Важное
Для ледокола "Виктор Черномырдин" изготовили систему управления и машинное отделение главного крана
Судостроителям предложили 
|
КРАТКИЙ ОЧЕРК УСТРОЙСТВА И СЛУЖБЫ ТЫЛА РУССКИХ АРМИЙ НА ПЕРВОМ ЭТАПЕ ВОЙНЫПродовольственное и фуражное довольствие русских войск на первом этапе войны было неудовлетворительным.На Балканах войска перешли Дунай с трехдневным запасом сухарей в ранцах и с пятидневным — в полковом обозе; последний вез также 5 суточных дач сена, 2—4 дачи овса, месячный запас чая с сахаром и некоторые другие продукты. Предусматривалось пополнение ранцевых запасов из полковых повозок, а последних — из интендантского обоза. Интендантский обоз должен был пополняться из складов интендантства или товарищества; но если бы эти склады не были открыты, дивизионным интендантам разрешалось заготавливать недостающие продукты своим попечением, для чего были ассигнованы определенные суммы. Сено, зернофураж, порционный скот и приварок войскам разрешалось заготавливать самим, на что полковым хозяйственникам были отпущены кредиты, но с учреждением за Дунаем складов войска были обязаны получать в них фураж и продовольствие (кроме мяса). Весь этот довольно стройный на бумаге порядок был сразу же по переходе Дуная нарушен, и снабжение войск продовольствием и фуражом протекало с большими перебоями. Наиболее плохо снабжался продовольствием и фуражом Передовой отряд, дальше всех оторвавшийся от довольствующих учреждений. Лишь 25 июля интендантский транспорт пополнил его сухарные запасы, а до той поры он испытывал большую нужду как в сухарях, так и других продуктах, жил за счет местных средств и трофейных запасов. Болгарское население, особенно в плодородной долине Тунджи, с радостью делилось с войсками отряда своими запасами. В захваченных турецких складах было много зерна, круп и других продуктов; в брошенных турками деревнях было достаточное количество скота. Лишь нераспорядительность отрядного интенданта препятствовала наладить выпечку хлеба и сухарей. Но в дни боев и переходов отряд часто оставался без горячей пищи — походных кухонь у частей не было, ротные котлы на повозках часто отставали. Остальные войска Дунайской армии также испытывали большую нужду в продовольствии, особенно сухарях. Сухари выдавались либо по сокращенной норме, либо вовсе не выдавались; взамен сухарей варилось пшеничное зерно. Снабжение войск другим продовольствием шло также с большими перебоями. Когда к концу этапа в Болгарии были открыты склады товарищества, то оказалось, что в них сплошь и рядом нужных продуктов или вовсе не было, или они испортились и не годились в пищу. В то же время войска редко когда могли возместить нехватку нужных продуктов на складах заготовкой из местных средств, так как кредиты на это были исчерпаны. Лишь с 24 июня Дунайская армия стала ежемесячно получать 3 млн. рублей золотом и 1 млн. рублей серебром. В Кавказской армии кредиты войскам отпускались в бумажных рублях, имевших хождение на всем театре военных действий. Такое положение со снабжением складывалось в результате целого ряда причин. Казенный форменный обоз имел повозки, непригодные по своей громоздкости для передвижения по гористой местности, лошади выбивались из сил, и обоз, особенно в распутицу, хронически отставал и запаздывал. Казенный интендантский транспорт имел всего 4758 подвод и мог поднять лишь 3—5 суточных дач, что было явно недостаточным; к формированию вольнонаемного транспорта приступили с запозданием, вследствие чего из 7000 подвод лишь к середине июля первые 1400 подвод смогли прибыть из Бессарабии к Бухаресту. Румынские железные дороги работали плохо, часто были аварии, и вообще они пропускали мало поездов, да к тому же были так перегружены перевозкой войск и боеприпасов, что перевозкой интендантских грузов первое время почти не занимались. Интендантство — армейское и войсковое—совершенно не справлялось со своими обязанностями, полевой штаб армии плохо руководил тылом. Значительное количество продовольствия и фуража, которое было заготовлено интендантством в Бессарабии и не могло быть вывезено в Румынию и далее в Болгарию, гнило, приходило в негодность и продавалось с торгов за бесценок; казна несла миллионные убытки. Товарищество, пользуясь своим монопольным положением и поддержкой верхушки Дунайской армии, вздувало справочные цены до совершенно несуразных пределов. Складское начальство, интендантские чиновники, войсковые хозяйственники изощрялись в изыскании приемов беззастенчивого грабежа казны при сохранении внешней законности; в частях сплошь и рядом грабеж шел и непосредственно за счет солдат, которые недополучали весьма много из того, что списывалось в расход на солдатское довольствие; еще наглее шел грабеж за счет довольствия конского состава. В действующих войсках Кавказской армии положение с продовольственным и фуражным снабжением обстояло в основном так же, как и в Дунайской армии. Хотя там и не было товарищества, по более трудные, чем на Балканах, местные условия и та же нераспорядительность и развращенность интендантов приводили к одинаковым результатам. Войска и кони часто голодали, получали недоброкачественные продукты; особенно плохо обстояло дело с хлебопечением; замена свежего хлеба в течение длительного периода сухарями приводила к так называемым «сухарным поносам». Вещевое довольствие войск на первом этапе войны было налажено также неудовлетворительно. Новая обувь и обмундирование, выданные кадровому составу на 1877 год, а запасным — при мобилизации, в условиях войны быстро приходили в негодность. Образованный в Киеве и частью в Бендерах запас предметов сверхсрочного вещевого довольствия был Исчислен в размере 20—50% от состава Дунайской армии из расчета на 162 000 человек (недоучет последующего увеличения армии). Одежда войск, особенно в частях, долее других находившихся в походах и боях, быстро изнашивалась до того, что починка становилась невозможной, заменить же пришедшие в негодность вещи новыми форменными вещами было нельзя. Выручали трофейные склады и местное население. Так, 4-я стрелковая бригада к концу Забалканского набега так обносилась, что стрелки ходили бы голыми и босыми, если бы их не переодели вплоть до фесок в новое трофейное турецкое обмундирование. В болгарском ополчении, которое в боях лишилось ранцев с бельем, шинелей и пр., положение было еще хуже; выручило здесь также трофейное обмундирование, а также обувь и белье, которыми снабжало ополчение болгарское население. С артиллерийским снабжением положение как в Дунайской, так и в Кавказской армиях обстояло более благополучно. Объяснялось это в основном следующими обстоятельствами: 1) при перевозке по железным дорогам и при переправе через Дунай артиллерийским грузам отдавалось предпочтение перед прочими; 2) тыловики артиллеристы оказались более изворотливыми, чем хозяйственники; 3) пока не было вольнонаемного транспорта, к перевозкам боеприпасов были привлечены дивизионные подвижные и летучие парки; в Дунайской армии с 23 июля работал уже вольнонаемный транспорт в Румынии, а с 6 августа — и в Болгарии; росло также и число местных парков, доставлявших боеприпасы из фронтовых складов в дивизионные парки; 4) расход патронов и снарядов в русских войсках, в зависимости от особенностей их обучения, был в общем невелик. В медицинском обслуживании войск и эвакуации больных и раненых на первом этапе войны выявилось немало хороших примеров: в этом отношении русская армия уже на первом этапе войны 1877—1878 гг. оказалась в значительно лучшем положении, нежели армии других стран в ряде предшествовавших войн (австро-прусской 1866 года, франко-прусской 1870—1871 гг. и др.). Так, уже в первых боях русских войск вполне себя оправдали впервые примененные на войне ротные носильщики (по 8 в роте) и дивизионные роты (по 200 человек) носильщиков; первые выносили раненых из-под огня, вторые несли их на главный перевязочный пункт. Уже в бою под Ардаганом (16 мая) отмечалось, что «носильщики, на каждом шагу подвергая жизнь опасности, своевременно подбирали раненых; санитары с осторожностью и уменьем в пылу сражения делали первоначальную перевязку, и страдальцы не были без помощи, не истекали кровью, как в былое время»(1). Прогрессивным явлением было наличие дивизионных подвижных лазаретов, которые развертывал главный перевязочный пункт; этом отношении русская армия значительно превосходила прусскую и другие армии. Передовой являлась и железнодорожная эвакуация больных и раненых, работа эвакуационных комиссий и создание эвакуационных пунктов, а в лечебном деле целый ряд впервые примененных на войне новейших методов — консервативный метод лечения ран, применение гипсовой, антисептической и «нормальной» повязок и пр. Однако и эти передовые приемы эвакуации и лечения не были лишены недостатков. Ротные носильщики назначались перед боем из числа строевых солдат и не были потому подготовлены к перевязкам и переноске; они подчинялись строевому начальству, а не старшему врачу полка, и последний не мог управлять их работой. Подвижные дивизионные лазареты были развернуты лишь на 50% против штата (всего 83 места), а наплыв раненых в горячем бою превышал иногда 1000 человек. Новейшие методы лечения применялись в основном лишь передовой частью врачебного персонала. В остальном военно-медицинское обеспечение войск страдало на первом этапе войны еще большим количеством недостатков всякого рода. В Дунайской армии при форсировании Дуная у Систово эти недостатки не могли еще выявиться достаточно отчетливо. Сам бой происходил па «пятачке», средств было достаточно (госпиталя 9-й и 14-й пехотных дивизий, 53-й военно-временный госпиталь в 25 км позади), сил также хватало (руководило главное военно-медицинское начальство армии, работали группы профессоров Корженевского и Бергмана, Красный Крест выделил сестер). Однако по мере продвижения Дунайской армии вглубь Болгарии недостатки организации военно-медицинского обеспечения войск проявлялись все резче. Уже под Первой Плевной передовые перевязочные пункты и временный военный госпиталь с работой справлялись плохо. Очень тяжелое положение с эвакуацией раненых создалось в Передовом отряде, так как штатного санитарного вьючного транспорта не имелось, а колесного не хватало и его пришлось заменять местными повозками. При Второй Плевне отрицательно сказалось господствовавшее в деле военно-медицинского обеспечения многоначалие. Некоторые перевязочные пункты были развернуты очень близко к фронту и потому не могли нормально работать. Многие раненые не были эвакуированы с поля боя. Во время отхода войск лечебные учреждения подолгу не получали приказаний и отходили по своей инициативе. Но при всех недостатках большинство врачей не покладая рук работало по оказанию лечебной помощи. В числе их был и профессор Склифосовский. В Кавказской армии особенно тяжело обстояло дело с оказанием лечебной помощи и эвакуацией раненых в Эриванском отряде; отряд вез раненых при себе. Если так много недостатков было в войсковом звене, то еще больше их было в армейском и глубоком тылу. На эвакуации больных и раненых по грунтовым путям крайне вредно отражался недостаток санитарного гужевого транспорта неумение использовать интендантский порожняк, плохая организация помощи и питания в пути, значительная величина перегонов между этапами эвакуации по грунту и т. п. Так, помощник военно-медицинского инспектора Дунайской армии доносил: «В течение двух месяцев, июля и августа, и половины сентября 1877 года транспортировка больных и раненых совершается без определенных указаний мест ночлегов, дневок и обеда; больные не пользуются ни врачебным осмотром, ни отдыхом, ни надлежащим продовольствием, что вредно отражается на ход ран и течений болезней»(2). На Кавказском театре положение с транспортировкой раненых и больных обстояло еще хуже. Конные фургоны были крайне тряскими, а арбы не имели сверху даже покрытия. При скверных в то время дорогах, длинных этапных линиях и палящей жаре эвакуация причиняла больным и раненым лишние муки и вела к увеличению смертности. Но и железнодорожная эвакуация больных и раненых в обеих русских армиях имела большие недочеты. Главным из них являлся недостаток специально приспособленного и оборудованного железнодорожного подвижного состава. В Дунайской армии, например, имелось всего 22 специально оборудованных санитарных поезда, и хотя снабжение и оборудование их соответствовало требованиям медицины того времени, поездов не хватало. В силу этого эвакуация основной массы больных и раненых происходила в обычных, иногда совершенно неприспособленных, товарных или пассажирских вагонах. Таким образом, уже первый этап войны показал, что в области военно-медицинского обеспечения русская армия далеко ушла вперед по сравнению с Крымской войной, однако недостатки организации лечебного дела и эвакуации оставались еще очень большими. Огромное значение для устранения всех отмеченных недостатков работы тыла действующих войск имела правильная его общая организация и, в частности, организация тыловых железнодорожных путей сообщения. Но задача эта оказалась совершенно не по плечу главному царскому командованию. В Дунайской армии была учреждена должность начальника военных сообщений, который должен был объединить в Румынии всю деятельность по подвозу и эвакуации; начальником этим был назначен генерал-лейтенант Каталей. Но, во-первых, он был оторван от командования Дунайской армией, не получал от него регулярных руководящих указаний и информации о ходе военных действий. Во-вторых, его управление, состоявшее из трех отделов (этапного, почт и телеграфов и военно-дорожного), к началу военных действии не было укомплектовано, а его функции не были точно определены. Все это, а также неповоротливость и бюрократизм личного руководящего состава тыла приводили к тому, что бота румынских дорог на первом этапе войны так и не была налажена и происходила в условиях самого возмутительного головотяпства и беспомощности. (1) Материалы для описания русско-турецкой войны 1877—1878 гг на Кавказско-Малоазиатском театре, т. I, СПБ, 1904, Прилож. 24, стр. 246. (2) А. П. Санитарные меры, принятые в нашей армии в последнюю войну с Турцией 1877-1878 гг. "Русская страна", 1878, №7, стр. 82. Вперед Оглавление Назад
|
