Я осторожно, с трепетом и робостью, хочу прикоснуться к великому сыну России Александру Сергеевичу Пушкину, своей жизнью и смертью украсившему ее историю.
Капитан 1 ранга Касатонов В.Ф.
Прикосновение к Пушкину
Новелла
«Есть великие люди среди маленьких людей и есть великие люди среди великих людей».
Бернард Шоу
С Пушкиным по жизни.
Каждый раз при входе в свою комнату я уважительно здороваюсь с Пушкиным: «Здравствуйте, Александр Сергеевич!» Юный лицеист Александр Пушкин порывисто и восторженно кричит мне: «Приветствую тебя, питомец моря смелый!» Он, присев на красивую банкетку, и склонившись над маленьким ажурным столиком, в поэтическом порыве записывает рождающиеся стихи. Эта элегантная фарфоровая с позолотой статуэтка уже несколько десятилетий сопровождает меня по жизни. Она стоит у меня на письменном столе и, как напевал Булат Шалвович Окуджава: «Когда мне невмочь пересилить беду, когда подступает отчаянье…», я разговариваю с Александром Сергеевичем. Много на Руси было поэтов, немало из них было хороших, несколько - очень хороших, и только один из них писал божественно – Александр Сергеевич Пушкин. Единственный и неповторимый - вот уже на протяжении двухсот лет. Гений тем и отличается от остальных людей, что он на многие десятилетия и даже столетия определяет направление развития своей «отрасли», в данном случае литературы. Вся русская словесность, как говорят специалисты, началась с Пушкина.
Удивительно и даже мистично, что моя жизнь коренного ленинградца и морского офицера, буквально с детства сопровождается виртуальными встречами с Александром Сергеевичем. Поразительно - мы с ним соседи по проживанию в Петербурге на набережной реки Мойки. Более того, Пушкин, останавливаясь в молодые годы в номерах гостиницы - трактире Демута, (что располагалась на берегу этой реки), жил за стенкой со мной. Он в доме № 40, я в доме № 42. А последний в его жизни адрес в Петербурге – набережная реки Мойки, дом № 12. В этом доме Александр Сергеевич Пушкин жил с 12 октября 1836 года до своей смерти 29 января 1837 года. Дом, построенный в классическом стиле, принадлежал княгине Софье Григорьевне Волконской и был построен еще в 18 веке. Он расположен в ста метрах от Зимнего дворца, и хозяйка выгодно сдавала его как доходный дом. В договоре о найме дома говорилось: «Нанял я, Пушкин, в собственном ее светлости княгини Софьи Григорьевны Волконской доме... от одних ворот до других нижний этаж из одиннадцати комнат состоящий со службами... сроком впредь на два года...» Я был .
По-соседски. Хозяина не было, но все напоминало о нем – и огромное количество книг, и вещи, принадлежащие ему, и диван, на котором он, раненый на дуэли 27 января 1837 года, после двух дней страданий вымолвил: «Кончена жизнь… Жизнь кончена!» - повторил он внятно и положительно. «Тяжело дышать, давит!» - были последние слова его». (В.А.Жуковский) Меня, восьмилетнего мальчика поразило, что на столике стояли старинные часы, точь-в-точь как у нас дома, с которыми мы с братом Виктором и двоюродной сестрой Галей малышами играли всю блокадную ленинградскую пору, пока окончательно не сломали, и их пришлось выбросить. Даже уходя из музея-квартиры Пушкина, я ошеломленный не мог оторвать глаз от часов: «У этого великого человека были такие же часы, как у нас».
Не менее удивительно, и даже мистично, что родился я 27 января (через 102 года) - в день, когда «поэт–невольник чести» Александр Сергеевич Пушкин был смертельно ранен на дуэли.
Александра Сергеевича так же, как и меня, рано оторвали от дома, определив в 1811 году, двенадцати лет от роду, в Царскосельский лицей, в закрытое учебное заведение, где воспитанники жили на «казарменном положении». В нем он проучился шесть лет. Совершенно столько же я с одиннадцатилетнего возраста прошел «морское становление» в Ленинградском Нахимовском училище.
Царское Село - город Пушкин, где прошло детство Александра Сергеевича, (до 1918 — Царское Село, до 1937 — Детское Село) я впервые посетил в 1944 году. Весной. После освобождения Ленинграда от фашистской блокады 27 января (!!!) 1944 года и передислокации наших войск мамин старший брат Борис Алексеевич Игольников со своей лётной частью оказался на аэродроме в окрестностях освобожденного города Пушкина. Узнав это, мама собралась проведать его. Мы с трудом добрались до некогда красивейшего пригорода Санкт-Петербурга – летней резиденции русских царей. Все было разрушено, кругом обгоревшие развалины. Кое-где на искореженных огнем металлических конструкциях балконов сверкали остатки позолоты. Меня поразило, что стены немногочисленных домов, оставшихся не разрушенными, закопчены дымом из труб, торчащих почти из каждого окна. Мама объяснила, что люди топили комнаты самодельными «буржуйками» и дым из небольших труб выходил прямо в окна.
По пути я, такой шустрый пятилетний мальчик, поймал молодого скворца и распираемый от счастья нес его до огромной палатки, конечной цели нашего похода. Там проживали человек двадцать девушек-летчиц. Нас напоили чаем и меня уложили спать, перед этим вся жители палатки ловила скворца, который хотел спастись от меня бегством. Девушки думали, что это какая-то заводная игрушка, и очень удивились, когда «игрушка» начала клевать их. Одним словом, я им устроил «девичий переполох».
В дальнейшем, во взрослой жизни, я много раз бывал в городе Пушкине по делам службы. Там в Александровском дворце расположился 14 научно-исследовательский институт радиоэлектроники Военно-морского флота, с которым мы, моряки-испытатели, взаимодействовали. Находясь на заседаниях Ученого совета и обсуждая план научно-исследовательских и испытательных работ, я каждый раз поражался красоте внутренних интерьеров дворца; восхищался в Красном зале блестящей полировкой настоящего красного дерева, неподвластного времени; терялся в огромных коридорах и гигантских комнатах, разделенных на клетушки для научных работников. И у меня появлялись крамольные мысли, стоило ли отдавать военным такую красоту – народное достояние. Тем более, что и в Феодосии штаб нашего 31-го научно-испытательного центра ВМФ размещался в доме Ивана Константиновича Айвазовского. Посещая город Пушкин, я находил возможность пройти по парку и поздороваться с бронзовым памятником юному Александру Сергеевичу. Скульптор Роберт Романович Бах (1859—1933) сумел передать состояние поэтического вдохновения поэта. «Бронзовый мечтатель» — истинно романтический памятник А.С. Пушкину. Открытие состоялось 15 октября 1900 года. (См. иллюстрацию № 1 в конце новеллы) Когда смотришь на прекрасное произведение искусства, кажется, что шестнадцатилетний юноша, уединившись в зелени парка, сидит в непринужденной, поэтической позе и сочиняет свои полные юношеского переживания строки:
«Эльвина! Почему в часы глубокой ночи
Я не могу тебя с восторгом обнимать,
На милую стремить томленья полны очи
И страстью трепетать?
И в радости немой, в блаженстве наслажденья
Твой шепот сладостный и тихий стон внимать
И тихо в скромной тьме для неги пробужденья
Близ милой засыпать?»
Да… В шестнадцать лет! Я в свои шестнадцать лет видел только «грудь четвертого человека, считая себя первым». У нас в Нахимовском училище, как говорили «ветераны-питоны», юность была перетянута ремнем. Этим мы отличались от лицеистов. Видимо, поэтому из Царскосельского лицея вышли большие неординарные Личности. Один из них был моряк Федор Матюшкин.
«С лицейского порога ты
на корабль перешагнул шутя,
и с той поры в морях твоя дорога.
О волн и бурь любимое дитя!»
Именно ему позавидовал Александр Сергеевич, не Данте или Гомеру, а простому моряку:
«Завидую тебе, питомец моря смелый,
под сенью парусов и в бурях поседелый!»
Какая все-таки притягательная сила в океанской волне! Нет людей равнодушных к морю! За четыре года после окончания вместе с Пушкиным лицея он уже успел обернуться вокруг Света и в 1821 году принял участие в экспедиции Врангеля по изучению северных районов Сибири. Мичман Матюшкин совершил пеший переход с материка и описал приколымский островок Четырехстолбовый. И навечно оставил свое имя на навигационных картах – мыс Матюшкина. Записки его о кругосветном плавании в советское время не были полностью не опубликованы. Возможно, это связано с тем, что будущий адмирал Ф.Ф.Матюшкин не одобрял офицеров-декабристов, поэтому в юные годы мы мало что о нем знали. Но именно он отправил в Сибирь Пущину пианино. Он не разрешал бить матросов и считал, что молиться, ходить, спать, сидеть, петь, плясать по дудке – убивает человека сначала духовно, а потом и физически. Именно по его настоянию соорудили в Москве первый памятник Пушкину. Вот как это было: «В 1870 году на торжественном лицейском обеде на просьбы о создании памятника Пушкину в Петербурге император Александр II ответил: «В Петербурге и без того есть много важных памятников». Товарищ Пушкина по Лицею адмирал Ф. Ф. Матюшкин предложил воздвигнуть памятник в Москве, чем отмечалось бы его общенациональное значение. В торжественной обстановке 6 июня 1880 года на Тверском бульваре был открыт памятник Пушкину работы А. М. Опекушина». (См.иллюстрацию № 3 в конце новеллы) Вот оно настоящее лицейское братство! У нас, моряков подготов и питонов, и сегодня действует эта традиция под названием «Морское братство», а девиз его – «Морское братство нерушимо!» Адмирал Федор Федорович Матюшкин похоронен на Смоленском кладбище в Петербурге.
Александр Сергеевич всегда был неравнодушен к морю. В Крыму в городе Феодосия, где я прослужил два десятка лет моряком-испытателем, установлен памятник поэту и мемориальная доска в память о пребывании его в этом южном городке. (См. иллюстрацию № 4 в конце новеллы). Он провел в Феодосии два дня с вечера 16 августа до утра 18 августа 1820 года, путешествуя морем вместе с семьёй генерала Н.Н.Раевского из Кавказа в Гурзуф. Путешественники после небольшого отдыха в Феодосии отплыли в Гурзуф на борту брига «Мингрелия». Именно на корабле ночью Пушкин написал:
«Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми послушное ветрило.
Волнуйся подо мной угрюмый океан…»
Много-много раз, проходя возле памятника Пушкину в Феодосии, следуя в «» в штаб Керчь-Феодосийской военно-морской базы на бесчисленные совещания, я цитировал:
«Гляжу как безумный на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.
Когда легковерен и молод я был,
Младую гречанку я страстно любил.
Прелестная дева ласкала меня;
Но скоро я дожил до черного дня...»
Гений Александра Сергеевича, его божественные стихи, наполненные глубоким содержанием, его великолепная проза помогали мне пережить черные дни. А они бывают у каждого из нас – по службе, по работе и в семейной жизни. Откроешь, бывало, на любой странице «Капитанскую дочку» или «Повести Белкина» - и невозможно оторваться. Настолько плавно, логично идет повествование прекрасным певучим русским языком. В прозе Пушкина есть какая-то магия, волшебство. Я много раз ловил себя на мысли, что пора остановиться, и не могу. Как будто мчишься по шоссе, не ощущая скорости, на машине с мягкой подвеской, ни каких тебе ухабов и колдобин, настолько интересно, увлекательно и легко читаются его повести. А какие простые, понятные и увлекательные сюжеты.
Меня до сих пор волнуют и заставляют вновь и вновь возвращаться к ним «Повести Белкина». Всего пять небольших рассказов. Но каких!!! Как мог дворянин придумать простой житейский сюжет «Станционного смотрителя»? Волнующая вечная тема - «родители и дети». До Пушкина никто и никогда не писал о простом человеке, о родительской любви и «жестокости» детей, вырастающих и забывающих своих стариков. И сегодня через столетия эта тема является актуальной. Какой пронзительно печальный фильм создал уже в наши дни Сергей Соловьев (1972 год) по этой, казалось бы, простой повести. Дуня - юная дочь станционного смотрителя Самсона Вырина, не сказав отцу, уезжает с «проезжим молодцом» в столицу. Он снимает ей квартиру и содержит, как наложницу. Страдающий и переживающий отец забыт. Он пытается найти дочь, но его прогоняют взашей. Счастливой дочери сейчас он не нужен. С горя отец запил и вскоре умер. Через несколько лет «барыня с тремя маленькими барчатами» приехала к отцу, ей показали могилу. Она долго рыдала на могиле отца, только теперь понимая, что он был единственный на белом свете самый близкий ей человек, кто любил ее бескорыстно.
Я поражен кинофильмом «» по повести Пушкина (режиссер Владимир Басов, 1964 год). Изумительно романтический сюжет. Красивые артисты – Валентина Титова, Георгий Мартынюк, Олег Видов. И бессмертная музыка современного классика Георгия Свиридова. Помню, я пришел с моря. Усталый, как может устать в шестидесятые годы прошлого века единственный штурман на дизельной подводной лодке 613 проекта на трехсуточном выходе в море. Включил телевизор и оказался в «серебряном 19 веке» среди благородных красивых людей. Я вместе с ними переживал высокие чувства любви, долга, ответственности. Я потерял счет времени. Я наслаждался гением Александра Сергеевича Пушкина и композитора Свиридова. Сегодня музыка Свиридова исполняется как самостоятельное произведение под названием «Музыкальные иллюстрации к повести Пушкина «Метель», включающие в себя семь самостоятельных музыкальных шедевров, это: «Тройка», «Вальс», «Весна и осень», «Романс», «Пастораль», «Военный марш» и «Венчание». И нет людей, которые оставались бы равнодушными, нет людей, у которых не появлялись бы слезы на глазах, когда звучит волшебный «Романс». Моя любимая актриса Наталья Гундарева, однажды услышав его, сказала своей родственнице: «Когда я умру, пусть эта музыка прозвучит на моих похоронах». В 2005 году, когда хоронили Наталью Георгиевну Гундареву, «Романс» из музыки Свиридова к кинофильму «Метель» звучал при прощании с ней печально-торжественно и в тоже время – оптимистично. Каждый из нас знает музыкальную картинку «Тройка», с нее начиналась телевизионная программа «Вести» с изображением мчащийся тройки лошадей. Александр Сергеевич Пушкин, я думаю, был бы доволен. Он любил музыку и ему принадлежит сакраментальная фраза: «Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает. Но и любовь - мелодия». (Я мысленно перевел это высказывание на язык математики и понял, что же у Александра Сергеевича на первом месте и что на втором. И я с ним полностью согласен!)
А как прекрасна чистота первой любви молодых людей в повести «» (режиссер Алексей Сахаров, 1995 год). Какие привлекательные красивые нежные лица юных артистов в фильме по этой повести - Елены Кориковой и Дмитрия Щербины. Какие трогательные переживания в увлекательном сюжете, придуманном Александром Сергеевичем. Как аккуратно показана зарождающаяся любовь молодых людей. Какие чистые отношения. Никаких современных вольностей. Ведь в то время, в начале 19 века, мужчины падали в обморок при виде туфельки женщины, выходящей из кареты. Великий французский артист Жан Габен сказал однажды: «Чтобы фильм был хорошим, надо три вещи. Первое – сценарий, второе – сценарий, третье – сценарий». В фильмах, названных мною по повестям Пушкина, все три требования выполнены.
Сам Александр Сергеевич понимал, что «Повести Белкина» у него получились неплохие. Вот, что он писал П.А. Плетневу 9 декабря 1830года:
«Скажу тебе (за тайну), что я в Болдино писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда…{он перечисляет огромное количество стихотворных произведений}. Еще не все (весьма секретное): написал я прозою пять повестей, от которых Баратынский ржет и бьется – и которые напечатаем также Anonyme – под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает».
А вот другой отзыв современника: «Вскоре по выходе повестей Белкина» (середина октября 1831 г.) я на минуту зашел к А.С.; они лежали у него на столе. Я не подозревал, что автор их – он сам. «Какие это повести? И кто этот Белкин?» - спросил я, заглядывая в книгу. «Кто бы он там ни был, а писать повесть надо вот этак: просто, коротко и ясно» (П.И.Миллер. Встреча с Пушкиным. Рус. Арх.,1902, III,234.)
Я уже заканчивал свое восхищение А.С. Пушкиным, как литератором, уже закрывал ученые книги, когда обнаружил фразу, которая подвергла меня в шок. Только великий, глубоко порядочный человек мог посетовать на свои действия: «Я всякий раз чувствую жестокое угрызение совести, - сказал мне однажды Пушкин в откровенном со мной разговоре, - когда вспоминаю, что я, может быть, первый из русских начал торговать поэзией. Я, конечно, выгодно продал свой Бахчисарайский Фонтан и Евгения Онегина, но к чему это приведет нашу поэзию, а может быть, и всю нашу литературу? Уж, конечно, не к добру. Признаюсь, я завидую Державину, Дмитриеву, Карамзину: они бескорыстно и безукоризненно для совести подвизались на благородном своем поприще, на поприще словесности, а я?» - Тут он тяжело вздохнул и замолчал». (С.Е.Раич. Галатея, 1839, ч.4, №29, стр.197.)
Личность Пушкина.
1. Люди, близко знавшие Пушкина (Нащокин, кн. Вяземский, В.А. Жуковский), утверждали, что их друг, за что бы ни принялся, во всем был велик и гениален. (П. И. Бартенев. Рус. Арх.., 1899, 11, 146.)
2. Нащокин повторяет, что Пушкин был не только образованнейший, но и начитанный человек. Так, он очень хорошо помнит, как он почти постоянно держал при себе в карманах одну или две книги и в свободное время, затихнет ли разговор, разойдется ли общество, после обеда - принимался за чтение. (П.И. Бартенев. Рассказы о П-не,47).
3. Никого не знала я умнее Пушкина. Ни Жуковский, ни князь Вяземский спорить с ним не могли – бывало, забьет их совершенно. (А.О. Смирнова-Россет по записи Я.П. Полонского. Голос Минувшего, 1917, №11, 154)
4. У Александра Сергеевича был самый счастливый характер для семейной жизни: ни взысканий, ни капризов. Одним могли рассердить его не на шутку. Он требовал, чтоб никто не входил в его кабинет от часа до трех: это время он проводил за письменным столом или ходил по комнате, обдумывая свои творения, и встречал далеко не гостеприимно того, кто стучался в его дверь. Его кабинет был над моей головой, и в часы занятия или уединения Пушкина мне часто слышался его мерный или тревожный шаг. (С.Н.Гончаров (брат жены П-на) в передаче Толычевой. Рус.Арх., 1877,II,98.)
5. Пушкин был неутомимый ходок и иногда делал прогулки пешком из Петербурга в Царское Село. Он выходил из города рано поутру, выпивал стакан вина на Средней рогатке и к обеду являлся в Царское Село. После прогулки в его садах он тем же путем возвращался назад. Может быть, в одно из таких путешествий задуманы были «Воспоминания в Царском Селе», помеченные в тетради его: «Декабрь 1829 года, СПБ». (П.В. Анненков. Материалы,225.)
О любви.
Начну с себя. А.С.Пушкин помог мне жениться….
После окончания училища я прибыл для дальнейшего прохождения службы на Северный флот, самый сильный, самый сложный, самый суровый. Все свои молодые нерастраченные силы отдавал морской службе, что очень радовало начальство. Через несколько лет я вдруг понял, что если так пойдет дело, то мне не удастся создать семью. По вечерам, когда лодка находилась в базе, все офицеры сходили на берег – домой к женам и детям, а я, как холостяк, - всегда «вечный обеспечивающий» должен был сидеть с матросами. Надо было срочно что-то делать. Самый простой путь – поступить в Академию. Только с третьей попытки получил разрешение готовиться к поступлению в военно-морскую академию. Успешно сдал вступительные экзамены. Ура! Три года учиться в Ленинграде! Испытав себя «глубиной погружения», пройдя школу выживания на Севере и на Черном море, я спланировал: на первом курсе – жениться; на втором – родить дочку. Когда я увидел на Невском проспекте скромное неземное создание, все другие женщины перестали для меня существовать. Через месяц были смотрины. Мама одобрила. Я, помню, гуляя в районе станции метро «Владимирская» - это улицы Рубинштейна, Пушкинская, Кузнечный переулок, мы впервые увидели скромный, но красивый, малоизвестный памятник Александру Сергеевичу Пушкину, открытый, как я узнал позднее, 7 августа 1884 года, в честь 85-летия великого поэта. (Скульптор Опекушин Александр Михайлович (1838-1923), архитекторы Бенуа Николай Леонтьевич (1813-1898) и Лыткин А.С.) (См. иллюстрацию № 2 в конце новеллы). Строго следуя плану, еще через месяц, подойдя к памятнику, и как бы приглашая Александра Сергеевича в свидетели, я «встал на колено» и, в старинных традициях русской интеллигенции, попросил руки у моей «пассии». Юная избранница была в шоке, и, видимо, постеснялась грозного и серьезного Пушкина А.С., чтобы отказать. А он как бы сказал мне: «Молодец! Удачу надо хватать за волосы, даже если они белокурые!» Сразу же пошли подавать заявление во Дворец бракосочетаний на набережной Невы, где оказалась большая очередь «брачующихся». Я хотел, было, уйти, мол, придем в другой раз. Но тут моя невеста проявила такую настойчивость, что я ее невольно зауважал. (Позднее я понял психологию женщины – «женихи на дороге не валяются, их надо хватать, пока они не передумали».) И, наконец, сыграли свадьбу - 27 января. (Так совпало! На другой день после окончания зимней сессии в военно-морской академии.) Да, день нашей свадьбы 27 января, в день моего рождения. Более того, в этот же день была свадьба моих родителей в 1935 году. Просто магия даты – 27 января! И вот сегодня в 2015 году 27 января - ровно сорок восемь лет совместной жизни, аметистовая свадьба. А кажется, что все начиналось вчера! Спасибо Александру Сергеевичу! У меня такое ощущение, что он меня вдохновил. До сих пор считаю, что самый серьезный шаг в жизни – это жениться. Второй раз не стал бы этого делать.
Вера Николаевна и Валерий Федорович Касатоновы.
А теперь о Пушкине.
«И великий человек – всего лишь человек»
Иоган Вольфганг Гёте
У меня дома любимые книги - "Пушкин глазами современников" два тома и "Пушкин в жизни" В.В.Вересаева. Это подлинные воспоминания о человеке и гениальном литераторе России. В них все - и величие, и человеческие слабости, и страсти, и нелепые поступки. Одним словом, живой образ Александра Сергеевича. Чтение этих книг очень часто вызывает у меня грусть. Тяжела была у него жизнь. Сразу скажу свое жизненное правило: я никогда никого не осуждаю, никого не поучаю и никому ничего не советую, пока меня не попросят. Очень хорошо помню заповедь индийских мудрецов: «Самое легкое в жизни – давать советы». В этом разделе я хочу привести несколько воспоминаний современников Александра Сергеевича, потому что нам не дано судить о нем, о живом человеке. Большие ученые «пушкиноведы» предупреждают, что большинство свидетельств современников сомнительны, ввиду явной их тенденциозности…
1. Однажды на вопрос Баратынского, не помешает ли он ей, если прочтет в ее присутствии Пушкину новые стихотворения, Наталья Николаевна ответила: «Читайте, пожалуйста, я не слушаю». (Павлищев Л.Н. со слов своей матери. Воспоминания, 57.)
2. Однажды вечером, в ноябре 1833 года, я пришел к В.Ф.Одоевскому… Вдруг, - никогда этого не забуду, - входит дама, стройная, как пальма, в платье из черного атласа, доходящем до горла (в это время был придворный траур). Это была жена Пушкина, первая красавица того времени. Такого роста, такой осанки я никогда не видывал! Благородные, античные черты ее лица напоминали мне Евтерпу Луврского Музея. Князь Григорий (Волконский) подошел ко мне, шепнул на ухо: «не годится слишком на нее засматриваться»… (В.В.Ленц. Приключения лифляндца в Петербурге. Рус.Арх.,1878,1,441-442.)
3. Упомяну, что я слышала в 40 году от книгопродавца Смирдина. Он рассказал: «Я пришел к Александру Сергеевичу за рукописью и принес деньги-с: он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, потому что их супруга, кроме золота, не желала брать других денег в руки. Вот А.С. мне и говорит, когда я вошел в кабинет: «рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть», и повел меня; постучались в дверь; она ответила «входите». А.С. отворил двери, а сам ушел… «Я вас для того призвала к себе, - сказала она,- чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых вместо пятидесяти. Мой муж дешево продал вам свои стихи. В шесть часов принесите деньги, тогда получите рукопись… Прощайте»…
Я поклонился, пошел в кабинет к А.С. и застал его сидящим у письменного стола с карандашом в одной руке, а другой рукой подпирал голову. И они сказали мне: «Что? С женщиной труднее поладить, чем с самим автором? Нечего делать, надо вам ублажить мою жену; ей понадобилось заказать новое бальное платье, где хочешь, подай денег… Я с вами потом сочтусь». - Что же принесли деньги в шесть часов? - спросил Панаев. – Как же было не принести такой даме? (Головачева-Панаева А.Я. Воспоминания, стр. 247)
4. Какой Пушкин был весельчак, добряк и острослов! Он говорил тенором, очень быстро каламбурил и по-русски, и по-французски… Жена его была добрая, но легкомысленная. Ветер, ветер! Право, она какая-то, казалось мне, бесчувственная. Пушкин ее любил безумно. (Нащокина В.А. по записи Ежова Н. Новое Время, 1899, №8343).
5. Пушкина чувствовала к Геккерену (Дантесу) род признательности за то, что он постоянно занимал ее и старался быть ей приятным. (П.И.Бартенев со слов кн-ни В.Ф. Вяземской. Рус.Арх.,1888, II,311.)
6. Прелестная жена, которая любила славу своего мужа более для успехов своих в свете, предпочитала блеск и бальную залу всей поэзии в мире и, по странному противоречию, пользуясь всеми плодами литературной известности Пушкина, исподтишка немножко гнушалась тем, что она, светская женщина по преимуществу (фр.) - привязана к мужу литератору (фр.), - это жена, с семейными и хозяйственными хлопотами, привела к Пушкину ревность и отогнала его музу. (Гр.М.А.Корф. Записка. Я.Грот,251)
7. Несколько минут после смерти Пушкина Даль вошел к его жене; она схватила его за руку, потом, оторвав свою руку, начала ломать руки и в отчаянии произнесла: «Я убила моего мужа, я причиною его смерти; но богом свидетельствую, - я чиста душою и сердцем!» (Н.В. Кукольник. Дневник. Записки М.И.Глинки. Изд. «Академии», 1930, стр.464.)
8. Пушкин был ревнив и страстно любил свою жену, что нисколько, однако, не мешало ему иногда скучать в ее присутствии. Она его не понимала и, конечно, светские успехи его ставила выше литературных. Александра Осиповна Россет, в замужестве Смирнова, вспоминает о своих беседах с Пушкиным на ниве литературы. «Когда мы жили в Царском Селе, Пушкин каждое утро ходил купаться, после чая ложился у себя в комнате и начинал потеть. По утрам я заходила к нему. (Они снимали дачу по соседству.) Жена его так уж и знала, что я не к ней иду. – Ведь ты не ко мне, а к мужу пришла, ну и поди к нему. – Конечно, не к тебе, а к мужу. Пришла узнать, можно ли войти. – Можно. С мокрыми курчавыми волосами лежит, бывало, Пушкин в коричневом сюртуке на диване. На полу вокруг книги, а у него в руках карандаш. – А я вам приготовил кой-что прочесть, - говорит. – Ну, читайте. Пушкин начинал читать (в это время он сочинял все сказки). Я делала ему замечания, он отмечал и был очень доволен. Читал стихи он плохо. Жена его ревновала ко мне. Сколько раз я ей говорила: «Что ревнуешь ко мне. Право, мне все равны: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнев, - разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня». – Я это очень хорошо вижу, говорит, да мне досадно. Я тебе завидую. Когда ты приходишь к моему мужу, он весел и смеется, а при мне зевает». (Рассказы о Пушкине, записанные Я.П.Полонским).
9. Раз, когда Пушкин читал моей матери стихотворение, которое она должна была в тот вечер передать государю, жена Пушкина воскликнула: «Господи, до чего ты мне надоел со своими стихами, Пушкин!» Он сделал вид, что не понял, и отвечал: «извини, этих ты не знаешь: я не читал их тебе». – «Эти ли, другие ли, все равно. Ты вообще надоел мне со своими стихами». Несколько смущенный, поэт сказал моей матери, которая кусала себе губы от вмешательства: «Натали еще совсем ребенок. У нее невозможная откровенность малых ребят». Он передал стихи моей матери, не дочитав их, и переменил разговор. В Царскосельском театре затевался спектакль, и мать моя сообщила Пушкиной, что она получит приглашение. Это привело ее в лучшее настроение, и она сказала моей матери: «Пожалуйста, продолжайте чтение. Я вижу, что ему этого очень хочется. А я пойду посмотрю свои платья. Вы зайдите ко мне потом, чтоб сказать, что мне лучше надеть для спектакля?» (О.Н. Смирнова. Записки А.О.Смирновой, 1, 181.)
Будьте осторожны. Не делайте поспешных выводов. Жене не обязательно быть «кандидатом наук» и знать, как извлекать корень квадратный. У нее другие функции. У каждого своя жена. Но я давно заметил общее правило в семейной жизни, на мой взгляд, – жена обычно недооценивает мужа. Отсюда возникает много проблем.
Заключение
1. В сущности, Пушкин был до крайности несчастлив, и главное его несчастие заключалось в том, что он жил в Петербурге и жил светской жизнью, его убившей. Пушкин находился в среде, над которой не мог не чувствовать своего превосходства, а между тем, в то же время чувствовал себя почти постоянно униженным и по достатку, и по значению в этой аристократической сфере, к которой он имел какое-то непостижимое пристрастие… В семействе он был счастлив, насколько может быть счастлив поэт, не рожденный для семейной жизни. (Гр.В.А.Сологуб. Воспоминания, 175-178)
2. Не могу умолчать об одном маленьком факте, характеризующем отношение известной части общества к великому поэту: после помолвки Наталии Николаевны Пушкиной (в 1844 году) к нам зашел генерал Врангель, начальник московской артиллерии. Я обратилась к нему с вопросом: «Слышали новость?» - «Какую?», - спросил он. «Пушкина замуж выходит». – «За кого?» - «За генерала Ланского». – «Молодец, хвалю ее за это. По крайней мере, муж – генерал, а не какой-то там Пушкин, человек без имени и положения… ». То ли еще моим ушам приходилось слышать о великом поэте! (В.А. Нащокина. Рассказы о Пушкине. Том 2, стр. 236-247)
Наталья Николаевна Пушкина-Ланская умерла 26 ноября 1863 года.
Эпилог. Похороны Пушкина.
Вспоминает Екатерина Ивановна Фок, урожденная Осипова, соседка А.С., проживавшая в Тригорском, рядом с Михайловским. В феврале 1837 года тринадцатилетняя Катенька оказалась свидетельницей похорон Пушкина в Святых Горах: «15 февраля 1837 года стоял страшный мороз. После обеда, часу в третьем, видим в окно: едет возок с какими-то двумя людьми, за ним длинные сани с ящиком. Мы с матерью вышли навстречу гостям. Видим, наш старый знакомый, Александр Иванович Тургенев. Он рассказал матушке, что приехали они с телом Пушкина, но, не зная хорошенько дороги в монастырь и перезябши вместе с везшим гроб ямщиком, приехали сюда. Какой ведь случай! Точно Александр Сергеевич не мог лечь в могилу без того, чтоб не проститься с Тригорским и с нами. Матушка оставила гостей ночевать, а тело распорядилась везти теперь же в Святые Горы вместе с мужиками из Тригорского и Михайловского, которых отрядили копать могилу. Но ее копать не пришлось: земля вся промерзла, - ломом пробивали лед, чтобы дать место ящику с гробом, который потом и закидали снегом. Наутро, чем свет, поехали наши гости хоронить Пушкина, а с ними и мы обе – сестра Маша и я, чтобы, как говорила матушка, присутствовал при погребении хоть кто-нибудь из близких. Рано утром внесли ящик в церковь, и после заупокойной обедни всем монастырским клиром, с настоятелем, архимандритом, столетним стариком Геннадием во главе, похоронили Александра Сергеевича, в присутствии Тургенева и нас двух барышень. Уже весной, когда стало таять, распорядился Геннадий вынуть ящик и закопать его в землю уже окончательно. и все прочее устраивала сама моя мать, так любившая Пушкина, Прасковья Александровна (Осипова). Никто из родных так на могиле и не был. Жена приехала только через два года, в 1839 году». (Е.И.Фок. Рассказы о Пушкине, записанные В.П.Острогорским. Том 1, стр. 467-469)
Реквием
О память сердца, ты сильней
Рассудка памяти печальной.
Батюшков.
«Прости меня и ты, милый мой, вечнопамятный Александр Сергеевич! Во всяком случае, благодари судьбу; ты родился в лучшее время; учился, положим, «чему-нибудь и как-нибудь», да выучился многому: умному помогает бог. Твои стихотворения не жмутся в тесном кругу России наших дедов; грамотные русские люди читают их всласть; прочтут и чужие, лишь бы выучиться им по-нашему; а не учатся покуда оттого, что, таких как ты, не много у нас. Будут ли? Господь весть! Но мне сдается, что – как говорил Мельник на вопрос Филимона: «Найдутся ли кони?» – «Найдутся, небось, да не скоро». (П.А.Катенин, драматург, критик и поэт. Воспоминания о Пушкине. Том 1, стр. 193-199).
Иллюстрации
№ 1.
В годы Великой Отечественной войны памятник Пушкину покоился в земле. Осенью 1941 года, из-за очевидной угрозы разрушения памятника, жители города закопали его на территории Лицейского садика и сохраняли в тайне местоположение тайного убежища, несмотря на то, что немцы, по некоторым данным, интересовались памятником и даже допрашивали музейного садовника, который впоследствии был убит. Постамент же оставался на месте, и немецкие солдаты упражнялись на нем в стрельбе. В апреле 1945 года бронзового лицеиста подняли, отреставрировали, а 17 июня памятник был вновь открыт. Из письма А. Кучумова жене от 8 июня 1944 года: «Очень было трогательно, что в яме, где видна отрытая нами голова любимого лицеиста, рано утром уже были возложены цветы неизвестным патриотом-пушкинистом. На память об этом дне мы все охраним по кусочку розового гранита от пьедестала памятника, так как одна плита цоколя разбита подрывной шашкой бандитов-немцев на мелкие осколки».
№ 2. , открытый 7 августа 1884 года, в честь 85-летия великого поэта. (Скульптор Опекушин Александр Михайлович (1838-1923), архитекторы Бенуа Николай Леонтьевич (1813-1898) и Лыткин А.С.)
№ 3. 6 июня 1880 года. Памятник выполнен из бронзы, первоначально он был установлен в начале Тверского бульвара на Страстной площади (ныне Пушкинская). В 1950 году памятник переместили на противоположную сторону площади, где и находится до сих пор.
№ 4. . В 1974 году на улице Войкова в сквере, носящем имя Александра Пушкина, был установлен памятник Александру Сергеевичу Пушкину. Это бронзовая фигура поэта, отлитая в полный рост и установленная на гранитном постаменте. Высота фигуры 2,5 м, постамента 2 м. Поэт изображен без головного убора, в сюртуке, с шейным платком. Обращен Александр Сергеевич лицом в сторону моря, краса и величие которого так восхитили его во время путешествия по Крыму. Авторы памятника: скульптор из Коктебеля, Анатолий Иванович Григорьев, архитектор Валентин Николаевич Наугольный, главный архитектор Феодосии. Памятник был установлен к 175-летию поэта. В Феодосии Пушкин был один раз проездом, два дня с вечера 16 августа до утра 18 августа 1820 года, путешествуя морем вместе с семьёй генерала Н.Н.Раевского из Кавказа в Гурзуф. Путешественники останавливались на отдыхе в Феодосии у бывшего градоначальника Феодосии С.М.Броневского. Этот дом сохранился до наших дней и сейчас является одним из корпусов военного санатория. На доме прикреплена мемориальная доска: «Здесь 16-18 августа 1820 г. останавливался проездом в Гурзуф великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин».
Капитан 1 ранга Касатонов В.Ф.
Январь 2015 года
«И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал»…
Мне кажется, самое трудное в воспитании – учить чувствовать. И если человек умеет пробуждать добрые, светлые чувства, передать что-то от своего восприятия, видения, отношения к чему-то – это дар. Спасибо вам за это проникновение в наши души и сердца.
Сколько бы раз не возвращался к Пушкину, в его стихах, всегда находишь такие строки, которые созвучны сегодняшним мыслям, настроению, времени, в котором ты живешь, тому, что вокруг нас… касаются ли они любви, дружбы, природы, свободы, воспитания, образования, желания оставить добрый след в памяти народа…
А эти:
« Самовластительный злодей! Тебя, твой трон я ненавижу. Твою погибель, смерть детей, с жестокой радостию вижу. Читают на твоем челе печать проклятия народы, ты ужас мира, стыд природы, упрек ты богу на земле»…
И ты, именно сегодня, читая эти строки, от той силы, правды, экспрессии их - внутри вздрагиваешь… Скольким бы сильным мира сего, сеющим злодеяния, беду, войну, несчастья, можно «бросить» их в лицо сейчас…
« И пушкинским стихам звучать на свете белом, покуда в нас самих, как радостная весть, живут наперекор случающимся бедам – надежда и любовь, достоинство и честь «…
( В. Гоцуленко, « Тропа к Пушкину « )