Но иногда становилось совсем невмоготу слушать и соображать в этой
науке с применением в расчётах двойных и тройных интегралов и прочих
элементов из высшей математики.
В такие моменты у меня вдруг само собой рождались стихи, навеянные
природными явлениями и рассказами о вьетнамской войне. Одно из таких
появилось точно на занятиях по физическим полям, в начале настоящей
зимы, которая пришла в Питер 23 ноября.
В окно кабинета, где проходили занятия, был прекрасно виден стоящий
напротив, на набережной памятник Ивану Фёдоровичу Крузенштерну.
Прекрасная гордая выправка мёрзнущего на улице адмирала наводила на
патриотические мысли и я их записывал вместо лекции Рогальского.
Река сковалась тонким льдом,
Как будто спит сейчас Нева.
Покрылся снегом каждый дом,
За Питер принялась зима.
Стоит над спящею Невой
Лишь гордый Крузенштерн один.
С покрытой снегом головой,
Он бывший наш гардемарин.
Ему не страшен лютый холод.
Он был ведь русский человек.
С тоскою смотрит он на город,
Жалея, что уж прожит век.
И многие прохожие любуясь,
Осанкой гордой моряка,
Уверенны за Флот и за Россию,
Что мы разим врагов наверняка.
Разумеется, что эти стихи, да и другие, я никому из своих друзей
никогда не демонстрировал, и первым их читателем была одна Лариска.
В письмах я писал ей свои сочинения, и только она была критиком и
оценщиком моей писанины. Она была натура тонкая и, как она утверждала,
ей было важно, что эти стихи помогли ей получше раскрыть и познать мою
душу, а стиль и прописные правила поэзии для неё были малозначимы.
Главное, что почти все стихи были посвящены ей и для неё.
Мой брат Валерка поступил-таки в Санитарно-гигиенический институт
и теперь учился на первом курсе, а проживал в пригороде, в Саблино со
своей Любашей. Там они снимали комнату в частном доме, так было
гораздо дешевле, чем снимать комнату в самом Питере.
Когда брат сдавал вступительные экзамены сразу в два института,
то в 1-ом Медицинском его, как малого школяра, взяли на экзамене с
поличным, точнее со шпаргалкой. После чего, несмотря на солдатскую
форму и имеемые льготы при поступлении, вкатили два балла по химии,
и выдали документы на все четыре стороны. Ну, а Сангике он кое-как на
тройки проскочил все экзамены и был зачислен в этот институт.
Теперь в увольнении я мог поехать к брату в Саблино и проводить
время в кругу родных людей. Мы иногда ходили вместе с ними в кино
или в цирк.
У Любы было просроченное удостоверение моряка дальнего плавания,
она же раньше работала радисткой на танкере 'Житомир'. Вот по этому
удостоверению она запросто и без очереди через администратора
кинотеатра покупала билеты на любой сеанс, чем мы частенько теперь и
пользовались.
Во многих кинотеатрах города шёл красивый французский фильм
'Анжелика маркиза ангелов' по роману Анн и Сержа Голон. Эти романы
у нас в СССР пока никто не издавал, но наш любознательный советский
народ знал о них откуда-то из под полы.
Одни огромные афиши, развешанные на улицах Питера с красивым
личиком Мишель Мерсье, чего только стоили.
Яркие краски и непривычные эротические моменты в фильме,
бесподобные по своей красоте французские актеры поднимали народ
на это зрелище в широком формате. Короче народ гужом валил в
кинотеатры и часами простаивал в очередях за билетами на этот впервые
демонстрировавшийся фильм, хотя снят он был ещё в 1964 году.
Мы подошли с Любой и Валеркой к кинотеатру 'Великан' у станции
метро 'Петроградская' всего за 20 минут до начала сеанса. Народ гудел и
жаждал зрелища, но билеты уже давно закончились.
Мы вальяжно проследовали к маленькому окошку 'Администратор',
продираясь через толпу, стоящую на всякий случай в кассы за билетам.
Любча нахально просунула в это оконце своё удостоверение и попросила три билета на ближайший сеанс. Никаких вопросов из окошка
не последовало, и билеты были у нас в руках. Со всех сторон нас окружили
жаждущие зрелища и предлагали любые деньги за лишний билетик.
Фильм ошарашил меня своими красками и красотой старинной
Франции, костюмами и бесподобной игрой артистов, исполняющих роли
Анжелики и Жоффрея де Пейрака. Словно сам побывал в средневековье
и этой обстановке придворных интриг Людовика 14.
Когда вышли на улицу, то всё ещё казалось, что ты находишься в том
романтичном времени старинной Франции. Только мокрый снег, идущий
на улице в начале декабря, возвращал в действительность огромного
города с толпами народа, спешащего в метро.
Прямо в сквере у кинотеатра двое молодых людей, обуреваемых
впечатлением от просмотренного фильма, создали из снега прекрасный
образ Анжелики. Толпы зрителей любовались двухметровым
бюстом красавицы Мишель. Надо отметить, что сделан он был очень
профессионально и вполне походил на саму героиню фильма. У ребят,
безусловно, был талант скульпторов.
Меня всё больше поражал и удивлял народ, живущий в Питере.
Одни вкалывают на работе, и ничего кроме работы не видят вокруг. Я
его спрашиваю:
- А ты был в Русском музее?
- А чего я там не видел? – отвечает вопросом на вопрос.
- Ну а в Музее истории Ленинграда? Ты ведь коренной ленинградец.
- А что там смотреть? Я и так всё о Ленинграде знаю больше, чем в
музее найдёшь.
Вот и весь разговор на эту тему.
Другие пьют горькую по-чёрному, и больше их тоже ничего не
интересует кроме пива и водки.
А вот временные приезжие и студенты вместе с небольшим слоем
творческой интеллигенции, проживающей здесь, наоборот, только
культурно образовываются. Это они и толкают вперед авангардную
культуру и ничего кроме авангарда признавать не хотят.
До Саблино на электричке с Московского вокзала нужно ехать примерно
40 минут. В первую свою поездку к брату я случайно зашёл в первый
вагон электрички.
Вот тут-то действительно был какой-то Содом и Гоморра. Дым стоит
коромыслом, кто водку жрёт, кто пиво, а кто в карты дуется или в домино.
Странный народ из породы настоящих гопников, кто уже еле живой
отдыхает, свернувшись калачиком на полу или сидении, а остальные в
полном смысле слова ударялись в разгул.
Эти мазурики, увидев в вагоне свежую личность, сразу предложили
мне сыграть в 'очко' и уже с детства знакомую 'трынку'. Я, разумеется,
культурно отказался, а потом и вовсе ретировался из этого сумасшедшего
вагона в соседний, где сидели обыкновенные люди без вредных привычек
и дурацких приставаний сообразить на троих и так далее.
Уже потом меня Валерка предупредил, что в первых вагонах электричек
собирается вся пригородная шушера и лучше туда, во избежание
неприятностей, никогда не садиться.
В середине декабря уже поздно вечером я возвращался от Валерки из
Саблино в училище. Было воскресение, и народ возвращался в город из
загородных поездок.
От вынужденного безделья, которое заполнить было нечем, я сидел,
надвинув форменную шапку на глаза, и, изображая из себя дремлющего,
потихоньку разглядывал людей, едущих на электричке в одном со мной
вагоне.
Позади меня на соседней лавочке сидела молодая мамаша с мальчиком
лет 4-х. Они видимо уже давно ехали в электричке, и мальчуган от скуки
и безделья всё время ёрзал по скамейке, словно у него было вставлено
в заднее место шило. То он вдруг начинал носиться в проходе вагона и
мешать пассажирам, то начинал канючить перед матерью. Мне не было
их видно, и я слышал только их диалог.
- Сядь на место и не вертись, - пыталась успокоить своего отпрыска
мамаша.
Но пацан не слушал её и продолжал свои шалости.
- Сядь, я тебе сказала, - повторила мать. - Будешь баловаться, я тебя с
собой спать сегодня не возьму.
- А я и не хочу с тобой спать. Папа сказал, что у тебя попа холодная,
- ответил сынок.
Одна треть вагона пассажиров прыснула со смеху, потому что
произнесённая фраза была сказана повышенным ребячьим дискантом и
была слышна далеко. Тут уж и я оглянулся на эту пару.
Приятная внешне и модно одетая молодая женщина резко переменила
цвет лица на багровый из-за такого откровенного комплемента в свой
адрес и, грубо схватив своего сынишку за руку, потащила его на выход
в соседний вагон, где ещё никто не догадывался о её физиологических
особенностях. Народ пошептался по данному случаю и постепенно
затих.
А я продолжал своё разглядывание и доразглядывался. В Колпино в
вагон зашли двое молодых людей и с ними девушка. Они сели невдалеке
от меня на другую сторону вагона.
Один из этой троицы молодой и симпатичный, одетый в элегантное
распахнутое пальто и пушистый мохеровый шарф, был изрядно выпивший.
Он всё суетился и поочередно стал болтать какие-то гадости своим
ближайшим соседям, несмотря на протесты сидевшей рядом спутницы.
Не удовлетворившись соседями, он заметил мой пристальный взгляд из-под моей шапки и перекинулся на меня.
- Чего вылупился? По роже, что ли захотел? Так пошли, выйдем… -
жестикулируя руками, как это делают итальянцы, предложил мне
разговорчивый товарищ и оттолкнул руку девушки, которая пыталась его
угомонить.
Народ, которым был полон вагон, навострил уши в ожидании развязки.
Я встал и, ни слова не говоря, вышел в тамбур, в котором не было не
единой души.
Мужик оказался повыше меня ростом и пошире в кости и, когда он
вышел вслед за мной, то я с грустью подумал, что справиться мне с ним
будет тяжеловато. Но раз назвался груздем, то отступать было некуда. Единственное, что я понял, что это никакой не отморозок, а обычный
загулявший парень.
Он протянул мне руку и представился, а я-то, дурень, тоже протянул
ему в ответ свою. Тот резко схватил мою ладонь и хотел бросить меня
через плечо, как в детстве мы часто использовали этот наивный приём.
Места в тамбуре для таких разворотов и бросков было недостаточно,
и я машинально перевёл свою руку через его голову и, опустив вниз,
резко дёрнул на себя. От этого неожиданного рывка его развернуло, и он
со всего маху всей своей фигурой в красивом модном пальто треснулся
спиной об пол.
Он сильно ударился головой и, ничего не соображая, мутными глазами
смотрел на меня снизу. Ошалело вращая зрачками, он никак не мог
понять, почему лежит на полу. Пока он соображал, что с ним произошло,
я придавил его сверху коленом в грудь ближе к горлу и, посмотрев в
глаза, понял, что он находится в тяжёлом нокауте. Для острастки я ему
пригрозил:
- Ещё пикнешь в вагоне, я тебя падлу воще пришибу!
'Ну вот, даже и помахать руками не пришлось', - промелькнула
радостная мысль в голове. Я зашёл в вагон и, как ни в чём не бывало, сел
на своё место. Потом почему-то стало жалко этого мужика, и я сказал
девушке:
- Вы там заберите своего друга, а то ещё простудится.
Среди местного населения вагона пошёл одобрительный гул типа:
- Вот молодец курсантик! Один на весь вагон нашёлся такой и успокоил
этого придурка!
У меня, конечно, тоже подрагивали колени от возбуждения, а может
быть и от страха, но я, как американский ковбой, надвинул шапку на глаза
и опять изобразил вид задремавшего в пути.
Уже на перроне Московского вокзала в Питере, когда я вышел из вагона
и шёл в сторону метро, то снова услышал сзади угрозы в мой адрес от
этого модного дебошира.
Он всё ещё никак не мог успокоиться, каким-то образом пытался
устроить мне реванш и, не смотря на уговоры своих друзей, бубнил мне
вслед что-то не хорошее.
Откуда ни возьмись, возникли трое наших курсантов с политфака тоже
с третьего курса и, подойдя ко мне, спросили:
- Тебе помощь не нужна? А то мы этого фрайера сейчас быстренько
уработаем и надолго.
- Спасибо, мужики! Это он никак не может мне простить свой нокаут в
тамбуре. Ничего не надо, всё нормально! – поблагодарил я своих коллег за
предлагаемую помощь, но был весьма тронут проявленной солидарностью
со стороны наших политработников.
Я шёл по безлюдному Большому проспекту вдоль нашего училища, и
вдруг из-за угла 12 линии мне навстречу появилась чем-то очень знакомая
фигура.
По мере приближения прохожей, которая одиноко вышагивала
навстречу мелкими быстрыми шажками, я разглядел неизвестно откуда
взявшуюся здесь Зинулю. Она была одета в чёрную модную шубу и меховую шапку. Она, правда, опередила меня с опознанием и подбежала
ко мне сама, припав к моей грубой шинели:
- Вовуля, здравствуй, родной!
- Привет! Откуда ты тут появилась? – недоумённо спросил я.
- На танцах у вас в училище была, думала тебя там найти. Я тебя уже
давно ищу, хотела встретить. Но тебя не так-то просто разыскать. То ты в
отпуске, то на практике в море. Никак тебя не найдёшь. А тут вот надо же
прямо повезло, - обрадовано затараторила Зинуля и с такой нежностью
смотрела на меня, что у меня где-то внутри начал таять тот самый камень
обиды на неё.
Важное
Важное
Важное
Важное
