Маленький ракетчик Часть І. «Шерше ля фам…»
1. Друшлаг
Друшлаг – это не кухонный инвентарь, а фамилия одного из первопроходцев освоения ракетных комплексов на подводных лодках. По имени Володя.
Все в нём было по уму: фамилия, имя и профессия. Происхождения чисто славянского. Родился и вырос на киевском Подоле. Высок, статен, силен, голубоглаз. Ума – палата. Оптимизма – через край. Обожал женщин, вино и фрукты, но брачные узы считал порочными. Самозабвенно отдавался освоению своей профессии моряка-подводника и ракетчика. До самоедства. Столь же самозабвенно кутил на берегу, когда выпадала такая возможность, руководствуясь славянским принципом: «Авось, пронесёт!». Дело возносило его, а «авось» швыряло на исходные рубежи. Выше должности «маленького ракетчика» - командира группы подготовки и старта ракет боевой части два (КГС БЧ-2) ракетного подводного крейсера он так и не поднялся.
Но его знания подводного ремесла, честность и откровенность в общении с собратьями, достойны повествования. Его девиз: «Не учите меня жить!...», которому он неукоснительно следовал, ничуть не мешал ему в наставничестве других. Володины рассказы о себе – наставления на тему: как надо и не надо жить. Преамбула о Друшлаге моя, а дальше - его рассказы, вычищенные от специфических выражений. Конечно, не до полной преснятины.
2. Р – 11 ФМ
Первая лодочная баллистическая ракета Р-11ФМ – это не ракета, а фейерверк. Раскочегаришь ее, она выдаст шапку дыма и… если и полетит, то летит на 150 км. Бахнешь, руку козырьком, и наблюдаешь, где она шлепнется. Уж не знаю, какую мощь предполагалось запихивать в ее дурью башку, но с песочной мы научились стрелять лихо. Шварк, и она уже шлепается у какого-нибудь ненецкого сельсовета. Пока штатные наблюдатели к ней подбегут, шустрые ненцы и лопари растащат ее на поделки. Для испытаний ракеты сварганили опытовую подлодку «С-80», 611АВ – проекта.
Пришпандорили побортно контейнера, как мешки на осла, и вперед! Попал я на эту каракатицу сразу после выпуска из училища. Рад был до макушки! Как же, опытовая, да еще ракетная подводная лодка! Мытарили нас два года подряд без отпусков и передыха. Только и слышали: «Давай, давай!» Нормально. Летом - в Белом море даем, зимой - в Баренцевом. Мы даем, а нам поддают. И то и дело шлялись в док. Подмандиться. Лодке. Самим - ни-ни! Некогда, да и негде. Ракушками стали обрастать. Два года пахал на «С-80», практически не вылезая из прочного корпуса. Хотимчик завязал узлом. Про женщин, вино и фрукты пришлось забыть. Хряпнешь в день подводничка стопарик шильца, закусишь таранечкой, да и вкалываешь дальше. Но, доложу я вам, подводницкую лодку изучил, как свои пять пальцев. Стал лучшим специалистом по раскочегариванию и запуску Р-11ФМ. Капитуся подкинул старлейскую звезду на погоны. Вознамерился двинуть меня на командира БЧ-2 сразу после завершения летних испытаний. Пошлепали мы на них летом в Белое море. В Северодвинск. Лето. Теплынь и белые ночи. Ягры – не Гагры, но все-таки. Есть где развернуться. Один ресторан Эдельмана чего стоит. Но оскоромиться в нем удалось только разок.
- Вы чего это здесь, как дерьмо в проруби, болтаетесь? Сдайте курсовые задачки и подтвердите свою линейность, а то морского довольствия лишим…. - ругнулось бригадное начальство. Дало нам пинка под зад и пошли мы морячить в Белое море. Болтались в нем почти три недели, пока на фабрику не приперли несколько ракетных дубинок. Вот сволочи, озабоченные государственным планом испытаний! Нет, чтобы дать нам слегка отдохнуть и оттянуться, выпихнули в море. С глаз долой. Можно подумать, что до этого мы в Гаграх прохлаждались. Южный берег Баренцева моря засчитали нам как Южный берег Крыма. Приказано было: раньше думать о Родине, потом о себе. Мы так и делали. Испытания пошли тип-топ.
- Цыплят по осени считают…. - сказал нам капитуся, когда мы сделали два успешных пуска.
- В сентябре сделаем последний и пойдем в Кольский залив. В базу – где приткнут. И сразу пошлепаем в отпуск. На ЮБК. Эх-х-ма! Бархатный сезон! Отдохнем, как белые люди, и за все сразу. Это я вам обещаю. Нам так спланировано…. - совсем уж воодушевил он нас через несколько дней. Перспектива – закачаешься! Я и закачался. А вот когда командир обрисовал мою личную перспективку, выпал в осадок.
- Тебе предлагаются два варианта. На личное усмотрение. Первый. С возвращением из отпуска - назначение на должность командира БЧ-2 «С-80». Второй. По завершению испытаний у нас - назначение командиром группы ПиС на новейший атомный ракетный подводный крейсер «К-16»… - заговорщицки улыбаясь, предложил он мне.
Великолепный командир и мужик, что надо. По фамилии – Ситарчик. Капитан 3 ранга. Молодой и подающий надежды. Мы его обожали, но кликуху прилепили – Старичок.
- Ох…ть можно!... - вякнул я. И ищу место, куда бы мне присесть, чтобы не грохнуться.
- Это не ответ….
- А можно мне подумать…
- Можно. Только не долго. Не жениться собираешься. Если пойдешь на «К-16», то мое представление на тебя должно быть у комбрига сегодня же вечером. Через пару недель атомоход пойдет на испытания. Полчасика можешь пошевелить мозгами. Некогда мне валандаться с тобой… - пробурчал он, вышагивая по причальной стенке. Я – рядом, щенком. Пока он это говорил, я уже все решил. И уж коли что-то решу, то выпью обязательно
- Товарищ командир! Можно я сбегаю в прочный корпус? Слегка очухаюсь и доложу вам свое решение…
Он разрешил: Я ссыпался в лодку. Ошарашил новостью своего «бычка».
- И что ты решил?...
- Пойду на «К-16»…
- Правильно!...
- Сам знаю, что правильно. Вот поэтому не жмись и … наливай…
Впервые, без стонов и ахов о лимите и дефиците шила, «бычок» плеснул по полстакана. Разбавили его дистиллатиком по широте Северного Полярного круга (66° 33') и хряпнули. Я тут же заспешил с докладом о своем решении командиру.
- Товарищ командир! Я пойду на «К-16»…
- Вот и молодец! Я и не сомневался, что мой лучший вахтенный офицер - парень не дурак, и не промах. Сам бы убежал на атомоход с нашей коломбины. Теперь снова беги вниз. Пусть командир БЧ-2 напишет на тебя представление. Бланк возьми у старпома…
Заметался я по корпусу и внутри лодки пошустрее, чем Р-11ФМ. Только без дыма и копоти.
- Пиши на меня представление. Срочно. Вот бланк… - повелеваю «бычку».
- Счас! Разбежался. Пиши сам. Без ложной скромности. Чтобы наверняка прорезало…
Мука это адская, писать на себя представление! Проще раскочегарить и запустить пару рыдванов. Надо и расхвалить, и не переборщить. Для пущей объективности указать легонькие недостатки. Больше всего маялся над ними. Где их взять, коли их у меня нет? Как правильно написать: пьет мало, но с удовольствием или много, но с отвращением? Здесь уж подключился и «бычок». Он предложил:
- Напиши, … алкогольные напитки употребляет, но в умеренных дозах и только в семейной обстановке…
- Какая, к черту, семейная обстановка, если в графе семейное положение, я уже написал – порочных связей не имею? То бишь холост…
- Ну и что? Был бы офицер – семья найдется. Впрочем, это можно и не писать, а вот про дозу оставь…
Очень обтекаемая получилась формулировочка, про умеренные дозы. Типа: «пользуется заслуженным авторитетом». И вашим, и нашим угодил. Короче говоря, великолепную болваночку представления состряпал на себя. Она мне потом не раз пригодилась. Погоняешь фразочки с боку на бок и сверху вниз, отразишь усиленную борьбу с недостатками и можно ее замантулить хоть на награду, хоть на очередную звездочку.
Прорезало представление влет. Через две недели я уже обретался на «К-16».
Правда, не обошлось без «ньюансика». «К-16» еще только строилась, и до ее испытаний было очень далеко, но меня прикомандировали на испытания «К-55». Опыта и ума набираться. Так это ж пароход, а не наша каракатица «С-80»!. Пришлось мне на нем землю рыть копытом. Экипаж-то, где только ни учился, пока влез в лодку, а я пришлый. В атомной энергетике – неандерталец. Все на ночь уходят на плавбазу тараканов и крыс гонять, либо в «Эдельман» девок щупать, а я, как матрос первогодок, круглосуточно ползаю по лодке.
Питался с вахтой, или ходил в заводскую столовую. К концу заводских и государственных испытаний, на чем-то подловить меня не мог ни один пижон. И потом двухлетняя школа вахтенного офицера на дизелюхе, куда как круче, чем на атомоходе. На «С-80» я чувствовал себя вахтенным командиром, а на крейсерюге - попка. Репетуешь команды командира или старпома, а самостоятельности - с гулькин хер. Но все равно, это махина, да и мощи – 35000 лошадей! Моих ракетно-ядерных дубин - три штуки. Заныканы в трех вертикальных шахтах ходовой рубки. Ракеты - Р-13, с дальностью стрельбы до 650 км. Это уже кое-что! А если учесть, что в башке у нее зарядик на одну мегатонну в тротиловом эквиваленте, то вообще, ого-го! Решил для себя, что поднимусь на мостик этого крейсера, не только вахтенным офицером, но и командиром. Чем быстрей, тем лучше. Вот тогда и подумаю, накидывать на себя уздечку семейных уз или повременить. До этого: ни-ни!
«К-55» под ёлочку 1961 года была сдана флоту и ушла в Западную Лицу, а я вернулся на «К-16». Даже расстроился слегка, что погорячился с уходом с «С-80» и что мне еще год придется торчать в Северодвинске. Потом жалеть перестал и окончательно убедился в справедливости поговорки: все, что ни делается, все к лучшему. Зимой отхватил отпуск почти на два месяца. Впервые за третий год службы в офицерах. С визгом помчался на днепровские кручи. Активно включился в дегустацию женщин, вина и фруктов. Но недолго музыка играла. Отозвали и направили в Западную Лицу на продолжение испытаний «К-55». Акт передачи флоту – это одно, а доделки-переделки и фактическое завершение испытаний – совсем другое.
В Лице – тоска. Сухой закон. По части женского пола – дефицит страшенный. Хлеб в блокадном Ленинграде было легче найти, чем девку в Западной Лице. Скалы, причалы и подлодки. По окрестным сопкам и буеракам шлындают партизаны (стройбатовцы). За бутылку шила могут самосвал или автокран отдать.
Но не это меня огорчало. К воздержанию приспособился, шильца было достаточно. Из-под полы, краем уха прослышал о гибели «С-80». Официально – ни звука. И вякать на эту тему запретили. Ушла в полигоны и… исчезла. Вроде бы, ее искали, но не нашли. Где и чем искали – непонятно. Может, с ног сбились, отыскивая ее в закордонных базах?
Паскудно мне было. Будто сбежал с подлодки перед ее гибелью. Я здесь, а мои собратья где-то в глубине упокоились. От таких мыслей не до женщин, вина и фруктов мне было. Даже в Северодвинске, когда туда вернулся. Зубром в подводном ремесле на атомоходах.
На испытаниях «К-16» сдаточная команда шарахалась от меня, как черт от ладана. Навыдавал я им замечаний с три короба. Ну и что? Нас тоже выпихнули на флот по акту и под ёлочку 1962 года. До самой весны на флоте, вместе со строителями устраняли замечания. Доделывали и переделывали. Шлялись в море на продолжение испытаний и отработку задач. К июню 1962 года завершили всю трихомудию со вводом корабля в первую линию. Фактически. Заработали право на нормальный отпуск и перемещения по службе.
Перемещений у меня не предвиделось, а вот отпуск был желанным. В ушах свистело от длительного воздержания. Порубил бы моральный кодекс строителя коммунизма на капусту. Когда передали корабль второму экипажу, и получил отпускной билет, готов был мчаться на большую землю пешком со скоростью подводного атомохода. Еле дождался рейсового теплоходика «Кировобад». «Санта-Мария», как ласково называл её подводный люд Западной Лицы, первой базы атомных потаённых судов.
Лучше бы я завязал свой хотимчик вторым узлом и зашхерился на весь отпуск в каютке плавказармы. Скопытился на «69-й параллели». Самом бойком ресторане Мурманска.
