Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Линейка электрических винторулевых колонок

Для малых судов
разработали
электрическую ВРК

Поиск на сайте

Глава 14 Роста

Глава 14 Роста

Роста.

Корабль тоже надо готовить к походу. Уходим в Росту. Роста уже к 60-м годам прошлого века стала частью Мурманска, хотя ее по старой памяти еще долго называли посёлком. Поселок образовался в 30-х годах 20-го столетия близ судоремонтных мастерских, основаных полярником Папаниным для ремонта судов Севморпути, и в последствии ставших 35-м судоремонтным заводом. К 60-м годам 20-го века, завод стал уже достаточно крупным предприятием и "оброс" по периметру множеством вспомогательных производств и других предприятий, одним из которых стала база атомных ледоколов Севморпути, существующая и поныне.
Там корабль ставят в док, откачивают воду, и красивая громадина опять обнажает свою подводную часть. Ремонтные работы предполагают покраску и ремонт оборудования. Лучше бы не вставали. Мне показалось, что после ремонта корабль покрасили, а механизмы – клапана системы погружения-всплытия и топливной системы стали хуже. По крайней мере, до ремонта я не замечал течи топлива из уплотнений топливных клапанов, а после ремонта уплотнения так текли, что приходилось на каждый клапан привязывать целлофановый мешок, и каждое утро сливать просочившееся топливо в магистраль главного осушительного насоса.


На ремонте в Росте, правда, мы стояли в сухом доке.                                          
Лодка 651 проекта пришвартована первым корпусом левым бортом.


Жили сначала на плавбазе «Фёдор Видяев». Огромный корабль, когда его строили, не знаю, но знаю, что бачки с кипяченой водой там были медные. На меня ужасное впечатление произвёл Ведяевский туалет, по-морскому – гальюн. В нём не было перегородок, а толчков было в ряд штук сто. Стройными рядами они уходили в перспективу, казалось, к горизонту. Было впечатление, что на эти толчки может сразу усесться вся команда, не только экипажи живущих на Ведяеве лодок, а и экипаж самого Ведяева. Грязь, крысы – отличительная черта этого корабля. Во время  авральной приборки нашли кладовку с дохлыми крысами, запах жуткий. Вычистили, выдраили хотя бы свой отсек. Я спал на втором ярусе. Ночью я проснулся от того, что кто-то на меня смотрел. Я открыл глаза. На трубопроводе, который проходил над моей койкой, прямо надо мной, на уровне груди на трубе сидела крыса. Она сидела на задних лапах, передние поджала к себе. Длинный розовый хвост свисал почти до одеяла. Смотрела она пристально и внимательно. Мелькнула мысль: «Сейчас укусит за нос». Я медленно и осторожно натянул на лицо простыню пододеяльника, держа её навесу. «Если прыгнет, я её сброшу простынёй на палубу», - решил я. Через пару секунд по трубе послышались быстрые шаги удаляющейся крысы. «Передумала кусаться», - с облегчением подумал я. Крысы питались камбузными отходами и были сыты, откормлены и поэтому не агрессивны. Не было ни одного случая, чтобы кого-то покусала крыса.
Лодка в доке, старпому можно уйти в отпуск. Капитан второго ранга Куркин – лихой подводник. В парадной форме прощается с офицерами и матросами по случаю убытия в отпуск. Старпом у нас был человеком не ординарным. Это был офицер, как нам казалось, в годах (хотя военные выходят на пенсию в сорок пять лет). Он был не высок, крепок сложением, даже чуть полноват, стиль его поведения был мягко говоря грубоват. Ему ничего не стоило наорать на матроса. Например, матросу надо идти в увольнение. Он идёт в каюту старпома: «Товарищ капитан второго ранга, прошу подписать увольнительную в город». Старпом долго читает увольнительную, расписывается, достаёт из сейфа печать в пенале,  открывает пенал. Вдруг вспоминает: «Мне надо в первый отдел». Печать убирается в пенал, пенал летит в сейф, сейф закрывается на ключ и старпом убывает в первый отдел. Матрос как дурак стоит и ждёт, когда он вернётся, а время увольнения идёт. Через какое-то время старпом возвращается: «ты чего здесь стоишь?», - спрашивает он матроса. «Печать на увольнительную», - «а давай», матрос получает долгожданную печать, можно идти в увольнение.  
«Товарищ капитан второго ранга! Вы забыли подписать документы», - докладывает вахтенный – дежурный по низам. Старпом ставит чемодан на палубу и бегом по трапу - подписывать документы. Ну, наконец, всё. Провожаем старпома до КПП. Проходная завода - грозный пост. На нём служат вольнонаёмные северные женщины. Они отличаются тем, что чётко несут свою службу. Например, видит, наш советский матрос лезет через забор, – возвращается из самоволки. Нет, чтобы отвернуться, не заметить. Наоборот: «Стой! Кто идёт!» Да ещё и стрельнуть может. Старпом проходит мимо часовой. «Откройте чемодан», - командует часовая. «Да я старший помощник командира с подводной лодки. Да я без пяти минут командир», - возмущается старпом. Делать нечего, чемодан открывается и из него выпадает огромный гаечный ключ, который ребята успели положить в тот момент, когда старпом бегал подписывать документы. Скандал удалось быстро уладить и старпом, слава Господу, на самолёт не опоздал.
Команда участвует в ремонте корабля. Ей поручены малярные работы. Грунтуем суриком с этинолью. Этиноль - это синтетическая олифа. Используется как основа для приготовления грунтов по металлу (тот же сурик разводят этинолью).  Сурик бывает свинцовый, железный. Отличается по цвету. Получаются военно-морские грунтовки, которые не боятся солёной воды. Внешний корпус красят заводские. Для покрасочных работ корабль покрывают лесами. Сначала леса установили в корме, в районе рулевой группы, за винтами. Надо сказать, что вертикальный руль лодки - это сооружение метров пять на десять. Благодаря нему огромный корабль был очень лёгок в управлении. Такой огромный руль, конечно, управлялся гидравликой. Благодаря разгильдяйству,  гидравлику, конечно, забыли отключить. В один не прекрасный момент, кто-то сел спиной к рычагу рулевого управления и почесался. Огромный руль снёс леса по обоим бортам, но повезло, был обеденный перерыв, и людей на лесах не было.


Подводная лодка 651 проекта в сухом доке. Контейнера подняты. Вдоль корпуса установлены леса.

«Старшину второй статьи Вольнова к командиру!», «Товарищ командир! Старшина второй статьи Вольнов по Вашему приказанию прибыл», - рапортую я. «Что творится в вашей команде? Посмотрите на крышки ракетных контейнеров!», - командир капитан второго ранга Склянин говорит тихо, но каждое слова доходит до последней извилины в мозгу. Я поднимаю глаза на открытые крышки ракетных контейнеров. Они покрашены этинолью - коричневые, по этиноли рыжим суриком написано «Миру – мир! Война – войне!». Контейнеры красили матросы БЧ-2 – мои подчинённые, а значит отвечать за их работу мне. «Какой мир? - Возмущается командир, - Как вы их воспитываете! Мы призваны для войны! Немедленно всё перекрасить, надписи содрать металлическими щётками». «Товарищ командир, людям по восемнадцать лет. Они уже взрослые. Как их воспитывать?» - осмелев, возражаю я. «Е…ать (Ругать, ругать и ещё раз ругать)», - произносит, конечно, не так интеллигентно, а на морском жаргоне командир.
Покраска балластных и топливных цистерн была поручена экипажу. Эта работа представляет собой технологическую операцию, которую могут проделывать только молодые и бесшабашные моряки, которые за свой корабль и «в огонь и в воду» и в цистерну. Цистерны главного балласта – это довольно большие помещения, в которые свободно помещается несколько человек, не мешая друг другу. Цистерны соединёны с внешним миром системой трубопроводов для подачи воздуха, для их продувки при всплытии корабля.
Уважаемый читатель, если это необходимо, попробую объяснить принцип погружения – всплытия лодки, так как на этом основан весь подводный флот. Цистерна – металлическая емкость, приваренная к прочному корпусу корабля снаружи. Она имеет клапана вентиляции вверху и кингстоны внизу. По команде «Срочное погружение», - автоматически, по команде из центрального поста, гидравликой открываются сначала кингстоны, затем клапана вентиляции и в цистерны поступает вода. Что происходит в это время с экипажем? По боевому расписанию за каждым клапаном закреплён матрос. Услышав эту команду, матрос должен смотреть на свой механизм открывания клапана (кингстона) и считать до шести, если после счёта «шесть» - гидравлический механизм открывания клапана (кингстона)не сработал, матрос должен открыть клапан вручную. Для этого имеется розмах. Розмах – накидной гаечный ключ, ручка которого метр при диаметре три сантиметра. Бывали случаи, когда матрос накидывал ключ на привод клапана, не досчитав до шести, это очень плохо. Можете себе представить, выше описанный металлический рычаг, взмывающий вверх или вниз, приведённый в действие гидравликой. Были случаи, когда при этом страдали матросы. Корабль погружается под силой собственной тяжести, погружению также способствует ход и горизонтальные рули погружения – всплытия. По команде «Срочное всплытие! Продуть балласт» клапана вентиляции закрыты. Воздух высокого давления подаётся в цистерны. Воздух, через открытые кингстоны вытесняет воду из цистерн. Уважаемый читатель, благодаря выше описанному, вы можете себе представить, как слаженно и чётко должна работать команда трюмных. Когда смотришь на них во время погружения – всплытия, дивишься, как быстро и ловко мелькают их руки по массе клапанов, похоже на игру пианиста, только каждую клавишу этого органа надо не нажать, а открутить и ли закрутить.


колонки продувания ЦГБ (цистерн главного баласта),в центральном посту подводной лодки.

При погружении, чтобы остановить инерцию погружения продувается ЦБП (цистерна быстрого погружения), она же "быстрая". Цистерны главного балласта остаются заполненными.
По боевому расписанию эту задачу должен был выполнять молодой матрос Демский. Он был физически слабоват, и каждый раз повисал на клапане, упирался ногами в подволок и орал: «Помогите», - помощники всегда находились.
Итак, покраска балластных цистерн. Цистеину надо было вычистить, содрать со стен старую отслоившуюся краску, для этого у нас были металлические щётки. Содранная краска, естественно, никуда не девалась, а в виде пыли и ошмётков витала в воздухе внутри цистерны. Чтобы не дышать этой гадостью и не задохнуться работали в противогазах с длинным хоботом, конец которого был, высунут из цистерны наружу. Содранную краску убирали с пола цистерны вёдрами, а остатки пылесосом. Матрос попадал в цистерну через специальный съёмный люк, который вскрывается только при ремонтных работах. Потом цистерну надо покрасить изнутри. Для этого даётся пневматический краскопульт, заправленный краской «Сурик морской». Матрос в цистерне машет краскопультом, из которого во все стороны распыляется сурик, красится всё вокруг, не исключая и себя. Покраска топливных цистерн хуже. С лампой «переноской» лезешь сквозь отверстия во внешних шпангоутах, не понимая, вылезешь ли назад. Правда, слава Господу, застрявших не было. Так как в топливных цистернах сохранялись ещё остатки топлива, в них работали тоже в противогазах.
Смешно было смотреть как из цистерн вылезают моряки в ватных телогрейках, таких же штанах и кирзовых сапогах, покрашенные в яркорыжий цвет. Собираются в кучки покурить и цветным строем бредут в раздевалку и душевую.
С заводскими мы почти не контачили, они делали свою работу, мы свою.
Правда, был один контакт. Надо было выточить на фрезерном станке деталь для нашей антенны. Я пошел в механический цех. «Ребята! Кто может на фрезерном станке выточить вот такую деталь?» «Серёга, - сказал старый рабочий, - третий станок во втором ряду». Я подошел к Серёге. Серёга оценил работу в пол-литра спирта. На том и порешили. Вечером работа была сделана, взаиморасчет произведен. На следующий день я решил навесить друга Серёгу. Я обошел цех, Серёги не было. Я подошел к одному из фрезеровщиков. «А Серега где?», - спросил я. «Серёга того», - по северному немногословно отмахнулся тот. Сердце ушло в пятки: «неужели плохой спирт, неужели Серёга отравился?» - билось в моём испуганном мозгу. Походив немного по цеху я, подошел к  рабочему, работавшему рядом с Серёгой. «Что с Серёгой?», - робко спросил я с замиранием сердца. «Напился, дурак, да и улетел в колодец, - услышал я ответ, - Да чего ему сделается, живой, вытащили, только отлёживается сейчас», - добавил рабочий. От сердца отлегло. Больше в цеху я ничего не заказывал.
Наконец нас перевели с плавбазы в казармы. Это была стандартная войсковая часть с плацем для строевых занятий и занятий физкультурой. На завод мы ходили строем. Несли обычную армейскую службу. Как и всех, нас назначали в караул и в патруль по выходным дням. «Старшина второй статьи Вольнов». «Я». «Назначаетесь в патруль. Старший - старший лейтенант Бырдин, второй патрульный старшина второй статьи Ерохов». Нам достался участок, в котором находилась женская трудовая колония. Женщины отбывали свой срок не в тюрьме, а на поселениях. Жили в общежитии, строем на работу, строем с работы. Утренняя и вечерняя проверка. В остальном жили как гражданское население. Ходить нам по улице было холодно. Решили зайти погреться в их клуб, да и проверить, нет ли в клубе матросов, которым запрещалось посещать эти места. Зашли. Клуб - помещение стандартное: не то школьный актовый зал, не то школьный спортивный. Грохочет музыка. Воздух пропитан запахом одеколона и женского пота, он не прокурен, но не прозрачен. Женщины танцуют что-то вроде рок-ен-рола, твиста  или шейка, впрочем, всё равно, лишь бы двигаться в такт музыке и при этом выплёскивать накопившуюся энергию. Крупная женщина с совсем короткой стрижкой отплясывает с элементами русского танца, на руках у неё худенькая маленькая женщина, руки и ноги свесились и дёргаются в такт музыке. Остальные - масса прыгающих, извивающихся женских тел, которые, видимо, очень хотят забыть себя на этом «празднике жизни». Хочется уйти. Уходим. Идём по тёмным улицам тридцать восьмого километра, так называется это место. Квартал очень неспокойный. Здесь живут  семьи рыбаков, которые по много месяцев в море. Перед нарядом комендант нас инструктировал: «В том месяце. Пришел рыбак с моря, а у его жены моряк, из военных. Так рыбак выкинул его из окна, выбив им раму со стёклами. Бедняга упал с пятого этажа на крышу магазина, встроенного в дом. Разбился насмерть. Так что увидите моряка или офицера, немедленно задерживайте, документы и в комендатуру». Слава Господу, только один раз пришлось послужить патрулём в этих местах, но поверьте, этого хватило.
В экипаже в моей команде был молодой матрос Черняк. Неплохой парень. Мне понравилось, что он окончил радиотехническое училище. Разбирался в технике. И я часто ставил его на техобслуживание приборов, вместо строевых или хозяйственных работ. Часто Черняк просился поставить его на ремонт приборов в субботу. При посещении бани он предлагал постеречь обмундирование команды, пока все моются, и предпочитал мыться после. Но однажды меня вызвали в первый отдел. «Товарищ старшина, как у вас поставлена политвоспитательная работа?» «А в чём дело?» - недоумевая, спросил я. «Вы знаете, что среди вас есть баптист?» «Не знаю», - ответил я. «В том-то и дело, что вы плохо знаете своих подчинённых. Анализ переписки матроса Черняка показывает, что, но баптист».
Баптист так баптист. Я не очень понимал, в чём дело. Служит неплохо, а вероисповедание, наверно, это его дело. Влияние на остальных – это дело замполита. Хотя влиять на команду экипажа - дело очень трудное. Команда как-то узнала, возможно, от замполита, а может быть специально, о том, что матрос Черняк баптист. И началось. За обедом: «Черняк у нас баптист, ему мясную котлету нельзя. Кино про любовь, нет Черняку тоже нельзя». Надо сказать, что он стойко переносил отношение к нему команды.
Команда на лодке. Я дежурный старшина по береговой казарме. Всё спокойно. Вдруг звонок: «Товарищ старшина! Вас просят подойти на КПП». « В чем дело?» - спрашиваю я. «Да тут жена Черняка приехала». «Какая жена? В его личном деле нет ни какой жены». Я выхожу на КПП. В проходной стоит довольно миловидная девушка. «Товарищ старшина, я жена Черняка». «Какая жена? У него в личном деле нет упоминания ни о какой жене». «Мы женаты гражданским браком. У нас есть ребёночек. Я очень соскучилась, вот и приехала из Донецка». Что делать? Я нашел дежурного офицера по роте лейтенанта Орлова. «Товарищ лейтенант, надо выручать Черняка, к нему жена приехала». «Ладно, знаю я тут одну бабку, она сдаёт комнаты на ночь», - сказал Орлов. Пошли в город к бабке. Договорились. Жена Черняка ждёт на КПП. Дали ей адрес и велели ждать, как только команда придет с завода, сделаем Черняку увольнительную. За увольнительной я обратился к старпому: «Товарищ капитан второго ранга! К матросу Черняку жена приехала, надо бы увольнительную». «Нечего по бабам шляться! Подождёт воскресенья», - ответил старпом. Я к замполиту: «Товарищ капитан третьего ранга. К матросу Черняку жена приехала. Надо бы увольнительную». Замполит согласился, но предупредил, чтобы без опозданий в двенадцать ноль ноль был в казарме. Команда прибыла с завода, ужин. До ужина я подозвал Черняка, вручил ему увольнительную, разрешил не ходить на ужин, но предупредил, что увольнительная только до двенадцати. «Придешь в двенадцать, отметишься, а там посмотрим». Черняк быстро оделся и только его и видели. После ужина ко мне подошел Петя Бражник – матрос недюжинного роста и такой же силы. «Макс», - пробасил он. «А чего делала на проходной крановщица с заводского плавкрана?» «Да это жена Черняка» - ответил я. «Нет, Макс это точно крановщица с плавкрана, я точно знаю» - опять пробасил Петя. «Надо же! Провели!» - посетовал я. «А может у них любовь» - подумал я, «но всё же нехорошо, а ещё баптист». Ночью пять минут первого меня разбудил дежурный по команде лейтенант Орлов. «Макс! Черняк не вернулся из увольнения». Сорок пять секунд подъём. «Ерошка! Подъём – Черняк с увольнения не пришел». «Ваня – подъём!» Слава Господу, адрес мы знаем. Идём втроём. Находим бабкин дом. Дом старый. За дверью большая прихожая, тёмная и грязная. Из прихожей много дверей во много комнат. Мы знаем, за какой дверью Черняк. Открываем дверь нараспашку: «Подъём!» - перепуганные лица. Черняк всё понимает. Во избежание худшего он быстро, за сорок пять секунд, одевается. От бабкиного дома до части Черняк бежал, подгоняемый нашими пинками. Больше его жена на КПП не приходила. Позже перед автономкой, по причинам своего вероисповедания, он был списан с корабля. Устроился в политотдел дивизии и  перевоспитался, чем очень гордился наш начальник политотдела.
Командир вызывает нас троих: меня, боцмана Мишу Колодий, Гену Ерохова. Командировка в Западную Лицу, на базу. На корабле кончился спирт. Мы сопровождаем сорокалитровую флягу. Пока она пуста, но на обратном пути будет полна и опечатана. Корабельный механик капитан третьего ранга Милокостов забыл дома тапочки. Город Заозерск – горд в котором жили семьи офицеров был расположен  среди скал и сопок в десяти километрах от базы подводных лодок - «Западная Лица». Милокостов дал нам ключи от дома, объяснил, где лежат его тапочки, и просил их привезти. Прибыли в Заозёрск, флягу отнесли домой к механику и пошли оформлять документы.
По городу идут трое старшин, старослужащие, в парадной форме. Не успели среагировать, а навстречу комендант гарнизона майор Юнусов. «Документы!» - предъявляем документы, объясняем командировочное задание. «Почему во вторник не на политзанятиях? - спрашивает для проформы Юнусов, - Так. Соберёте по городу все окурки, доложите мне, я проверю, получите документы», - с этими словами Юнусов удалился в сторону комендатуры. Извечный вопрос – что делать? Слава Господу, к этому времени я уже был знаком с заместителем командующего по вооружению. Дело в том, что специалистов ракетчиков тогда было ещё мало и Я, Гена Ерохов и Ваня Смагин стреляли со всех кораблей, которые сдавали боевую задачу по стрельбе. Из квартиры механика удалось дозвониться до заместителя командующего по вооружению, рассказать о случившимся. Через час документы уже были у нас. Ещё одна проблема – не взяли с собой продовольственные аттестаты. На родной плавбазе, на родном камбузе не нашлось для нас еды. Но матрос, он на то и матрос, что у него безвыходных ситуаций не бывает. Нашлись рыболовные снасти, через час у нас было полведра пикши и несколько штук камбалы, чем не царская еда. Жарили рыбу дома у механика. У него нашлись и масло и мука. Я вспомнил как это делала мама, и мы знатно отужинали. На следующий день гарнизонный автобус уже вёз нас в Мурманск. Повезло, Юнусов автобус не провожал.          
Слава Богу! Ремонт окончен. Команда на борту. Сухой док наполняется водой, открываются створки ворот. «Боевая тревога! Проходим узкость! Оба мотора малый назад». «Есть оба мотора малый назад». Я на своём боевом посту по команде «Проходим узкость». Я сижу на торце открытого люка из боевой рубки в прочный корпус корабля, передо мной любимые машинные телеграфы. Командир чётко отдаёт команды и я, именно я, передаю их машинными телеграфами мотористам или дизелистам, они же не видят, как движется корабль, они слепо выполняют волю командира, а проводником этой воли являюсь я. Надо быть предельно внимательным и точным. Моя судьба и судьба корабля сейчас едины. Вышли в открытое море «Отбой боевой тревоги». Командир с облегчением спускается с мостика по вертикальному трапу по люку центрального поста. Когда командир проходит сверху вниз мимо меня. Я поднимаюсь с люка и встаю по команде смирно. «Ну, чего стоишь, иди, отдыхай», - ворчит командир и спускается в центральный пост.

Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  
0
08.03.2009 21:44:46
RE: Глава 14 Роста
По-хорошему удивляет Ваша память и точность в изложении мелких деталей даже через столько лет. Вы уже говорили об этом, но все равно удивительно, что другая жизнь не заслонила службу.  А нынче другое отношение к служивым. Это чувствуется везде.
Ссылка 0
Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  


Главное за неделю