Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Диверсификация ОПК

Военные технологии
меняют
сельскую школу

Поиск на сайте

ПЛАНЫ СТОРОН

А) РОССИЯ

Дунайский театр военных действий


Непосредственное начало разработке русского плана было поло­жено в марте 1876 года, когда вопрос о войне с Турцией еще не был решен даже в самом царском правительстве. Тогда полковник Артамонов прочел для офицеров Петербургского военного округа несколько лекций, объединенных общей темой «О наивыгоднейшем в стратегическом отношении способе действий против турок». Мысли, заложенные в этих лекциях, содержали в себе некоторые основы будущего плана войны. Так, например, в лекциях были из­ложены следующие положения: в открытом бою русские войска даже в меньшем числе всегда били турок; история показывает, что русские войска терпели неудачи, когда вовлекались в длитель­ную борьбу с турецкими крепостями; русские войска много теряли из-за медлительности своих действий, ввязываясь во второстепен­ные предприятия, отвлекаясь от выполнения первостепенных; по­этому в войне с Турцией на Балканском театре единственно целе­сообразным является стремительное наступление за Балканы в направлении к Константинополю.

Артамонов давал и направления наступления русских войск. Так, для наступления на Константинополь наиболее выгодными направлениями Артамонов считал следующие:

1) от Рущука через Осман-Базар, Сливно и Адрианополь,

2) от Систово через Тырнов, Казанлык, Адрианополь. Недо­статки обоих этих направлений Артамонов видел лишь в том, что они находились под фланговым ударом из Шумлы и проходили через Балканы в труднодоступной их части. Направления, пролегав­шие западнее, Артамонов отбрасывал как чересчур кружные, а про­легавшие восточнее — как неизбежно ввязывавшие русские войска в затяжную борьбу с турецкими крепостями.

В отношении определения численности армии, необходимой для ведения войны на Балканском полуострове, Артамонов исходил из того, что турки не могли выставить много войск, и потому русская армия могла быть немногочисленна. Однако Артамонов требовал, чтобы, во-первых, все потери этой армии немедленно или «еже­минутно», как он выражался, возмещались маршевыми частями, и, во-вторых, чтобы на тыловую службу войска действующей армии не расходовались.

Артамонов не давал в своих лекциях точной цифры численности армии, но подчеркивал, что чрезмерная численность армии создаст затруднения в ее питании, а заниженная численность приведет к тому, что войска израсходуются, не достигнув целей.

Что касается переправы армии через Дунай, то, учитывая опыт прошлого, подготовку к ней следовало провести заблаговременно: своевременно подготовить лесоматериалы в Румынии, завезти в нужном количестве мостовые принадлежности, доставить 24-фун­товые орудия для борьбы с турецкими мониторами на Дунае.

Все эти основные положения артамоновской лекции, по всей очевидности, были согласованы с генералом Обручевым, стоявшим во главе военно-ученого управления, которое играло роль оператив­ной ячейки в русском главном штабе. Можно предположить даже, что Артамонов был подставным лицом Милютина и Обручева, из­лагавшим их соображения под видом своих выводов из изучения Турции и ее войск. Истинным авторам соображений, вероятно, жела­тельно было предварительно проверить свои взгляды мнением влия­тельного петербургского офицерства, оставаясь пока в тени. Осенью 1876 года основные положения лекций Артамонова были доложены Александру II.

В начале октября, когда Россия готовилась предъявить Турции ультимативное требование о предоставлении Сербии перемирия, русское правительство начало принимать конкретные меры по под­готовке армии к войне на тот случай, если бы Турция отвергла ультиматум. 3 октября царь решил произвести мобилизацию в Харьковском, Одесском и части Кавказского военных округов для укомплектования двух армейских и Кавказского корпусов; было намечено сразу же приступить к заготовке интендантских запасов и закупке лошадей. 7 октября было решено произвести мобилиза­цию также в Киевском военном округе, чтобы добавить в состав действующей армии еще 1—2 корпуса. Немного позже Александр II вызвал к себе в Ливадию, где он в то время находился, цесаревича Александра (будущего императора Александра III), Милютина и Обручева. 15 октября Обручев доложил свои соображения о плане войны. Основные мысли этого доклада развивали и конкретизиро­вали положения, выдвинутые уже ранее в лекциях Артамонова.




Схема 6. Театр военных действий на Балканском полуострове.

В качестве цели войны ставилось «освобождение» Болгарии: считалось наиболее вероятным, что этой цели можно будет добиться одним лишь занятием Северной Болгарии. Однако на тот случай, если бы это еще не вынудило Турцию к принятию русских требова­ний, предусматривалась и возможность наступления в направлении на Константинополь.

В последнем случае предполагалось вести наступление либо в направлении Систово — Шипка — Адрианополь, либо в направле­нии Рущук — Сливна — Адрианополь. Второе направление, при условии если удалось бы овладеть еще слабым в то время Рушуком, рассматривалось как более выгодное. При этом имелось в виду: «не ввязываться в крепостную войну, которая в прежние кампании постоянно вела к истощению русских армий; брать на Дунае только те пункты, которые необходимы для устройства проч­ной базы, затем, сохраняя возможную свободу маневрирования, стараться вызвать неприятеля на открытые столкновения в поле»(1).

Полностью в докладе Обручева разработан был вопрос о пере­ходе армии через Дунай: «Переправу через Дунай признано вы­годнейшим совершить у Зимницы — Систово (или в окрестностях), так как пункт этот наиболее, вдается внутрь Болгарии, позволяет обойти крепости и представляет с румынской стороны достаточно путей для маневренного сосредоточения войск. Сверх того предполо­жена демонстративная переправа у Галац-Браилова, а может быть, и летучим отрядом в соседстве с Виддином. Способ переправы предположен непременно маневренный, при помощи понтонов, так как только преимущество тактической подготовки, технических средств и быстроты передвижения русских войск могло обеспечить успех этой важнейшей операции. Ограждение переправ должно быть достигнуто устройством минных заграждений и сильных ба­тарей»(2).

Состав действующей армии был определен в четыре корпуса «с придачей им массы казаков»; Обручев мотивировал это тем, что «чем большая была бы их (войск. — Н. Б.) масса, тем труднее было бы их обеспечить и сберечь»(3).

Выдвигая все эти мысли, Обручев исходил из того, что Турция, как он полагал, может выставить на Европейском театре не свыше 80 000 человек.

Все эти основные положения доклада Обручева были обсуж­дены и приняты.

Главнокомандующим вновь образуемой Дунайской армии 23 ок­тября был назначен Николай Николаевич, который на совещании в Ливадии 29 октября заявил о своем согласии с уже принятыми основами плана войны.

После объявления мобилизации на этих основах в штабе Ду­найской армии был разработан план кампании.

Являясь производным от основ плана войны, который полностью так и не был разработан, план кампании Дунайской армии не мог, конечно, претендовать на новизну больших принципиальных, стра­тегических положений. Однако в частностях план кампании очень любопытно конкретизировал основы плана войны. Так, например, пункт переправы через Дунай планом кампании намечался «ближе к Рущуку», но окончательное его определение откладывалось до получения результатов рекогносцировок. В качестве ближайших за­дач Дунайской армии после переправы намечались захват прохо­дов на Балканах и овладение Рушуком. Захват Балканских про­ходов предполагалось осуществить возможно быстрее после пере­правы силами одной — двух кавалерийских дивизий, Кавказской казачьей дивизии и ряда Донских казачьих полков, поддержанных стрелковыми батальонами и частью 8-го корпуса. Захват горных проходов давал, по плану кампании, возможность: выбросить через них часть кавалерии в долину реки Марицы и прервать сообщения с тылом тех частей турецких войск, которые были расположены против Сербии; на занятой территории формировать дружины бол­гарского ополчения; заблаговременно исправить дороги и подгото­вить их для движения главных сил армии. Захват Рущука имел первостепенное значение, так как только овладение этой крепостью могло прочно обеспечить сообщения Дунайской армии через Дунай со стороны Силистрии и Шумлы. В плане кампании подчеркива­лось, что «до овладения этой крепостью предпринимать наступление (главных сил. — Н. Б.) за Балканы крайне опасно»(4).

Только после решения этих двух задач можно было, согласно плану кампании, «начать решительное наступление за Балканы и далее»(5). Для решения ближайших задач план кампании устанавли­вал срок в 2—2 1/2 месяца (в конце февраля — середине марта).

С точки зрения военных интересов русскому правительству вы­годнее было бы немедленно ввести этот план в действие, то есть объявить Турции войну и сразу же по окончании мобилизации и сосредоточения войск перейти к военным действиям. В этот момент Турция совершенно не была подготовлена к войне с Россией. Ее лучшие войска были втянуты в войну против Сербии и находились в Черногории, Боснии и Герцеговине; мобилизация турецких войск не была проведена. Турция не имела боеприпасов; впоследствии стало известно, что лишь в январе были заключены договоры с американскими поставщиками и что прибытие первой партии снаря­дов и патронов ожидалось в Константинополе лишь 27 мая 1877 года(6).

Но русское правительство на объявление войны осенью 1876 года еще не решилось. Причинами этой нерешительности явились Константинопольская конференция, а также последняя попытка русского правительства избежать войны, закончившаяся подписанием мартовских лондонских предложений. Лишь после того как последние были отвергнуты, Россия объявила Турции ВОЙНУ.

Перед непосредственным объявлением войны обстановка сильно изменилась и была совсем другой, чем осенью 1876 года. В полити­ческом отношении Россия могла теперь ставить более решительные цели. Англия в известной мере была изолирована Будапештской конвенцией. Но в военном отношении положение России стало сложнее, так как Турция уже была относительно лучше подготов­лена к войне.

Эти новые обстоятельства требовали перестройки плана войны.

Такую перестройку русского плана войны дал Обручев в своих соображениях, составленных им 10 апреля 1877 года.

Политическую цель войны Обручев определял как «полное бесповоротное решение Восточного вопроса, — как безусловное уничтожение владычества турок на Балканском полуострове». «Сама сила событий указывает, — писал он, — что надо, наконец, раз навсегда разделаться с этим призраком, который периодически истощает Россию и служит одной из главных помех к развитию ее благосостояния»(7).

Что касается стратегической цели войны, то Обручев считал, что ею «...должен быть самый Константинополь. Только на берегах Босфора можно действительно сломить господство турок и полу­чить прочный мир, раз навсегда решающий наш спор с ними из-за Балканских христиан. Занятие только Болгарии никак не дает этих результатов. До тех пор, пока турки будут владеть Константи­нопольским полуостровом и господствовать на Черном море, они ни за что не признают себя побежденными. Овладение в военном смысле Константинополем и Босфором составляет, таким образом, безусловную необходимость. Остановиться перед ней можем только в том случае, если Порта и Европа дадут нам мир совершенно такой же, как если мы были уже в самом Константинополе»(8).

Определяя политическую цель войны, Обручев не учел того, что русский царизм не мог в 1877 году, как уже отмечалось выше, ставить перед собой цель полного уничтожения господства турок на Балканском полуострове, так как шел на войну с оглядкой на Англию и Австрию. Обручев, очевидно, слишком переоценивал зна­чение Будапештского соглашения и потому считал Австро-Венгрию, безусловно, нейтрализованной; царское правительство в это время уже поняло позицию Австро-Венгрии и держалось по отношению к ней иного мнения.. В отношении Англии Обручев полагал, что при определенных условиях, о которых будет сказано ниже, она не мо­жет стать серьезной помехой в осуществлении планов русского царизма.

Овладение Константинополем, как и в осеннем плане, предусмат­ривалось лишь в качестве временной меры давления на турецкое правительство.

Это подтверждается, во-первых, тем, что в соображениях Обру­чева проводилась мысль об овладении Константинополем в «воен­ном смысле», и, во-вторых, запиской Обручева, писанной им в 1880 году, где об этом говорилось, что Россия «никогда не займет Константинополя политически, никогда его себе не присвоит»(9).

Выдвигая решительные цели войны, Обручев не закрывал глаза на трудности, стоявшие на пути их достижения: «В течение зимы турки успели значительно развить свои силы, стянули все, что можно, на Дунайский театр, увеличили число судов на Дунае, усовершенствовали крепости, дополнили их вооружение. Вместе с тем «...сербы совершенно сошли с поля...» «...со стороны Англии мы должны ожидать лишь самых коварных действий, которыми она может быть сначала и попридержится, но только лишь для того, чтобы выбрать для них наиболее выгодную минутку» «...чтобы до­стигнуть Константинополя надо пройти обширную страну, защищен­ную Дунаем, Балканами, крепостями и многочисленной армией»(10); наконец,- сам Константинополь мог оказаться сильно укрепленным и стать для русских тем, чем во время Крымской войны стал Севастополь для союзников.

Наиболее действительным средством преодоления всех этих трудностей Обручев считал стремительное наступление на Констан­тинополь, он писал: «при решительности и быстроте действий взя­тие Константинополя никак не представляется абсурдом, а, напро­тив, весьма вероятно»(11).

Исходя из необходимости быстрых действий, Обручев считал, что следует подготовить две армии, из которых одна должна была бы вести борьбу о Придунайской Болгарии, а другая двигаться прямо к Константинополю, не отвлекаясь от этой цели никакими другими операциями.

При определении численности армии Обручев исходил из чис­ленности турецких войск на Балканском полуострове, которую он определял на фронте от Бабадага до Виддина и Софии по фронту и от Дуная до Константинополя в глубину в 158 000 человек; уве­личение этих сил регулярными турецкими войсками Обручев считал невозможным, но предвидел возможность усиления их пешими и конными милициями, а также египетскими войсками и возможно 50—60 тысячами англичан, которые могли бы быть готовы к дей­ствию не ранее 8—14 недель.

Учитывая все это, численность первой армии, предназначенной для наступления за Балканы, прямо на Константинополь, Обручев определял в 130 000 человек (3 корпуса), а численность второй армии, предназначенной для действий в Придунайской Болгарин и обеспечения тыла первой армии, — в 160 000 человек (4 корпуса); кроме того, Обручев считал необходимым иметь 10 резервных ба­тальонов для обеспечения тыловых сообщений, и ряд других вой­сковых частей. Всего для действий на Балканском полуострове Обручев находил нужным выделить войска общей численностью свыше 300 000 штыков и сабель.

Относительно реализации данных соображений Обручева досто­верно известно только то, что 15 апреля 1877 года было дано ука­зание о дополнительной мобилизации еще трех корпусов, так что после присоединения их к армии общая численность ее была при­мерно на одну пятую меньше численности, приведенной в соображе­ниях Обручева; боевой состав Дунайской армии к концу июня доходил, как известно, до 210 000 человек, а общая численность — до 235 000 человек(12) Полный план войны, построенный на сообра­жениях Обручева, неизвестен; очевидно, он не составлялся. Точно так же неизвестен и план кампании, по всей видимости, составлен­ный штабом главнокомандующего весной 1877 года в соответствии с новой численностью армии; известно лишь указание Обручева, что «план, составленный полевым штабом на левом берегу Дуная, тотчас же стал подвергаться изменениям по переправе через Дунай»(13).

Вряд ли будет ошибкой предположить, что в действительности война велась на основе отдельных положений лекций Артамонова и соображений Обручева и что к началу войны все эти положения не были сведены не только в общий документ, но даже в единую систему; при этом надо, конечно, учесть, что в ходе войны и эти положения подвергались резким изменениям.

Подводя итоги оценке основных положений русских планов, можно прийти к следующим выводам.

Война рассматривалась только как наступательная. В качестве единственно возможной стратегической цели предусматривалось до­стижение Константинополя. Характер действий предполагался ре­шительный; в стремительности и быстроте действий видели залог преодоления различных трудностей. В целом вся война, — особенно ярко это было выражено во втором варианте плана Обручева, — была рассчитана на сокрушение Турции одним мощным ударом.

Достижение победы таким путем, если учесть военные ресурсы России и Турции, было вполне возможно. Но для того, чтобы пре­вратить возможность в действительность, необходимо было произ­вести тщательный и правильный расчет, прежде всего правильно определить численность армии.

Обручев исходил из численности турецкой армии в 158 000 чело­век. Но ряд других источников (Артамонов, морское министерство, иностранцы) исчисляли ее численность в пределах от 227 000 до 268 000 человек. Отсюда, при подсчете необходимой численности русских войск, при условии соблюдения двойного превосходства над турецкими, численность их должна была бы составлять не 300 000 человек, как считал Обручев, а от 450 000 до 570 000 че­ловек.

Более того, запланированная Обручевым численность русских войск по дополнительной мобилизации была урезана и ограни­чена до 235 000 человек. В результате русской армии на Балкан­ском полуострове приходилось выполнять решительную стратеги­ческую цель, не имея никакого превосходства в силах над турец­кими войсками. Если же учесть, что указанная выше численность турецких войск через некоторое время после начала войны могла повыситься за счет подкреплений из других районов Балканского полуострова, из Малой Азии, из Египта, за счет новых формирова­ний и т. п., то численное превосходство могло перейти на сторону турецких войск. В этих условиях быстрое достижение намеченной стратегической цели войны для русской армии становилось явно непосильным.

Несоответствие стратегической цели и численности предназна­ченных для ее достижения войск — коренной недостаток русских планов войны. Во всем плане войны это несоответствие являлось определяющим и его не могли выправить другие стороны плана; рассмотрение последних интересно лишь с точки зрения того, на­сколько они могли смягчить или усилить действие основного недо­статка плана.

Выбор направления наступления на Константинополь необхо­димо признать правильным. Все направления, лежавшие к востоку от избранного, ввязывали русские войска в крепостную войну и ставили их фланг под угрозу с Черного моря, где количественно господствовал турецкий флот. Направления, лежавшие западнее избранного, стали политически неприемлемыми после соглашения с Австрией. Избранное центральное направление способствовало быстрейшему выходу русских войск к Константинополю. Однако это направление находилось под угрозой возможных ударов турецких войск с обоих флангов и требовало надежного их обеспечения.

В первом варианте плана Обручева прекрасно были разрабо­таны основы форсирования и переправы русских войск через Дунай. В них отразился богатейший опыт прошлых переправ русских через Дунай (с 1711 года их было около 50) и в то же время учитыва­лись последние достижения в этой области.

Предполагаемые темпы наступления — ни те, которые исчислил Обручев (4—5 недель для достижения Константинополя), ни те, которые исчислили Николай Николаевич и его штаб (13—14 не­дель), не соответствовали численности русских войск и потому являлись мало реальными.

Захват Рущука, как путь к обеспечению базы армии, был вполне целесообразен, но установленная планом численность армии созда­вала и в этом отношении ряд трудностей.

Захват горных проходов через Балканы также являлся вполне оправданным, но при запланированной численности армии движе­ние в Забалканье до подхода подкреплений не было целесообразно.

Чрезвычайно удачна была мысль Обручева о создании на Бал­канском полуострове армии вторжения и армии обеспечения. Два резко разграниченных объекта, две цели действий требовали и двух раздельных групп войск, объединенных для достижения общности действий лишь высшей инстанцией.

Кавказский театр военных действий


Кавказский театр военных действий и для России, и для Турции являлся второстепенным, исход войны решался на Балканском полуострове.

В соответствии с этим царское правительство преследовало на Кавказском театре ограниченные цели. Прежде всего оно считало, что военные действия на этом театре должны воспрепятствовать турецким военным переброскам из Малой Азии на Балканский по­луостров. Кроме того, военные успехи русских войск на этом театре должны были поднять престиж царизма среди населения Кавказа, окончательное присоединение которого произошло незадолго до этого. Наконец, царское правительство рассчитывало получить не­которые территориальные приращения в Азиатской Турции. Все эти цели могли быть достигнуты только путем наступления.

Для действий на Кавказском театре была предназначена Кав­казская армия в составе 100 000 человек при 276 орудиях (см. таб­лицу 1). В соответствии с особенностями театра военных действий войска Кавказской армии были распределены между несколькими импровизированными соединениями. Наиболее крупными из них являлись «Действующий корпус», предназначенный для действий в главной части театра, и Кобулетский отряд, нацеленный на Батум. Оба эти соединения, на которые ложилась главная тяжесть актив­ных полевых действий, насчитывали 66 000 человек. Русское верхов­ное командование не предполагало увеличивать Кавказскую армию сверх состава в 100 000 человек.

Это, наряду с преувеличенными данными русской разведки о турецких силах, привело командование Кавказской армии к выводу о недостаточной численности русских войск на Кавказе.

При создании плана войны главное русское командование Кавказской армии исходило из того, что турки располагали двой­ным численным превосходством. На самом деле для действий про­тив Кавказской армии турки выделили не более чем 90 000 человек, причем среди них первоочередных формирований было очень мало (подробнее об этом ниже).

Используя свое качественное превосходство, русские войска имели на первых порах много шансов на успех наступления. Однако при этом надо было учитывать, что с течением времени преимуще­ства русских войск могли уменьшиться; если бы туркам удалось выиграть время, они могли бы поднять численность своих войск за счет формирования новых частей и улучшить их качественно путем обучения.

Таким образом, перед командованием русской Кавказской армии стояло два возможных плана действий: 1) либо, рассчиты­вая только на наличные силы и не продвигаясь далеко вглубь ту­рецкой территории, перейти к активной обороне; 2) либо наступать стремительно и глубоко, захватив на главном направлении Эрзерум, после чего сразу наращивать силы за счет прибытия подкреплений из глубины страны.

Фактически был принят третий план, весьма неудачно скомби­нированный из двух наиболее вероятных. Было решено после объявления войны перейти границу и занять недалеко от нее, в 1—2 переходах, такие позиции, с которых можно было бы прикрыть русские территории от вторжения турецких войск и вести разведку неприятельских сил; в зависимости от результатов разведки должно было последовать решение о дальнейшем образе действий; при этом было две возможности: или «идти на Ардаган... на Каре или наступать вглубь края, водворяя наше управление и обходя кре­пости, оставляя для наблюдения за ними лишь особые отряды»(14).

Принятие такого странного плана говорит о том, что кавказ­ское командование к началу военных действий не имело опреде­ленных намерений, теряло время на выяснение обстановки и тем самым отдавало инициативу в руки противника. Вместе с тем этот план означал отказ от использования выгод внезапности наступле­ния, так как противник выигрывал время для формирования и обу­чения новых частей, справиться с которыми Кавказской армии без дополнительного усиления вряд ли удалось бы. Следовательно, рус­ское кавказское командование теряло шансы весьма вероятной победы в результате быстрого наступления на Эрзерум и разгрома формировавшихся там турецких войск. А ведь при таком наступле­нии можно было на первых порах, перераспределив силы между отрядами, обойтись и без крупных подкреплений из глубины Рос­сии. Для этого надо было уменьшить численность Кобулетского отряда (Батум — второстепенный объект) и за его счет увеличить на 8000—9000 человек главные силы Действующего корпуса. С 60 000 человек Действующий корпус мог достаточно уверенно идти на Эрзерум. Но главнокомандующий Кавказской армией и командир Действующего корпуса, находившиеся под гипнозом двойного численного превосходства турецких войск, на это не по­шли. Среди высшего командования Кавказской армии нашелся только один человек, начальник Эриванского отряда генерал Тергукасов, который предложил наступать на Эрзерум сразу же по открытии военных действий всеми силами Действующего корпуса(15).

В целом русские планы войны в основной своей части являлись нереальными и на Балканах, и на Кавказе.

Нереальность русских планов войны объяснялась тем, что ца-ризм, опасаясь Англии и Австрии, не решался ослабить войска, расположенные на границе с Германией и Австро-Венгрией, чтобы за их счет усилить Дунайскую армию. По этой же причине выде­лялись значительные силы для обороны Черноморского побережья.


Схема 7. Устройство поверхности и путей сообщения Кавказского театра военных действий.

С другой стороны, царизм стремился ограничить численность войск на Балканском полуострове в целях экономии средств.

Недооценка военных возможностей Турции на Балканах, а также переоценка их на Кавказе привели к неправильному опреде­лению численности турецких войск. Если к этому прибавить обычную для царизма пренебрежительную оценку войск неприятеля, то нереальность планов станет еще более наглядной.

Все эти вопиющие недостатки в конечном итоге вытекали из дефективности стратегии загнившего русского царизма.


Схема 8. Схема населенных пунктов, рек и путей сообщения Кавказского театра военных действий.

Планы действий на Черном море


Военно-морская обстановка к началу войны сложилась для России весьма невыгодно. Русский Черноморский военно-морской флот ввиду своей слабости не был в состоянии вести обычную для того времени борьбу с военно-морским флотом Турции. Он также не мог получить поддержки от других русских военно-морских сил (например, от наиболее сильного Балтийского флота), так как черноморские проливы находились в руках турок. Более того, крейсировавшая в Средиземном море русская эскадра по настоянию Англии была отозвана в Балтику; тем самым исключалась возмож­ность отвлечения на нее части турецкого Черноморского флота.

В силу этих обстоятельств многим казалось, что русский Черно­морский военно-морской флот можно было использовать только для выполнения задач чисто пассивной обороны русского Причер­номорья в качестве одного из средств береговой обороны (для защиты минных заграждений и т. п.).

Неудовлетворительность такого решения вопроса очевидна: Чер­ное море предоставлялось в полное распоряжение Турции; она могла беспрепятственно использовать его для своих перевозок и безнаказанно осуществлять блокаду русских черноморских портов. Ограничить свободную деятельность турок на Черном море можно было только путем придания активного характера оборонительным действиям русского Черноморского флота.

С. О. Макаров, еще молодой тогда лейтенант, выдвинул блестя­щую идею использовать для нападения на турецкие броненосцы минные катера, перевозимые на борту парохода. Ценность этой идеи состояла в сочетании свойств парохода и минного катера. Пароход был относительно быстроходен и обладал большим ра­диусом действия, но он не мог нападать на броненосцы. Минный катер мог нападать на броненосцы, но был тихоходен и имел малый радиус действий. Сочетание парохода с минным катером давало все выгоды быстроты, ударной силы и дальности радиуса действии.

Таким образом, путем развития активных крейсерских операций русский Черноморский флот во время войны получил бы возмож­ность ограничить транспортное плавание турецких судов, а путем применения с пароходов минных катеров — возможность отчасти прикрыть свои крейсерские операции и ограничить блокаду русских портов турецким военно-морским флотом. Кроме того, активными действиями судов дальнего плавания флот мог оказывать содей­ствие русским сухопутным силам путем боевой поддержки, пере­возок воинских грузов, воздействия на турецкое Причерноморье и т. п.

Эти задачи были поставлены русскому Черноморскому военно-морскому флоту только в ходе войны.

Б) ТУРЦИЯ

Балканы


Основы турецкого плана войны изложены в предписании (тескере), врученном великому визирю от имени султана 20 апреля 1877 года. Турки определяли войну как оборонительную; в качестве первого оборонительного рубежа намечался Дунай, но, говорилось в предписании, «так как нельзя удержать всю оборонительную ли­нию Дуная от Мачина до Виддина, то с наступлением войны надлежит завлекать неприятеля вглубь страны и там дать ему сражение»(16). Планировалось, что «...если неприятель будет побежден, то мы заставим его перейти обратно через Дунай и будем преследо­вать его до Прута; в противном случае, отойдя к Балканам и удер­живая Варну, Бургас и разные важные пункты в районе Балкан, нам следует стараться не дать противнику распространяться».

В этом предписании весьма неясно делались наметки создания групп на флангах наступающих русских войск после переправы их через Дунай. Одну такую группу предполагалось сосредоточить на правом фланге общего расположения турецкой армии в четырех­угольнике крепостей Рущук, Силистрия, Шумла, Варна, прикрыв ее с северо-востока занятием линии Кюстендже — Черноводы. Дру­гую — на левом фланге расположения турецких войск у Систово — Рахово—Виддина. Время и характер действий этих групп не уста­навливались; можно предполагать, что они предназначались для контрудара. Наконец, в районе Виддина намечалось создать еще одну группу войск, которая должна была наблюдать за румынскими войсками и препятствовать соединению русских войск с сербскими.

Все эти очень общие и расплывчатые основы плана войны должны были подвергнуться обсуждению и уточнению на заседа­нии совета министров. По всей вероятности, они не обсуждались,— за это говорил ход войны, — но некоторые из этих соображений фактически легли в основу ведения военных действий.

Таким образом, в турецких плановых наметках была ясно видна оборонительная цель войны. Это надо признать правильным — только такая война и была посильна турецкой армии. Однако по имеющимся документам трудно судить, насколько более активный характер придавался обороне турецкой армии плановыми намет­ками. Упомянутое в предписании «завлечение неприятеля вглубь страны» больше говорило о пассивности турецкой обороны. Вме­сте с тем образование войсковых групп на флангах направления будущего наступления Дунайской армии (это направление туркам в самых общих чертах удалось выяснить через свою разведку) как будто говорило о стремлении турок активизировать свою оборону.

Дошедшие до нас документы дают возможность признать, что у турецкого командования к началу войны имелись лишь самые общие и расплывчатые основы и наметки плана ведения войны на Балканах.

Кавказский театр военных действий


На Кавказском театре военных действий верховное турецкое командование вначале предполагало вести наступление с целью глубокого вторжения на русскую территорию. Турецкое правитель­ство рассчитывало также поднять и поддержать восстание мусуль­манского населения, проживавшего на Кавказе. Такое восстание, по замыслу турок, при его удаче могло отвлечь часть русских вооруженных сил с Балканского полуострова.

Однако силы турок для того, чтобы вести наступательные дей­ствия на Кавказском театре, были явно недостаточны. К началу войны турки могли противопоставить русской Кавказской армии всего 70 000—90 000 человек. Поэтому главнокомандующий анато­лийской армией Мухтар-паша, вступив в командование, сразу отверг всякие мысли о наступлении. Однако мысль о возбуждении восстания среди кавказских мусульман не была оставлена, но осу­ществить ее думали уже не путем вторжения на Кавказ через сухо­путную границу с Россией, а в результате высадки десантов на русском Черноморском побережье.

Следовательно, турецкий план войны на Кавказском театре фак­тически свелся к обороне. Турецкая армия не имела ни качествен­ного, ни количественного превосходства и потому могла надеяться на успех лишь при переходе к обороне. Оборона имела под собой реальную основу, так как могла опираться на ряд крупных крепо­стей, которые были значительно модернизированы. Турецкий главно­командующий так оценивал результаты этих работ по модерниза­ции крепостей: «Через 12 лет карские укрепления были почти что окончены. Эрзерумские несколько отстали от них. Ардаганские тоже сильно продвинулись вперед»(18). Арсеналы крепостей попол­нились запасами оружия и боеприпасов, было собрано продо­вольствие.

План действий на Черном море


Военно-морская обстановка сложилась для Турции к началу войны очень удачно. Турецкий военно-морской флот располагал абсолютным превосходством как по количеству, так и качеству су­дов над русским Черноморским военно-морским флотом.

Учитывая свое превосходство, верховное турецкое командование поставило перед своим военно-морским флотом разнообразные и обширные задачи. Прежде всего турецкий военно-морской флот должен был полностью блокировать русские черноморские порты и прекратить плавание по Черному морю русских военных, грузовых и транспортных судов. Турецкому военно-морскому флоту стави­лась также задача полностью обеспечить на Черном море свое гру­зовое и транспортное судоходство. Наконец, турецкому военно-морскому флоту вменялись в обязанность совместные действия с сухопутными войсками; в частности, турецкий флот должен был обеспечить высадку десантов в русском кавказском Причерноморье.

Однако этот план военных действий турецкого военно-морского флота на Черном море только внешне казался обоснованным. На самом деле, имея неизмеримо более низкий уровень подготовки личного состава, чем русский, турецкий флот не мог выполнить по­ставленные перед ним задачи. Главное турецкое командование, строя планы действий своего флота на Черном море, недооцени­вало сильную сторону русского Черноморского военного флота, великолепные качества его личного состава и тем самым допустило крупную ошибку. Эта ошибка в огромной степени ограничила воз­можность выполнения задач, возлагавшихся принятым планом дей­ствий на турецкий военно-морской флот.

* * *

В целом у обеих сторон к началу войны не было полных и кон­кретно разработанных планов. Если сравнить между собой имев­шиеся у сторон наметки планов войны, то по полноте и большей конкретности преимущество надо отдать наметкам Обручева — Милютина.

(1) Особое прибавление к описанию русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на Балканском полуострове, вып. IV, СГИЗ, 1901, стр. 82.

(2) Там же, стр. 81—82.

(3) Там же, стр. 82.

(4) Особое прибавление к Описанию русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на Балканском полуострове, вып. IV, СПБ, 1901, стр. 18.

(5) Там же.

(6) См. Па рейсов П. Из прошлого, ч. 2—3, СПБ, 1904, стр. 453.

(7) ЦГВИА, ВУА, д. № 7867, лл. 3—5.

(8) Та м же, лд. 4—5, копия.

(9) Особое прибавление к описанию русско-турецкой войны 1877-1878 гг. на Балканском полуострове, вып. IV, СПБ, 1901, стр. 73.

(10) ЦГВИА, ВУА, д. 7867, лл.

(11) Там же.

(12) Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877—1878 гг. на Балкан­ском полуострове, вып. I, СПБ, 1900, стр. 13 и 32.

(13) Особое прибавление к описанию русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на Балканском полуострове, вып. IV, СПБ, J901, стр. 84.

(14) Колюбакин Б. Эриванский отряд в кампанию 1877—1878 гг., СПБ, 1893, стр. 12.

(15) См, там же, стр. 15 — 16.

(16) Зубдетуль-хакаик. Сборник турецких документов о последней войне, СПБ, 1879, стр. 6.

(17) Там же.

(18) Мухтар А. История русско-турецкой войны 1877—1878 гг. в Анатолии, «Военно-исторический сборник», 1914, № 1, стр. 235.

Вперед
Оглавление
Назад


Главное за неделю