Мы на водомётном катере. Слева направо: улыбается Володя Логачёв. Я в белой голланке. Володя Вовенко в бейсболке с белым козырьком. Слава Онукин со значком классного специалиста на гимнастёрке. Лежит улыбаясь Жора. Миша Ефтеев на переднем плане в белой голланке. Вдоль берега видны брёвна, оставленные мулем.
Работа спорилась. Слава господу работали без травм. Правда один раз Мишка не успел выдернуть свой крюк из ствола и отпустить ручку. Бревно прокатилось по крючку, сбило Мишку с ног. Прокатилось по его руке и голове. На счастье это случилось около воды на илистом берегу. Мишку втопило в ил. Травмы не было, но лицо и руку поцарапало.
Иногда нам везло. Катаем лес, трудимся. Вдруг видим мимо плывут стволы, да много. А надо сказать, что наша учётчица сидела в посёлке на берегу и записывала, сколько деревьев мы сплавили за день. Этот день был рекордным. Оказывается, выше по течению разорвало ограждение затона, и брёвна собранные в нём ушли. Учётчица видит, брёвна плывут, других бригад на реке не работало, и зачла брёвна нам.
Понемногу мы освоились, подружились с местными. Нам даже кто-то из них дал карабин и патроны. Боевое нарезное оружие. И мы по дороге на работу, из положения, лёжа на палубе по очереди стреляли по бабочкам, стайки которых взлетали и кружились над берегом. Когда мы проплывали мимо какого-нибудь местного катера, с нами здоровались, приветствовали, а иногда и хвастались добычей. Однажды нам встретился катер на борту, которого стоял мужик и показывал нам сома. Рука мужика была вытянута вверх. Сома он держал за жабры, а хвост рыбы касался воды.
Я в жизни никогда такое чудище не видел.
Вскоре к нам прибился местный парень. Не помню, как его звали. Он притащил нам кедровых шишек и научил, чтобы шишка раскрылась её надо погреть в костре. Тогда чешуйки шишки оттопыриваются и можно легко достать орешки. Он же рассказал, как собирать кедровые шишки. Собирается бригада, и идут шишковать. С собой берут бревно и вёдра. При-смотрят плодовитый кедрач. Бригада надевает на головы вёдра. Бревно наперевес и со всей дури бригада лупит по стволу кедровой ёлки торцом бревна. Спелые шишки валятся с веток, крепко стуча по вёдрам, зато не по головам. Жаль, но поучаствовать в процессе не удалось. Этот мальчик мечтал, что его призовут в армию. Он уедет, посмотрит другой мир.
Кедровые шишки
Время шло. Настала необходимость переговоров с местным начальством о продлении до-говора, получении новых объёмов работ. Но работу прекращать было нельзя. Поэтому были выбраны два парламентария, которые были командированы в правление. Этими парламента-риями были выбраны Жора и я. Утром все поехали на сплав, а мы пошли в контору. Контора оказалась закрытой. Ни секретаря, ни начальства не было. Соседи сказали: «Прейдут. Они приходят попозже». Мы сели на большом широком крыльце. Солнышко светит, дышится лег-ко, сидим с Жорой болтаем о том, о сём. Вдруг вижу, Жора насторожился. Мимо идёт краси-вая девушка с полным ведром. Хорошая примета. Слово за слово, девушка поднимается к нам на крыльцо. Начинаются разговоры про Москву, про счастливую жизнь. А пить так хочется. Откуда не возьмись, появилась эмалированная кружка. А в ведре по случаю оказалась медовуха. Оказывается, в посёлке готовились к свадьбе. Так слово за слово мы с Жорой полведра и выпили. Голова ясная, а ноги не идут. Девушка куда-то пропала. Председатель правления так и не пришел. Пошли мы с Жорой в общежитие. Дальше не помню. Ребята рассказывали. Приехали с работы, а парламентарии лежат посреди большой комнаты. Руки ноги раскинули и что есть мочи храпят. Ещё местные жаловались, что по дороге за поросятами гонялись, но слава господу, ни одного не поймали.
Иногда выдавалось свободное время. Я решил посидеть на берегу, полюбоваться Юлом и заодно половить рыбу. В общежитии в прихожей стояли местные удочки. Удилище длинное из ошкуренного орешника. Леска, поплавок, грузило, крючок, всё, что надо для ловли. Накопал червей, устроился на берегу напротив котлопункта. Красота. Юл несёт свои красноватые воды, над водой, над тростником кружатся вертолётики стрекоз, на другом берегу заливной луг переходит в тайгу. Время от времени проплывёт бревно. Стайки бабочек взлетают, по-кружатся и как по команде куда-то улетают. Лёгкий ветерок. Комаров и оводов почти нет. Поплавок покачивается на воде. Ни клева, ни поклёвки. Чувствую, кто-то подошел. Оборачиваюсь, на корточках рядом сидит остяк. Остяки местные жители, жившие здесь ещё с незапамятных времён. Это коренастые, не высокие люди. Волосы чёрные подчеркнуто прямые. Лицо монгольского типа, но белое, без малейшей желтизны. «Привет» - добродушно говорит остяк. «Зачем сейчас рыбу ловишь. Сейчас рыбы не будет. Приходи часов в пять вон к тому дереву. Лови, рыба будет» - улыбнулся он и как-то незаметно исчез. Ещё я видел остяка при разгрузке баржи, которая с товаром для магазина причалила в посёлке. Остяк шел с огромным мешком на плечах, за головой. Шел, согнувшись, и приговаривал: «Устал, что ли. Неси дальше. Товар надо донести».
Не знаю, когда русские заселили эти места, но когда мы закончили договор и отмечали это событие в котлопункте к нам подсели насколько мужиков. «Мы ваши земляки» - проронил после второго стакана один из них. Дедов наших, раскулачили и выслали сюда из под Москвы. Хозяйства у местных, как и устои, были крепкие. В котлопункте за столом сидит семья. Он относительно молодой, широкоплечий, сильный, лицо бородатое. Она красивая русской красотой и начинающей пробиваться дородностью. Ребёнок, не помню девочка или мальчик, лет пяти, белокурый, шустрый, быстро работающий ложкой. Она что-то ему говорит. Говорит не прерываясь, запальчиво, долго. Не понятно о чём речь, да и разговор это их. Вдруг он выпрямляется: «Да и хрен с ём!» - произносит он громко, подтверждая свои слова кулаком по столу. Тишина. Только и слышно как ложки стучат.
Как-то утром приходим к месту напротив конторы, где нас всегда ждал катер. Катера нет. Местные рассуждают: «Опять Васька напился. Стоит где-нибудь в верховье у затона - дрых-нет». Снарядили поисковую группу из местных. Через пару часов поисковая группа прибывает с плохой вестью. Километрах в двух вверх по течению нашли катер, только он утоп, из воды торчит только мачта. Бабы в крик: «Васька утоп! Беда-то, какая!» Я не знаю, как поднимали катер. Но Ваську нашли, он дрых в кустах на берегу недалеко от затонувшего судна.
Время шло, мы работали и вот завалы брёвен на берегах зачищены, всё, что мы сплавили, учётчица посчитала. Кстати брёвна оторвавшиеся в затон выше по течению и проплывшие мимо нас она зачла нам. Как я уже писал, мы вечером собрались в колопункте отметить окон-чание договора. К нам пришли местные. Антагонизм уже прошел и мы, конечно, не были друзьями, но относились друг к другу уважительно. Так после третьей или четвёртой местные и говорят: «Мужики вы очень шустро работаете. Из-за вас нам нормы выработки повысят. Давайте так – мы даём вам сети, ружья – отдыхайте, наслаждайтесь природой, кормить будем, но не работайте» Дело в том, что оказывается начальство всё время давило – давай лес, а мужики же не двужильные, зимой лесоповал – пожалуйста, тракторами поваленный лес на реку, пожалуйста. Плотовязалка вообще святое дело. Но летом – хозяйство – за скотом надо присмотреть, огород какой не какой надо обработать. Картошки на зиму вырастить. На охоту сходить. Лося завалить – мяса на зиму заготовить. Летом местные старались не работать. Начальство несколько раз, для острастки местных, обращалось в государственную службу исполнения наказаний, чтобы привозили на летние работы заключенных. Благо везти не далеко. В посёлке в это время творился кошмар. Боялись на улицу и сами выходить и выпускать скот. О курах вообще слов нет. Зэки их варили и жарили как своих. И только пикни. Драки поножовщина. Так, что наш студенческий отряд был благом для местных.
На следующий день нам выделили моторку, мужика из местных и он повёз нас в верховья реки посмотреть местные красоты. Дошли до делянки, свернули в ручей. Высокие берега Юла, с тайгой образующей зелёную корону остались позади. Деревья над ручьём переплелись своими кронами. Мы шли как по туннелю. Местный рассказал, что где-то выше по течению есть скит староверов. Предупредил, что они с людьми не здороваются, руки не подают. Их натуральное хозяйство обеспечивает их почти всем необходимым для жизни, а если, что надо то у них есть доверенные, которые выбираются в мир, продают выращенные овощи, мёд, или другой произведённый продукт и привозят, что надо. До скита мы, к сожалению не дошли. Рыбу староверы добывают в озёрах. Надо сказать, что весной рыба из Юла по ручьям уходит в озёра метать икру. Наступает лето, ручьи пересыхают, а в озёрах остаётся молодь, да и не только молодь.
Устье ручья впадающего в Юл.
Таёжное озеро.
Мужик-сказал и всё! 
