Рыбы здесь тоже было навалом. Наш заядлый рыбак Витька Есикин
прихватил с собой всякие снасти для этих целей. Оказалось, что здесь
можно рыбу ловить просто на 'дурака'. Тройник с блестящим веретеном
привязывался к леске, и его только стоит подергать вверх-вниз, как рыба
сама насаживалась на крючок и тяни улов.
Как только плавбаза ложилась в дрейф, наступало время Есикинских
решительных действий. Он прямо из иллюминатора забрасывал своего
'дурика', и через каждую минуту тащил то треску, то пикшу, то камбалу.
Причем камбалу таких размеров, что я и в жизни такой величины не
видел. Огромные, как совковые лопаты рыбины, попадались без всякой
наживки.
Витька просто визжал от восторга, затягивая в кубрик очередную
жертву на своей леске. Мы чем могли, старались ему помочь, но в
основном только на словах, так как остальное он всё успевал делать сам.
Есть жареную рыбу мы, конечно, помогали все. Такую вкуснотищу
ещё не доводилось пробовать. Прямо с крючка, да на противень местного
камбуза. Коки никогда нам не отказывали в своих кулинарных услугах.
7 сентября мы под конвоем датского эсминца и постоянно
барражирующих над нами самолётов патрульной авиации НАТО прошли
Фареро-Исландский рубеж.
Нам всем казалось в то время странным это пристальное слежение и
такой интерес, проявляемый к нашей плавбазе.
Чего привязались? Ну что тут такого интересного в этой старой калоше,
ползущей черепашьим ходом в сторону юга Атлантики, набитой людьми
и грузами.
Датчанин, следуя параллельным курсом на обгон, подходил к нам на
расстояние 0,2 кабельтова, что попросту означает около 40 метров. Но
уважение к нашему советскому флагу оказывал, приспуская свой флаг
на мачте, он салютовал нашему кораблю. Существовал такой морской
этикет, на который мы отвечали тем же.
Мы с интересом разглядывали бородатых мужиков, одетых в изящные
белые то ли бескозырки, то ли панамы, которые в свою очередь довольно
дружелюбно махали нам руками со своего борта и даже с улыбками. Иногда
что-то кричали нам на своём языке, не скрываясь фотографировали нас и
корабль сразу несколькими фотоаппаратами.
Так и хотелось ответить им тем же, но нам было строжайше запрещено
вступать даже в такие мимолётные контакты с иностранцами.
В то время были модными провокации со стороны кораблей НАТО,
которые заключались в навалах бортами при сближении с нашими
кораблями.
Когда два корабля идут параллельно друг другу и сближаются, скорость
протекания воды между корпусами увеличивается и по всем законам
гидродинамики давление в этом потоке уменьшается. Возникает эффект
присасывания кораблей друг к другу и происходит навал кораблей,
попросту удары бортами.
Вроде бы ничего страшного, а давление оказано, как на металл,
так и на людей. Поэтому командиры наши держали ухо востро в этих
ситуациях и старались не допускать таких сближений с вероломными
провокаторами.
Чем южнее мы спускались на юг, тем становилось всё теплее и теплее.
Уже 9 сентября мы подошли к знаменитому Бискайскому заливу.
Знаменит он тем, что там постоянно штормит. Сам залив имеет форму
невероятных размеров полукруглого резонатора, в котором существует
толчея стоячих волн. Они отражаются от берегов залива и, накладываясь
на встречные волны в центре залива, вызывают определённый резонанс,
который увеличивает высоту волны. Эти волны выходят за пределы
залива, и уже в открытом море тоже происходит значительное увеличение
волн. Это были так называемые стоячие волны (сейши), которые качали
всех без разбора.
Длина океанская волна в 300 метров была гораздо больше длины нашей
плавбазы и поэтому качка здесь значительно отличается от балтийской
своей равномерной амплитудой. Когда нашу плавбазу начало раскачивать
на этой волне, то нам от этого лучше и комфортнее никак не становилось.
Её раскачивало, словно огромное бревно, несмотря на то, что ветер был
совсем небольшой.
В нашем штурманском классе стало душно и жарко, как в парилке,
от нагретой солнцем верхней палубы и бортов. А в душном помещении
запросто может укачаться любой бывалый мореман.
В перерыве между делом Валера Заводенко высунул свою моську
в открытый иллюминатор и пытался надышаться свежим океанским
воздухом. И как назло, в сей самый момент, укачало Есикина, и тот принял
единственно правильное решение - отправить за борт свой недавно
съеденный обед.
Дабы не бегать в далёкий гальюн и не покидать своего рабочего места,
он сунулся в ближайший свободный иллюминатор, уже на бегу еле
сдерживая свой необузданный порыв.
Буйный ветер, дувший вдоль борта, подхватил обеденную струю,
выпущенную Витькой за борт, и с ускорением влепил её прямо в торчащую
голову из соседнего отверстия.
Валера отчаянно дёрнулся, но было слишком поздно прятать голову.
Опозоренный и загаженный нелепым совпадением двух случайных
обстоятельств, он с перекошенным от ароматов и бессилия лицом рванул
сквозь двери, словно лось на водопой, в умывальник.
Все присутствующие при этом позорно-комическом явлении курсанты,
как по команде, попадали вповалку на пол в диком хохоте и восторженных
повизгиваниях. Где ещё такое увидишь!?
Такое ведь нарочно не придумаешь, а тут довелось увидеть
собственными глазами самый комичный инцидент из морских рассказов.
Вот оно подтверждение сурового морского закона – 'не плюй за борт', а
тем более - 'не ссы против ветра'.
Командир принял решение обойти стороной район Бискайского залива,
мы изменили курс, и пошли на удаление от этого бушующего района.
Волна, качающая наш корабль, стала не такая крутая, и жить стало сразу
веселее.
12 сентября мы подошли к Гибралтарскому проливу и почему-то долго
дрейфовали в 2-х милях от берега.
Тут мы успели рассмотреть торчащие в небо, как гигантские чёрные
пальцы, из воды знаменитые Геркулесовы столбы. Они словно часовые,
воткнутые ещё самим Гераклом, охраняли вход в пролив, а волны и ветер
обдавали их своей стихией, но им всё нипочём - стоят и стоят себе вот
уже тысячи лет.
Создавалось впечатление, что мы кого-то ждём. Очевидно, так оно
и было. Мы ведь не знали коварных замыслов командования, а только
могли догадываться.
Мы ждали нашу подводную лодку, для того, чтобы она, пристроившись
под нашей плавбазой, вместе с нами незамеченной прошла этот пролив
в Средиземное море. Пролив показался мне широченным, хотя его самая
узкая часть составляла всего 14 км.
Когда вошли в тёплые воды Средиземного моря, меня поразила
разительная разница цвета воды. Ну, прямо чистой лазури цвет воды.
Тёплое солнце, голубая вода и голубое безоблачное небо кругом – просто
какое-то райское место.
Сразу по проходу Гибралтара к нам пришвартовалось небольшое
гидрографическое судёнышко под названием 'Алидада'. Когда мы
разглядели на нём загорелых, не хуже чем негры, моряков, одетых в
голубую тропическую форму, состоящую из рубашек, шорт и пилоток
с матерчатым козырьком, то на погонах этих людей почти у всех были
офицерские звания.
Две невысокие мачты судна были утыканы различными антеннами
и какими-то устройствами непонятного назначения. Это и был самый
настоящий разведывательный корабль, который по полгода мытарился по
Средиземке и по крохам собирал разведанные о составе сил и кораблей
ВМФ НАТО в этом районе.
Пока матросы сгружали на 'Алидаду' продукты и какие-то грузы, мы
успели немного пообщаться с молодыми офицерами с этого РЗК.
Они рассказывали, что проводят здесь слежение за авианосной ударной
группировкой 6 флота США и болтаются в море уже 5 месяцев. По их
загару можно было подумать, что они и вовсе местные аборигены.
РЗК заправился водой и продуктами, и он отвалил от нас продолжать
выполнение своих задач, а мы пошли дальше бороздить просторы райского
моря.
На верхней палубе стояла нещадная жара, палуба и металл корпуса
прогревались настолько, что во внутренних помещениях стояла
невыносимая духота. Вентиляция хоть и работала, но толку от неё было
мало, а кондиционеры на корабле ещё не устанавливались. В кубриках
были большие иллюминаторы, но и их что открывай, что не открывай,
атмосфера в помещении оставалась без изменений.
Иллюминаторы были действительно огромные и имелись во всех
жилых помещениях, расположенных под верхней палубой. В такое
отверстие запросто можно было эвакуировать не только свою головушку,
но и свою задницу в случае угрозы жизни или пожара.
У нас не было красивой тропической формы, и мы ходили на верхней
палубе в обычных плавках. Загорали в свободное время и часто валяли
дурака, совсем как маленькие дети. Несмотря на усталость, накопившуюся
от этих нескончаемых штурманских вахт, молодым и здоровым мужикам
требовалась разрядка.
Мы брали на прокат каски комендоров орудийных расчетов и
изображали из себя кровожадных американских агрессоров, поймавших
несчастного вьетнамца. Маленького, но толстого, патриота подвергали
бесчеловечными пытками. За маленького вьетнамца всегда сходил наш
Моня, и он мужественно переносил все 'издевательства' со стороны
наших вошедших в роль 'янки'.
Самый здоровенный из этих всех агрессоров был наш Юрка Сидоров,
который всегда умел строить ужасные и жестокие рожи, по его мнению, в
точности, совпадающие с американскими.
Бедный Моня! Ему выкручивали руки, почти вешали на тросах на
леерных ограждениях надстройки, но он, как истинный патриот своей
маленькой, но гордой страны, никогда не сообщал мучителям сведения о
расположении обороны вьетконговцев и молчал, как настоящий герой.
Янки - звери пытают нашего патриота
100-мм орудийный снаряд - не игрушка
Потом доставали боевой снаряд из носовой башни и выдумывали
всевозможные пирамиды, вершиной которой был 100-мм орудийный
снаряд в его натуральную величину.
Моня в догу не оставался, он тоже был великим шутником и, как только
мог, отыгрывался на своих мучителях. Он частенько вставлял в открытый
рот спящему главному янки бумажную торпеду и покатывался со смеху,
когда тот, ничего не подозревая, почивал на своей койке.
Как ни покажется странным, но матросы приворовывали наши шмотки
из кубрика, и поэтому для охраны и обороны нашей собственности на
сутки в кубрике назначались дневальные.
Воровать-то у нас было нечего, но матросы зарились на нашу форму
одежды. Она у нас выглядела достаточно новой, а какой же годок не
мечтает убыть с корабля на дембель в красивой новой форме. Совершенно
бесполезный наряд, но приходилось заниматься и вахтами, и охраной.
Монина месть главному 'янки'
Теперь вокруг плавбазы вместо чёрных касаток и прочих китов носились,
как маленькие торпеды, настоящие средиземноморские дельфины.
Они словно пытались обратить на себя наше внимание и как маленькие
лоцманы вели наш корабль в свой мир. Завидная скорость, которая в
несколько раз превышала нашу черепашью, и грациозность этих животных
заставляли, не отрываясь смотреть и смотреть на эти прыжки в воде и их
заигрывания с нашим гигантским кораблём.
Они то появлялись у нас по носу и эскортировали корабль за собой, то, вдруг сбавив свой бег, выпрыгивали из воды рядом с бортом, зазывая нас
к себе в морскую благодать голубой солёной воды.
Наши красавцы - лоцманы
Вот вид этих животных уже не вызывал чувство страха оказаться
рядом с ними в воде, их миролюбивое поведение разительно отличалось
от грозных чёрных касаток.
6 дней и ночей, проведённых нами в Средиземном море, мне показались
просто какой-то невероятной сказкой.
Неимоверная голубизна моря и неба, тёплое южное солнце и мириады
огромных и необыкновенно ярких звёзд над головой по ночам создавали
впечатление иного, не балтийского мира.
Чёрный ночной купол звёздного неба был настолько красив и ярок,
что невольно хотелось смотреть в эту поразительную глубину космоса, а
тишина и покой звёзд просто манили тебя своим далёким светом. Звёзды
здесь, казалось, висят настолько низко, что создавалось впечатление
огромного планетария.
Даже порой становилось завидно тем людям, которые проживают на
берегах этого лазурного моря и могут каждый божий день смотреть и
ощущать эти красоты южных широт.
По ночам наступал час Волопаса, и он снова, и снова с восхищением
и энтузиазмом создателя этого звёздного планетария на все лады
демонстрировал нам созвездия и все планеты на небе, которые были
видны на этой широте. Я просто преклонялся перед этим человеком-фанатом своего предмета под названием 'Мореходная астрономия'.
Волопас стойко напоминал нам о сроках сдачи задач по астрономии,
которые мы должны были ему представить перед прибытием в
Севастополь. Их же надо ещё и проверить.
Важное
