Томка была стройной и худенькой девочкой, её всегда гордо поднятая,
как у гусара, голова с прической под рыжего коротко остриженного
мальчика придавала ей царственную осанку. Эта величавость посадки
головы с серо-голубыми глазами делали её какой-то недоступной
недотрогой. Но покрасневший облупившийся от усердного загара нос,
усеянный редкими бледные веснушки говорил о постоянных посещениях
местного пляжа.
А Наталья в дополнение к подруге была немного потушистее, с более
округлыми формами тела, и красивыми каштановыми локонами, которые
крупными кольцами достигали её плеч. Но самое главное, что ноги у них
были ровные и строевые.
Строевые - значит не колесом, а прямые и красивые, и ни какие-нибудь
там ниточки или спички. У фрунзаков лицом женщины всегда считались
фигура и ноги.
Обе девчонки были довольно скромными в поведении и разговорах и
частенько смущались не всегда благородными высказываниями наших
друзей. Знакомых курсантов у них было много, но держались они
независимо и непонятно кому, отдавая своё предпочтение. Были сами по
себе.
Мы несколько раз встречались с ними и на местном Учкуевском
пляже. На этом пляже на Северной стороне мы чувствовали себя в полной
безопасности. Шарахаться по Севастополю, не имея денег и не зная куда
приткнуться, было не только опасно с точки зрения неоправданных
придирок местных блюстителей порядка, но и довольно скучным
занятиям.
На Учкуевском пляже даже подруги питерские
А здесь на пляже среди голых загорающих людей все были одинаковы,
и ни у кого погон на плечах не существовало. Попробуй, отличи здесь курсанта от отдыхающих. Разве что только по причёске и документам. Тем
более что наши предприимчивые коллеги где-то раздобыли гражданские
наряды отдыхающих и теперь больше появлялись на пляже только в
цивильных шмотках.
Вот сидит себе рядом с Томкой наш Вася, разве подумаешь на него
в таких белых штанах, что он всего-навсего лишь курсант ВВМУ.
Курортник, да и только.
Южное солнце быстро узнаёт южных людей и передаёт им свои
благодатные флюиды ультрафиолета гораздо быстрее, чем всем остальным.
Поэтому мы с Гого загорели значительно сильнее всех остальных и заметно отличались по окрасу.
На Учкуевском пляже хороший загар
На пляже, встречаясь с нашими новыми знакомыми, мы с Лякой в
ухажёры к ним не набивались, а девчонки вели себя со всеми одинаково и
своих предпочтений не выражали ни словом, ни делом.
В корабельном кубрике жизнь БЧ-3 протекала у нас на глазах. Явной
годковщины мы не замечали, а вот скрытая встречалась и выявлялась
в чисто бытовых мелочах. Старшим кубрика был небольшого роста
с короткой кучерявой стрижкой командир отделения торпедистов
Аркадий.
Аркаша довольно дружески относился к нам, но всё же соблюдал
определённую дистанцию.
- Аркадий! А ты что в увольнение не собираешься? – спросил я нашего
годка в субботу пред ужином.
Он как-то задумчиво сидел на рундуке и разглядывал письмо из дома.
- А я уже готов. Только форму одеть и все дела, - при этом он крикнул.
– Гарсон, давай сюда!
Перед ним вырос молодой торпедист с вешалкой в руках, на которой
висели отутюженные Аркашины брюки и форменка. В руках гарсон
держал белоснежную бескозырку с длинными ленточками, которая
довершала гардероб.
- А ботинки почистил? - сурово спросил добродушный с виду
командир.
Матрос положил форму на стол и побежал за ботинками. Когда ботинки,
блестя в свете лампы светильника, стояли у его ног, он как кучерявый
барин поблагодарил своего подчинённого:
- Молодец! Свободен!
- Аркадий, ну ты и барин! Что сам не можешь погладить форму и
ботинки себе почистить? – высказал я ему, когда молодой ушёл.
- Володя, дорогой! Я этой осенью уже играю ДМБ и сам всё могу
сделать, но как меня годки учили, так я и делаю. Чего ты за него так
переживаешь? Так он хоть делом занят, а то сидел бы и скучал со слезой
в глазу по своей маме с папой, да сисястой подруге, которая ждёт его в
родной деревни. Я же его не унижаю и не колочу, как меня колотили в
своё время, - с иронической улыбкой оправдывался Аркаша.
- Унижаешь, конечно. Он ведь на тебя работает, хотя ты прекрасно
можешь всё это сделать сам. Он, что в негры к тебе нанялся? – долбал я
годка, защищая молодого пацана.
Не знаю почему, но только мне показалось, что Аркаше понравилось,
то, что я встал на защиту молоденького матросика и не постеснялся ему
высказать всё, что думаю. Может быть, после этого разговора он немного
и призадумается. Сам недавно от сохи пришёл служить на корабль, а уже
тоже в князи…
В городском парке мы с Лякой взяли билеты в летний открытый
кинотеатр на итальянский фильм 'Дьявол и 10 заповедей'. Фильм был с
рубрикой 'только для взрослых' и это несколько заинтриговало нас. Мы
знали, что прийдут в кино и наши подружки Тома и Наталья, но билеты
им не брали. Не было денег.
Откуда ни возьмись у входа в кинотеатр вырисовался бравый Аркаша.
Он действительно выглядел браво. Ушитая форменка и брюки ладно
облегали его плотную фигуру, а расклешённые книзу флотские штаны с
идеальной стрелкой придавали ему одесскую бесшабашность.
- Володя, пойдём со мной по стаканчику красненького дёрнем, - сделал
он мне неожиданное предложение.
- Аркаша, не совращай. Не буду я. Ты не обижайся, но я не хочу.
- Вот те на! – не понял с первого захода мой отказ торпедных дел мастер.
– Я ведь тебе от чистого сердца предлагаю, а ты меня обижаешь. Я же
вижу и нутром чую, что ты хороший мужик, а я таких уважаю.
- Аркаша, я тебя прошу, не приставай с такими вопросами. Ну, ты
можешь понять, что я не пью. Не из-за того, что ты матрос, а я курсант.
Ну, не пью я! Ты только смотри сам не надерись с корешками своими, -
кое-как удалось отшить своего доброжелателя.
Фильм был такой, что я краснел от стыда, со мной рядом сидели наши
подружки. Такого настоящего капиталистического разврата я в своей
жизни ещё на экране кинотеатра не видел, а итальянцы в то время это
уже считали в порядке вещей.
Ну, это ж надо – мужик прикинулся импотентом. Его друзья, видя, как
он воркует и прижимается в танце к их жёнам, злорадно ухмылялись и
говорили своим подругам:
- Будет прижиматься к тебе, не обращай внимания, дорогая.
Они спокойно оставляли друга-импотента наедине со своими жёнами,
даже ничего не подозревая. Доверяли полностью. А корейший друг и
пользовался предоставленной свободой и доверием, пока не оприходовал
всех жён по очереди.
Короче нарушил он основную заповедь. Итак, весь фильм, но в основном
про нарушение только одной заповеди, не знаю точно, под каким номером
она идёт в Евангелие.
Посмотрели фильм, пообщались с женским полом и снова разошлись,
как в море корабли. Девчонки на причал катера, а мы Витькой в свою
сторону - на Минку.
Но, однако, уже в кубрике, Ляка мне сообщил новость. Он договорился
с Томкой назавтра о рандеву на причале. Томка просила, чтобы Витька
уговорил меня быть вместе с ним. Поедем вчетвером на экскурсию на
Херсонес. Это был небывалый случай, так как наших подружек, наконец-то, заинтересовали отдельные вполне конкретные личности.
Наутро мы с Лякой сбили свой специфический корабельный запах
душем и одеколоном, побрились и, как новые копейки, прибыли в
назначенное место нашей встречи.
Томка с Натальей, как местные аборигены, уже знали, где какие
достопримечательности, кроме Учкуевского пляжа, находятся, и поэтому
мы с Витькой отдались в руки наших новых экскурсоводов.
Мы добрались до Херсонеса, находившегося у Карантинной бухты.
Здесь мы долго бродили по жаре среди остатков города-государства
основанного бог знает когда, ещё в 422 - 421 гг. до н.э.
Тут оказался целый историко-археологический заповедник, всё было
перекопано, и вид был достаточно унылый, как после бомбёжки. Мёртвый
разваленный город угнетал своим молчанием, пылью и осколками былой
цивилизации.
Мы долго бродили по солнцепёку среди этих запылённых развалин
зданий и остаткам колонн, по полуразрушенным лестницам, заросшим
травой, и забрели в местный музей.
Интересные, но довольно однообразные экспонаты местной коллекции,
состоящие из эпиграфических памятников, произведений искусства,
ремесленных изделий и орудий труда, предметов быта, которыми когда-то пользовались жители Херсонеса, особого впечатления не произвели.
Развалины Херсонеса
Херсонесская набатная рында, но без языка
Всё состояло из каких-то черепков и разбитых амфор, полуразрушенных
изваяний и скульптур.
На прощание с Херсонесом мы постучали в знаменитый огромный
вечный колокол. На что он ответил нам басом загробного звучания. Он
висел на двух каменных колоннах, усеянных оспинами раковин и выбоин
прошлого времени, как громадная корабельная рында, но без своего
'языка'.
Мы до усталости находились пешим порядком по жаре этой истории
Крыма и, откровенно говоря, ужасно хотелось что-нибудь более земного
и реального. Поесть что-то или хотя бы просто посидеть.
Подруги наши заметили наше поникшее от голода и жары настроение
и предложили поехать к ним домой, и что-нибудь поесть. Это уже
было настоящее деловое предложение, и мы с Лякой восприняли его с
удовольствием.
В магазине уже на Северной стороне Ляка купил целых две бутылки
водки, а девчонки сообразили что-то из еды.
'- Куда это он так раздухарился, да ещё в такую жару', - только и успел
я подумать, как тут же услышал от него ответ.
- А чтобы лишний раз в магазин не бегать, вдруг закроется.
- Ты что обалдел? В такую жару, да ещё и водку? – выразил я своё
удивление его неразборчивости в обстановке.
- Нормал! Не дрейфь, Сима.
На квартире у подружек хозяйка дома пожилая бабулька, увидав нас с
Витькой, выразила некий непонятный восторг, что её девочки, наконец-то, привели к себе мальчиков.
Подруги быстро приготовили и накрыли скромный стол.
- Мы послезавтра уезжаем в Питер, так что это у нас, можно сказать,
будет прощальный ужин, - с некоторым сожалением сказала Томка, внося
большую сковороду с скворчащей жареной картошкой.
В начале за встречу, потом за героев Севастополя и за тех, кто в море. За
день путешествий по Херсонесу мы как-то привыкли к своим подругам, а
после третьей рюмки некое былое стеснение прошло совсем.
- Мы уже здесь так привыкли бездельничать, но отпуск кончается и
снова нужно на работу. Так не хочется, ну никакого желания нет работать,
когда другие ещё отдыхают, - посыпались сожаления о том, что время
безвозвратно.
- Да вы не переживайте! На этом жизнь ещё не заканчивается, а в
Питере ещё увидимся и повспоминаем светлые севастопольские деньки
и Учкуевку вместе с Херсонесом. За встречу в Питере, - предложил свой
тост оживший Витька.
Ещё после нескольких таких тостов он как-то внезапно обмяк и
стал неестественно мотать головой, словно отгоняя от себя постоянно
одолевающий его сон, а обе бутылки незаметно оказались пусты.
- Ну вот! Совсем забалдел Ляка, - с ужасом думал я. – Скоро и в обратный
путь на корабль, а его высочество в сон клонит.
Томка, видя состояние своего ухажёра, несколько погрустнела и внесла
предложение погулять на улице. Мы вывели Ляку на свежий, но тёплый,
словно в сауне, уличный воздух, где уже спустились ночные сумерки.
Сразу за домом был крутой склон в Северную бухту, на нём возвышался
обелиск памятника защитникам Севастополя. Мы подошли к этому
памятнику, а поскольку дальше уже начинался крутой обрыв и спуститься
к морю было нельзя, остановились на этом склоне.
Одно неосторожное движение и бескозырка слетела с моей головы и
колесом покатилась вниз к обрыву. Сердце у меня замерло, глядя на этот
конфуз. Но беска зацепилась за кочку и улеглась точно на самом краю
обрыва.
- Уф! – облегчённо выдохнул я, держа Наталью за руку. – Я то боялся,
что сейчас брякнется в море, и придётся топать на корабль без головы.
В опускающейся на землю темноте южной ночи я заметил, что позади
нас, метрах в 5 устроились Томка с Лякой. Он сначала что-то там ещё
бормотал, а потом уткнулся тяжёлой головой в подол, сидевшей на траве
Томки, и затих в детском сне.
Важное
