Первым боевым кораблём, на который вступила, тогда ещё моя курсантская нога, был легендарный Краснознамённый крейсер «Киров». Запомнилось призрачное марево над косой трубой, выскобленная до бела деревянная палуба и исполинские стволы главного калибра, жадно глядевшие 180 миллиметровыми, смертоносными жерлами в беспечную голубизну кронштадского неба и конечно неповторимый букет запахов краски, железа и йода.
Движение на корабле раскручивалось малорослой, жилистой фигурой помощника командира , корейца, по фамилии капитан третьего ранга Ким (потом всех корейцев убрали с флотов – политика такая была). Помощник был просто цунами, в севастопольской фуражке аэродромного типа он прессовал время и искривлял пространство вокруг себя, правя свою ответственную службу, втягивая в воронку корабельной круговерти всех причастных и непричастных.
В горле першило от вспыхнувшего счастья приобщения к морю, кораблям и чайкам…
А через два дня нам объявили: что мы подводники, атомоходчики. Короче сливай воду и шей свинцовые трусы.
Наш помощник командира прибыл с Черноморского флота с надводного корабля.
Часто сетовал:"На ЧФе я в белом кителе на солнечной палубе, а здесь в промасленной телогрейке, на мостик вылезешь а там полярная ночь".