Вдоль забора сквера росли кусты, которые всегда были аккуратно
подстрижены и они представляли собой как бы второй, но только живой,
забор вокруг сквера. В темноте тёплой южной ночи, здесь в сквере многие
парочки более смелые и раскованные располагались не на лавочках сквера,
а прямо под этими кустами на траве, ну чем тебе не Эдем.
Мы погуляли с Алкой по своему привычному маршруту, равному
протяжённости сквера улицы Розы Люксембург, и с наступлением темноты
заняли свою обычную стоянку у забора сквера. Только успели произнести
несколько слов, как прямо из-под кустов за моей спиной раздался низкий
голос какого-то мужика:
- Слышь, чувак! Пи...уй-ка ты отсюда. Что тебе места мало?
- Вась, да что они тебе мешают? – это уже в нашу защиту прозвучал
полупьяный голос его подруги, скрытой забором кустов.
Фу, как не хорошо выразил мужик своё желание. Нестандартный
лексикон резанул мой слух. Но тут ведь была моя обожаемая со своим
восточногерманским воспитанием. Рыцарские чувства вспыхнули не на
шутку. Ну, ладно, ещё 'чувак'. Чувак и чувиха это были в Армавире почти
узаконенные в обиходе обращения.
Я точно не знал, что делать в такой пикантной ситуации, но увёл Алку
с этого места подальше и долго не мог прийти в себя от стыда за наш
бандитский город.
- Вов, ну чего ты всё так переживаешь? Что я мата не слышала, - вовремя
выручила и успокоила меня Алка.
- Где это ты могла слышать такой армавирский мат, в Германии, что ли?
- поинтересовался я, приходя в себя.
- К сожалению и там, за кордоном, живут русские люди, а где русские,
там и мат русский, - сделала она свой вывод.
Теперь мы с Алкой уже научились целоваться просто профессионально,
и иногда в порыве нежности я забывался, и нахальная рука сама касалась
её груди или выпуклости попки. В такие моменты я словно пораженный
током мгновенно приходил в себя и отдёргивал руку от тёплого бугра на
теле. Откуда мне, придурку, было знать, что эти прикосновения ей могут
быть приятны и что существуют какие-то эрогенные зоны.
Я всё мерил своими провинциальными идиотскими мерками и полагал,
что она может подумать обо мне что-нибудь не так. Я просто не мог
позволить себе разрушить своими же руками это настоящее счастье моей
первой настоящей любви.
Ну, бывает же, что если ты дурак, то это надолго. Поэтому за всё время
наших встреч, я так и ни разу не позволил себе прикоснуться к этим
волнующим меня местам. И только по ночам в юношеских эротических
снах мне дозволялось гладить и ласкать всё её тело и все запрещённые
наяву нежные места.
Наша любовь с Алкой сделала меня намного взрослее. Хотя у всех
влюблённых на глазах всегда надеты розовые очки и всё им видится в
розовом цвете, я стал понимать, что такое забота и страх за дорогого мне
человека.
Я понял, что такое ревность и, что за любовь нужно порой тоже
бороться и иногда получать по физиономии. Стал откровенно ненавидеть
таких ловеласов и бабников типа нашего бывшего одноклассника Лёши
Остроушко. Этак эти гады перепортят по своей глупости всех наших
хороших девчонок.
Я стал понимать, что все хотят быть счастливыми, но малейшая ошибка
и знакомство, и любовь, отданные Остроуху, могут кончиться трагедией
в жизни глупенькой и жадной до любви девчонки. Ведь у Лёши на лбу не
написано, что он простой дятел с простыми обезьяньими инстинктами, и
что ему не нужна душа, ему нужно только красивое тело.
Я не пророк и свои чувства к таким людям напоказ не выставлял.
Трагедия случилась сама собой.
Лёша с пацанами нашёл где-то на Кубани снаряд. Любознательные
пацаны любят оружие. Но чтобы его любить, его нужно знать. Лёша,
бахвалясь перед своими друзьями, вывинтил взрыватель снаряда и без
особой осторожности стал ковырять его какой-то железкой. Ржавевшая
со времен войны железяка рванула и сделала своё дело, для чего и была
предназначена.
Я встретил Остроушко на улице Кирова недалеко от дома, в котором он
проживал. На первый взгляд он был всё тем же гордым Донжуаном. Только вот правый глаз теперь неподвижно блестел простым обыкновенным
блеском оконного стекла из-под розовых шрамов на брови. Правая рука,
одетая в чёрную кожаную перчатку, под которой скрывался протез, была
несколько прижата к правому боку и была неподвижна при ходьбе.
Он, конечно, браво поздоровался и, как обычно, заулыбался, сверкая
золотом своей фиксы, культурно изрекал вежливые слова приветствия. Но
смотреть на бывшего элегантного бабника было непривычно, и жалость
так и пёрла из меня.
- Боже мой, это и есть наш Остроух?! Хорошо хоть живой остался. Вот
только до любви ли ему теперь и до баб ли?- только и успел подумать я,
пожимая левую руку протянутую Лёшкой.
Говорить он тоже стал несколько замедленно, как бы задумываясь над
тем, какое слово подобрать следующее. Для приличия я постоял с ним
несколько минут и потом пораженный и удручённый такими переменами
в облике нашего одноклассника пошёл своей дорогой.
Жалкий вид покалеченного совсем молодого парня, пусть и
недолюбливаемого мной по причине его дурных наклонностей, ещё долго
стоял перед глазами. Казалось бы, войны уже давно нет, а пацаны сами
так и ищут приключений на свою задницу.
В начале августа к нам в бассейн на тренировку пришёл Алик Станкевич,
раньше мы его в группе называли Альпоном, он тренировался вместе с
нами.
Альпон был одет в форменную одежду военного моряка, но на левом
рукаве белой форменки были нашиты две золотистые галочки, что означало
второй курс. Он был высокий и стройный парень, примерно одинакового
роста с Колькой и эта красивая морская форма была ему очень кстати.
Мы, естественно начали его расспрашивать, что это за форма такая и
где он учится. Он разделся и поиграл вместе с нами в водное поло и по
старой памяти в наши коронные салочки до упаду.
Альпон рассказал, что учится в Ленинграде в Высшем военно-морском
училище имени Фрунзе на штурманском факультете, перешёл уже на
второй курс, а сейчас в отпуске. Стал расхваливать свою училищную
команду по плаванию и водному поло и уговаривал поступать на
следующий год в это старейшее в Союзе училище, которое, оказывается,
было основано ещё Петром I. Мы про такое услышали впервые.
Говорил, что при поступлении хорошим пловцам при сдаче
вступительных экзаменов дают значительные послабления и есть вполне
реальные шансы поступить и выступать за сборную команду училища.
Почему-то только мы с Титом навострили уши и внимательно его
слушали, остальным его уговоры были до лампочки, так как никто не
собирался становиться военным.
Тит уже имел одну попытку поступления в речное училище в Астрахани
после восьмого класса. Он тогда, ничего нам не говоря, исчез среди лета на
две недели, а когда получил два шара по первому же экзамену–диктанту,
то приехал назад домой и раскололся в своей тайной попытке, рассказал,
где это он пропадал.
Правда, тоже жучара, сначала сказал, что он по конкурсу не прошёл,
хотя и успешно сдал все вступительные экзамены. А уж потом, когда мы его прижали своими расспросами: как же это он сдал экзамены, что
ему вдруг не хватило баллов, то он рассказал про двойку по диктанту и
моментальное отчисление из абитуриентов.
Вполне возможно, что именно эта беседа с Альпоном и недавнее
катание на волне Чёрного моря и послужила зародышем мечты о моей
будущей профессии военного моряка.
А пока до окончания школы был целый год впереди, и лето ещё не
кончилось, хотелось заниматься и делать простые привычные уже,
нескучные дела и не задумываться о будущем, о своей судьбе.
Вот все говорят Судьба, Судьба. А что такое Судьба? Да в принципе
это и есть твоя жизнь, которую ты проживаешь. Прожил день и узнаешь,
что тебе преподнесла сегодня твоя судьба.
Хочешь её изменить – сядь и распланируй её себе наперёд, на всё твоё
будущее, а потом только выполняй эти планы. И проживёшь свою жизнь,
так, как ты её себе распланировал, а не как тебе уготовано судьбой,
которая течёт самотёком со своими превратностями. Но ведь это будет
такая скучная жизнь, когда ты всё наперёд знаешь. Сомневаюсь, что
можно так неинтересно жить, тут ведь точно волком завоешь, а ещё чего
доброго на суицид потянет.
До конца лета осталось совсем немного времени и тренер всё подгонял
время и вместе с ним нас. Он ведь обещал нам, что мы непременно
поплывём под кандидата в Мастера. Но и у меня, и у Тита, и Кольки время
как будто зациклилось на одних и тех же цифрах. 1 минута 5 или 6 секунд
и ну, никак не сбросить мне эти вредные секунды, как будто наступил
какой-то предел физических возможностей.
- Возможности человека, в том числе и физические тоже безграничны,
- успокаивал нас Михаил Юсупович. – Главное не терять уверенность
в себе и трудиться, как неграм. Вот преодолеть этот последний свой
моральный тормоз и дальше вы у меня все Мастерами спорта станете.
Подумаешь 5 секунд!
Он приносил на тренировки киноплёнки с записями техники плавания
чемпионов мира того времени, и мы подробно изучали на замедленном
показе все незаметные на первый взгляд тонкости в гребке рукой и в
работе ног и туловища.
Эта техника плавания потом отрабатывалась на практике, но пока всё
равно время для меня замерло почти всегда на одной и той же цифре 1
минута 5 секунд.
Одновременно с кролем он начал меня натаскивать на плавание
дельфином и я, вспоминая Ихтиандра, здорово ему завидовал, техника
плавания у него была просто идеальная.
Впервые я узнал, что такое дистанция 1500 метров, это нужно было
проплыть во всю силушку 30 бассейнов или ровным счётом 15 сотен. Шеф
решил проверить нас на выносливость таким вот изуверским способом.
На стенке у стартовой тумбы стоял Валерка Герасимов, и он мне считал
количество соток, которые осталось проплыть. Когда я делал поворот, то
он мне кричал, сколько их ещё осталось впереди.
Ощущение, конечно, неописуемое... Когда силы тебя уже оставляют
и приходиться выжимать всё, что остаётся, но плыть, плыть и плыть. В голове только одна мысль крутилась:
- Тут хоть бы дотянуть последние сотни метров, какое уж тут время.
И так обессиливший бездумно рубишь руками и ногами уже какую-то
ставшую тугой, как кисель, воду, а Гера тебе на повороте кричит:
- Осталось пять!
- Мамочка родная, это всего то только километр проплыл. А ещё пол-столько же корячиться. Где же на это сил напастись? – пессимистично
работает мысль, а тело делает своё дело.
Доплыл, куда я денусь, и время запомнил – 24 минуты с копейками.
Результат не ахти, но зато гордость так и распирала, что я не сломался
и выдержал это испытание на выносливость. Интересно было бы знать,
сколько килограммов веса я сбросил за гонку, на которой в нашей группе
вообще даже никто не специализировался. Уж больно велика дистанция.
Снова в школу, в последний свой год обучения, как не отдаляй это
событие, но как-то незаметно пришло 1 сентября и с ним выпускной
класс.
Ёлки-палки! Дожил до выпускного класса! Не хотелось и думать, о
том, что в 1966 году во всех школах Советского Союза выпускными были
сразу два класса и 10-е и 11-е. А это значит, что в институты и прочие
учебные заведения конкурсы абитуриентов будут тоже в два раза больше,
и твои шансы поступить уменьшались тоже сразу в два раза.
Неужто последний год - последний класс...
В школу мы все пришли весёлые, у всех море впечатлений о проведённом лете и масса новостей, о которых хотелось поделиться с друзьями. Пацаны
подросли, загорели, отдохнули и можно было продолжать последнюю
битву за знаний багаж.
Все заметно повзрослели, а наш Серёга Степенко вытянулся и по росту
догнал даже Кольку, но у него по-прежнему оставалось наивное детское
личико пятиклассника, а остальные точно тянули на роль выпускников.
Напоследок нас загнали в тёмный полуподвальный класс с решётками
на окнах, но с портретом Ильича на стене, всё как полагается.
На этот раз мы сели на последнюю парту с другом Колькой, так вместе
просидели весь 10 класс. Не знаю, кто мне сделал эту фотографию, но на
ней я ещё пока улыбаюсь в окружении Слепенчука, Максимова, Лебедева,
Алки, Березлёвой и Томки Демьяненко.
После уроков первого дня занятий мы с Алкой, как обычно, пошли
домой, и всё было прекрасно и ничего не предвещало никаких потрясений.
Но когда мы миновали мой дом и шли дальше по Комсомольской, то она
вдруг, как-то даже переменившись в лице, сказала:
- Вов, ты не ходи меня дальше провожать. Я больше не буду с тобой
встречаться. Ты только на меня не обижайся. Хорошо?
Я ушам своим не поверил, и переспросил:
- Что ты сказала?
-Я сказала, что мы больше не будем с тобой встречаться, - как-то
неестественно повторила Алка.
Ну, точно как пыльным мешком меня сзади кто-то ударил по башке,
до меня не доходил смысл этих слов. Она забрала у меня свою папку с
учебниками и пошла дальше к своему дому.
- Алл, ну подожди! Куда ты побежала? Что объяснить по-человечески
не можешь? Что с тобой случилось? – с полуидиотской улыбкой пытался
я удержать её.
- Я всё тебе сказала. За мной не ходи, - и она решительно зашагала
дальше.
Важное
