Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Единая судовая энергетическая система

Как создать
единую судовую
энергетическую систему

Поиск на сайте

Стратегия США в 1950-е и 1960-е годы

16.04.10
Автор: Джеймс МакКоннелл, НИЦ анализа военно-морских проблем. 1980 год
Перевод: Центральный Военно-Морской Портал. Сноски по запросу в редакцию
Что есть стратегическая культура? Можно назвать ее совокупностью таких древних концепций, что о вполне конкретных условиях их появления все уже забыли. Такова судьба стратегии взаимного сдерживания путем концепции взаимного гарантированного уничтожения (ВГУ) – превратившись в абсолютно абстрактную концепцию, она не имеет более отношения к категории времени и места. Удивительно мнение, которое разделяют как сторонники, так и противники концепции – якобы она появилась в Америке после взрыва бомбы в Аламогордо, этакого продукта "второго пришествия во гневе". Конечно, разница в двух позициях есть. Сторонники ВГУ видят в ней знак незаслуженной милости, противники – только упрямство первородного греха. Люди своих идолов всегда либо почитали, либо обвиняли во всех неудачах. И в обоих случаях они были недалеки от истины.

Несомненно, мы живем во время, когда концепция ВГУ была послана небесами. Да, возможно, концепция получила широкое распространение после взрыва в Аламогордо, но только теоретически. На практике понадобится еще 15-20 лет, чтобы она стала прочной частью американской политики. Стратегии времен Трумэна и Эйзенхауэра-Даллеса не включали в себя концепцию гарантированного уничтожения, а тем более взаимного. Отнюдь, это были стратегии ведения войны, ориентированные на сохранение преимуществ, а не на сокращение расходов, и основывались они на сравнении потенциалов, т.е. на осознании американской монополии на ядерное оружие, а позднее – убедительного превосходства стратегических средств доставки ЯО. Когда в декабре 1953 года президент Эйзенхауэр сокрушался о том, что цивилизация гибнет, контекст его мысли, о котором мы склонны забывать, свидетельствовал, что заявления президента касались текущей обстановки лишь отчасти. Они были сделаны как раз в то время, когда администрация США начала открыто придерживаться концепции массированного ответного удара. Судя по совершенно четкому подтексту, скорее всего, именно США начнут наращивание вооружений, готовясь к тотальной войне. Даже положения доктрины Даллеса основывались не столько на новом стратегическом подходе, сколько на возможностях появившегося у Америки тактического ядерного потенциала, которого ранее было недостаточно для противодействия развивающейся стратегической инициативе Советов, постепенно делавшей американский тотальный ответ все менее привлекательным.

Истолковывая стратегическую доктрину США, администрация Кеннеди также не сразу признала концепцию ВГУ как главный регулятор отношений на ядерном уровне. Более того, даже когда это произошло, концепции ВГУ, по всей видимости, не отводилась доминирующая роль в американской стратегии тотальной войны, тогда как и сторонники и критики этой стратегии ставили ВГУ во главу угла. Основной акцент был сделан на неядерном оружии, второстепенный – на ядерном, и оба основывались на стратегиях ведения войны. Даже если мы не сделаем никаких открытий, представляется важным изучить в программы развития США 1960-х годов и изучить их мотивы, чтобы прояснить позицию авторов и обеспечить дискуссии о стратегическом развитии Советского Союза необходимый фундамент.

Если кратко и несколько упрощенно представить движение стратегического развития США вверх по эскалационной лестнице в 1960-х годах, мы получим следующее:
  • неядерное оружие: сначала ограничение, далее – активное развитие;
  • тактическое ядерное оружие: сначала значительное развитие, далее – стагнация;
  • оружие евростратегического направления: постепенная реализация решения свернуть ранее созданный огромный арсенал (Thor, Jupiter, B-47);
  • межконтинентальное оружие против военного потенциала: вначале решающая функция, в дальнейшем – отказ и ограниченное развитие;
  • межконтинентальное оружие против экономического потенциала: сначала роль сдерживающего фактора тотальной войны, затем концепция гарантированного уничтожения стала единственным критерием для военно-стратегическая доктрины США.
На первый взгляд, стратегическое развитие США представляется хаотичным и неадекватным, но это не так. Оно отражает успешную реализацию двух концепций, основанных на двух различных оценках баланса потенциалов развития. Первую из них позднее сама администрация признала ошибочной, однако эти концепции были гармонично объединены и даже с точки зрения современной оценки баланса сил могут быть оправданы для того времени теорией сдерживания.

Стратегия реагирования, объявленная администрацией Кеннеди в 1961 году, по существу была стратегией эскалации. Бесспорно, она не обладала эскалационным характером предыдущей стратегии массированного ответного удара, и поэтому можно назвать ее "стратегией гибкого реагирования". Крайне важно понимать, что в то время администрация США не развивала вариант ведения независимой неядерной коалиционной войны в Европе. Мы ставили целью наращивание обычных вооружений для адекватной реакции на кризис в странах третьего мира. Да, мы стремились развивать неядерную компоненту в Европе, но с ограниченной целью – свести на нет советскую тактику поэтапного завоевания. В силу разрушительности ядерной войны даже ограниченное применение ядерного оружия должно быть оправдано только жизненно важными интересами. Но это означало, что сторона с неядерным потенциалом могла бы использовать его не полностью – так сказать, кусаться, но чтобы каждый укус не расценивался Западом как повод для ядерного ответа. Администрация США стремилась к наращиванию сил, достаточных для сдерживания подобных выпадов и внушавших русским опасение того, что Америка может и готова ответить. Однако русские доказали, что готовы к ведению масштабной войны, которая преследует угрожающие цели, и стратегическое мышление перестало стремиться сдержать Москву на неядерном уровне. Представители Пентагона находились под влиянием стратегической культуры 1950-х годов, которая более не предусматривала возможности неядерной победы над Советским Союзом.

Именно эта пессимистическая оценка западного потенциала обычных вооружений определила ядерную сторону стратегии гибкого реагирования. Если Советы упорно склонялись к массированному неядерному удару, с которым Запад справиться не в силах, значит, Вашингтону пришлось бы принять тягостное решение об использовании ядерного оружия. Однако США больше не обладали прерогативой принимать его в одностороннем порядке – в скором будущем СССР будет готов к таким же мерам. Поскольку цели тотальной войны пока не оправдывали затрат на нее, Западу необходимы были варианты ограниченной ядерной войны. Переход к стратегии постепенной или гибкой эскалации обусловил последовавшее крупномасштабное развитие тактических и стратегических ядерных сил. Администрация США резонно настаивала на расширении стратегической компоненты даже после того, как убедилась (к своему удовлетворению), что отставание по ракетам оказалось мифом. Мифом, тем не менее, поспособствовавшим развитию именно стратегической составляющей, поскольку нанесение удара по военным объектам выставлялось в качестве более приемлемого варианта.

Как и в случае с массированным контрударом, США полагались на стратегию ядерной победы, однако обе стороны испытывали определенные ограничения в отношении ударов по экономическому потенциалу. Стратегия гарантированного взаимного уничтожения действовала в узкой области сдерживания – не в стратегической ядерной войне как таковой, а лишь в ее тотальной форме. Критики стратегии Макнамары задавались вопросом, а с какой стати Москва откажется от более выгодного варианта нанесения ударов по ключевым гражданским объектам в пользу заведомо худшего контрсилового варианта. Несомненно, Макнамара оценил эту абстрактную критику, но оценил также и конкретные обстоятельства, которые делали ее безосновательной. Решение прибегнуть к тому или иному варианту ведения войны основывается не только на анализе его относительной эффективности, но и на расчете отношения затрат и выгод. Москве пришлось бы участвовать в тотальной войне, а расходы на тотальную войну сегодня не могут быть оправданы ни одним мыслимым набором целей наступательной войны, в лучшем случае – войны оборонительной, то есть войны за сохранение советской власти. Если бы Москву удалось убедить, что у подножия эскалационной лестницы она будет обязана принимать решение с учетом наличия у Вашингтона ядерного контрсилового варианта – а Макнамара своей декларируемой политикой и стратегическим развитием постарался сделать все возможное, чтобы ее в этом убедить – тогда бы Москва могла полностью отказаться от применения силы. В умении переложить бремя принятия решения на плечи противника – что, в общем-то, и есть суть успешной дипломатии силы – Советский Союз со своим предполагаемым превосходством в неядерном оружии мог поначалу превзойти США, но сумей они установить значимое превосходство в вариантах ограниченной ядерной войны, "последнее слово" принадлежало бы Штатам.

Кульминация приверженности США стратегии ступенчатой эскалации наступила после речи Макнамары в Энн-Арбор в июне 1962 года. Впоследствии вся система взглядов изменилась в пользу полномасштабной стратегии гибкого реагирования. Старая стратегия уже привела к отказу от евростратегического варианта, новая также не давала ему никаких надежд. Однако стратегия гибкого реагирования выдвинула крупномасштабный конфликт с применением обычных вооружений в качестве независимого варианта, снизила значение тактических ядерных сил и сместила акцент от концепции удара по военному потенциалу к концепции удара по ключевым экономическим объектам. В переходе к неядерной войне как независимому варианту нет ничего странного. Будучи изначально скептически настроенной по отношению к превосходству советских обычных вооружений, администрация США на основании разведданных убедилась, что при определенных усилиях Запад смог бы иметь не худшие арсеналы. Странно было другое – снижение приоритетности тактических ядерных программ.

Биографы Макнамары представили понижение ядерных амбиций просто как результат переосмысления стратегии: до речи в Энн-Арбор он полагался на выводы других, после – стал полагаться на свои. Публичные объяснения Макнамары также, похоже, базировались в основном на расчетах стратегического уровня: мол, отказ от ядерной контрсиловой стратегии был обоснован нашей неспособностью полностью обезоружить СССР первым ударом и таким образом избежать последствий ответного удара Советского Союза. Конечно же, это не объяснение. Анн-Арборская стратегия Макнамары была выдвинута в полном осознании нашей неспособности нанести обезоруживающий удар, и возвращение к контрсиловому развитию в 1970-е годы было признанием того, что задача нанесения обезоруживающего удара стала еще менее выполнимой – по той причине, что в распоряжении СССР теперь была эффективные стратегические комплексы морского базирования. В обоих случаях американская стратегия основывалась не на возможности разоружить СССР в одностороннем порядке, а на способности русских к самообладанию, которое, очевидно пошло бы на пользу обеим сторонам. В 1963-1967 годах оснований полагаться на такую сдержанность СССР было столько же, сколько до и после этого периода.

По существу причины для снижения ядерных амбиций США кроются не на ядерном уровне, а на конвенциональном. Идея о неполноценности западного арсенала обычных вооружений спровоцировала появление ограниченных ядерных вариантов – стратегию эскалации. Внесение поправок в эту идею теперь приводит к снижению значимости или отказу от таких вариантов – стратегии реагирования. Учитывая тот же потенциал эффективности на всех ее уровнях, в политической гонке стратегия реагирования выгодно отличается от эскалации. Чтобы понять почему, не нужно долго думать. Ответный удар не принесет никаких убытков – они уже будут нанесены первым ударом противника. Эскалация же подразумевает дополнительные расходы для достижения тех же целей. И даже если цели ведения войны их оправдывают, меньшие расходы всегда предпочтительнее.

Таким образом, первый принцип стратегии гибкого реагирования может быть выражен в форме афоризма: "Простые решения принимаю я, а трудные – мой противник". А чтобы понять, каким именно образом бремя принятия решения перекладывается на плечи потенциального противника, следует рассмотреть не стоимостные характеристики стратегии, а ее эффективность, выраженную словами: "То, что может сделать мой враг, я сделаю лучше". Когда администрация США пересмотрела свое представление о балансе неядерных вооружений и больше не нуждалась в средствах ограниченной ядерной войны в рамках стратегии эскалации, ей оставалось изучить баланс сторон на различных уровнях ядерной войны в рамках стратегии реагирования. Иначе говоря, гибкость развития стратегии – далеко не абстрактное понятие, всеобъемлюще обслуживающее все возможные варианты. Нет, расчеты должны быть динамичными, они должны определять характер взаимодействия на всех уровнях и между ними. Коротко говоря, есть только два весомых основания для развития какого-либо варианта стратегии: 1 – этот вариант необходим нам самим (эскалация); 2 – противник перехватил инициативу развития и нам приходиться его догонять (стратегия реагирования). Если ни одного основания нет, потенциальное развитие должно оставаться потенциальным или по крайней мере не получать приоритета.

Администрация США на тот момент уже поняла, что с помощью некоторых скромных модернизаций и желания поддерживать равновесие сил Запад вполне может отказаться от варианта тактической ядерной войны, ну разве что использовать его для "подстраховки" в случае непредвиденного провала нашего варианта обычной войны из-за недооценки угрозы. Это было большим отступлением от предыдущих взглядов на будущее тактического ядерного арсенала, основанных на предсказуемом провале обычных вооружений перед ожидаемой угрозой. Когда американская администрация присмотрелась к советским тактическим ядерным инициативам, то не только пришла к выводу, что США существенно превосходят СССР на этом уровне, но и убедилась, что советские ракетные комплексы не обладают ни высокой точностью, ни ограниченной мощностью, необходимыми для реализации независимого тактического ядерного варианта. Как заметил министр сухопутных сил Сайрус Вэнс, они были "грубым орудием, которое более подходит для стратегических межконтинентальных ударов, нежели для ограниченной ядерной войны". Учитывая это, США могли позволить себе высокомерно оставить развитие тактического ядерного варианта на достигнутом уровне.

На евростратегическом уровне оснований для развития было и того меньше. Запад не нуждался в стратегии эскалации даже "на всякий случай", потому что возможности СССР, пусть и широкие, не позволяли иметь независимый вариант на этом уровне. Недостаток точности и высокая мощность советских ракет средней и промежуточной дальности стирали грань между евростратегической и тотальной войной. Более того, поскольку эти системы размещались стационарно в СССР, а не в Восточной Европе, обмен евростратегическими ударами затронул бы советскую территорию, и в этом случае США вряд ли остались бы невредимыми. Любой советский евростратегический вариант был тогда настолько нестабильным, что, если бы гибкое реагирование было произведено вооружениями, базирующимися на территории США, такие удары были бы более ощутимы для русских.

Подобные рассуждения на межконтинентальном уровне, очевидно, привели к отказу от контрсиловой стратегии Энн-Арбор. Ожидалось, что Запад будет придерживаться стратегии обычных вооружений, а если бы это не удалось – на резервном уровне тактического ядерного оружия. Теперь Запад не нуждался в контрсиловой инициативе, и решение о развитии этого варианта легло на плечи Советского Союза. Напомню, что СССР недоставало возможностей сделать ее независимой. Во-первых, русские не располагали резервом защищенных ракетных комплексов, применяемых против гражданских и экономических объектов. Во-вторых, с учетом уровня технологии межконтинентальных баллистических ракет 1960-х годов, когда соотношение пораженных целей к запущенным ракетам не могло и приблизиться к единице, а тем более ее превышать, США оказались бы в выигрышной позиции, даже если приняли бы на себя всю ярость первого советского удара. И кстати, чем массивнее бы он был, тем выше было бы превосходство Штатов в дальнейшем. Говоря профессиональным жаргоном, ответный удар был бы сильнее первого.

Таким образом, был сделан вывод, что Москва располагала только возможностью ведения тотальной войны с акцентом на удары по гражданским и военно-экономическим объектам. Этого было достаточно, чтобы США сделали гарантированное уничтожение единственным критерием своего стратегического развития. По мнению Макнамары, тотальная война не могла быть начата русскими, если конечно под угрозу не ставилось само существование советской системы. Поскольку США не имели агрессивных намерений, расходы на дорогостоящие тактические и стратегические программы можно было сократить в пользу других не менее важных вариантов. И постепенно такой вопрос как обмен стратегическими ударами в начале войны исчезал с повестки дня. Дальнейшее развитие контрсилового варианта было невыгодно и русским. Если их видение соотношения сил на всех уровнях соответствовало американскому, Москва никогда бы не обвинила Вашингтон в преследовании амбиций, выходящих за пределы сдерживания советских инициатив и способствующих нестабильности, росту напряженности и ненужной гонке вооружений. При всех обстоятельствах разумнее всего было бы допустить возможность равенства в средствах гарантированного уничтожения; это бы уменьшило обоснованное беспокойство русских и одновременно не дало бы Москве оснований для агрессивного использования стратегических вооружений.

Трудно обвинять администрации Кеннеди и Джонсона в их стратегической логике; нападки на их подход к стратегическому развитию подразумевали бы несогласие с мнением Макнамары относительно баланса обычных, тактических ядерных и стратегических вооружений, от которого он отталкивался. Этот автор не имел никакого представления о реальном балансе сил на любом из уровней. Однако даже правильная оценка соотношения сил (если допустить, что таковая возможна без военных действий) потерпела неудачу. В связи с этим, судя по декларативной политике Советов, можно обоснованно сделать вывод, что оценка Москвы во многом соответствовала оценке Вашингтона.

Предисловие Центрального Военно-Морского Портала
Предисловие автора
Стратегия США в 1950-е и 1960-е годы
Советская стратегия 1950-х годов
Советская коалиционная стратегия 1960-х годов
Советская доктрина о локальных войнах
Советский вариант ограниченной межконтинентальной войны
Евростратегический вариант СССР
Будущие варианты


Главное за неделю