Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Секреты бережливого производства

Как в Зеленодольске
ускорили производство
"Грачат"

Поиск на сайте

ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС И РОЛЬ ЕВРОПЕЙСКИХ ДЕРЖАВ В ЕГО РАЗВИТИИ

Восточный вопрос — это вопрос о судьбах Турции, о судьбах по­рабощенных ею и боровшихся за свою национальную независимость народов на Балканах, в Африке и в Азии, а также об отношении к этим судьбам европейских держав и о возникавших при этом международных противоречиях.

К концу XVI века Турецкая империя достигла наибольшего могущества, основанного на территориальных захватах и феодаль­ном грабеже порабощенных народов. Однако уже в начале XVII века начался процесс утери Турцией завоеванных земель и падения ее мощи.

Причины этого процесса лежали в росте экономического влия­ния крупных землевладельцев-феодалов в связи с развитием в Тур­ции товарно-денежных отношений; это привело к ослаблению воен­ной мощи турецкого государства, к феодальной раздробленности и к усилению эксплуатации трудящихся масс порабощенных народов.

Начавшееся в середине XVIII века в Турции зарождение капи­тализма лишь ускорило этот процесс. Порабощенные Турцией на­роды стали складываться в нации и начали борьбу за свое нацио­нальное освобождение; невыносимая эксплуатация трудящихся масс Турецкой империи задерживала капиталистическое развитие под­властных Турции народов и усиливала их стремление к националь­ному освобождению.

Экономический застой и деградация, неспособность преодолеть феодальную раздробленность и создать централизованное государ­ство, национально-освободительная борьба подвластных Турции народов, обострение внутренних социальных -противоречий вели Турецкую империю к распаду и ослаблению ее международных позиций.

Все увеличивавшееся ослабление Турции разжигало захватниче­ские аппетиты крупных европейских держав. Турция являлась вы­годным рынком сбыта и источником сырья; кроме того, она имела и крупное стратегическое значение, располагаясь в узле путей между Европой, Азией и Африкой. Поэтому каждая из «великих» европей­ских держав стремилась урвать для себя побольше из наследства «больного человека» (так стали называть Турцию с 1839 года).

Борьба западноевропейских держав за экономическое и полити­ческое преобладание в Османской (Турецкой) империи началась в XVII веке и продолжалась в XVIII и XIX веках.

К концу третьей четверти XIX века между европейскими дер­жавами началась новая борьба, получившая название «восточного кризиса».

Восточный кризис возник в результате вооруженного восстания славянского населения Боснии и Герцеговины (1875—1876 гг.) про­тив турецких угнетателей. Это восстание, носившее антифеодальный характер, являлось прогрессивной национально-освободительной борьбой славянской народности против отсталого и дикого турец­кого феодализма.

Какова же была позиция главных европейских держав в период восточного кризиса?

Германия рассчитывала использовать восточный кризис для ослабления России и получения свободы действий в отношении Франции. Разгромленная в 1871 году Пруссией, она быстро оправ­лялась и в ней росли реваншистские настроения. Буржуазно-юнкер­ская Германия с тревогой присматривалась к возрождению мощи Франции и строила планы ее нового разгрома. Для Германии это было возможно лишь при условии, что ни одна европейская дер­жава не вмешается в новую франко-германскую войну на стороне Франции; в этом отношении она больше всего могла опасаться неблагоприятного для нее вмешательства России. Ослабления Рос­сии германский рейхсканцлер Бисмарк рассчитывал добиться путем втягивания ее в войну с Турцией; одновременно Бисмарк стремился столкнуть Россию на Балканах с Австро-Венгрией и тем окончатель­но связать Россию, лишить ее возможности поддержать Францию.

В Австро-Венгрии военно-клерикальная немецкая партия с импе­ратором Францем Иосифом во главе рассчитывала использовать босно-герцеговинское восстание для захвата Боснии и Герцеговины, к чему ее побуждала тайно Германия. Захват мыслился в виде по­любовной сделки с русским царем, так как воевать с Россией Австро-Венгрия в то время не считала для себя возможным. На первых порах восточного кризиса австро-венгерские правительствен­ные круги даже полагали, что необходимо затушить восстание и тем ликвидировать кризис.

Россия, ослабленная Крымской войной и не вполне еще опра­вившаяся от ее последствий, в начале восточного кризиса вынуж­дена была ограничивать себя, заботясь лишь о сохранении своих позиций на Балканах и о поддержании своего престижа среди бал­канских славян. Царское правительство пыталось помочь восстав­шим, но не желало ввязываться в какие-либо действия, которые могли бы вовлечь Россию в войну. Это вело к тому, что русское правительство было готово взять на себя инициативу по оказанию помощи восставшим, но лишь в согласии с другими державами.

Английское правительство во главе с премьер-министром Дизраели стремилось воспользоваться трудным положением России для еще большего ее ослабления. Дизраели понимал, что только сла­бость заставила правительство России ограничить себя в своих за­хватнических целях по отношению к Турции и что царское прави­тельство рассматривает такое ограничение как временную меру.

Чтобы лишить Россию возможности вести на Балканах активную политику, Дизраели принял план столкнуть Россию в войне с Тур­цией, а по возможности и с Австро-Венгрией. По мнению Дизраели, такая война ослабила бы всех ее участников, что дало бы Англии свободу действий по осуществлению захватнических планов в Тур­ции, устранило бы всякую угрозу Англии со стороны России в Сред­ней Азии, где Россия уже приближалась к границам Индии, и на Балканах, где Англия опасалась захвата Россией черноморских проливов. Развязывание войны России с Турцией Дизраели начал проводить под лицемерным лозунгом невмешательства в балкан­ские дела.

Такова была международная расстановка сил европейских дер­жав в начале восточного кризиса.

Первые шаги европейских держав еще подавали надежды на мирное урегулирование восточного кризиса. Австро-венгерский ми­нистр иностранных дел Андраши, по инициативе России и по согла­сованному с ней проекту, 30 декабря 1875 года вручил всем круп­ным европейским державам ноту. Суть ее сводилась к тому, чтобы при помощи скромных административных реформ для Боснии и Герцеговины ликвидировать восстание. Державы согласились с пред­ложениями ноты и через своих послов стали добиваться от Турции проведения предлагаемых нотой требований. В феврале 1876 года султан Абдул-Азиз согласился с требованиями ноты. Казалось бы, восточный кризис, едва начавшись, кончается.

Но тут на сцену выступила английская дипломатия. Мирное раз­решение восточного кризиса ее не устраивало.

Ближайшим препятствием на пути к углублению кризиса был сам султан Абдул-Азиз и его русофильский кабинет во главе с Махмуд-Недим-пашей. В результате организованного английским пос­лом в Турции Эллиотом дворцового переворота на султанский престол был возведен Мурад V.

Тем временем героическая борьба босняков и герцеговинцев ускорила открытое выступление Сербии и Черногории. В конце июня 1876 года Сербия объявила войну Турции. Успешная борьба 13—14 тысяч босно-герцеговинских повстанцев против 35-тысячного турецкого войска подавала надежды и на успешный исход сербо-турецкой войны. Чтобы быть в готовности встретить любой исход этой войны и не быть самому втянутым в нее, русское правительство решило заранее договориться с Австро-Венгрией на все возможные случаи.

На этой почве родилось Рейхштадтское соглашение, заключен­ное 8 июля 1876 года между Александром II и русским канцлером Горчаковым — с одной стороны, Францем-Иосифом и Андраши — с другой.

Первый вариант, рассчитанный на поражение Сербии, преду­сматривал лишь проведение в Боснии и Герцеговине реформ, наме­ченных нотой Андраши. Второй вариант, рассчитанный на победу Сербии, предусматривал увеличение территории Сербии и Черного­рии и некоторые аннексии для Австро-Венгрии за счет Боснии и Герцеговины; Россия по этому варианту получала Батуми ей воз­вращалась отторгнутая после Крымской войны часть Бессарабии. Третий вариант соглашения, рассчитанный на полный развал Тур­ции и вытеснение ее из Европы, предусматривал, кроме мер по вто­рому варианту, также создание автономной или независимой Бол­гарии, некоторое усиление Греции и, предположительно, объявле­ние Константинополя вольным городом.

Тем временем надежды на успешный для Сербии исход войны не оправдались. Сербская армия потерпела ряд неудач, и уже 26 августа сербский князь Милан запросил державы о посредниче­стве в целях прекращения войны. Державы согласились и обрати­лись к Турции с просьбой сообщить, на каких условиях может быть предоставлен Сербии мир; официально в этом участвовала и Ан­глия, неофициально же она побудила Турцию предъявить Сербии совершенно неприемлемые для последней условия заключения мира.

В ответ на это державы поручили Англии добиться от Турции месячного перемирия. Открыто отказаться от выполнения этого поручения Дизраели не мог. Гладстон, возглавлявший в Англии оппозицию против политики Дизраели, развил в Англии лицемер­ную кампанию против господствовавшего в Турции произвола и ди­ких турецких зверств и сумел на этой почве нажить себе политиче­ский капитал — настроить общественное мнение Англии против Дизраели. Чтобы успокоить умы и помирить общественность Англии с Турцией, Дизраели придумал новый ход: решил сделать Турцию хотя бы фиктивно конституционной.

По указке английского посла был организован новый дворцовый переворот, Мурад V был свергнут и на его место посажен новый султан Абдул-Гамид, являвшийся сторонником Англии и формально невозражавший против провозглашения конституции.

Вслед за тем Дизраели, тогда уже получивший титул лорда и именовавшийся Биконсфильдом, выполняя поручение держав, офи­циально предложил Турции заключить мир с Сербией на основе положения, существовавшего до войны; в то же время английские дипломаты передали новому султану тайный «дружеский совет» покончить с Сербией.

Этому совету Абдул-Гамид последовал. Под Дьюнишем плохо подготовленная сербская армия была разбита. Ей грозила гибель.

В этой обстановке царское правительство не могло не выступить в пользу Сербии, не рискуя навсегда потерять свое влияние на Бал­канах. 31 октября Россия предъявила Турции ультимативное требо­вание в течение 48 часов объявить о перемирии с Сербией. Султан не был подготовлен своими английскими суфлерами к такому ходу, растерялся и 2 ноября принял требование ультиматума.

Биконсфильд забряцал оружием, произнес воинственную речь. Все это звучало грозно, но по существу к сухопутной войне Англия готова не была. Русское правительство поняло это и не пошло на попятную. Более того, Александр II, подстрекаемый воинственно настроенной придворной партией, во главе которой стояли его брат Николай Николаевич и сын Александр Александрович, 13 ноябри отдал приказ о мобилизации двадцати пехотных и семи кавалерий­ских дивизий. После этого Россия без потери престижа уже не могла отказаться от своих требований к Турции, хотя бы даже по­следняя их и не выполнила.

Чтобы наверняка втравить Россию в войну с Турцией, Бикон­сфильд предложил собрать в Константинополе послов шести дер­жав и еще раз попытаться договориться о «мирном» улаживании восточного кризиса, о мире Сербии с Турцией и о реформах для балканских славян.

Конференция послов выработала условия прекращения восточ­ного кризиса и 23 декабря должна была предъявить эти условия султану.

Однако 23 декабря представитель султанского правительства под гром пушечных салютов объявил на конференции, что султан даровал всем своим гражданам конституцию и что в связи с этим все выработанные конференцией условия становятся излишними.

Это заявление султанского министра, инспирированное англий­скими дипломатами, явно провоцировало Россию на войну с Тур­цией. Для большинства в русском правительстве становилось все яснее, что без войны не обойтись. С Австро-Венгрией к тому вре­мени в Будапеште было заключено новое соглашение, теперь уже на случай войны России с Турцией. Соглашение это было для России менее выгодно, чем Рейхштадтское. Россия была вынуждена согласиться на оккупацию Австро-Венгрией почти всей Боснии и Герцеговины и дала обещание не создавать на Балканах сильного славянского государства. Взамен этого царизм получал лишь «дру­жественный» и ненадежный нейтралитет Австро-Венгрии.

Хотя 28 февраля 1877 года Турция и заключила мир с Сербией, но война с Черногорией продолжалась. Над ней нависала угроза поражения. Это обстоятельство, вместе с провалом Константино­польской конференции, толкало царскую Россию на войну с Тур­цией; однако невыгодность Будапештской конвенции была так оче­видна, что в царском правительстве возникли колебания; были даже мнения о необходимости пойти на уступки Турции и демобилизовать армию.

В конце концов было принято решение: армию не демобилизовывать и сделать еще одну попытку договориться с западноевропей­скими державами для совместного воздействия на Турцию.

В итоге этой попытки родились так называемые «лондонские» предложения, требовавшие от Турции еще более, чем раньше, уре­занных реформ для славянских народностей.

11 апреля эти предложения, по наущению Биконсфильда, были отвергнуты, а 24 апреля 1877 года Россия объявила войну Турции.

Итак, английскому правительству удалось достичь своей бли­жайшей цели в использовании восточного кризиса: втравить Рос­сию в войну с Турцией. Своей ближайшей цели достигла и Герма­ния, заставив Австро-Венгрию принять непосредственное участие в разрешении Восточного вопроса; в перспективе было возможное столкновение Австро-Венгрии с Россией на Балканах.

Было бы совершенно неправильно приписывать весь успех ан­глийской и германской внешней политики по разжиганию восточ­ного кризиса только Биконсфильду и Бисмарку. Они, конечно, сыграли немаловажную роль, но главной причиной успеха Англии и Германии являлась экономическая и политическая отсталость цар­ской России.

Вперед
Оглавление


Главное за неделю