Крымская война так прочно ассоциируется у нас с именем Нахимова, что на адмирала (очередное воинское звание присвоено ему Высочайшим указом 27 марта 1855г.) вешают всех собак. Между тем, роль Павла Степановича в войне совершенно несправедливо преувеличивается.
Синопская победа стала возможна лишь в результате соавторства с Корниловым, который организовал систему крейсерства у босфорского устья, позволившую своевременно заметить эскадру Осман-паши, направляющуюся в Синоп. Если бы не три линкора и два фрегата, прибывшие на подмогу эскадре Нахимова за два дня до начала сражения, то атака турецкого порта сделалась бы невозможной. Отдать же приказ контр-адмиралу Ф.М. Новосильскому присоединиться к П.С. Нахимову мог только Корнилов. Стало быть, наш главный англоборец действовал не на свой страх и риск, а с одобрения начальства. Стало быть, и все лавры нужно делить на двоих. За Синопскую победу начальник Нахимова, вице-адмирал В.А. Корнилов был награждён орденом Св. Владимира 2-й степени. Всё правильно- Нахимову- награда офицерская, Корнилову- флотоводческая.
Победа стала возможной не столько в результате военно-морского искусства Павла Степановича, сколько наличия у русских бомбических орудий, разрывные снаряды которых моментально вызывали пожары на турецких кораблях. Стрельба велась в упор (противники сблизились на 1,5-2 кбт), так что особого комендорского мастерства от корабельных артиллеристов и не требовалось. Турецкие же ядра, сплошные чугунные шары, особого вреда «деревянным броненосцам» русского флота причинить не могли.
Этой победой, сродни победам эпирского царя Пирра, Нахимов и Корнилов оказали самую медвежью услугу своему Отечеству. Может быть, они надеялись на то, что сожжение 10 турецких фрегатов ошеломит как султана, так и лордов-милордов, стоящих под парами по ту сторону Босфора. Но дандасы и лассюсы не испугались, а начали готовиться к походу на север.
«22 декабря 1853г. (3 января 1854г.) соединённый англо-французский флот вошёл в Чёрное море. Через три дня английский пароход «Ретрибюшен» подошёл к Севастополю и объявил командиру порта, что для предотвращения войны с Англией и Францией русский флот не должен выходить из гавани и нападать на турецкий флот.» (А.Б.Ш.)
Ух, как страшно! Разумеется, Корнилов сразу же бросился к Меньшикову, немедленно получил от князя «добро» и приказал доблестному Нахимову вывести линкоры в море, дабы примерно наказать зарвавшихся дандасов? Тем более, что те имели тогда лишь 8 линкоров (один винтовой), а лассюсы тоже 8 линкоров (один винтовой), не считая кораблей меньших классов. Корнилов не мог не знать этого, ибо именно им ещё в мае 1853-го была разработана программа постоянного крейсерства у Босфора, которая и позволила обнаружить эскадру Осман-паши шестью неделями раньше. Мышь не проскочила бы…
Против 14 парусных и 2 винтовых линкоров черноморцы имели 14 парусных линкоров, в том числе- 120-пушечные. По огневой мощи, как уже было отмечено, мы европейцам не уступали. Русские были воодушевлены только что одержанной победой Нахимова, который дал такую оценку храбрым командам своих кораблей: «они дрались, как львы и заслуживают награды за истинную русскую храбрость и присутствие духа во время боя.»… «С такими подчинёнными я с гордостью встречусь с любым неприятельским европейским флотом.»
Конечно, 2 винтовых линкора могут осложнить дело, но их всего-то два. И потом, это в теории паровая машина даёт преимущества в бою, но кто проверял это на практике? Да не убоимся, братцы, и, помолясь, выйдем в море- за Веру, Царя и Отечество, и будь что будет. Чему быть- того не миновать…
В море соли и так до чёрта-
Морю не надо слёз!
Морю- не надо слёз…
Наша вера сильнее расчёта-
Нас вывозит «Авось!»
Нас вывозит- «Авось»…
…Под российским крестовым флагом
И девизом «Авось!!!»
Но этого не случилось. Может быть, Корнилов недостаточно убедительно настаивал перед Меньшиковым, а может быть, и вовсе не настаивал. Получив ультиматум дандасов, Черноморский флот дисциплинированно не выходил из гавани, не выходил даже тогда, когда 9 февраля Николай 1-й решился и объявил войну Англии и Франции. «Подготовка Черноморского флота к кампании 1854г. велась без противодействия со стороны противника.» («Три столетия…») Нахимов не выводил в море свою победоносную эскадру даже тогда, когда 10 апреля союзный флот бомбардировал Одессу.
Месяц шёл за месяцем; Черноморский флот не собирался покидать Севастополь, предоставив лордам-милордам распоряжаться Русским морем как угодно и накапливать силы. Беспечность европейцев росла, единого командования не было, даже наблюдение за русским флотом организовано не было. В полном бездействии прошли весна и лето 1854г.
Кажется, не нужно было обладать даром предвидения, чтобы угадать, что будет дальше. Сформировав в Дарданеллах экспедиционный корпус, союзный флот доставит его к берегам Крыма, блокирует Севастополь с моря и суши и возьмёт город либо штурмом, либо длительной осадой. Русскому флоту деваться некуда, и он либо попадёт всем составом в руки англо-французов, либо мы сами успеем затопить корабли на рейде.
В любом случае бездействие означало самоубийство флота.
А если всё равно погибать- то не лучше ли с честью? Не лучше ли встретить смерть в открытом бою с превосходящими силами противника, с окрытым забралом, как подобает русским морякам, а не как крысам в мышеловке гавани?
Неужели кн. Меньшиков не понимал этого?
Неужели этого не понимал в.-адм. Корнилов?
Если понимали, то почему медлили с отдачей приказа «с якоря сниматься?» Fortuna audaces jiovet!
Андреевский флаг,
Андреевский флаг,
Ты проверен в боях и походах!
И пусть время у нас на исходе-
С нами Бог,
И Андреевский флаг…
Просто перетрусили…
Неужели П.С. Нахимов и командиры кораблей не понимали этого? Если понимали, то почему не ходатайствовали перед Корниловым и Меньшиковым? Почему, в знак протеста против перетрусившего командования, не швыряли в море сабли и кортики, не подавали в отставку, не стрелялись на мостиках?
Разве на войне не как на войне?
Думается, что виной этой соборной пассивности русских моряков явился тот самый комплекс военно-морской неполноценности, о котором уже упоминалось. И. Бунич, хоть излишне резко, но в целом верно подметил эту особенность царских флотоводцев. Недостатка в храбрости и самоотверженности, как показала Севастопольская оборона, ни у адмиралов, ни у матросов не было. Все были готовы сражаться до последнего и погибнуть.
Но вся беда в том, что погибать с музыкой русские не умели. «Не вышло бы анекдота какого»,- конфузились Николай 1-й, Меньшиков, Корнилов, Нахимов, Истомин и тысячи их подчинённых. Прямо как герой «Записок из подполья» Достоевского, месяцами обдумывающий пощёчину наглецу-гусару посреди Невского проспекта…
У союзников же, по мере прошествия времени, гас наступательный дух и прибавлялось проблем. На кораблях и на берегу свирепствовала холера, не было единого командования, на дальнейшие действия англо-французы всё не решались. Только в сентябре 1854г. началась переброска войск в Крым. О том, как она проходила, сообщает бесстрастный А. Штенцель:
«Посадка на суда французских экспедиционных войск продолжалась с 31 по 2 сентября. Некоторые линейные корабли приняли сверх 1.000 человек собственной команды ещё 2.000 войск и были ввиду этого почти совсем неспособны к бою. Англичане, задержанные плохой погодой, закончили посадку лишь 7 числа. Несмотря на это, первый эшелон французских транспортов из 14 парусных судов покинул рейд уже 5 сентября без всякого конвоя, и находился трое суток в море совершенно беззащитным. Из английских линейных кораблей, назначенных для охраны транспортного флота, только на одном имелась паровая машина.»
Тут бы выйти и ударить- хоть канонерками! Хоть фрегатами, хоть корверами, хоть мобилизованными пароходами- да хоть чем-нибудь. Бомбическими орудиями- да по беззащитным транспортам, набитым войсками… Не один бы англо-француз в черноморской водичке захлебнулся! Ух, запомнила бы Европа Русский императорский флот! Навеки бы запомнила.
Но не вышли и не ударили…
Чем всё закончилось, известно достаточно хорошо.
14 линкоров Черноморского флота и 26- Балтийского самозаблокировались в базах, загипнотизированные численным и техническим превосходством европейцев. Точно мы- зулусы какие-то… О том, что бороться с вражеским флотом необязательно в открытом бою, что равносильный, «симетричный» ответ на вызов сильнейшего вовсе не обязателен, русским адмиралам как-то не задумалось. Война многолика, и хитрость зачастую побеждает грубую силу. Мускулам Голиафа нужно противопоставить ловкость Давида. Чем наглее и самоуверенне противник, тем больше он предоставляет нам возможности воспользоваться своими ошибками. А если использовать силу противника против его самого!
История войн на море изобилует примерами несимметричного ответа.
Достаточно вспомнить войну Делосского союза (Афины) против союза пелопонесского (Спарта) в конце 5 в. до н.э. Точку в ней поставил спартанский наварх Лисандр в битве при Эгоспотамах (Дарданеллы).
Флот афинян под командованием наварха Конона базировался на европейском берегу пролива, а спартанский флот- на противолежащем азиатском. Противников разделяли всего несколько километров.
На протяжении двух недель афиняне (170 трирем) каждый день выходили в море, пересекали Дараданеллы и становились на якоря напротив флота спартанского, вызывая противника на битву. Лисандр на это никак не реагировал: его корабли были вытащены на берег, и спартанцы не проявляли желания выйти навстречу Конону. Простояв в полной боевой готовности несколько часов, убедившись в том, что спартанцы предпочитают отсидеться на берегу, афиняне, прокричав напоследок что-нибудь обидное, снимались с якоря и уплывали восвояси.
На следующий день история повторялась- Конон выстраивал свой флот напротив лагеря Лисандра и безуспешно вызывал противника на битву; спартанцы не отвечали. Поиздевавшись над трусами, убедившись в своём беспредельном могуществе, афиняне отплывали.
Причалив к берегу, они покидали триремы и устраивали пир, после чего разбредались по шатрам с наложницами. Вначале их беспокоило то, что за ними в безопасном удалении следовал один-единственный корабль Лисандра, не рискующий приблизиться к лагерю Конона и лишь издали наблюдающий за происходящим на берегу. Но через несколько дней они перестали обращать на него внимание.
Постепенно становилось ясно, что флот спартанский никогда не рискнёт вступить в единоборство с сильнейшим флотом афинским. У Конона падала дисциплина, в очередной «заплыв» к непрятельскому лагерю воины собирались всё небрежнее, а по возвращении пускались в разгул всё сильнее, вино лилось рекой. В том, что спартанцы побеждены без битвы, никто в стане афинском не сомневался.
Иначе считал Лисандр. В его лагере царил сухой закон, все воины усиленно занимались боевой и, так сказать, политической подготовкой. Каждый вечер наварх лично на самой быстроходной триреме сопровождал корабли Конона и своми глазами видел то, что происходит в лагере противника по возвращении с моря.
И вот, в один прекрасный вечер, едва паруса флота афинского скрылись за горизонтом, спартанские воины столкнули свои суда в воду, заняли места и дружно снялись с якоря, направляясь вослед Конону!
Хитроумному Лисандру «удалось внезапно напасть на весь афинский флот …, стоявший, за исключением небольшого отряда на якоре, и перебить или взять в плен весь личный состав, находящийся на берегу. Удалось спастись всего какому-нибудь десятку кораблей. Афинский командующий Конон … не осмелился вернуться в Афины и бежал на Крит. Пленные, в числе 3.000 человек, были убиты вместе со всеми офицерами. После этого Афины уже не были в силах воссоздать новый флот.» (А. Штенцель)
Неплохо, неплохо! Пример хрестоматийный- уж не русским ли морякам не знать военно-морской истории?
Другой пример из отечественной истории приводит А.Б.Ш. в своей книге «Тысячелетняя битва за Царьград»:
«И в 1854г., и позже морские офицеры и историки спорили, мог ли Черноморский флот противодействовать высадке союзников в Крыму. Элементарный расчёт огневой мощи союзного и русского флота, а так же возможности маневрирования союзных паровых кораблей и фрегатов показывают, что шансы русских на победу в генеральном сражении «а ля Трафальгар» равны нулю.
И вот наши храбрые адмиралы провели эти несложные расчёты и решили: драться нельзя, надо самим топиться с горя. Ну, а что если отступить от шаблона и от заученных наставлений? Сразу оговорюсь, что не следовало изобретать что-то новое, надо было действовать тем, что имелось под рукой.»
В числе нехитрых присоблений Широкорад называет брандеры, таран, шестовые мины, подводные минные заграждения. Севастополь имел обширную промышленную инфраструктуру для воплощения этих планов в жизнь. И времени было навалом. «…в 1770г. граф Орлов с помощью брандеров сжёг при Чесме превосходящие силы турецкого флота. Но вот Орловых-то в 1854 году в России не оказалось.»…
…«Любопытный момент: 18 марта вице-адмирал Корнилов издал подробную инструкцию командирам судов Черноморского флота на случай появления союзного флота у Севастополя. Из восьми страниц инструкции три посвящены действиям брандеров! «Ах! Какой прозорливый адмирал!- воскликнет квасной патриот.- А автор ещё говорит, что не было у нас Орловых!»
Увы, Корнилов подробно расписывал возможные действия союзных (!) брандеров против Черноморского флота … уж лучше всем героически затопиться на Севастопольском рейде! Глядишь, и вице-адмиралу, и затопленным кораблям памятник красивый поставят.»
Ара-губа. Конец апреля 196… года. На пороге окончание зимнего периода обучения и начало Полярного дня. Мороз и снегопад слабеют, и порой буйствует весна. Журчат ручьи, обнажая зимние запасы всякой срани на территории бригады подводных лодок. Вместе с солнечными днями вот-вот нагрянет хмурая инспекция штаба флота, с проверкой бригады «эсок» на герметичность; чего достигли в укреплении боеготовности и над чем надо поработать. Комбриг Булыгин всем своим хребтом почувствовал, что ранняя весна и теплынь, разлагающе подействовали на подчиненные ему морские души. «Надо встрепенуть народ, иначе оборзеют» - подумал комбриг. Собрал командиров. Вздрючить и встрепенуть.
- «Зима прошла, настало лето. Спасибо партии за это» - так говорит наш начпо, а вот мне благодарить отцов-командиров не за что. Сходит снег и отовсюду вылезает бардак, показывая нам замусоленный кукиш. Только что гондоны не валяются по всей территории бригады, как в жилом городке. Глаза бы мои не глядели! А как перемещаются экипажи от казарм к своим лодкам на причалах? Табуны пленных или рабов, гонимых на галеры! Только строевая подготовка и образцовое содержание объектов способны бестолковку моряка направить на истинный курс. Я вставлю всем в башку по прибору Обри (прибор Обри - гироскоп, обеспечивающий ход торпеды на цель), или моржовую кость куда надо, но образцовый порядок будет. Отныне, с восхода и до захода Солнца - вылизывать объекты, как леденец. С удовольствием и не переставая. Переходы на лодку и обратно совершать по-экипажно, строго по распорядку и под барабан. Одиночек комендант будет отлавливать и расстр… сажать в кутузку. У кого есть ко мне вопросы? - иерихонским басом пропел свою установку комбриг. Для краткости изложения, заковыристые по-французски обороты, сознательно опущены. Не выговорить. Комбриг был родом из мест, где российские археологи сделали (откопали) открытие ХХI века. Эпохальное. Мат-то ведь наш! Славянский! А не каких-то там татаро-монголов. И статью комбриг отличался богатырской. С трудом и мылом протискивался в рубочный люк (Ø 650 мм) подлодки. Кажется, мог таскать пару штук своих бригадных «эсок» у себя подмышками. Был счастлив, когда со всей своей бригадой уматывал на пару месяцев в какую-нибудь завесу, стращая супостата. Берег не любил. Он комбрига мог доводить до белого каления. И недели не прошло, как вернулись из Норвежского моря, а берег уже душит комбрига своими заботами. Вот он и взбеленился. Командиры, обожая своего комбрига, улыбались и молча созерцали на всплеск его эмоций. - Что молчите? Или еще не проснулись от зимней спячки?! - ярится комбриг. Двухмесячное зимнее штормование в завесе, как пройденный этап в настоящем мужском деле, уже отнесено в разряд зимней спячки. - Ды-ык, тащ комбриг, есть у меня два вопроса, - получив в бока тычки приятелей-командиров (не молчи, мол, татарин, твоя очередь задавать вопросы), обращается командир одной из лодок, Гайнутдинов. Молчаливый и обаятельный на берегу, как восточный мудрец, и хваткий, и прыткий, как джигит Чингисхана, как только оказывался на своем скакуне «С…» - Валяй свои вопросы, джигит. - Вопрос первый. Как это лизать леденец берегового бардака от восхода и до захода солнца? Через пару недель солнце на три месяца повиснет над горизонтом. Лизать три месяца непрерывно и с удовольствием? И вопрос второй. Где взять барабан? При наличии барабана можно будет и лизать, и топать одновременно. Даже с удовольствием - смирно вопрошает капдва Гайнутдинов. - А ты мне, татарин, поязви, поязви… Я тебе персональный барабан откопаю и подарю. Понял? И это, как я понимаю, все ваши вопросы? Вот с завтрашнего дня и начнем лизать и топать. Топать и лизать! Если не до захода солнца, то до следующего выхода в завесу, или до наведения образцового порядка на этом сраном берегу. Построение экипажей и офицеров штаба в 07:30 на плацу перед штабом бригады. Командиры свободны! К утру следующего дня на всех столбах освещения дороги, ведущей от штаба бригады и до причального фронта, красовались раструбы динамиков. Построение бригады ублажал духовой оркестр. Проорав комбригу «Здрам желам, тащ комбриг!», отодранные им за расхристанный вид (замасленные фуфайки, задрипанная роба: жопа в масле, х… в тавоте, но зато в подводном флоте) экипажи потопали на свои подлодочки, под бравурные марши оркестра, несущиеся из динамиков. Путь не ближний. Полпути под марш, а дальше под буханье барабана. Из тех же динамиков. Как известно, моряк любит строевые занятия, как собака палку. И надо сказать, что в окрестностях берегового камбуза и кочегарки обосновалась солидная стая бродячих собак разного калибра. Предводителем стаи был здоровый пес, грудастый и ширококостный, с рыком тигра. Красавец пес! Несмотря на то, что он с большой любовью относился к своим кормильцам - матросскому люду, продпаек воспринимал не как подачку, а как положенное ему довольствие. Мог разорвать в клочья любого обидчика только за угрозу палкой. Но вот строевые деяния псина-вожачок воспринял с большим энтузиазмом. Стая послушно сопровождала своего босса. И еще. Вожачок-псина каким-то своим собачьим умом определил, что комбриг - фигура куда важнее, чем он сам. Поэтому на общих построениях бригады не стремился, как начпо, суетиться рядом с комбригом, а скромно ховался вместе со своей стаей с тыльной стороны построенных экипажей. Но как только начинал движение первый экипаж, ватага вожачка шустро перемещалась во главу колонны и начинался… цирк. Рык и утробное завывание вожака перемежался какофонией беспородного лая всей стаи шантрапы. И все это сдабривалось безудержным хохотом моряков. А ведь в процессе перехода надо было еще и исполнять разудалые строевые песни. Попробуй спеть сквозь собственный хохот. Несколько дней продолжалось это веселье, и было оно не в тягость. Экипажи уходили, а комбриг оставался у штаба, и пока не ведал о повальном веселье. Задрипанных моряков в строю становилось все меньше, а вот хмурость исчезла напрочь. На третий день комбриг даже расщедрился на шутку: - Ну что, Гайнутдинов, подарить твоему экипажу персональный барабан? - Не надо, тащ комбриг. Топаем и лижем с удовольствием и без персонального барабана. Всю малину испортил, предположительно, матрос-свинопас из свинарника бербазы, главный кормилец вожака-псины и всей его ватаги. Очередным утром, только заиграл оркестр встречный марш для комбрига, стая, как всегда, ринулась от свинарника к строю, и замельтешила-засуетилась с тыльной стороны, ожидая начала движения строев. Поэкипажно строи пошли: командир - впереди, на два-три шага сзади - старпом и замполит, а дальше строй офицеров и моряков экипажа. Стая ринулась на свое облюбованное место, впереди всей бригады. Но… Псина-вожак, неся на своих рыже-белых бортах-боках черную надпись «КОМБРИГ», впереди. Следом за ним две рыжеватые псинки подхалимски повизгивая и суетясь с места на место, но не опережая вожака, бежали с надписями «НАЧПО» и «НШ». Остальная стая бестолково толкалась вслед за ними, как толпа допризывников. Безудержный хохот, заглушив шум оркестра, рванул ввысь, отразился от сопок и полетел куда-то по извилинам Ара-губы, вырвался в Мотовский залив и застрял где-то в скалах Рыбачьего полуострова. Комбриг навострил уши. Что-то смекнул, впрыгнул в УАЗик и помчался к голове строя бригады. Рык комбрига услышали не только моряки родной ему бригады, но и моряки развед-корабля НАТО «Марьята», вечно пасущегося в Баренцевом море. Поговаривали, что от рыка комбрига норвежцы объявили своим ВМС повышенную боевую готовность. Услышали, наверное, его громоподобное: - Бригаде - боевая тревога! Подводные лодки - экстренно к бою и походу приготовить! По готовности - немедленный отход от причала в свою точку рассредоточения. Связь со мной на УКВ! Время пошло! Бегом марш, ети вашу маму! Я вас научу Родину любить! - добавил он, запрыгивая в УАЗик. Фигуранты события ринулись по своим направлениям, опережая собственный визг. Комбриг - в штаб, моряки - на свои «эски», дворняги - к свинарнику. Через час над Ара-губой нависла благостная тишина. Подлодки заняли свои точки рассредоточения, а комбриг хлыстом УКВ загнал их под воду, с постановкой на якорь в подводном положении. Для осознания своего пагубного поведения, на фоне учения по уклонению от воздушного обнаружения подлодок звериным глазом империализма. Сутки сидели в глубине и на якоре. Осознавали. Чем все это закончилось - рассказ особый.
«Что может быть позорнее поведения нашего флота? Ничего подобного не было нигде с сотворения мира. Не хватает слов, чтобы описать препозорнейший позор, и что же? Имеют нахальство говорить: кто смеет нас судить? Самовосхваление, самонадеяность, чванство и нахальство… Их, моряков, видите ли, Россия не может спросить: а где флот, созданный потом и кровью миллионов русских людей? Что же он сделал? Нанёс ли вред неприятелю? Принёс ли пользу Родине? Намного ли увеличил славу России?»
Запись в дневнике Е.С. Политовского, флагманского инженера 2-й Тихоокеанской эскадры, сделанная 20 января 1905 года
18 ноября 1853 года русская Черноморская эскадра в составе линейных кораблей «Императрица Мария», «Великий князь Константин», «Париж», «Три Святителя», «Ростислав», «Чесма» и двух фрегатов (720 орудий, из них 76- бомбических) решительно и дерзко атаковала на Синопском рейде эскадру турецкую в составе пяти 64-44 пушечных фрегатов, трёх 24-22 пушечных корветов и двух пароходов (всего 474 пушки). Это- не считая береговых батарей (ещё 38 пушек). Русской эскадрой командовал вице-адмирал П.С. Нахимов, турецкой- вице- адмирал Осман-паша, а пароходами- британскоподданный Адольфус Слэйд (Мушавер-паша).
Невзирая на огонь береговых батарей, русские спокойно вошли в бухту и сблизились с противником на 320-380 м. Исход боя был решён за 20 минут, когда флагманский фрегат «Ауни-Аллах», не выдержав огня русских бомбических орудий выбросился на берег, турецкого адмирала ранило, а команда фрегата разбежалась. Ещё два с половиной часа жестокой артиллерийской дуэли- и турецкая эскадра была полностью уничтожена. Сбежать удалось лишь пароходу «Таиф» с мистером Мушавер-пашой. Догнать его русским не удалось.
Береговые батареи, на которые теперь перенёс огонь Нахимов, замолчали, Синоп полыхал пожарами. Славное, надо полагать, было зрелище! Наши потери в людях составили 37 убитых и 233 раненых. Корабли потерь и существенных повреждений не имели. Осман-паша попал в плен…
Это была ещё одна славная победа русского флота в сплошной череде 150-летних побед. Победа в эскадренном бою, с равносильным противником, находящимся под защитой береговых батарей!
И- последняя.[24]
-1-
«А что опять не так-то?- с неудовольствием спросят у меня читатели. –Судя по тону, ты, брат, снова намереваешься наш флот ошельмовать? И самого Павла Степановича Нахимова- героя из героев, павшего смертью храбрых на бастионах Севастополя? Ну, брат, знаешь ли, это уж слишком!»
Многие считают адмирала Нахимова командующим всем Черноморским флотом, и взваливают на него ответственность за поражение России в войне. Например, такой высокочтимый мною автор, как И. Бунич, в своем замечательнейшем во всех отношениях двухтомнике «Операция «Гроза», или Ошибка в третьем знаке» буквально пишет следующее: «В Крымскую войну одно появление в Чёрном море английского флота заставило адмирала Нахимова трусливо затопить флот…».
В сознании народном адмирал Нахимов- былинный турко- и англоборец, героически утопивший весь турецкий флот, а затем не менее героически затопивший свой флот. Его помощниками были Корнилов и Истомин. Пуля выбила Нахимову глаз… и т.д. Однако во флотской иерархии Павел Степанович до начала Севастопольской обороны оставался лишь на четвёртом месте, и стратегических решений не принимал. У него были только тактические полномочия.
Должность П.С. Нахимова с октября 1852г. – командующий дивизией (эскадрой) Черноморского флота, т.е. его половиной. Другой половиной командовал равный Нахимову вице-адмирал Ф.А. Юрьев. Над ними стояли начальник штаба флота вице-адмирал В.А. Корнилов, командующий флотом адмирал М.Б. Берх (с началом войны самоустранился от командования), и главнокомандующий всеми вооружёнными силами Юга России, в том числе и Черноморским флотом, адмирал князь А.С. Меньшиков, пользующийся неограниченным доверием государя. Любое действие эскадры Нахимова было возможно только по приказу Меньшикова- Берха- Корнилова.
«…главнокомандующий вооружёнными силами на юге князь А.С. Меньшиков, которому был подчинён Черноморский флот, своими распоряжениями, порой носившими противоречивый характер, ограничивал самостоятельность П.С. Нахимова и лишал его возможности принимать самостоятельные решения, диктуемые обстановкой.» («Три столетия Российского флота», т. 2)
Решение об атаке эскадры Осман-паши находилось в компетенции вице-адмирала и не требовало приказа главкома. За эту блестящую победу Павел Степанович был награждён орденом Св. Георгия 2-й степени.
Между тем, непосредственные результаты Синопской победы удручали. Главные силы флота турецкого (6 линейных кораблей) не пострадали нисколько, Босфор оставался в руках султана, в Мраморном море ещё с 8 октября дымили армады адмм. Дандаса и де Лассюса; мира не последовало. 22-го декабря 1853г. в Чёрное море вошёл англо-французский флот. 9 февраля Россия объявила войну Англии и Франции. Началась Крымская (Восточная) война, в которой Россию постигло неслыханное и жестокое поражение.
Несколько дней флотилия стояла на ушах в ожидании посещения Министром Обороны и Главкомом ВМФ. На всем пути высоких гостей, от Москвы до Мурманска, лютовала зима. И на земле, и в воздухе. Который уж день пуржило. Прилет задерживался. Флотилия уже конвульсировала от страха и усердия. И наконец-то, вот оно, оповещение: - Едут!
Комендант перекрыл все подступы к гарнизону. Дисциплинированное и обученное население закрытого гарнизона затаилось в домах, за зашторенными окнами. Лишь бакланы, не реагируя на указания коменданта, учиняют свару на гарнизонной помойке. Поступило уточнение: не едут, а летят на вертолете. Кавалькада „Волг” с командованием гарнизона ринулась к вертолетной площадке, на сопку к въездному КПП гарнизона. За сим последовало новое уточнение: не едут, не летят, а идут! На катере. Кавалькада машин с великим трудом оповещенная через службу КПП, опережая собственный визг, покатилась в зону, к „парадному” причалу. В белом мареве тумана (парение залива) послышался сдвоенный рокот двигателей катера, подходящего к причалу и вертолета, где-то, выше туманного покрывала. На причале - прострация! Ступор! Ибо с катера сходят „сопровождающие их лица” минус: Министр Обороны, Главком ВМФ, Комфлота и несколько других генерал-адмиралов, которые в это же время десантировались на безлюдную вертолетную площадку. МО и Главком ВМФ „захватывают” самосвал, подъехавший к КПП с гарнизонной помойки. Кряхтя и матерясь, два маршала угнездились в кабину самосвала. - Вези нас на причал, сынок!… - проявил инициативу Главком ВМФ. Водитель, стройбатовский боец, в полуобморочном состоянии, памятуя о том, что его „ помойке” можно двигаться только по объездной дороге, через сопки, покатил маршалов по колдобинам. Ошалевшая от промашки кавалькада машин вновь помчалась к вертолетной площадке. По дороге к ней наткнулась на Комфлота, возглавившего пеший переход сановитой группы генерал-адмиралов. - Где Министр и Главком?! … - прорычал Комфлота. - Та-щ Командующий! Где …?…- поперхнулся аналогичным вопросом командующий флотилией, тушканчиком выпрыгнувший из „Волги”. - Ну вы, б…дь, даете! Министр и Главком на каком-то сраном самосвале поехали в зону… - Мы только что из зоны, нам … ох, ё… твою мать! Они же, наверное, поехали через стройбатовский шанхай!… - ошеломился догадкой, начальник гарнизона. Он же командующий флотилией. - Ну это вообще п…ц!…- такая оценка обстановки, повисла в воздухе. Поглотив в себя пеший отряд генерал-адмиралов, кавалькада „Волг” и УАЗиков по сугробисто-колдоёбистой дороге помчалась вдогонку за самосвалом. Догнала. Но поздно. Министра Обороны и Главкома ВМФ уже встретил… „сын степей, калмык”, вахтенный КПП на въезде в зону. Проинструктированный до слез, он железно усвоил только одно: до особого распоряжения в зону не пускать ни-ко-го! А тут вдруг подъезжает задрипанный самосвал, истошно ревет клаксоном, а из кабины, непонятно гримасничая, пялится грязная рожа стройбатовца. - Зачем гудишь? Нэ пущу! Давай назад, анан сагы ( к такой-то матери)… Пришлось Министру и Главкому спешиться и предстать перед калмыцкими очами в пешем строю. Слегка просветлев лицом, калмык подобрел и заявил: -Тэбэ пущу!… - показал рукой на Главкома. - А твоя - нет !… - тот же жест в сторону Министра Обороны. - Почему?! Это же Министр Обороны!… обиделся за Министра Главком. - Моя его не знай. Тэбя- знай, его - не знай… - Как так?… - стушевался Главком, начиная уже нервничать. - Не знает и все тут. Правильно боец действует. Ты иди, а я тут постою, пока меня кто-то опознает…- улыбаясь проговорил Министр Обороны. В это время из помещения КПП вывалил старший наряда - мичман, громко ойкнул. Не иначе, как навалив в штаны, снова умчался в помещение. Через секунду оттуда выскочил, пованивая, и истошно заорал: - Сми-рр-но! В это время и подскочила кавалькада машин. - Встретили! Слава Богу! Опознали! Оперативный дежурный флотилии был снят с дежурства. Начальник ОУС, лично, к имеемым на всех КПП портретам Главкома ВМФ пришпандорил еще и портрет Министра Обороны.
Как известно, не бывает совершенно безвыходных положений. По причинам географическим, политическим, военным, из-за головотяпства, нечистоплотности и узкокорыстия ответственных лиц, вследствие дилетантства монархов Россия не смогла построить главную базу флота на трёх означенных театрах.
Но у Империи был ещё один театр!
Русский Север!!!
Кольский полуостров обладал всем необходимым: незамерзающим морем, массой удобных и самой природой защищённых гаваней в глубине узких чулков-фиордов, близостью к метрополии, недоступностью для удара с суши и с моря, обеспеченностью выхода на просторы Атлантики и др.
Достоинства Заполярья, в первую очередь, «обеспечили» бы всю морскую торговлю России. Во всяком случае, её важнейшую часть. И в мирное время Держава сильно зависела от торгового флота, а в военное- и подавно. Надежды на черноморские и балтийские порты в этом случае не было никакой- враг легко «перекрывал бы нам кислород», блокируя Турецкие и Датские проливы. Владивосток и Порт- Артур были слишком далеко от европейского театра, чтобы послужить адекватной заменой Одессе и Петербургу. Архангельск функционировал лишь в период навигации, бездействуя зимой, так что его можно было вообще не принимать в расчёт.
В случае европейской войны Российскую империю ждала страшная континентальная блокада и изоляция от союзников!
Реальный выход в океан, превращающий страну в истинно морскую державу, имелся лишь из Кольского залива. Поэтому заблаговременное строительство на Мурмане полноценного морского порта стало бы делом благим и предусмотрительным, делом государственной важности. С выполнением же этой задачи можно было бы подумать и о создании в этих суровых краях главной базы флота.
Безусловно, ни одна страна мира не имела важных портов в столь высоких широтах. Строительство должно было бы начаться с прокладки 1.000 вёрст железной дороги, из которых 400 проходили бы по вечной мерзлоте; в условиях сурового полярного климата и в диком, неосвоенном краю.
Но разве прокладка Транссибирской магистрали и КВЖД производились в намного более благоприятных географических условиях?
Если бы сотни миллионов рублей русских налогоплательщиков не ушли впустую на либавскую базу и на оборудование Порт-Артура, а были бы направлены на строительство мурманского порта и железной дороги- история могла пойти другим путём.
«В 80-х и начале 90-х [Х1Х в.- Д.С.] разгорелась острая борьба между сторонниками северных морских путей и поборниками идеи выдвижения морской вооружённой силы на Балтийском море. В этой борьбе победили сторонники «балтийской» идеи, в результате чего была создана военно-морская база в Либаве. Это решение имело далеко идущие негативные последствия…»[22]
Но царское правительство спохватилось только летом 1915г., когда стало ясно, что Дарданелльская операция англичан, (инициатор- У. Черчилль), главной целью которой было силовое открытие Проливов и восстановление морских сообщений стран Антанты в черноморском регионе, провалилась. Когда мужественный британцы понесли колоссальные потери в людях, кораблях и технике, а Черчилль лишился поста Первого лорда Адмиралтейства. Когда из-за отсутствия поставок союзников, в первую очередь- артиллерийских снарядов, началось Великое отступление русских армий вглубь Империи. Когда под натиском германцев затрещал и прогнулся весь русский фронт. Когда были оставлены Перемышль, Львов, Варшава и Ковна. Когда у русской общественности открылись глаза и интеллигенция начала массово становиться в оппозицию режиму… Когда активизировалась подрывная деятельность социалистов всех мастей…
Постройка железной дороги к Баренцеву морю и порта Романов-на-Мурмане были в целом завершены в конце 1916г. Воистину, необходимость- лучший учитель, и эта работа была выполнена в рекордно короткие сроки. С 1917-го года морские сообщения всех стран Антанты были таким образом восстановлены, и военно-стратегические поставки Запада хлынули в Россию в полном объёме (что и послужило вскоре причиной «интервенции» англичан в Мурманске и Архангельске, где к моменту прихода к власти немецких шпионов- «Совнаркома» Ленина и К°- скопилась просто прорва военных материалов). Но это лихорадочное деяние было последним созидательным деянием царизма, вскоре очистившим русскую политическую арену.
Таким образом, ошибки с выбором места для главной военно-морской базы имели для монархии, армии и Державы самые печальные последствия.
Всю важность Мурманска для «страны огромной» показала следующая Мировая война. Небывалый в истории разгром армий и целых фронтов, оставление врагу обширных территорий, обороных предприятий и стратегических запасов, соредоточенных к границе в 1939-41гг., «танковый погром», «авиационный погром» поставили и СССР на грань военно-политической катастрофы в конце 1941 года.
И, если бы не спасительный Мурманск, позволивший в самое критическое время принимать англо-американские конвои с танками, самолётами, автотранспортом, снаряжением, продовольствием (с тушёнкой «Второй фронт»)- быть бы нам снова битыми.
Победа в Великой Отечественной войне и последующий период восстановления разрушенного войной народного хозяйства, достижения науки и техники позволили во второй половине 1950-х гг. приступить к строительству подлинно Океанского флота СССР- стратегического флота, состоящего из атомных подводных лодок. Главной базой нового флота сделался именно Мурман. Но это уже совсем другая история…
Таким образом, именно вопрос строительства главной базы флота явился, в числе многих прочих, тем пробным камнем, на котором история испытала царский режим. Провальными попытками пробить стенку головой, когда под носом имелось простое и перспективное решение, 300-летняя династия подписала себе самый суровый приговор.
В октябре 1917-го к власти пришли совсем другие люди. В огне Гражданской войны, невообразимого террора, массовых эпидемий и небывалого голода Россия прежняя, императорская, издохла в муках. На руинах её началось создание новой мировой Империи, а потом и сверхдержавы- Союза Советских Социалистических Республик.
С 1930-х гг. началось и возрождение русской «океанской идеи». Но масштабы этого возрождения были весьма скромны, и, так сказать, реалистчны. До воссоздания бронированных армад в балтийских затонах и черноморских лиманах дело так и не дошло. Несмотря на то, что программа строительства 16-ти супердредноутов типа «Советский Союз» (превосходящих даже 60.000-тонные японские «Ямато» и «Мусаши») не раз серьёзно рассматривалась т.Сталиным, ни один линкор, ни один линейный крейсер построен не был. Даже на предложение адм. Н.Г. Кузнецова, сделанное им в 1946 году- о постройке 4 больших и 4 малых авианосцев тов. Сталин ответил: «Обойдёмся бэз больших и бэз малых…»
С военно-морской точки зрения идея Кузнецова правильная, но политически? Как бы СССР использовал 8 будущих авианосцев, когда США Вторую мировую завершили с 59-ю? И где бы их разместил?
В отличие от Александра 111-го и Николая 11-го, предоставляющих морякам право самим решать, сколько и каких судов им нужно, бывший горе-семинарист, а ныне вождь всех времён и народов такой херни (не подберу другого слова) не сделал! И тем оградил государственные интересы своей Державы…
А его преемник, «волюнтарист» Н.С.Хрущёв, верно уловив дух времени, дал «добро» на создание воистину Океанского флота- флота стратегических атомных подводных ракетоносцев. На долгие четверть века наша страна вырвалась, наконец, вперёд как военно-морская держава- ДЕРЖАВА, заставляя Свободный мир трепетать, молиться и считаться с собою.
С военно-морской точки, русские самодержцы были неспособны показать планете всей «кузькину мать». Зато генсеки- могли.
Отсюда поражение императорской России в Мировой войне было закономерным и неизбежным. Морская политика двух последних царей никуда не годилась.
А с 1881г.- года Особых совещаний- начался внешний невидимый, но с каждым годом приобретающий характер обвального процесс загнивания самодержавия. «Проблема заключалась не во флоте, а в отсутствии понимания в умах власть предержащих того, что наступили времена, когда от морской мощи континентальной империи удивительным образом зависела её судьба».[23]
-2-
БЕЗГОЛОВЫЙ ФЛОТ
