ТКА: “Хиггинсы”, “Восперы”, “Элько” и немецкий “Люрсен” (на мазуте давал 42 узла, имел четыре торпедных аппарата). Выходили на них в море. Сильно бьет о волну на хорошем ходу. С непривычки аж дух захватывает.



Я обратил внимание, что на всех довольно небольших американских кораблях очень комфортно: борта изнутри обшиты пробкой, имеется душ, зеркала. На «амиках» в кают-компании было пианино.
На наших же больших охотниках этого нет. Похоже, как на бывшем немецком крейсере, названном у нас “Адмирал Макаров” (я на нем был). Для офицерского состава прекрасные условия, в кают-компании трап из красного дерева, а у матросов даже корпус в кубрике не обшит пробкой, он отпотевает и все время мокрый.

Неожиданные открытия и большие события

В роте было четыре взвода (они же – учебные классы). Старшинами классов были: в 1-м – Витя Бочаров, во 2-м – Алик Акатов, в 3-м – я, в 4-м – Дод Масловский.
Перед новым 1952 годом мне предложили вступить в партию. Я обрадовался и, придя домой в увольнение, рассказал об этом маме.
Через день меня вызвал к себе начальник училища Борис Викторович Никитин. Он сказал мне, что к нему приходила моя мама и поведала, что мой отец в 1937 году был арестован органами НКВД, и где он находится, неизвестно. А я об этом ничего не знал, веря в то, что отец умер от воспаления лёгких, так как у мамы было свидетельство о смерти. Видимо, начались какие-то проверки. В партию меня не приняли, сняли с должности старшины класса, но из училища не отчислили.

В этот период из училища было отчислено несколько курсантов, у которых были репрессированы родители, но некоторые, в том числе и я, остались. Иван Сергеевич Щеголев говорил нам позднее, что большая заслуга бывшего Главкома ВМФ Н.Г.Кузнецова в том, что мы остались в училище.
Посоветовали мне взять мамину фамилию – Голованов. Послали в Куйбышевский районный ЗАГС, где мне с извинениями (не ясно, за что?) выдали новое свидетельство о рождении.
Большое впечатление оставило участие в параде на Красной площади в мае 1952 года. Выезжали всем училищем. Жили в Лихоборах, а тренировки и питание было в Химках. Туда и обратно нас возили на голубых американских «фордах» с красными якорями на дверях машин. Во время парада на Мавзолее стоял И.В.Сталин и члены Политбюро ЦК. Прошли хорошо, твердо чеканя шаг по брусчатке.

После прохождения, нас привезли в Химки и построили. Прибыл Главком ВМФ Н.Г.Кузнецов. Он поблагодарил за отличное прохождение на параде и сказал, что когда мы прошли И.В.Сталин сказал: «Хорошо идут морячки, хорошо!». Также Главком объявил благодарность курсанту Джиму Паттерсону – это тот бывший маленький негритёнок, который снимался в кинофильме «Цирк».
В конце 1950-х годов во время праздника кино мы с Элей, моей женой, были на стадионе имени С.М.Кирова на красочном представлении, и там Джим Паттерсон в форме военно-морского офицера помогал подниматься на сцену посредине стадиона народной артистке СССР Любови Орловой. По стадиону пронесся гром аплодисментов.

В 1952 году в училище произошла реорганизация: всех поделили на факультеты. Меня назначили на штурманский факультет. Мы распрощались с начальником училища Б.В.Никитиным и с нашим отцом-командиром И.С.Щеголевым.
Начфаком к нам был назначен капитан 1 ранга Беккаревич, сухой и строгий служака. Курсанты его боялись и при виде его разбегались, чтобы не попасть под горячую руку, крича «Беккаревич, Беккаревич!». Однажды он построил факультет и задал риторический вопрос: «Товарищи курсанты, почему фамилия Беккаревич вызывает у вас бурную радость?». Знал бы он правду.

Начало четвёртого курса ознаменовалось важным событием: курсантов штурманского и минно-торпедного факультетов стали готовить на подводников. Нам ввели дополнительные дисциплины и увеличили количество часов обучения каждый день. Заниматься было очень интересно. Особенно мне нравилась торпедная стрельба. Её в специальном кабинете преподавал капитан 1 ранга П.Д.Грищенко – знаменитый балтийский подводник.
Вторым значимым событием была смерть Сталина.
Ну, а третьим – это госэкзамены и получение званий мичманов.

Я – мичман, стажёр

Много впечатлений от стажировки. Нас направили в Севастополь на новые подводные лодки. Я стажировался на ПЛ проекта 613 вместе с Олегом Шаробурко.
Командиром ПЛ был капитан 3 ранга Агафонов. Позднее, когда я был командиром ПЛ «Б-103» 641 проекта на Севере, какое-то время он был моим командиром бригады, капитаном 1 ранга.
Вначале все шло хорошо, а затем начались досадные невезения. Пошли мы с Олегом в гидрографию за картами. Получили карты и пособия, возвращаемся, а нашей подводной лодки нет. Была сыграна боевая тревога, и четыре лодки ушли из Севастополя в Балаклаву.

Дело было к вечеру, мы решили переночевать на базе, а утром отправиться в Балаклаву, и никому не доложили. Приехали в Балаклаву и выясняется, что лодки только что ушли на рейдовый сбор к Судаку. Пришлось доложить командиру дивизии ПЛ. Нас послали изучать ПЛ XV серии и ждать оказии.
Через два дня на рейд направился катер с почтой и мы на нем. Пришли, ошвартовались к плавбазе ПЛ, почту выгрузили, а мы потом незаметно поднялись по трапу к нашим ребятам узнать обстановку. Нам сказали, что нам с Олегом комбриг объявил по 10 суток ареста за опоздание. Ну что делать, пошли к комбригу докладывать.

Увидев нас, он отругал, но арест отменил, так как мы все же попали на рейд. Он сказал: «Сейчас подводные лодки будут по очереди подходить на помывку личного состава, ждите своей».
Подошла наша. Мы доложили командиру. Он нас пожурил и сказал: «Будем стоять три часа, можете смотреть фильм на плавбазе». Мы и ушли. Идет в кубрике фильм, стало темно, и вдруг мы видим в открытый иллюминатор ходовой огонь лодки. Помчались на верхнюю палубу. Выскочили, а лодка уже отошла. Оказывается, усилился ветер, и лодки отогнали от борта плавбазы на якоря. Что делать?

Мы сильно загрустили. Но опять улыбнулось счастье. К двенадцати ночи подошла шлюпка с офицерами с эсминца, встала на бакштов, и все с нее сошли на плавбазу. Пришла дикая мысль – позаимствовать временно шлюпку. Часть наших ребят еще не спала. Незаметно, в темноте, мы проникли на шлюпку и ушли на ней в сторону ПЛ. К несчастью, наша оказалась самой крайней и пришлось лопатить 30 кабельтовых. Да еще торопиться, вдруг хватятся шлюпку, да еще ветер и волны разгулялись.
Подошли к ПЛ. На вахте стоял командир БЧ-3 старший лейтенант Кумарцев. Он нас к борту не подпустил, сказал, что имеет приказание командира Шаробуркиных и Головановых на борт не пускать, даже если они чудом окажутся. Мы все же упросили Кумарцева доложить командиру. Он разбудил командира и доложил. Нас всемилостиво подпустили к борту.
Утром в кают-компании за завтраком командир посмотрел на нас и ничего не сказал. Ребята наши потом рассказывали, что они успели вовремя. Только подошли к плавбазе и поднялись на нее, как буквально через несколько минут шлюпка ушла к эсминцу.

Сдали экзамены по практике и стажировка закончилась. На обратном пути мы с Олегом два дня пробыли у него дома в Москве. Увидел я и отца Олега. Бывший комбриг-кавалерист, чем-то похожий на Котовского. Мужчина огромного роста и звучного голоса. Он воевал вместе с Окой Ивановичем Городовиковым. (Описано в повести «Железный поток»). Показал нам именную шашку, которой был награжден в Гражданскую войну.
Без происшествий прибыли в училище, где вскоре на торжественном построении нам были вручены лейтенантские погоны и кортики. Мне вручили диплом штурмана-подводника.

На службе Отечеству

Полноправный член экипажа


Итак – мы военно-морские офицеры. Я попросился служить на Север. Мое желание было удовлетворено, и я приказом министра обороны был назначен командиром рулевой группы ПЛ "С-145".
После отпуска, где мы блистали лейтенантским звездочками, я и Сережа Прен, убыли на Север по назначению. С большим трудом, в 23.00 добрались до Североморска: снежные заносы, полярная ночь. Куда деваться? Сережа вспомнил, что где-то живут знакомые. Разыскать этот деревянный дом на склоне горы стоило большого труда. Наконец, в час ночи нашли, разбудили хозяев и обрели покой.

Утром свежие как огурчики, прибыли в штаб Северного флота. Мое место оказалось занятым, и меня переназначили командиром рулевой группы на ПЛ «С-150». На следующий день прибыли в Полярный, представились командованию и началась наша служба. Сход на берег мне был запрещен до сдачи на самостоятельное управление группой. Офицеры корабля были замечательные люди. Они сами совершенствовались в изучении устройства ПЛ и своей специальности и помогали мне.
Корабль я изучал в основном со старшинами. Они подробно все показывали и объясняли. Верхом совершенства считалось абсолютное знание устройства ПЛ. Когда шли на обед в береговую столовую, а офицеры нашей лодки ходили всегда вместе, на переходе задавали друг другу различные вопросы по устройству ПЛ. Если кто-нибудь не мог правильно ответить, его дружески высмеивали, невзирая на ранги.

При стоянке в Росте в доке старпом капитан-лейтенант Калашников Ю.Н. одел всех офицеров и себя тоже в комбинезоны. Первый полез в цистерны, а за ним и все остальные. Все цистерны главного и вспомогательного балласта были изучены не только теоретически, но и практически.
Старпом тянул всю береговую работу, командира мы почти не видели. Офицеры жили очень дружно в одной каюте в казарме «Помни войну». Все были холостяки, за исключением командира. Иногда вечерком баловались разбавленным медицинским спиртом. К этому я был допущен, но до сдачи зачетов мне не разрешалось сидеть в каюте за столом. По ночам корректировал карты и пособия на полу.



Мурманск-Роста 1954 год. Слева СПК Калашников Ю.Н., справа КРГ Голованов Э.В.

На корабль я прибыл 11 декабря 1953 года, а 31 декабря положил перед командиром листы с подписями на допуск к самостоятельному управлению рулевой группой и к дежурству по ПЛ. На Новый 1954 год я находился в кубрике с командой. В три часа уложил всех спать и помчался в ДОФ, успел застать новогодние торжества и даже потанцевать. А в шесть утра снова был с командой на подъеме.
Итак, я стал полноправным членом экипажа. Часто выходили в море на боевую подготовку, готовились к переходу на ТОФ Северным морским путем. Весной к нам на должность командира торпедной группы назначили однокашника Леонарда (Арика) Алексеева. Меня вскоре назначили командиром БЧ-1-4 на строящуюся в Сормово ПЛ «С-200».

«Прогулка» по малому кругу

Подводные лодки «С-141», «С-145», «С-150» (все 613 проекта), «С-102» и «С-56» («Сталинцы») ушли на ТОФ без меня. А я после формирования и отработки экипажа убыл в Сормово за новой ПЛ.
Осенью 1954 года мы вместе с ПЛ «С-200» в плавдоке спустились из Сормова по Волге и Каспию в Баку на достроечную базу. Там прошли заводские ходовые и государственные испытания.
На ПЛ «С-200» нас было два однокашника: командир БЧ-2-3 Костя Кононов и я, командир БЧ-1-4. В то время платили квартирные и, начиная с командиров боевых частей, за вестового. При нахождении в Баку, мы с Костей шиковали. Все жили в казарме на Баилове (юго-западный район Баку), где базировалась подводная лодка, а мы за эти деньги снимали в городе комнату и жили в центре, как «белые люди». Хорошее было время. Недалеко от нашего дома был ресторан «Интурист», в котором мы часто бывали.

Мы очень любили нашу форму одежды и старались её улучшить: тужурки, кителя и брюки сшили по специальному заказу из дорогого и дефицитного контрабандного английского бостона. С его приобретением у нас с Костей произошёл забавный случай.
В Баку был знаменитый рынок Кубинка, примерно такой же, как в Одессе Привоз. Там можно было купить всё, чего душа пожелает: от удостоверения Героя Советского Союза до новейшей автоматической артиллерийской установки В-11 подводной лодки. Костя и я попросили нашу библиотекаршу (азербайджанку) сводить нас на Кубинку, чтобы правильно выбрать и купить отрезы чёрного бостона на тужурки и брюки. В воскресенье втроём отправились на рынок. Спутница познакомила нас с симпатичными ребятами – студентами четвёртого курса Бакинского университета, которые зарабатывали на рынке перепродажей любого имущества. Она поговорила с ними на родном языке, и вскоре появился прекрасный трёхметровый отрез чёрного с блеском бостона. Я заплатил и взял его. Ребята пошли за вторым отрезом для Кости, но не смогли достать. Просили, чтобы Костя пришёл к ним завтра.

На следующий день я прихожу домой на обед, и Костя показывает свой отрез. Вглядевшись внимательно в оба отреза мы обнаруживаем, что у Кости отрез худшего качества и вместо трёх метров всего два метра шестьдесят сантиметров. Костя расстроился, но решил бороться за свои права. На следующий день он взял на лодке пистолет (пистолеты были в его заведовании) и в обеденный перерыв пошёл разыскивать своих обидчиков. Вечером он рассказал мне, что нашёл их и вернул им отрез. Они очень извинялись и обещали принести другой, взяв у Кости наш домашний адрес. Ещё через день в обед мы пришли домой и стали ждать этих парней. Через 15 минут пришли четыре студента, принесли прекрасный отрез, две бутылки коньяка, фрукты и конфеты. Когда совместно был выпит коньяк, инцидент был исчерпан. Все остались очень довольны друг другом.

На Каспии с нашей подводной лодкой произошёл курьёзный случай. Мы были в море, отрабатывали вторую курсовую задачу. Возвращаемся в базу и получаем радио: зайти за остров и находиться там в дрейфе четыре часа. Оказывается, в Баку шёл на корабле шах Ирана Реза Пехлеви, а мы не афишировали, что в Баку была сдаточная база подводных лодок.



Два однокашника служили на ПЛ «С-200»:Костя Кононов командиром БЧ-2-3, а Эрик Голованов командиром БЧ-1-4

Через четыре часа получаем добро выйти из-за укрытия и следовать в базу. Мы легли на Бакинские входные створы со смещением в десять кабельтовых, чтобы не мешать гражданским судам. Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что рядом с нами по створам заходили в бухту пароход «Реза Пехлеви» и военный корабль Ирана. Не меньшее удивление мы наблюдали на лицах иранских моряков.
Нам деваться уже было некуда. Пройдя некоторое время параллельными курсами, пароход и корабль обогнали нас, а мы, пропустив их, повернули влево и пошли к причалу Баилова.

Какой прекрасный город Баку! Какая красивая архитектура и сколько древних достопримечательностей! Мы там были с декабря 1954 года по апрель 1955 года.
Мне снова удалось побывать в Баку в 1987 году. Мы с женой собирались в Кисловодск в санаторий и узнали, что в Баку заболел Алик Акатов. Альберт был тогда начальником Бакинского высшего военно-морского училища. Полетели по маршруту Минеральные Воды – Баку – Ленинград – Мурманск. После санатория пять дней провели вместе очень хорошо. Алик познакомил меня со своим хозяйством. Училище большое, оснащенное современной техникой.



1955 год. Перегон двух подводных лодок 613 проекта по Волге из Баку на Север

В июне 1955 года ПЛ «С-200» прибыла в Полярный, пройдя интересный путь по Волге, Мариинской системе, Онежскому озеру, Беломорско-Балтийскому каналу. Было очень много впечатлений. По Волге до Вознесения нас тянули буксиры, от Вознесенья до Повенца (Онежское озеро) шли своим ходом. В озере чистая вода, и мы заполнили питьевые цистерны. Затем от Повенца до Беломорска двигались на понтонах и в плавдоке. А от Беломорска до Полярного снова шли своим ходом.

Вновь на Севере

Итак, опять родная база и родная казарма. Ввели ПЛ в 1-ю линию. В октябре 1955 года меня назначили помощником командира на своей же лодке. Интересно, ведь имя Эрик довольно редкое, а у нас на ПЛ было два Эрика: я и еще командир БЧ-5 старший лейтенант Зенкевич Эрик (Эрлен Фомич), впоследствии ставший заместителем командующего 3-й флотилии ПЛ по ЭМЧ и контр-адмиралом.
1956 год прошел в отработке полного курса задач боевой подготовки. Плавали очень много. Я получил старшего лейтенанта.



Подводные лодки 613 проекта в Полярном, 1956 год

Я написал письмо Председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е.Ворошилову с просьбой сообщить, где мой отец. В ответе значилось, что он посмертно реабилитирован. Но документов я не видел.
Об этом мне сказал наш старпом В.П.Рыков (впоследствии Герой Социалистического труда), когда я вернулся из отпуска. Ответ вскрыли без меня и куда-то затеряли.
Начало 1957 года ознаменовалось тремя важными событиями:
– в феврале меня назначили старшим помощником командира ПЛ «С-45»;
– в марте приняли в партию (правда, партийный билет вручили лишь в мае, видимо, проверяли насчет отца);
– в мае я получил диплом с отличием об окончании вечернего университета марксизма-ленинизма.

Одной из бригад подводных лодок в Полярном командовал Герой Советского Союза капитан 1 ранга Н.А.Лунин. В 1957 году он привёл с Чёрного моря на Север три подводные лодки 613 проекта. Мы их встречали. В Полярном черноморские командиры лодок не могли пришвартоваться к причалу из-за незнакомого им отливного течения, которое относило их от причала. Швартовы подавали по несколько раз, а потом с трудом подтягивали лодку шпилями, которыми мы никогда не пользовались.

Участие в испытаниях ядерного оружия

В июне 1957 года в Полярном был сформирован дивизион из трёх подводных лодок 613 проекта с местом постоянного базирования на Новой Земле. В него вошли: ПЛ «С-44» (командир капитан-лейтенант Бочаров), ПЛ «С-45» (командир капитан 3 ранга Белый) и ПЛ «С-142» (командир капитан 3 ранга Никонов). Командиром дивизиона был назначен капитан 2 ранга Кичёв Василий Григорьевич, ставший впоследствии вице-адмиралом, начальником штаба Северного флота.
В это время я был старшим помощником командира ПЛ «С-45». Подводная лодка находилась в 1-ой линии готовности кораблей КСФ.

Весь личный состав прошёл медицинскую комиссию. Буквально за неделю до выхода меня чуть не списали с корабля, так как врачи обнаружили конъюнктивит. Начальство, конечно, задергалось. Я писал рапорт, чтобы меня оставили под мою ответственность. Разрешили.
В июле мы прибыли на Новую Землю в губу Белушья. Только здесь через какой-то промежуток времени мы узнали, что будем участвовать в ядерных испытаниях.



1957 год. Новая Земля. Старший помощник командира ПЛ «С-45» на вахте

Стояли мы у плавпричала. Жили сначала на лодках, затем на плавбазе «Неман», а потом на ПКЗ-104. Периодически выходили в море для отработки задач боевой подготовки. Один раз даже выполняли торпедную стрельбу практической торпедой. Всплывшую в конце дистанции торпеду сами поймали и на швартовом конце буксировали в Белушью.
Когда пришла плавбаза и личный состав всех трёх подводных лодок переселился на неё, жить стало комфортнее. Докучали только очень сильные ветры. Просто несёт по улице. Приходилось хвататься за столбы, чтобы устоять на ногах. Так и перебегали от столба к столбу.

Часто ветер достигал ураганной силы. Тогда по тревоге бежали на лодки, отскакивали от пирса и становились на якоря. Первый такой отскок не обошёлся без смешной ситуации. По тревоге прибежали на корабль, и отошли на якорную стоянку. Прошло часа три, а ветер не стихает. Наступило время обеда. Обед-то приготовили, как потом и ужин, да есть-то нечем: ни мисок, ни ложек, ни кружек нет, всё на плавбазе. Хорошо, что в офицерской кают-компании оставалась столовая посуда. Кушали не в одну смену. Только через двое суток подошли к плавбазе. Зато после этого случая, как только сильный ветер и по тревоге бежим на лодку, все моряки хватали свои миски, кружки и ложки. Сразу научились.

Вскоре пришла из Гремихи ПЛ «С-144» (командир капитан 3 ранга Г.В.Лазарев, впоследствии вице-адмирал, начальник управления кадров ВМФ). Именно ПЛ «С-144» была назначена стрелять впервые торпедой с ядерным зарядом.
Грузиться она должна была в губе Рогачёва, но там оказалось мелко у причала для создания дифферента ПЛ на нос, чтобы зарядить торпеду в кормовой торпедный аппарат. Поэтому лодку перевели в губу Белушью.
Я в этот день дежурил по дивизиону. Наши три лодки перешвартовались к плавбазе, чтобы освободить одну сторону причала для подхода ПЛ «С-144». После её швартовки и создания дифферента на нос на дивизионе была сыграна боевая тревога. На плавбазе задраены броняшками все иллюминаторы, чтобы не было видно, что происходит на причале. Я же, как «дежурное тело», остался при пистолете и «рцах» на причале. И вот я впервые увидел торпеду с ядерным зарядом, когда её подвозили на пирс и грузили на ПЛ «С-144».

Картина была интересная. Вдоль всего причала с обеих сторон и на берегу вдоль дороги стояли солдаты с автоматами на расстоянии 5-6 метров один от другого. Между ними очень медленно шел грузовик и вёз на тележке закрытую брезентом торпеду. Когда подъехали к лодке, брезент сняли, и ничего необычного я не увидел. Торпеда как торпеда. А ожидал увидеть что-то особенное. Зарядили торпеду в аппарат, как обычно, и ПЛ «С-144» ушла.
По боевой тревоге ушел и наш дивизион по своим точкам. Придя в точку, мы легли в дрейф в крейсерском положении и стали ожидать ядерного взрыва. Наверх были вынесены приборы радиационно-химической разведки и дозиметрического контроля. На мостике находились командир капитан 3 ранга Белый, старпом, то есть я, и инструктор-химик, наблюдавший за приборами.

ПЛ «С-144» стреляла по берегу в губе Чёрной из позиционного положения. На мостике были командир Г.В.Лазарев и старпом Б.И.Белов, которые, видимо, получили дозы облучения, так как уже давно ушли из жизни.
Дело было днём при ясной солнечной погоде. Но даже при солнечном свете мы отчётливо видели сначала яркую вспышку, а потом огромное зарево и мощный поток света, как будто светило второе солнце. Ударной волны не почувствовали, так как находились на большом расстоянии от эпицентра взрыва.

После наблюдения взрыва, производства замеров уровней проникающей радиации и записи показаний приборов, мы сразу погрузились для производства дезактивации. Под водой ходили шесть часов разными курсами и скоростями в соответствии с заданием, а затем всплыли и вернулись в Белушью к своему причалу.
Через какой-то промежуток времени отряд кораблей в составе ПБ «Неман», подводных лодок «С-44», «С-45» и «С-142» совершил поход вдоль западного побережья Новой Земли до мыса Желания и далее с заходом в Карское море и обратно с задачей освоения новых мест базирования. Видимо, это была «легенда», так как, кроме съёмки радиолокационных и гидроакустических карт побережья и промера глубин эхолотом, мы неоднократно становились на якоря в губах для производства различных замеров, взятия проб воды и грунта на берегу. С плавбазы спускали шлюпку для высадки на берег специалистов.

На берегу наблюдалась интересная картина: среди пустых домиков и чумов сушатся сети, стоят чаны и разная утварь. Кажется, что селение обитаемо, и вот-вот появятся люди. Но все жители во главе с «президентом Новой Земли» Тыко Вылка были переселены из этих мест перед испытаниями 1955 года. (Здесь можно скачать книгу о Тыко Вылке)
В Северодвинской городской общественно-политической газете «Северный рабочий» от 4 октября 1991 года была опубликована «Схема Северного испытательного полигона Новая Земля» с географическими координатами границ. Именно в этом полигоне мы и «осваивали места базирования». Фактически мы изучали последствия ядерного взрыва. Никто тогда не осознавал, насколько опасно для здоровья было посещение этих мест. Наш доктор в аптеке на берегу даже позаимствовал какие-то бланки, не понимая, что ничего трогать было нельзя.


Главное за неделю