Он, по его словам, занимался в балетном кружке в Доме пионеров.
Похож! Очень похож был наш Лёша на настоящего балеруна в чёрном
обтягивающем трико и бугром комка страстей, выпирающим в центре
классической фигуры. И я с ухмылкой представлял его в этом малиннике
и даже немного завидовал. Вот попал кот в мышиную стаю.
Постепенно взрослея, я стал немного больше соображать и сделал для
себя самый простой вывод: Лёша просто обыкновенный бабник и вся его
цель в молодой жизни это девки, бабы и женщины. Поэтому отношение
к нему у меня стало негативным, и мы были просто одноклассники и не
более.
Васюшкина была попроще нашей отличницы, но, глядя на свою
соседку по парте, тоже во всём пыжилась и старалась подражать ей, но
не всегда всё получалось, особенно в области учёбы. У неё была очень
плохая кожа на лице, какая-то угреватая что ли и от этого всё впечатление
о её внешности смазывалось, но, если приглядеться повнимательнее, она
была вроде бы и симпатичная местами. Особенно не по годам развитая
грудь, которую с трудом прикрывал форменный фартук.
Мне одно время, но это было всего лишь несколько дней, вдруг
показалось, что я ужасно в неё влюблён. Ну, прямо наваждение какое-то,
так и тянет к ней. На уроках бывало иногда сидел и только на неё и смотрел,
даже забывал, что я на уроке. Она несколько раз успевала перехватить на
себе мой пристальный взгляд и заметно краснела от смущения.
А потом, когда я посмотрел на наших девочек на уроках физкультуры,
то последовало разочарование и вся любовь моя куда-то улетучилась.
В то время мы вроде бы ещё были маленькие, и уроки физкультуры у
нас проходили вместе с девочками, может быть, это было и к лучшему.
На уроке физкультуры ты предстаёшь перед окружающими в своей
внешней физической наготе. И уж, если ты слабак, и, как сосиска
болтаешься на канате или перекладине, то это видят все.
Многим пацанам было стыдно перед слабым полом за свою
неуклюжесть и физическую неразвитость. Некоторых из нас это заставило
всерьёз задуматься над своим физическим совершенством, что подвигло
впоследствии записываться в спортивные секции и заниматься спортом.
А вот Сашка Белышев и Вовка Чудаков здесь были впереди планеты
всей. Что они только не выделывали на спортивных снарядах на своих
любимых уроках физкультуры, вот только учитель останавливал и
требовал заниматься по программе, а не самодеятельностью.
Чудаков курносый с виду очкарик и недотёпа на физкультуре ну просто
преображался, он занимался в секции гимнастики. Мы доморощенные
с завистью наблюдали, как он по нашему понятию мастерски выполнял
все упражнения. К тому же он единственный из нашего класса трубил
на трубе в школьном оркестре под руководством Баграта Артёмовича
Авакянца. Был такой учитель математики с грубым учительским басом и
большой круглой и седой армянской головой.
А как Белыш с Чудаком прыгали через козла! Прямо как ласточки
порхали, чуть касаясь кожаной поверхности препятствия, летели с трамплина и делали классические приземления. А мы как мешки с
дерьмом еле-еле перекидывали свои телеса через этот упрямый для нас
снаряд. Да иногда ещё и врежешься задницей об чёрную кожу этого козла
под всеобщий гогот пацанов.
Вот и на наших одноклассниц мы тоже смотрели в такие моменты,
хоть и сами то…
Здесь можно рассмотреть, что Валька Прозорова и Томка Демьяненко
все в веснушках с головы до ног. Словно они всё лето усердно загорали
через крупное сито. Так и подмывало прокричать как в недавнем
детстве:
Рыжая, рыжая, конопатая
Убила бабушку лопатою!
Но это были мои рыжие одноклассницы, и приходилось сдерживать
свои дурацкие эмоции и порывы.
А у Наташки Бучинской вместо ног вставлены хоть и очень длинные,
но настоящие спички, как только они её носят. Сейчас в наш век топ-моделей и фотомоделей Наташкиным ногам цены бы не было. Вообще-то, она была по-своему красивая девочка.
Когда она, перебирая своими соломинками, прыгала через кожаный,
набитый ватой мяч и, не перепрыгнув его, наступила на него…. А мяч то
он круглый, ну и врезалась плашмя об пол с такой силой, что даже нам
видавшим всякие падения, стало её очень жалко. А лично я испытывал
чувство неловкости за её такую неуклюжесть и неудачное приземление.
Почему, сам не знаю. Но никто из пацанов даже не сдвинулся с места.
Девчонки кинулись её поднимать и как настоящую раненную увели из
зала.
А у Инки Котовой, по внешнему виду смахивающей на стюардессу,
с пышной челкой над глазами, с в меру вздёрнутым носиком и милыми
веснушками на нём, стройной и высокой, была странная гусиная кожа
с маленькими красноватыми пупырышками на руках и ногах. Знаток
Сумченко утверждал, что это какой-то сифилис, а мы дураки верили и
обходили стороной нашу стюардессу.
Фигура Вальки Прозоровой и её непомерно большая грудь, да и весь
внешний вид напоминают скорее няню Пушкина Арину Родионовну, чем
ученицу 6 класса. Мы её в последствии так и прозвали 'бабушка', она
даже не обижалась на нас. Чего на дураков обижаться.
У Васюшкиной вроде всё было на месте, но вот фигура была немного
корявая. Все мы были ещё в том возрасте, когда всё ещё могло сто раз
поменяться, но первые впечатления они остаются надолго.
Из всех девчонок одна Алка Ларина была маленькой, но ловкой
обезьянкой. Она запросто залезала на канат до самого потолка и висела
там, как на лиане, показывая в улыбке все свои маленькие ровные зубки.
Такие номера ей давались с невероятной лёгкостью и проворством.
Юра Митьков тот на физкультуре был вообще митьком, ничего толком
не мог делать. Страшно стеснялся и переживал за свою неповоротливость,
но дальше сожаления действий не пытался предпринять. Он больше любил
читать романтические книги Сабатини о миссис Арабелле и прекрасной любви капитана Блада, чем напрягать себя физически на тренировках в
спортзале.
Амбарцумян Рубен и Зубков Толик
Ну, а уж Роба! Точнее будет Рубен Амбарцумян, который весил
девяносто килограммов, вообще критике не подлежал. Толстый будто
обвешанный со всех сторон кусками сала, с круглой большой головой и
задницей, щеками, которые было видно из-за ушей, если смотреть на него
сзади, он приходил на урок физкультуры, словно на каторгу.
Он знал, что опять будут хохотать пацаны глядя, как он болтается
на канате, не в состоянии сделать ни одного движения вверх. Знал, но
приходил и потный, и красный от натуги пыхтел через свой поломанный
в детстве нос, упражняясь с толстым канатом.
Огромные сказочные брови Рубена походили на крылья чёрного ворона,
сидящего у него на переносице. От этого его насупленная физиономия
имела угрожающее обличие и казалось, что он сейчас этот ненавистный
канат порвёт своими зубами на куски и выбросит в окно.
Второй наш гигант Сашка Маралов намного отличался от Рубена своим
ростом, он в нашем классе был не только самый толстый, но и самый
высокий. По сравнению с нами шибздиками он выглядел настоящим
мужиком, но с толстой детской физиономией при живом весе около ста
килограммов.
У Сашки была толстая и почти круглая мордуленция с широким,
но ровным носом и кучерявыми тёмно-русыми волосами. Если бы его
покрыть коричневым гуталином, то негр из него получился бы покраше
арапа Петра Великого. Это был бы толстый негр, которых в то время, по-моему, ещё не было. В отличие от Робы Марал занимался спортом и был
на хорошем счету у лёгкоатлетов в толкании ядра и метании молота.
По своей детской глупости я доставал сначала Рубена своими
дурашливыми приставаниями:
- Роба! Я могу и хочу объять необъятное, дай потрогать твои титьки.
Они у него действительно были титьками, и я нахально лез к нему ручонками за пазуху. Роба горячий армянин, конечно, восставал против
незаконного лапания руками его достопримечательностей и вскипал,
словно чайник. Начинались бесконечные гонки за мной по партам в
классе и по коридору.
Убегая от Робы, я нёсся, как заяц, по коридору в класс и, подбегая
к двери, выставил руки вперёд, чтобы ударом рук открыть классную
дверь. В этот момент из класса выходила наша Бабушка, и мои руки
вместо твёрдой двери попали на упругие, мягкие и тёплые груди Вальки
Прозоровой. Я, как тот Ходжа Насреддин, моментально почувствовал,
что руки мои наполнились. Хорошо, что я ещё не сбил её с ног, а то мы
бы здорово выглядели перед классом лёжа на полу.
Валька посмотрела на меня сквозь свои круглые очки и покрутила у
виска пальцем, но, как я заметил, при этом сквозь веснушки проступил
багровый румянец. Засмущалась наша Бабуля.
- Валь, прости! Я не хотел, так получилось, - успел пролепетать я на
ходу и побежал дальше отрываться от Рубена.
Конечно, он меня со своим весом никогда бы не догнал, и, уже устав
от бесконечных гонок, я поддавался и подворачивался ему под руку,
приговаривая:
- Всё, всё. Роба, мир! Давай дружить! Больше не буду.
Роба был настолько добродушным толстяком, впрочем, как и все
толстые, Марал тоже был таким. Поэтому, когда я попадал в крепкие руки
Рубена, он не мог не то что ударить по-настоящему, а и просто не знал, как
это сделать. Он, с уже шутливым перекошенным якобы от злости лицом и
громким сопение в кривой нос, наносил мне комариный удар кулаком по
корпусу и выдыхал:
- Давай дружить.
На этом потасовка прекращалась на непродолжительное время. Нужно
же было отдышаться, а потом снова всё повторялось и так по несколько
раз.
Не будь меня в классе, Роба наверно весил бы все 100 кг, а с помощью
этих потогонных пробежек за мной он удерживал свою массу тела в этих
пределах.
Иногда Роба впадал в дружескую эйфорию по поводу очередного
заключения между нами мира и дружбы и умиротворённо рассказывал
мне какой-нибудь анекдот. И чаще всего это были анекдоты про армян.
'Идёт суд над армянином за развращение малолетней. Судья даёт
слово подсудимому, тот из русского языка в камере успел изучить только
падежи. Армянин начинает с помощью своих скудных языковых познаний
излагать суть дела.
- Я именительный, она именительный. Я предложный, а она
дательный. Я творительный, а она родительный. Так почему же я теперь
винительный!?'
Сашка Маралов тоже не избежал моих домогательств того же плана.
Мы долгое время сидели с ним за одной партой. Как только звенел звонок
на перемену, я протягивал к Маралу свои ручонки и начинал ощупывать
Сашкин бюст, а потом резко давал тягу в коридор, так как знал, что сейчас
получу затрещину тяжёлой мораловской рукой.
Сашка гонялся за мной по коридору и улице и, набегавшись вдоволь, я
сдавался и шёл к нему с повинной.
- Саш, вот те крест на пузо! Больше не буду! - клялся и богохульствовал
я перед Сашкой.
С Сашкой шутить было опасно, у него кулаки и ручищи были куда
сильнее моих и Рубена, не дай бог попадёшь под горячую руку, можно
было заполучить такую затрещину, что больше не побегаешь. Поэтому,
убегая и выматывая Марала пробежками на средние дистанции, я тем
самым удалял его первоначальный запал к физическому рукоприкладству,
и он постепенно сдыхал.
Марал хоть и не был толстым оленем, но пробежки у него получались
гораздо лучше Рубена, мне приходилось улепётывать от него во все
лопатки. А у сдохшего Сашки злость улетучивалась и всё кончалось
миром до следующей перемены.
Класс убирали после уроков дежурные по классу. Дежурство
назначалось по партам. Сегодня дежурит первая парта, завтра вторая и
так далее. Я в это время сидел за одной партой с Зубковым Толиком. Толя
был маленький такой, рыжеватый и курносый с веснушками, да ещё с
редкими зубами, отчего он в точности походил на домовёнка Кузю из
детского мультика.
Мы с Толей убрались в классе, а после уборки от нечего делать стали
кидаться тряпкой, которой обычно вытирают классную доску.
- Иди, помой тряпку! - влепил он в меня тряпкой.
- Сам иди, - отвечал ему той же тряпкой я.
Тряпка летала между нами и при попадании в тело оставляла меловый
след на одежде, похоже как пуля. Понравилось. Если в тебя попали, значит,
ты убит и понеслись у нас с ним скачки по классу и партам.
Целый час гонялись по очереди друг за другом, чтобы оставить белый
след мокрой тряпки на одежде. Перемазались мелом, как чудики. А уж
когда совсем запыхались и начали приводить себя в божеский вид, то
порешили, что завтра приходим пораньше и продолжаем наше побоище.
А назавтра ещё раньше нас пришёл Белоусов Валерка в надежде
быстренько до уроков перекатать у кого-нибудь домашнее задание по
математике. Я отдал ему свою тетрадку, и он устроился переписывать
задание, а мы с Зубом продолжили нашу беготню с летающей тряпкой.
Белик, пока списывал задание, одним глазом наблюдал за нашими
играми в салочки и ему тоже очень понравился этот аттракцион.
Кстати, у Толи, по-моему, был врождённый порок сердца, и такие
игрища для него были трудноваты, а если точнее, то вообще на них для
него был наложен запрет родителей.
Толя пыхтел и потел, словно загнанный жеребёнок, но продолжал
участвовать в наших идиотских гонках. Уставший и взмыленный он
присядет отдохнуть за парту, а мне нипочём. Я чуть перёвел дух, его
поднимаю и кричу:
- Зуб, Зуб! Вставай косить!
Зуб, собравшись с силами, вставал косить, и кутерьма понеслась дальше.
Косить – вовсе не означало отлынивать или косить траву. В нашем случае
это значило меткими выстрелами поражать противника. Только теперь для более устойчивого полёта тряпки мы стали вкладывать в неё какой-то
небольшой груз, при этом значительно повысилась точность попадания.
Как это мы сразу не догадались.
Валерка срочно перекатал домашнее задание и тоже принял участие
в нашей потасовке. Теперь стало намного легче; сразу за двумя
зайцами никто из нас гоняться ещё не умел, поэтому от белого снаряда
уворачивались успешнее.
Важное
