Курс на север встретил нас относительно тёплым, но сильным ветром.
Мы приближались к ревущим 40-вым широтам, в которых и так-то обычно
не очень спокойно, а в апреле особенно сильно штормит.
Килевая качка в нашей келье, в носу корабля чувствовалась особо
отчётливо. Ощущение было такое, словно ты приткнулся на ночлег на
больших крылатых качелях с вечным двигателем, а они сами качают вверх
и вниз, не требуя от тебя никаких усилий для раскачивания.
Иногда при особо резких провалах носа в волну тебя на мгновение
даже подбрасывает вместе с постелью, а потом вновь вжимает в пробку
матраса. Духота в помещении придавала особый уют во время сна, и мы
просыпались на влажных от собственного пота простынях, но на крепость
нашего сна это никак не влияло. Спали, как убитые.
На корабле были успокоители качки и на время обеда их включали
в работу, что намного ослабляло эту бесконечную болтанку и борьбу с
бегающей по столу алюминиевой миской.
В столовой во время приёма пищи народу всегда полным-полно, но
никаких особых анекдотов не происходило. Никто и никого не поливал
своего соседа борщом или супом, ни у кого не падало на пол 'геморройное
масло' и хлеб.
На верхнюю палубу никого не выпускали, а если кто и появлялся, то только в спасательном жилете и со страховкой.
Но курсант он и есть курсант. Как не посмотреть на бушующий океан с
высоты верхней палубы? Там с мостика видно всё очень хорошо, но здесь
постоять рядом с волной куда интереснее.
Мы тайком через огромный люк шаропилотной десантировались
на полётную палубу, и, спрятавшись за надстройку, чтобы нас не было
видно сверху сигнальщиками, балдели от одного вида гигантских волн
облизывающих наш корабль по бортам. Вода потоками неслась с бака по
верхней палубе и, заливая полётную, стекала с высоты.
А волны ведь и действительно были выше сельсовета. Сзади, за кормой,
словно на привязи в 5 кабельтовых, подскакивал на волне 'Комсомолец
Украины', а за ним отважно боролся со стихией наш 'Отважный'.
Если уж нас мотало и кувыркало, то задний бедолага вообще зарывался
носом в волну и резал её своими грациозным форштевнем пополам на
два огромных веера волн и брызг, а потом лихо выскакивал на волне,
бесстыдно показывая своё голое зелёное брюхо ниже ватерлинии.
Мы стояли, укрываясь от ветра за надстройкой, курили в кулак и
судачили, как сельские бабы у колодца.
- Коля, будешь писать письмо домой в Щелкуны, обязательно пропиши
там сельчанам, что волны тут в два раза выше сельсовета. Качает сильнее,
чем в лесу на вершине самой высокой берёзы в ураган, а жрать всё равно
хочется, – как всегда острил наш годок Федя.
Здоровый, как уральский медведь, и спокойный, как древний мамонт,
Коля Чернавских на такие уколы никогда не реагировал.
- Я уже вчера написал об этом, только письмо некуда отправлять. А
жрать, кстати, мне и без шторма всегда хотелось и хочется, - нисколько не
обижаясь, доложил Коля.
- Эх, щас бы щец мне покислее, да пи...ку потеснее! Или на худой конец
курятины с белым хлебом. А мы тут кувыркаемся. Да главное, что ещё
практики-то только две недели прошло, а берега, как говориться, ещё не
видать, - размечтался Соколов под шум ветра и брызг, летящих мимо нас
вдоль борта.
- Федя, что я от тебя слышу? Бабёнку уже захотелось!? У самого дома
жена, как кукла, а ему тут бабёнку подавай! Придём домой, мы твои златые
океанские мечты ей всем своим колхозом заложим. Ишь злодей, охмурил
маленькую девочку, а теперь ему ещё жертвы требуются, - полушутя
попёр я на Федю.
- Сима, я же шутя, - сглаживал свой случайный промах Федя. - Так,
к примеру, ляпнул, а ты уж тут чёрт знает, что подумал. Я свою Алёнку
ни на кого не променяю. Я своё от баб уже всё взял. Теперь мне одной
достаточно. Это ты у нас ещё мальчик необъезженный, у тебя всё
впереди.
- Когда это мы теперь до Североморска доберёмся? Там, в тундре,
наверно, ещё холодрыга зимняя стоит. А мы-то в бушлатиках. Сигареты
кончаются и деньги тоже. Придётся у нашего Родьки стрелять. Он ведь
как-никак наш руководитель, должен позаботиться, чтобы нам деньги
дали за апрель, - строил свои обывательские планы предприимчивый
Лёха.
- Мужики, странно как-то видеть шторм в ясную погоду. Солнце, ветер
и волны. На Балтике, там если ветер, то обязательно хмурое небо закрыто
облаками и обычная хмурая осень. А здесь и облаков на небе нет, а ветер
воет и свистит, - как будто философствуя, размышлял я.
- У нас широта всего 42°, а не 60°, как в Питере. Поэтому и отличие
такое. Да и какая тебе разница – один хрен качает, что с солнцем, что без
него, - отрезвлял от философии Федя.
- Да нет уж, не скажи! Тонуть в солнечную тёплую погоду оно как-то
приятнее, - пояснял свою мысль Лёха.
Два дня корабли штормовали, а, пройдя мимо Бискайского залива,
океан словно сообразил, что нас всё равно ничем не напугать, и понемногу
успокоился.
Потянулись серые однообразные дни перехода на север со своими
бесконечными боевыми и учебными тревогами, сплошными учениями,
то по борьбе за живучесть корабля, то по защите от оружия массового
поражения.
Постоянные вахты и суровые будни заставляла нас втянуться в этот
сумасшедший ритм корабельной жизни. Нервная система уже была
настолько адаптирована к этому каламбуру событий, что мне уже не
нужно было никакого будильника.
Если ночью нужно было вставать на вахту к 4 часам, то ровно без 15
минут меня словно кто-то бил по голове, и я вскакивал с матраса, словно
на пружинах.
Нескончаемый шум корабельных механизмов, звонки корабельной
сигнализации и команды, подаваемые по трансляции вахтенным офицером,
уже настолько были привычными, что мы на них не реагировали, как это
было в первую неделю похода.
Постоянное общение во время вахт на ходовом мостике со всеми
командирами и офицерами крейсера придавали уверенность в том, что
ты уже не курсант, а вхож в офицерский круг и при этом выполняешь
нужную и важную работу.
Офицеры, общаясь с нами на равных, не обращали внимания на ранги, а это в курсантские-то годы для становления личности будущего офицера
много значило.
Командный состав корабля на учениях
Ночные бдения на вахтах в помощниках корабельного штурмана не
проходили для меня бесследно, и я узнавал от него много нового, а может
быть и старого, на что в своё время не обратил внимания в учебниках и
умных талмудах учебных пособий по географии и штурмании.
Штурман седой, как лунь, с блестящей лысиной, начинающейся со лба
большого черепа, явно не тянул на Ален Делона. Для нас 20-ти летних
пацанов он казался пожилым уставшим человеком в своих домашних
тапочках на босу ногу. Ему бы внуков воспитывать, а он до сих пор застрял
в этой штурманской комнатушке со своим циркулем, транспортиром и
карандашом в руке, аккуратно заточенным по всем канонам штурманской
науки.
Я заметил, что штурман учитывает поправку к курсу корабля на течение
в целых 3° и спросил, откуда она появилась.
- Мы сейчас проходим самую активную часть течения Гольфстрим
и поэтому приходится учитывать это течение, - ответил обычно
немногословный штурман.
Он достал огромный Атлас течений и показал мне карту этого
района Атлантики, на которой стрелами было разрисовано всё водное
пространство. Потом вдруг разговорился и стал объяснять мне природу
этого течения:
- Гольфстрим зарождается где-то в Карибском море и, огибая
западное побережье США, несёт свои тёплые воды через Атлантику к
Скандинавскому полуострову. При этом он, странно петляя и выписывая
замысловатые меандры на своём пути, со скоростью порядка 10 км/час
всё-таки достигает холодного Норвежского моря и дальше Баренцева
моря.
- А с чего вдруг зарождается это течение? Это ж сколько нужно силы
чтобы в океане проделывать целое собственное русло среди такой же
воды, - задал я ещё один вопрос своему временному начальнику.
- Ну, дорогой, это целая классика законов физики. Неужели интересно
минёру знать такие подробности природы течений и прочую ерунду?
Возьми атлас течений и посмотри, где что и как течёт, и в какую сторону
с какой скоростью, – в свою очередь удивился моему вопросу пожилой
каптри.
- А вы, не вдаваясь в подробности, на пальцах объясните. Мне и этого
будет достаточно, - просил я, понимая, что ему смертельно хочется спать,
а тут я со своими пионерскими вопросами пристаю.
- Если попытаться разобраться в причинах, порождающих течения типа
Гольфстрим и Куросио, то тут сам чёрт не разберёт наличие множества
факторов влияющих на эти явления, - всё-таки начал свои объяснения на
пальцах штурман.
- Солнце нагревает воду, особенно сильно в тропической океанской зоне.
При нагревании воды её плотность в поверхностных слоях понижается,
и создаются огромные площади воды с пониженной плотностью. А
раз плотность ниже, то объём её увеличивается, и уровень воды в этих
нагретых районах оказывается на десятки сантиметров выше, чем уровень воды в зонах умеренного и холодного климата. Секёшь момент, студент!
- Секу! Вода, как с горки, начинает перетекать в области более плотной
воды, а значит, появляется и течение, - в такт вопросу уже я продолжал
дальнейшие штурманские мысли.
- Молодец! На кой чёрт ты в минёры записался, тебе нужно в штурмана
подаваться, коль ты такой сообразительный и секущий товарищ, - пытался
шутить повеселевший лектор.
- Вообще-то я поступал на штурманский факультет, но там не прошёл
по конкурсу. Сказали, что рожей не вышел я в штурмана, а вот на минёра
потяну, - вставил я в своё оправдание.
- А теперь смотри! Земля вращается, как волчок гироскопа, с запада на
восток, а солнце, получается, наоборот прогревает воду с востока на запад.
И течение движется тоже вдоль экватора с востока на запад, ему ещё и
помогают пассатные попутные ветры. Под действием сил Кориолиса это
течение в северном полушарии отклоняется в сторону севера, а в южном
полушарии – к югу. Вот тебе и начало Гольфстрима в Атлантике и Куросио
в Тихом океане. Но чем дальше в лес, тем больше дров, - уж совсем на
пальцах продолжал вошедший в преподавательскую роль каптри.
– Если вода будет течь в одном направлении, то нужно какое-то другое
течение, уравнивающее уровень воды. Для этого существуют глубинные
холодные течения. В приполярных и холодных морях типа Норвежского
моря при замерзании льда образуются холодные и очень плотные, а значит
и тяжёлые слои воды. Ты морской лёд пробовал на вкус? – неожиданно
спросил штурман.
- Пробовал, он пресный, а не солёный, как морская вода, - ответил я, не
задумываясь.
- Вот видишь, а почему несолёный? Когда морская вода в Норвежском
море с солёностью около 38‰ замерзает, то лед вытесняет из себя все соли
в воду и её соленость, а значит и плотность ещё больше увеличивается.
Вот эти холодные и тяжелые воды погружаются на глубину и дно и там
начинают растекаться из района своего накопления, образуя глубинные
холодные течения. И вот так перемещение тёплых вод сверху, а на
глубине холодных объёмов воды приводит к установившимся процессам
перемещения водных масс в океанах и морях. Все это отражено в атласе.
- Ну, как из меня преподаватель? Получится? - довольный своей речью
спросил меня штурман. - Пора уже в моём возрасте завязывать носиться
по морям и океанам. Хочу уйти с корабля в преподаватели в училище
Нахимова.
- Ваш выбор одобряю. А объяснения очень понятно изложены. Я их
теперь, по-моему, на всю оставшуюся жизнь усёк, - признал я доходчивость
объяснений на штурманских пальцах.
- Заморил ты меня старого. Я тут похрюкаю самую малость на
топчанчике, а ты сгоняй за картой прогноза погоды. Знаешь где 'Ладога'
находится? – утихомирился мой лектор на диванчике. – Если что толкай
в бок, не стесняйся.
Я пошёл в штурманскую конуру, где стояла аппаратура приёма карт
прогнозов погоды с весьма родным названием 'Ладога'.
Здесь, несмотря на столь раннее время, всего-то половина шестого утра, было довольно шумно и весело. Три возбуждённых матросика и непонятно
как оказавшийся здесь Моня крутились около пульта 'Ладоги'.
Увидев меня, Моня заорал:
- Сима! Тут вместо прогноза погоды голые девки с раскосыми сиськами
на самописцах вырисовываются. Во чудеса!
Из-под чертящих и бегающих по бумаге перьев приёмного устройства
аппаратуры вместо привычных линий изобар и циклонов с антициклонами
вырисовывалась фотография обнажённой и грациозной красотки. Она
явно была несоветского образца, потому как на ней не было даже обычного
купальника.
Правда, сине-белое изображение не отличалось хорошим качеством, но
понять черты лица и что где у неё находится и каких размеров, разглядеть
было несложно.
- А где же прогноз погоды? – придуриваясь, спросил я у матроса.
- Сима, пошёл ты! Со своим прогнозом! Дай хоть на картинках на
красивых баб посмотреть. Ну, я теперь эту порнуху у себя в шарипилотной
над койкой повешу и буду на досуге любоваться, - лепетал Моня,
сворачивая в трубочку два первых изображения.
- А как это? Как это, получается? – спросил я матросика.
- Мы случайно настроились на частоту Копенгагена, а не Ленинграда,
и попёрли эти изображения. Видимо, это частота какого-то телеграфного
агентства и оно перегоняет снимки для журналов. А вы за картой прогноза
пришли? – спросил меня главный по порно матрос.
Важное
Важное
Важное
.jpg)
Важное
