Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Секреты новой амфибии

Раскрыты секреты
новой амфибии
"Дрозд"

Поиск на сайте

Глава 4. Я вижу море

02.03.11
Текст: Владимир Викторович Дугинец
Художественное оформление и дизайн: Владимир Викторович Дугинец
Что примечательно, он мог вызвать любого дежурного по классу и попросить стереть мел с исписанных им двух досок, но он всё делал сам и писал, и стирал, и снова исписывал все доски своим аккуратным подчерком уравнений.

А в конце лекции он с неистощимой жаждой в глазах ждал от нас вопросы, кому, что не понятно. Но на первых порах у матросов, как обычно, не было вопросов.

Вот она скромная питерская интеллигентность того времени, золото ведь были, а не люди. И таких преподавателей у нас было очень много. Как много было и наук, ведь на первых двух курсах мы специальность пока ещё и не трогали, а изучали тот же курс, что и в любом техническом вузе. Ужас – начертательная геометрия, высшая математика, физика, теория машин и механизмов, технология металлов, сопромат, немецкий язык, теоретическая механика, теория устройства и живучести корабля и другие науки, над которыми нужно было чахнуть в буквальном смысле слова.

Практические занятия по высшей математике в нашем классе вёл молодой для крутого математика преподаватель по фамилии то ли Борисов, то ли Захаров. Но под чисто русской фамилией усматривалась физиономия явно иудейского происхождения. Он был даже очень симпатичен мне своей высокой и крепкой фигурой, и в свои 30-35 лет вызывал у меня уважение своей интеллигентностью и умом.

На первом практическом занятии он пояснял нам способы решений систем линейных уравнений с помощью определителей.

- Дежурный! - обратился он к Анциферову. - Вы сборники задач получили? Я вам в библиотеке делал заявочку на учебники Цубербиллера.

- Так точно! Только, по-моему, сборники Цубербюллера я получал, - внёс авторскую поправку Гена, заменив только одну букву.


Хромеев В.Н. и Анциферов Г.Г.

Вроде ничего смешного, но класс дружно захохотал над 'Цубербюллером' и с этой поры за нашим кучерявым Анциферовым со странным отчеством Гильбертович прочно закрепилась кличка 'Цубербиллер'. Поскольку такую длинную фамилию незнакомого нам математика произносить было сложно, то её постепенно трансформировали в Цубера.

Единственными морскими предметами у нас были Морская практика, Теория устройства и живучести корабля и История военно-морского искусства, если не считать ещё и истории КПСС.

На морской практике мы усиленно изучали всякие снасти, морские и прочие узлы, которых оказалось, кроме простого бабьего узла, столько много, что мы и подозревать этого никак не могли.

Курс морской практики читал нам капитан 2 ранга Кузнецов. Это был всегда с иголочки аккуратно одетый и статный фигурой преподаватель с разного цвета глазами. Левый глаз у него был карего цвета, а правый - голубого. Когда на него смотришь с правой стороны, то видишь доброе лицо мягкого человека. Стоит ему повернуться другой стороной и перед тобой предстаёт суровое до безобразия лицо изверга, с тяжёлым взглядом гипнотизёра. По такому нестандартному случаю в облике, мы его между собой прозвали 'светофор'.

Пожалуй, не зря он получил это прозвище, так как потом он стал читать нам курс 'Международных правил предупреждения столкновения судов в море'. В этой чисто морской науке всё основано на флагах, знаках и разноцветных огнях, которые несут корабли. В ночных условиях, по этим разноцветным огонькам можно понять, какое это судно и куда оно движется, чем занято.

Только здесь на занятиях по морской практике Лёха сказал мне, что он дальтоник и не различает цвета. По такому случаю мне приходилось 'переводить' ему, какого цвета огни включает на тренажёре наш 'светофор' и после такого перевода Лёха уже соображал, что к чему.

- Лёх, а как же ты медицинскую комиссию сумел обмануть? Там же цветозрение обязательно проверяют, - недоумевал я.

На медкомиссии врач листает перед тобой страницы специальной книги, на которых цветными кружочками на одном цветовом фоне другим цветом изображены разные цифры или геометрические фигуры, а ты должен называть их.

- У меня была знакомая девчонка в военкомате, медсестра. Она мне на несколько дней дала эту самую книгу, где все картинки для проверки цветозрения. Я её зазубрил, и достаточно было глянуть на номер страницы, я сразу выдавал, что на ней нарисовано, хотя для меня там всё выглядело одинаково, - поведал свою хитрость Лёха.

- Ну ты жучара! Про тебя и не подумаешь, - откровенничал я. – Я б так наверно не смог.

- Захочешь жить как все, и ты не то ещё сможешь вызубрить, - спокойно отвечал Лёшка.

На перерыве в курилке Юрка не без гордости бывалого моремана решил блеснуть своими накопленными на флоте знаниями и задал нам свой, как всегда, провокационный вопрос:

- Володь, ночью видишь три зелёных огня. Два на одной горизонтальной прямой, а третий чуть повыше. Что это означает?

- Тральщик занятый боевым тралением, движется от нас, - предположил я.

Леха с Моней тоже ляпнули что-то вроде этого, но Юрка в своём амплуа выдал нам:

- Салаги! Караси вы несчастные! Это, всего-навсего... На крыше кот залез на кошку и один глаз от удовольствия прищурил.

Старшиной класса у нас был старшина 2 статьи Хромеев Вовка, он был почти мой земляк. Я ведь родился в Смоленске, хотя никогда там не жил. А Вовка был из деревни Преселье Рославльского района Смоленской области. Он был боксёр и вообще спортивный парень.

Его тонкий почти правильной формы нос имел невероятную особенность: в нём отсутствовали хрящи и, если на него надавить пальцем, то он превращался в почти плоскую лепёшку на Вовкином монголовидном лице. Хромеев объяснял эту особенность тем, что на тренировках ему несколько раз разбивали нос, и он перестал содержать свою хрящевую основу. Хороший пацан был наш Вовка, но старшина из него в то время был, конечно, никакой. Слишком уж мягкий и покладистый был у него характер для такой деятельности.

Самоподготовка у нас из-за неимения отдельного помещения проходила в лекционном зале №2 в составе сразу двух классов. Можно представить какая тишина и порядок воцарялись в этой аудитории, в которой собрались 56 совершенно здоровых курсантов, и нет никакого надзора со стороны начальников.

По-первости, когда ещё не было напряжёнки в учёбе, все занимались на самоподготовке своими делами: кто письма писал, кто читал, а кто и дурака валял в карты или ещё во что-нибудь, а некоторые вообще пропадали на тренировках в спортзале или бассейне. Что мог здесь предпринять Хромев по наведению порядка, когда он был сам такой же, как и мы.

Вечером на самоподготовке к нам в лекционный зал пришел Тит и, встав у дверей, попросил дежурного по классу Аристархова:

- Позови, пожалуйста, Симу.

- А кто это такой? У нас Симы нет, - не понял Рарик.

- А, Дугинец Владимир есть? - уточнил мою личность Тит.

- Такой имеется, - и при всем честном народе позвал меня. – Сима! На выход, к тебе пришли.

Я вздрогнул от неожиданности моих детских позывных, поскольку сидел и сосредоточенно решал какие-то уравнения из высшей математики, а до этого в классе никто меня так не называл. Я вышел из класса - у дверей стоял Тит.

- Витька, привет! Сколько лет, сколько зим…. Как у тебя дела, как дома? – засыпал вопросами я Витьку.

Мы уже давно не виделись - некогда было. Как обычно поговорили с ним и разошлись, но с этого момента меня в классе все стали называть не иначе как Симой. Почему-то всем понравилась эта кличка из моего далёкого детства. Снова Тит влез в мою новую жизнь своей медвежьей услугой и напомнил о далёком Армавире.

Поскольку наш лекционный зал находился в самом конце тупикового коридора, то через стеклянные двери из зала коридор просматривался, как на ладони. Поэтому в нештатные обязанности дежурного по классу входила задача во время предупредить о приближающемся по коридору дежурном офицере или ещё кого из проверяющих порядок на самоподготовке. Их приближение к аудитории выдавал поскрипывающий под ногами паркет и дежурный вовремя должен был уловить этот демаскирующий признак нежелательного гостя. В общем, курсанта голыми руками трудно было взять, жизнь заставляла предпринимать шаги для выживания.

Уже когда учёба понеслась на полную катушку, тут самим было не до баклуш. Только успевай выполнять многочисленные задания, чертежи, расчёты и прочие нескучные задания наших толковых преподавателей. До умопомрачения длинные и скрипучие паркетные полы коридоров были для нас не только спасителями от крадущихся проверяющих, но и занудными мучителями на приборках. Попробуй-ка, обиходь такое пространство. Наше отделение в полном составе под руководством старшины 2 статьи Моргунова как раз и занималось наведением порядка и лоска в нашем коридоре у лекционного зала. Здесь размещалась кафедра ОТД (любимые общетехнические дисциплины).

На стенах висели сотни застеклённых рамок со всевозможными эпюрами и расчётами балок и профилей, знакомыми и незнакомыми лицами передовых учёных в этой области и прочие наглядные пособия. Их нужно было не только изучать, но и протирать от пыли и до блеска наводить глянец на стекле.

Ну, а паркет есть паркет и за ним нужен уход особый. Не будешь же флотской шваброй шуровать это нежное покрытие. Здесь были свои тонкости и правила полотёров.

Вечером перед сном в пятницу нужно было нанести мастику на всю необъятную поверхность коридора, и мы корячились с вёдрами этой мастики и швабрами мазали свой родной коридор. А уже в субботу, после занятий на большой приборке надраивали палубу нашего 40-трубного линкора до блеска электрополотёром или суконками.

Что примечательно, основным и почти постоянным водителем полотёра, не взирая на ранги, был сам Моргунов. Он, как заправский водитель мотороллера, хватал быка за рога и шлифовал паркет, а мы дотирали трудные места ногами с помощью суконок и щёток. Картина впечатляющая – командир отделения работает, а мы только помогаем.

Иногда для утяжеления полотёра Моргунов сажал Моню на двигатель агрегата, и в таком утяжелённом варианте казённого инвентаря, перегружая работу двигателя, они медленно следовали по всей длине коридора. Моня напевал какую-нибудь задорную песенку, а за этой странной конструкцией оставался зеркальный след на паркете. Пока полотёр не сгорел. А сгоревший полотёр для нас был настоящей катастрофой.

Приборки были утром - до завтрака и вечером - перед ужином. И каждый раз одни и те же суконные движения танцующей походкой по всему коридору, но зато паркет в знак благодарности блестел, как зеркало, по которому безжалостно ступали тысячи курсантских гадов, каждой подошвой оставляя свои чёрные метки на нашем труде.

Позже нам поменяли объект приборки. С опостылевшего за месяц коридора, где мы глотали килограммами паркетную пыль и мастику, на более весёлый – набережную Лейтенанта Шмидта.

Каждое утро мы как заправские дворники выходили на этот простор невского воздуха с метлами наперевес, и махали ими, гоняясь за каждым осенним листком. Разноцветное осеннее украшение природы срывалось порывами ветра с деревьев и устилало набережную. Листьев были целые кучи, так как поздняя осень вступила в свои права, и природе было уже не до зелени.

Теперь это был уже хлам, с которым все ленинградские дворники, не исключая и нас, боролись всеми доступными средствами, начиная от прозаичных метёлок и кончая огнём. Зато здесь можно было увидеть живых людей, спешащих на службу и работу, таких озабоченных своими делами и живущих по своим житейским понятиям. Единственная незадача была в том, что и в дождь и в ветер, а иногда и в звёзд ночной полёт приходилось совершать монотонные движения своей подругой метлой.

Хозяином всех мётел и скребков, швабр и лопат, ветоши и вёдер теперь у нас был мой кореш – Юрка Соколов. Старшина роты, дабы не гонять уже немолодого годулю по приборкам, поручил ему ответственный пост типа шкипера или боцмана, со своей кладовкой, заваленной всем этим очень нужным на флоте имуществом.

Юрка лихо с помощью топора, как будто он всю жизнь только этим и занимался, насаживал нам мётлы и лопаты на деревянные черенки, выдавал старшим объектов приборок положенный инвентарь и ветошь.

Со временем его кладовка превратилась в помещение, заваленное всяким барахлом, на всякий случай прихваченным предприимчивым в этих вопросах боцманом, даже не нужным, но 'может быть, потом пригодится и станет нужным'.

Юрка, как белобрысый Бармалей, в тельняшке и с плотницким топором расхаживал по своему владению и руководил своими швабрами, мётлами и лопатами, выстроенными в стройные ряды. Баталерка, но никак не каптёрка, называл он свою шхеру.

- Юр, ты откуда столько всякого барахла натащил? И вообще, зачем тебе вот эта железяка? – иногда спрашивал я у хозяина, не понимая назначения листа дюрали, накануне принесённого Юркой с какой-то мастерской.

- Где это ты видишь барахло? Вот молодёжь пошла, ни черта не соображает. Вот из этой железяки я скоро тебе сделаю самолёт. А всё остальное когда-нибудь, но обязательно пригодится в хозяйстве, - напирал Юрка на нашу молодость.

- Зачем мне твой самолёт? Ты меня, что в Урюпинск хочешь отправить? – уточнил я про самолёт.

- Ну, карась! Самолёт - это такой длинный скребок для уборки снега на улице, сразу для двоих желающих. Зима скоро и снег, а ты в Урюпинск всё собираешься - снег некому будет чистить на объекте. Эх ты джапа ч рачкачтач, - душевно издевался старший товарищ.

Страницы 7 - 7 из 16
Начало | Пред. | 5 6 7 8 9 | След. | Конец | Все 



Оглавление

Читать далее

Предисловие
Глава 1. Страна голубых озёр, лесов и аэродромов
Глава 2. Кубань - жемчужина России
Глава 3. Вот она какая - первая любовь
Глава 4. Я вижу море
Глава 5. Море любит ребят солёных
Глава 6. Дальний поход
Глава 7. 'Океан' в океане
Глава 8. Ах! 5-ый курс!


Главное за неделю